— Я буду убивать всех, кого встречу и кто не докажет мне, что он достоин жизни, — сказал, однако, Пантера бывшему чекисту по фамилии Кабанов, тому самому, который играл ключевую роль в истории с освобождением узников Лефортова и который был совсем не похож на кабана.
— Ты сумасшедший, — ответил на это Кабанов.
— Да, мне говорили, — не стал возражать Пантера.
После этого от него ушел даже Кабанов, и с Пантерой остались одни только прирожденные убийцы.
Но главные транспортные артерии уже не находились под их контролем, и караванщик Караваев мог не беспокоиться за свои грузы и свою жизнь.
Когда его караван с золотом выходил с базы Балуева к Москве, в нем было столько вооруженных людей, что банда прирожденных убийц Пантеры просто потерялась бы на этом фоне. И некоторые из этих людей были подготовлены ничуть не хуже тех бойцов, которые решили остаться с сумасшедшим терминатором до конца.
59
— Это твое последнее слово? — спросил Олег Воронин по прозвищу Варяг, когда президент Экумены Тимур Гарин прямым текстом отказался принять чистосердечное подношение в золоте, которое даже не было оговорено никакими условиями.
— Подарки дарите женщинам, они это оценят, — посоветовал Гарин. — А мне не надо.
Мне хватает.
— Скоро не будет хватать, — зловеще произнес Варяг, и было непонятно, то ли он угрожает, то ли пророчит.
— Значит, такая судьба, — пожал плечами Гарин.
Он мог говорить с позиции силы и не бояться последствий. Теперь уже мог, потому что с востока к Москве откатывались бесчисленные группы дезертиров, вытесненные из Шамбалы и с большой дороги между Клондайком и Москвой грозным триумвиратом Шамана, Клыка и Пантеры. И те из дезертиров, которые не были так уж сильно заражены криминальным духом, а просто сбились с пути в угаре золотой лихорадки, шли на службу не к Варягу, а к Гарину.
При этом Варяг прекрасно понимал, что простым устранением Гарина он ничего не добьется. Его ближайшие соратники — точно такие же. И Шорохов, «маршал Табора», и его жена, начальница валькирий, и Тамара Крецу, и Арсений, епископ Таборский и Залесский, которого не признает Московская патриархия, но зато признают все дачники и половина москвичей.
Епископа в Белый Табор привел иеромонах Серафим. Сначала он хотел, чтобы церковь, построенную в Таборе, освятил епископ из господствующей церкви, но в патриархии задумали поставить настоятелем своего священника, а Серафима обвинили в грехе гордыни. Он и вправду имел обыкновение сравнивать себя с подвижниками древности, которые несли свет истинной веры язычникам и заблудшим овцам, и в общении с патриархией (которая осталась без патриарха, поскольку того в ночь катастрофы не было в Москве) не проявил должного смирения.
Хуже того — он стал почитывать сочинения раскольников 16-го века во главе с протопопом Аввакумом, и очень скоро в одной из проповедей назвал московскую церковь «испроказившеюся».
А тут в Москве случилась еще одна странность. Староверы, никогда не проявлявшие вкуса к миссионерству, вдруг перешли в наступление и стали вербовать себе новых приверженцев. Может, на них так подействовал тот факт, что патриарха всея Руси Бог прибрал вместе со всем, что было за пределами Москвы, а староверческий Московский архиепископ оказался в эту ночь в городе, а потом еще и вылечился «белой землей» от многочисленных старческих хворей, которые должны были вот-вот свести его в могилу.
Этот архиерей и рукоположил епископа для Белого Табора. Серафим не мог претендовать на этот пост, поскольку еще неокончательно перешел в старообрядчество, но епископ Арсений приложил все силы, чтобы это произошло как можно скорее.
И этот самый Арсений неожиданно для многих стал самым верным соратником Тимура Гарина, хотя президент Экумены не скрывал своих атеистических убеждений и не давал православию никакого преимущества перед другими конфессиями. Он вообще обращал мало внимания на религиозную жизнь, считая, что это личное дело каждого верующего и неверующего.
