Кого послать, как действовать, как держать связь с правительством Экумены и где держать самого Гарина.
Шаман выслушал мысли Варяга внимательно и начал отвечать по порядку номеров.
— Пантера мог бы сделать это запросто. Но он, похоже, свихнулся окончательно. По нему смирительная рубашка плачет.
— Скорее камера с мягкими стенками, — поправил Варяг, который тоже был наслышан о подвигах Пантеры.
— Его бойцы вроде бы не такие чокнутые. Но они ведь только его слушают. Вот если бы его устранить как-нибудь так, чтобы на нас не подумали.
— А подумали бы на Гарина, — подхватил Варяг.
— Если они подумают на Гарина, то грохнут его, с нами не советуясь. А ты ведь этого не хочешь?
— Тогда на Казакова, — предложил Варяг. — Его давно пора грохнуть.
Они стали обсуждать эту идею, и по всему выходило так, что план этот можно осуществить. Хотя трудностей и подводных камней много, и риск немалый — главным образом оттого, что во всей этой лихо закрученной многоходовой комбинации слишком много неизвестных.
Неизвестно, удастся ли быстро ликвидировать Пантеру. Неизвестно, как отнесутся к этому его бойцы. Неизвестно, возьмутся ли они похитить Гарина и смогут ли они это сделать. И еще неизвестно — действительно ли друзья и соратники Тимура из правительства Экумены так легко согласятся плясать под дудку Варяга ради спасения жизни своего вождя.
Но с другой стороны, неизвестно, не накопит ли завтра Гарин достаточно сил, чтобы заставить криминальных авторитетов плясать под свою собственную дудку. И если это произойдет, не придется ли Варягу вступить с Гариным в большую войну с неизвестным и непредсказуемым исходом.
И Варяг решил рискнуть. А Шаман решил его поддержать — разумеется, небезвозмездно.
Варяг согласился отдать на откуп Шаману дачную зону к востоку от Москвы. Для хорошего друга не жалко — если, конечно, этот друг реально поможет избавиться от гораздо более грозного конкурента.
А если дело не выгорит, тогда Шаману ничего не достанется. Хотя как знать. Ведь Варяг все равно не успокоится, пока президент Экумены не перестанет мозолить ему глаза. Если Гарина не удастся похитить, то придется его убить. А в этом случае надо убивать и Шорохова, и епископа Арсения. Если же и это не заставит остальных испугаться, смириться и подчиниться, то никуда не денешься от большой войны.
А ее так хотелось бы избежать.
63
Жанна боялась, что Пантера устроит казнь немедленно, на ближайшей поляне, и времени для поиска путей спасения осталось совсем мало.
Но его оказалось гораздо больше. Правда, на ближайшей поляне девушкам пришлось пережить несколько страшных минут, когда прирожденные убийцы, чтобы не развязывать валькириям рук, срезали с них одежду ножами. Тем, кто носил боевой наряд валькирий, как Дарья, было легче — сорвать с бедер пареу можно и без ножа.
Но Жанна была одета в джинсы и рубашку, и ее раздевание длилось довольно долго.
Разрезая то и другое на лоскуты, терминаторы смаковали каждое движение ножа. И Жанне все время казалось, что нож вот-вот вопьется в ее кожу.
Пантера в этом действе не участвовал. Он стоял в стороне, с интересом разглядывая меч, отнятый у одной из валькирий. И самих валькирий он тоже разглядывал не без интереса, негромко рассуждая вслух:
— Некоторые могут подумать, что эти особи имеют право погибнуть в честном бою, раз они умеют стрелять и носят с собой мечи. Я сам так подумал сначала. Но нет!
Эти женщины дважды достойны позорной казни. Во-первых, потому что они женщины, и как таковые несут миру вред, ибо умножают число людей на земле и препятствует великой миссии избавления от страданий. А во-вторых, потому что они посмели взять в руки оружие, а это — преступление, за которое любая женщина заслуживает немедленной смерти.
Услышав это, Жанна окончательно поняла, что имеет дело с сумасшедшим, и смерть ее будет если не немедленной, то уж наверняка неминуемой.
