Тут какая-то третья девушка с третьего лежака высказала мысль, что секс вообще невозможен, особенно когда сидишь под стражей и не можешь отдаться даже стражнику, так как ему это запрещено под страхом расстрела через повешение.
Ирина немедленно накинулась на нее с яростью фурии, и Жанне стоило большого труда ее утихомирить.
— Слушайте, хватит! Давайте уже спать, — обратилась к конфликтующим сторонам еще одна девушка, которая не участвовала в споре, но Ира и Жанна еще долго шептались о проблемах бытия. И едва успели уснуть, как их поднял шум, гам и тарарам на свежем воздухе.
Ирина выскочила на улицу в том самом одеянии, которое она рекомендовала всем людям для борьбы с цивилизацией, и тут же оказалась в окружении возбужденных похотливых самцов с автоматами. Среди них присутствовала одна самка с велосипедом, которая громко требовала показать ей Жанну Аржанову, дабы убедиться, что она жива.
— Да жива я, жива, успокойся, — отчаянно зевая, сообщила Жанна, тоже выходя из вагончика.
— А ну назад! — заорали конвоиры. — Кто разрешил выходить? Отбой был давно.
— Леша, уйми их пожалуйста, — обратилась Жанна к своему новому другу, хотя тот никак не мог повлиять на профессиональных сотрудников милиции и солдат, которые старше его по сроку службы.
Но тут появились начальник режима и начальник конвоя, которым удалось унять воинов гораздо лучше. Правда, под шумок кто-то из конвоиров успел погладить голую Ирину по груди, а она успела дать кому-то другому по щеке (не разобралась во тьме) — и этот другой передернул затвор автомата с криком:
— Назад, а то буду стрелять!
Но Бог миловал. Ни одного выстрела так и не прозвучало, так что обошлось без жертв.
Капитан сходу наорал и на Юльку, и на Жанну и потребовал, чтобы Жанна вернулась в вагончик («в камеру», как он выразился), а Юлька убиралась, куда хочет, но чтоб духу ее здесь не было через пять минут.
— А как же свидания? — удивилась Жанна. — Директор так увлекательно про них рассказывал.
— Какие, к черту, свидания среди ночи?! — не унимался начальник режима. — Пусть утром приходит к директору и разбирается с ним.
— До вас так далеко ехать, — жалобно сказала Юлька, заглядывая капитану в глаза.
— Можно, я тут останусь. Я больше не буду, честное слово.
Начальник режима несколько смягчился, но все равно ответил: «Не положено».
— А если за взятку? — шепотом спросила Юлька, приблизившись к нему вплотную. — Я, в отличие от Жанны, очень давно не девственница. Так что мы можем подружиться. Пусть у меня будет свидание не с ней, а с вами.
— Ты хоть соображаешь, что говоришь?! — взорвался капитан, но говорил он негромко, причем как-то незаметно успел отвести Юльку в сторонку от общего столпотворения. — Что обо мне подчиненные скажут, ты подумала?
— Подумала, — энергично кивнула Юлька. — Они скажут, что я вам нравлюсь, и у нас с вами любовь. Большая и чистая. Вы мне, кстати, тоже нравитесь. Вы ведь не думаете, что я бы стала предлагать подобные вещи первому встречному.
— Ладно, — махнул рукой начальник режима. — Оставайся до утра в лагере. Но в арестантский вагончик тебе нельзя. Завтра поговоришь с директором — и будет, как он решит. Только имей в виду — свидания надо отрабатывать.
— В директорской койке? — спросила Юлька.
— На поле, — ответил капитан и даже головой покачал, словно желая сказать: «Ну и нравы у нынешней молодежи!» А потом подумал, что отрабатывать свидание в директорской койке, наверное, тоже можно. Директор, пожалуй, не откажется. Но сам он, как начальник режима, будет против.
Капитан все еще не хотел признать, что не только он понравился Юльке, но и она ему тоже понравилась. Однако против фактов не попрешь, и остается только одна проблема — как бы поприличнее представить этот факт перед личным составом. Или как бы поставить личный состав перед фактом, что начальник режима взяток не берет, и у него с этой девушкой просто любовь. Большая и чистая.