Но самое главное — епископа любили все дачники и табориты чуть ли не поголовно.
Верующие и неверующие, православные и иноверцы, те, кто видел его лично, и те, кто только слышал о нем от других.
Появление Арсения в Белом Таборе очень усилило позиции Гарина. И Варяг, окончательно поняв, что купить президента Экумены не удастся, стал лихорадочно думать, нельзя ли устранить его так, чтобы соратники Гарина во главе с Шороховым и Арсением не сплотили свои ряды еще крепче, а наоборот, стали сговорчивее и приняли условия, которые он, Варяг, им предложит.
Например, похитить Гарина и шантажировать остальных, угрожая убить их любимого вождя в случае неповиновения.
Интересно, однако, кто может организовать такую акцию, если у Гарина в охране — элитные бойцы, а у Варяга нет даже порядочного киллера. И это при том, что киллеру проще — подобрался метров на пятьсот, один меткий выстрел из винтовки с оптическим прицелом, и дело сделано.
А чтобы похитить президента Экумены, надо не только подобраться к нему вплотную, но еще и уйти от погони, а потом поддерживать связь с соратниками похищенного, ежечасно доказывать, что он жив и передавать свои требования, рискуя, что противник может засечь переговоры, и в один прекрасный момент прямо на голову похитителей свалится десант.
Нет, этот вариант тоже казался нереальным. А других вариантов приручения правительства Экумены у Варяга не было.
60
Золото в горах Шамбалы иссякло как-то неожиданно быстро. Угасание золотой лихорадки длилось гораздо меньше, чем ее пик. Может быть, это произошло оттого, что на истощенные прииски обрушилась новая многочисленная волна золотоискателей — тех, которые долго раскачивались, зато потом повалили валом и разом подобрали последние крохи.
Золота никогда не хватает на всех, и многим из новоприбывших ничего не досталось. И самородков, ни даже золотого песка, который пытались мыть в горных речках. Сначала он там был, но кончился еще быстрее, чем самородки в горных жилах. ходили слухи, что золото еще есть где-то в глубине скальных пород и в сердце обширных горных массивов, куда можно добраться только с большим риском для жизни и специальным альпинистским снаряжением.
И правда, там, далеко в горах и глубоко в скалах действительно находили новые жилы. Люди толпами перекочевывали к новому месту — и снова оказывалось, что найденного золота на всех не хватит. Те, кто не погиб без снаряжения и припасов на горных кручах, устраивали кровавые свары между собой, а тем временем на Клондайк в горах Шамбалы наползал голод.
Люди все шли и шли со стороны Москвы, и бандиты на дорогах пропускали их беспрепятственно, рассматривая как свою будущую добычу, которая должна сначала пожировать в Клондайке и только потом попасться на крючок. А грибы и ягоды в предгорных лесах не успевали отрастать на истощившемся грунте, в котором уже почти не было «белого пуха», ускоряющего рост.
Поставки продовольствия из подмосковной дачной зоны тоже не покрывали потребностей. Были фермеры, которые переселялись поближе к Клондайку, где платили за продукты золотом и платили много. Но таких смельчаков и с самого начала было немного, а со временем становилось еще меньше из-за бандитского засилья. Бандиты отбирали и продовольствие, и вырученное золото, а при попытке сопротивления безжалостно убивали фермеров — и никто не хотел идти по их стопам.
* * *
Безумный охотник Пантера убивал своих жертв и без всякого сопротивления, просто из любви к кровопролитию, и никто не мог его остановить. Шаман подумывал даже, не убить ли его — группу киллеров соответствующей квалификации, которая могла справиться с одним терминатором, он вполне мог собрать. И самурайского кодекса для Шамана не существовало.
Но, посчитав издержки, Шаман отказался от этой мысли. Слишком много затрат, слишком мало выгод. Группа Пантеры сильно сократила свою численность и боевую мощь, и уже не оказывала существенного влияния на положение дел в Шамбале.