А Пантера думал о чем-то о своем и в конце концов придумал. Он решил не убивать валькирий прямо здесь на поляне, а отвести их к берегу реки и посвятить казни целый день. Завтрашний день.
Девушек подняли на ноги и погнали быстрым шагом на юг. Заходящее солнце уже скрылось за деревьями справа, но было еще достаточно светло, и прирожденные убийцы могли вдоволь налюбоваться мускулистыми загорелыми телами пленных воительниц.
И вот что удивительно — прежде Жанна не раз появлялась перед мужчинами обнаженной, но никогда до этого дня она не испытывала такого жгучего стыда и такой непреодолимой беспомощности, как теперь, когда ее нагую, со связанными за спиной руками, гнали по лесной тропе к Москве-реке, которая оказалась ближе, чем она думала.
Но самое худшее началось, когда наступила ночь, и отряд Пантеры расположился лагерем на берегу. Жанну положили на спину и привязали ее руки к ногам — так, что она оказалась распластана в неприличной позе, как препарированная лягушка. И Жанна сразу поняла, что за этим последует.
Она успела обессилеть в бесплодных попытках разорвать путы усилием мышц, прежде чем тяжелое мужское тело обрушилось на нее сверху.
Это был сам Пантера. Несмотря на кромешную тьму Жанна поняла это по каким-то признакам, которые не поддаются объяснению. И желание спасти свою девственность таинственным образом вызвало в ее мозгу странное просветление. Она нашла единственный верный способ отвлечь безумного терминатора от плотских желаний.
— Ты ведь не хочешь, чтобы я испортила тебе весь завтрашний день? — произнесла она, и Пантера удивился.
— Интересно, как это ты можешь испортить мне завтрашний день? — заинтересованно произнес он, прекратив попытки вложить свой меч в ее ножны, как выразились бы по этому поводу поэты Востока.
— Один французский менестрель сочинил песню про короля, которая не понравилась его величеству. И король приказал казнить менестреля. Но поэт так яростно сопротивлялся во время казни, что палач изуродовал его. Менестрель умер в жутких мучениях, но настроение короля было надолго испорчено. Ему казалось, что поэт его победил.
— Ты хочешь сказать, что будешь сопротивляться во время казни? Не думаю, что тебе это поможет. Ты тоже умрешь в жутких мучениях и будешь умирать так долго, что успеешь пожалеть о своей непокорности.
— Но ведь тебе хотелось бы видеть меня покорной с самого начала. Не забывай, я валькирия. Я не боюсь боли. Чем мучительнее будет моя смерть, тем счастливее будет моя жизнь в Валгалле.
Жанна обманывала Пантеру. Она боялась боли, не хотела умирать и не верила в Валгаллу. Но по пути сюда она успела услышать много чего о бредовых идеях Пантеры — как из его собственных уст, так и со слов его соратников, которые в большинстве своем тоже считали своего командира сумасшедшим, однако оставались с ним из любви к кровавым развлечениям.
И она нашла правильный тон.
— Если ты рассчитываешь, что я признаю тебя воином и соглашусь на поединок с тобой, то ты глупее, чем я думал, — сказал Пантера после довольно долгой паузы.
Он уже не лежал на девушке, а сидел чуть поодаль, поигрывая ножом, с которым не расставался даже во время занятий любовью.
— Я не предлагаю тебе поединок, — сказала Жанна, стараясь, чтобы голос звучал естественно.
Это тоже была ложь. Она очень хотела бы выйти против Пантеры с оружием в руках.
Пускай он суперэлитный боец, а она владеет мечом гораздо хуже, чем автоматом.
Пускай поединок продлится недолго и Пантера в конце концов ее убьет. Но это будет бой — а в бою не так обидно умирать.
А кроме того в бою бывают случайности. Чем черт не шутит…
Но Жанна понимала, что у нее шансов склонить Пантеру к поединку.
— Чего же ты хочешь? — спросил Пантера, все еще не понимая, к чему она ведет.
— Позволь мне умереть девственницей, — сказала она.
— Ты — девственница? — удивился он.
— Да, — ответила Жанна. — И чтобы остаться ею, я готова завтра сделать все, что ты скажешь.
— Откуда я знаю, что ты не врешь?