20
Взятки в это время брали другие. Особенно ценилось золото, и по Москве прокатилась волна ограблений. Сначала трясли разные злачные места — кабаки и ночные клубы, которые еще работали, хотя считалось, что еду и питье там отпускают по талонам. Богатенькие буратины по старой привычке развлекались там при полном параде, в золоте и бриллиантах, но оказалось, что это чревато.
После нескольких налетов — дерзких и кровавых, со стрельбой и трупами, злачные места стали испытывать нехватку клиентов и жаловаться крыше: мол, что за дела — мы вам до сих пор платим деньги за охрану, а вы мышей не ловите.
Крыши у злачных мест были разные. Одни бандиты послали охраняемых на три буквы и объяснили, что те платят крыше деньги не за охрану, а за право существовать на белом свете. Но другие повели себя иначе и кинулись ловить мышей. Просто потому, что у них тоже возник вопрос — с какой стати чужаки в масках и с пушками орудуют на нашей территории.
На первую банду грабителей вышли довольно легко. Подметили одну особенность: налеты совершались в разных местах, но только не на той территорию, которую контролирует авторитет по прозвищу Клык.
Люди Варяга, чьи подопечные особенно сильно пострадали от налетов, пошли с разборкой к самому Клыку и спросили — что за дела?
— А никаких дел, — ответил Клык. — Кто жить хочет, пусть приходит ко мне: будем с ним базарить о жизни. А кто не хочет — его проблемы.
— Не, мужик, ну это уже беспредел, — возразили послы. — Надо разобраться по понятиям. Ты этот угол держишь — тут все проблемы твои. А на нашей земле твоим отморозкам делать нечего.
— А какая тут ваша земля? — удивился Клык. — Ваша земля теперь на том свете. А тут вся земля моя.
Клык намекал на то, что Варяг — не москвич, как и многие другие авторитеты — кто с юга, кто с севера. А из коренных Клык стоял выше всех, если не считать некоторых старых воров, которые своих группировок не имели, но зато имели непререкаемый авторитет.
Варяг заручился поддержкой одного из этих воров, но когда послы сказали об этом Клыку, тот только рассмеялся в ответ. А когда послы собрались уходить им закрыли путь и предложили выбор — или работать на Клыка, или похороны за его счет.
Поскольку оружие у послов отобрали перед началом переговоров, они попытались прорваться врукопашную.
Такого сопротивления люди Клыка не ожидали. Пока они хлопали ушами, один из послов, бывший спецназовец, обезоружил сразу двоих. У одного он выбил пистолет ногой, а у другого отобрал руками. Клык еле успел нырнуть под стол, но трое его охранников тут же рухнули мертвыми: три выстрела — три попадания.
Единоборцу очень хотелось добраться до Клыка, однако врагов было слишком много.
Они набегали со всех сторон, стреляя на ходу, но бывший спецназовец, как заговоренный, уходил от пуль, а сам еще кого-то убил и нескольких ранил. И успел подобрать еще один пистолет — так что к тому времени, когда у кончились патроны, он уже вырвался на оперативный простор, на улицу.
Перестрелка продолжалась и на улице, в ход пошли даже гранаты — но единоборца и лимонка не взяла.
Милиция в последнее время старалась выезжать на такие разборки только после того, как все уже стихнет, но Клык потребовал, чтобы его эвакуировали немедленно. Не хватало еще попасть на нары из-за такой мелочи. Конечно, с нар его вытащат в трехдневный срок — но это потребует дополнительных расходов, а их и без того полно.
Клык задумал перекупить городские власти. Они, по слухам, были в обиде на Кремль и Белый Дом, а потому продавались недорого. Так всегда бывает — если государство не хочет кормить чиновника как следует, он найдет себе другую кормушку.