Зато теперь появилась другая сила. Рабовладельцы и работорговцы.
Все началось с плантации Балуева, где он сумел, наконец, развернуться в полную силу, взяв за основу примеры из художественной литературы.
Балуев был не слишком начитанным человеком, но по данному вопросу оказался подкован очень хорошо. Опыт по созданию первой опытной плантации в партизанском лесу, после которого Сергей Валентинович угодил в Лефортово, не прошел для него даром.
Сельхозработы были обставлены стандартно. Надсмотрщики с бичами, охранники с холодным и огнестрельным оружием, работа от зари до зари и показательные экзекуции за нерадивость и сопротивление.
Когда группа пленников впервые совершила побег, Балуев специально пригласил Пантеру заняться любимым делом. И тот даже не потребовал платы — зато оттянулся на полную катушку. Кого-то даже распял на столбе. Балуев был атеистом, а Пантера — самурайствующим сатанистом, так что оба не увидели в этом кощунства. Зато казнимый, медленно умирая, громко возносил к небу христианские молитвы и скончался в убеждении, что не просто попадет в рай, но и будет удостоен венца великомученика. Он даже прямо об этом сказал, вернее прохрипел, перед тем, как испустить дух.
Некоторые подумали, что распятый просто сошел с ума от боли, мух и солнца, а Пантера сказал Балуеву:
— Я пришел в этот мир, чтобы дарить людям счастье. Вот и этот умер счастливым.
Он уверен, что проснется в раю.
— Надеюсь, ты не хочешь истребить всех людей поголовно? — спросил Балуев.
— Я очень жалею, что у меня недостаточно для этого сил. Как было бы прекрасно подарить новое перерождение всем людям, которых не уничтожил огонь катастрофы, а потом самому вознестись в нирвану, зная, что на земле больше никто не страдает.
— Какой еще огонь? — не понял Балуев, а может быть, решил перевести разговор в другое русло.
— Тот огонь, который засыпал пеплом всю землю. Только идиоты верят в сказку про другую планету, нуль-транспортировку и прочую чушь. Мы на земле, но все, что было на ней, сжег всепожирающий божественный огонь. А Москву он не счел достойной этого всесожжения. Жаль.
Одно радовало Балуева. Пантера не настолько сошел с ума, чтобы претворять свой план в жизнь, невзирая на препятствия. Охранники Сергея Валентиновича зря напрягались, слушая его.
— Можешь не бояться, — сказал терминатор Балуеву. — Я не думаю, что ты достоин вкусить счастье перерождения в числе первых. Сначала надо уничтожить тех, кто бесполезен и не может рассчитывать на хорошее перерождение. Возможно, лучше было бы оставить их страдать на земле, но они вечно путаются под ногами и мешают выполнению миссии. Поэтому лучше, если их не будет. Тогда воины, заслужившие высокое перерождение или даже нирвану, смогут начать свой последний бой и в битве вознести друг друга. А победители завершат миссию тем, что вознесутся в нирвану после совершения сеппуку — и тогда на земле не останется страдания.
— И в какой же разряд ты запишешь меня? — поинтересовался Балуев, нервно усмехаясь.
— Ты бесполезен, — бесстрастно ответил Пантера. — Но ты помогаешь моей миссии, а не препятствуешь ей.
И он жестом показал на распятого, который безвольно обмяк на столбе, на другого раба, запоротого до смерти, на остальных казненных, включая обезглавленную девушку, тоже беглянку, которую Балуев сначала хотел избавить от казни, но потом решил, что лучше этого не делать — в назидание другим. Он лишь в качестве особой милости приказал казнить ее мгновенно, через отсечение головы.
Эта девчонка сначала валялась в ногах у Балуева и Пантеры, а потом яростно сопротивлялась. Но когда ей связали руки и завязали глаза, она прекратила сопротивление, и Пантера заметил, что так бывает почти всегда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48