— Если я вру, можешь завтра изнасиловать меня при свете дня. Можете сделать это всем отрядом, а потом подвергнуть меня самым страшным пыткам. Но я не вру.
— Законы касты палачей запрещают казнить девственниц. Даже маленьких девочек перед казнью должен растлевать палач. И я не знаю, что тебе ответить. Я должен подумать.
Жанна сочла хорошим знаком уже то, что Пантера согласился подумать. Но после его последних слов веры в то, что он примет решение в ее пользу, у предводительницы валькирий стало гораздо меньше. А значит, завтра действительно придется яростно сопротивляться во время казни и с достоинством принять все мучения — иначе Жанна Девственница потеряет не только свою девственность, но и лицо.
Но как это сделать? Как сохранить присутствие духа и достоинство, если даже просто умереть, мгновенно и безболезненно — и то страшно.
Страшно так, что зубы сводит, по телу пробегает дрожь, а на глаза наворачиваются слезы.
Только бы Пантера не заметил этих слез — иначе он поймет, что Жанне страшно, и все усилия пойдут прахом.
Но они пошли прахом и так.
— Нет, — сказал Пантера прервав молчание. — Я не могу казнить девственницу.
Жанна закрыла глаза и приготовилась сопротивляться, хотя это очень трудно делать, когда руки привязаны к ногам и любое движение причиняет боль.
Но едва Пантера успел навалиться на нее, где-то в стороне раздались крики и глухой топот босых ног и стук копыт в отдалении, замелькали факела, и один из боевиков появился из темноты с возгласом:
— Пантера! Тревога! Побег!
64
Как обычно, Пантера выставил на ночь надежное охранение. В дежурной и отдыхающей смене было достаточно людей, чтобы отразить нападение любого врага или как минимум, своевременно поднять тревогу. И понять, как посторонний человек умудрился проникнуть в лагерь, беззвучно убив по пути двух часовых, было совершенно невозможно.
Но он сделал это — и даже хуже того. Он убил еще и третьего боевика, который слишком увлекся любовью. Но тут его подвела девчонка, которую он пытался спасти.
Когда кровь убитого боевика хлестнула из горла прямо ей на лицо, она завизжала, как будто это ее режут, и весь лагерь тут же вскочил на ноги.
И все-таки они ушли. Пантера потерял еще двух человек убитыми, но так и не догнал беглянку и ее спасителя. Конечно, им помогла ночь и внезапность, но Пантера все равно был вне себя.
Однако весь свой гнев он обратил на собственных подчиненных. А Жанне сказал с наступлением рассвета:
— Уже утро, а ты все еще девственница. Я выполнил твою просьбу. Теперь ты должна выполнить свое обещание.
Жанна ничего не ответила. Ей позволили сесть, и она возбужденно озиралась по сторонам, пересчитывая своих валькирий.
Не было Дарьи.
Так и не дождавшись от Жанны ответа, Пантера возобновил разговор со своими людьми.
— Я хочу знать, кто это был! — твердил он. — Мне нужен этот человек. Я хочу его видеть. Я хочу с ним драться! приведите мне его!!!
Боевики бормотали: «Да где же его теперь найдешь?!» — прекрасно понимая, что для Пантеры это не оправдание.
Ради того, чтобы отыскать таинственного человека-невидимку, Пантера был готов на все. Он решил даже отложить казнь, и погнал всех своих людей в лес, оставив только несколько часовых. А сам снова склонился над Жанной и заговорил с непривычным возбуждением:
— Ты ведь знаешь, кто это был. Скажи, и я оставлю тебя в живых. Я отпущу тебя.
Мне плевать, живая ты или нет. Мне нужен он!
— А остальных девушек ты тоже отпустишь?
— Отпущу, если скажешь, где его искать.
— А откуда я знаю, что ты не врешь?
— Я никогда не вру!
— Ну что же. Это Григ, славный рыцарь Вереска и Трилистника, который поклялся сделать для меня все, что только в его силах. Если он не сможет спасти меня, то он отомстит тебе. И я не знаю, где его искать. Думаю, он сам тебя найдет.
— Это не ответ!
— Даже если ты станешь меня пытать, я не скажу тебе больше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48