Поэтому Клык и отправил своих отморозков на охоту за золотом. Бумажным деньгам чиновники, как и прочие люди, доверяли все меньше. Даже долларам — потому что у мафии была электроэнергия и бумага, чтобы печатать фальшивки астрономическими тиражами. А у торговцев на черном рынке с энергией были проблемы. Попробуй-ка темной ночью при свечах отличить поддельный доллар от настоящего. А если ночью не торговать — разоришься к чертям, и дело с концом. Нет уж, лучше брать плату за товар золотом или вещами, которые не портятся от времени. Ведь когда-нибудь временные трудности закончатся, голод отступит, и людей снова будут интересовать вещи. И тогда тот, у кого скопилось много вещей, окажется богачом.
Но большие сделки лучше проворачивать с золотом. Как там будет с вещами — это вопрос, а золото всегда в цене. И чтобы купить покровительство городских властей, а через них выйти и на более высокий уровень, Клыку требовалось много золота.
Когда бывший спецназовец по кличке Пантера доложил Варягу о беспределе, который учинил Клык на стрелке, Варяг уже знал, для чего Клык собирает золото. И подумал, что никогда не поздно перехватить инициативу.
— Ты пойдешь и принесешь мне золото с его территории, — сказал Варяг Пантере, и единоборец не стал задавать лишних вопросов.
21
Сцены работы государственного аграрного предприятия номер 13 больше всего напоминали фотографии из учебников новейшей истории — раздел «Восстановление народного хозяйства СССР на территориях, освобожденных от оккупантов в ходе Великой Отечественной войны».
Хотя в лагерь своим ходом прибыл трактор с прицепом, в котором были плуги, бороны и другой сельскохозяйственный инвентарь, пустить этот трактор на пахоту не получилось. Не было горючего. Балуев каждый день ругался по этому поводу с начальством, но начальство разводило руками. Все понимаем, сочувствуем — но горючего нет.
— Тогда я не смогу дать план! — горячился Балуев, и начальство начинало горячиться в ответ. «План чрезвычайных поставок семян и продовольствия» — это святое. Хоть убейся, а вынь да положь.
— Хоть на себе паши! — распорядилось начальство, и Балуев творчески развил эту идею.
Он быстро раздобыл где-то веревки, кожаные лямки и репродукцию картины «Бурлаки на Волге» — и понеслось. Сам Балуев, правда, в плуг впрягаться не стал, но других впряг, и довольно успешно.
По сравнению с восстановлением народного хозяйства на освобожденных территориях был здесь один нюанс — пахали все-таки не на бабах, а на мужиках. А баб поставили копать грядки.
Поле под картошку и зерновые решили устроить на большом лугу, который вплотную примыкал к концу дороги. А для огородов подыскали поляны в лесу неподалеку.
Арестанток туда водили под конвоем, но Балуев с согласия начальника режима заставлял конвой копать землю наравне со всеми.
Директор ГАП-13 заботился не только о «Плане чрезвычайных поставок». Ему очень хотелось получить сверхплановую продукцию — тем более, что уже наклюнулись хорошие каналы сбыта.
Наклюнулись они сами собой. В дополнение к пятнадцатисуточникам на сельхозработы привезли (вернее, привели) подследственных. И к кому-то из них на свидание прикатили конкретные братки на джипах. Один из них даже развлекся — впряг свою полноприводную тачку в плуг и выехал на поле. Браток таким способом отрабатывал свидание за всех — но фиг бы он стал заморачиваться, не окажись это так кайфово.
* * *
Братки пообещали приехать еще и распахать всю степь под корень, а заодно о чем-то пошептались с Балуевым — и ему тотчас же захотелось получить сверхплановый урожай побольше.
Он даже закинул удочку начальнику режима — насчет того, чтобы не регистрировать часть сверхплановой продукции, а использовать ее для кормления личного состава.
Как раз накануне рацион в очередной раз сократили и с едой в лагере стало совсем плохо. А было бы еще хуже, не будь грибов в лесу и рыбы в речке.
Про грибы, однако, тут же узнали в городе. И хотя дорога на въезде в лагерь была перекрыта, нормальные герои шли в обход, опустошая лес и лишая сельхозработников законного приварка.
Капитан Шорохов не сразу принял предложение Балуева, но тот разговаривал с начальником режима в таком примерно тоне:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
Ирина немедленно накинулась на нее с яростью фурии, и Жанне стоило большого труда ее утихомирить.
— Слушайте, хватит! Давайте уже спать, — обратилась к конфликтующим сторонам еще одна девушка, которая не участвовала в споре, но Ира и Жанна еще долго шептались о проблемах бытия. И едва успели уснуть, как их поднял шум, гам и тарарам на свежем воздухе.
Ирина выскочила на улицу в том самом одеянии, которое она рекомендовала всем людям для борьбы с цивилизацией, и тут же оказалась в окружении возбужденных похотливых самцов с автоматами. Среди них присутствовала одна самка с велосипедом, которая громко требовала показать ей Жанну Аржанову, дабы убедиться, что она жива.
— Да жива я, жива, успокойся, — отчаянно зевая, сообщила Жанна, тоже выходя из вагончика.
— А ну назад! — заорали конвоиры. — Кто разрешил выходить? Отбой был давно.
— Леша, уйми их пожалуйста, — обратилась Жанна к своему новому другу, хотя тот никак не мог повлиять на профессиональных сотрудников милиции и солдат, которые старше его по сроку службы.
Но тут появились начальник режима и начальник конвоя, которым удалось унять воинов гораздо лучше. Правда, под шумок кто-то из конвоиров успел погладить голую Ирину по груди, а она успела дать кому-то другому по щеке (не разобралась во тьме) — и этот другой передернул затвор автомата с криком:
— Назад, а то буду стрелять!
Но Бог миловал. Ни одного выстрела так и не прозвучало, так что обошлось без жертв.
Капитан сходу наорал и на Юльку, и на Жанну и потребовал, чтобы Жанна вернулась в вагончик («в камеру», как он выразился), а Юлька убиралась, куда хочет, но чтоб духу ее здесь не было через пять минут.
— А как же свидания? — удивилась Жанна. — Директор так увлекательно про них рассказывал.
— Какие, к черту, свидания среди ночи?! — не унимался начальник режима. — Пусть утром приходит к директору и разбирается с ним.
— До вас так далеко ехать, — жалобно сказала Юлька, заглядывая капитану в глаза.
— Можно, я тут останусь. Я больше не буду, честное слово.
Начальник режима несколько смягчился, но все равно ответил: «Не положено».
— А если за взятку? — шепотом спросила Юлька, приблизившись к нему вплотную. — Я, в отличие от Жанны, очень давно не девственница. Так что мы можем подружиться. Пусть у меня будет свидание не с ней, а с вами.
— Ты хоть соображаешь, что говоришь?! — взорвался капитан, но говорил он негромко, причем как-то незаметно успел отвести Юльку в сторонку от общего столпотворения. — Что обо мне подчиненные скажут, ты подумала?
— Подумала, — энергично кивнула Юлька. — Они скажут, что я вам нравлюсь, и у нас с вами любовь. Большая и чистая. Вы мне, кстати, тоже нравитесь. Вы ведь не думаете, что я бы стала предлагать подобные вещи первому встречному.
— Ладно, — махнул рукой начальник режима. — Оставайся до утра в лагере. Но в арестантский вагончик тебе нельзя. Завтра поговоришь с директором — и будет, как он решит. Только имей в виду — свидания надо отрабатывать.
— В директорской койке? — спросила Юлька.
— На поле, — ответил капитан и даже головой покачал, словно желая сказать: «Ну и нравы у нынешней молодежи!» А потом подумал, что отрабатывать свидание в директорской койке, наверное, тоже можно. Директор, пожалуй, не откажется. Но сам он, как начальник режима, будет против.
Капитан все еще не хотел признать, что не только он понравился Юльке, но и она ему тоже понравилась. Однако против фактов не попрешь, и остается только одна проблема — как бы поприличнее представить этот факт перед личным составом. Или как бы поставить личный состав перед фактом, что начальник режима взяток не берет, и у него с этой девушкой просто любовь. Большая и чистая.
20
Взятки в это время брали другие. Особенно ценилось золото, и по Москве прокатилась волна ограблений. Сначала трясли разные злачные места — кабаки и ночные клубы, которые еще работали, хотя считалось, что еду и питье там отпускают по талонам. Богатенькие буратины по старой привычке развлекались там при полном параде, в золоте и бриллиантах, но оказалось, что это чревато.
После нескольких налетов — дерзких и кровавых, со стрельбой и трупами, злачные места стали испытывать нехватку клиентов и жаловаться крыше: мол, что за дела — мы вам до сих пор платим деньги за охрану, а вы мышей не ловите.
Крыши у злачных мест были разные. Одни бандиты послали охраняемых на три буквы и объяснили, что те платят крыше деньги не за охрану, а за право существовать на белом свете. Но другие повели себя иначе и кинулись ловить мышей. Просто потому, что у них тоже возник вопрос — с какой стати чужаки в масках и с пушками орудуют на нашей территории.
На первую банду грабителей вышли довольно легко. Подметили одну особенность: налеты совершались в разных местах, но только не на той территорию, которую контролирует авторитет по прозвищу Клык.
Люди Варяга, чьи подопечные особенно сильно пострадали от налетов, пошли с разборкой к самому Клыку и спросили — что за дела?
— А никаких дел, — ответил Клык. — Кто жить хочет, пусть приходит ко мне: будем с ним базарить о жизни. А кто не хочет — его проблемы.
— Не, мужик, ну это уже беспредел, — возразили послы. — Надо разобраться по понятиям. Ты этот угол держишь — тут все проблемы твои. А на нашей земле твоим отморозкам делать нечего.
— А какая тут ваша земля? — удивился Клык. — Ваша земля теперь на том свете. А тут вся земля моя.
Клык намекал на то, что Варяг — не москвич, как и многие другие авторитеты — кто с юга, кто с севера. А из коренных Клык стоял выше всех, если не считать некоторых старых воров, которые своих группировок не имели, но зато имели непререкаемый авторитет.
Варяг заручился поддержкой одного из этих воров, но когда послы сказали об этом Клыку, тот только рассмеялся в ответ. А когда послы собрались уходить им закрыли путь и предложили выбор — или работать на Клыка, или похороны за его счет.
Поскольку оружие у послов отобрали перед началом переговоров, они попытались прорваться врукопашную.
Такого сопротивления люди Клыка не ожидали. Пока они хлопали ушами, один из послов, бывший спецназовец, обезоружил сразу двоих. У одного он выбил пистолет ногой, а у другого отобрал руками. Клык еле успел нырнуть под стол, но трое его охранников тут же рухнули мертвыми: три выстрела — три попадания.
Единоборцу очень хотелось добраться до Клыка, однако врагов было слишком много.
Они набегали со всех сторон, стреляя на ходу, но бывший спецназовец, как заговоренный, уходил от пуль, а сам еще кого-то убил и нескольких ранил. И успел подобрать еще один пистолет — так что к тому времени, когда у кончились патроны, он уже вырвался на оперативный простор, на улицу.
Перестрелка продолжалась и на улице, в ход пошли даже гранаты — но единоборца и лимонка не взяла.
Милиция в последнее время старалась выезжать на такие разборки только после того, как все уже стихнет, но Клык потребовал, чтобы его эвакуировали немедленно. Не хватало еще попасть на нары из-за такой мелочи. Конечно, с нар его вытащат в трехдневный срок — но это потребует дополнительных расходов, а их и без того полно.
Клык задумал перекупить городские власти. Они, по слухам, были в обиде на Кремль и Белый Дом, а потому продавались недорого. Так всегда бывает — если государство не хочет кормить чиновника как следует, он найдет себе другую кормушку.
Поэтому Клык и отправил своих отморозков на охоту за золотом. Бумажным деньгам чиновники, как и прочие люди, доверяли все меньше. Даже долларам — потому что у мафии была электроэнергия и бумага, чтобы печатать фальшивки астрономическими тиражами. А у торговцев на черном рынке с энергией были проблемы. Попробуй-ка темной ночью при свечах отличить поддельный доллар от настоящего. А если ночью не торговать — разоришься к чертям, и дело с концом. Нет уж, лучше брать плату за товар золотом или вещами, которые не портятся от времени. Ведь когда-нибудь временные трудности закончатся, голод отступит, и людей снова будут интересовать вещи. И тогда тот, у кого скопилось много вещей, окажется богачом.
Но большие сделки лучше проворачивать с золотом. Как там будет с вещами — это вопрос, а золото всегда в цене. И чтобы купить покровительство городских властей, а через них выйти и на более высокий уровень, Клыку требовалось много золота.
Когда бывший спецназовец по кличке Пантера доложил Варягу о беспределе, который учинил Клык на стрелке, Варяг уже знал, для чего Клык собирает золото. И подумал, что никогда не поздно перехватить инициативу.
— Ты пойдешь и принесешь мне золото с его территории, — сказал Варяг Пантере, и единоборец не стал задавать лишних вопросов.
21
Сцены работы государственного аграрного предприятия номер 13 больше всего напоминали фотографии из учебников новейшей истории — раздел «Восстановление народного хозяйства СССР на территориях, освобожденных от оккупантов в ходе Великой Отечественной войны».
Хотя в лагерь своим ходом прибыл трактор с прицепом, в котором были плуги, бороны и другой сельскохозяйственный инвентарь, пустить этот трактор на пахоту не получилось. Не было горючего. Балуев каждый день ругался по этому поводу с начальством, но начальство разводило руками. Все понимаем, сочувствуем — но горючего нет.
— Тогда я не смогу дать план! — горячился Балуев, и начальство начинало горячиться в ответ. «План чрезвычайных поставок семян и продовольствия» — это святое. Хоть убейся, а вынь да положь.
— Хоть на себе паши! — распорядилось начальство, и Балуев творчески развил эту идею.
Он быстро раздобыл где-то веревки, кожаные лямки и репродукцию картины «Бурлаки на Волге» — и понеслось. Сам Балуев, правда, в плуг впрягаться не стал, но других впряг, и довольно успешно.
По сравнению с восстановлением народного хозяйства на освобожденных территориях был здесь один нюанс — пахали все-таки не на бабах, а на мужиках. А баб поставили копать грядки.
Поле под картошку и зерновые решили устроить на большом лугу, который вплотную примыкал к концу дороги. А для огородов подыскали поляны в лесу неподалеку.
Арестанток туда водили под конвоем, но Балуев с согласия начальника режима заставлял конвой копать землю наравне со всеми.
Директор ГАП-13 заботился не только о «Плане чрезвычайных поставок». Ему очень хотелось получить сверхплановую продукцию — тем более, что уже наклюнулись хорошие каналы сбыта.
Наклюнулись они сами собой. В дополнение к пятнадцатисуточникам на сельхозработы привезли (вернее, привели) подследственных. И к кому-то из них на свидание прикатили конкретные братки на джипах. Один из них даже развлекся — впряг свою полноприводную тачку в плуг и выехал на поле. Браток таким способом отрабатывал свидание за всех — но фиг бы он стал заморачиваться, не окажись это так кайфово.
* * *
Братки пообещали приехать еще и распахать всю степь под корень, а заодно о чем-то пошептались с Балуевым — и ему тотчас же захотелось получить сверхплановый урожай побольше.
Он даже закинул удочку начальнику режима — насчет того, чтобы не регистрировать часть сверхплановой продукции, а использовать ее для кормления личного состава.
Как раз накануне рацион в очередной раз сократили и с едой в лагере стало совсем плохо. А было бы еще хуже, не будь грибов в лесу и рыбы в речке.
Про грибы, однако, тут же узнали в городе. И хотя дорога на въезде в лагерь была перекрыта, нормальные герои шли в обход, опустошая лес и лишая сельхозработников законного приварка.
Капитан Шорохов не сразу принял предложение Балуева, но тот разговаривал с начальником режима в таком примерно тоне:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48