Все еще улыбаясь, они еще раз пожали друг другу руки.
Одиннадцать дней спустя близнецы пришли к нему.
Нахмуренные.
Под Новый год.
Без тени уважения к Геррере.
У них появились дурные предчувствия в связи с этим новым партнерством. Им пришлось снова увидеться с Гамильтоном, и он заплатил им задаток: половину от условленной цены за работу. А остальную часть, четыре тысячи, они получат, если доставят груз наркотиков, которые Геррера повезет через три дня.
— Тепель ми не плинесет-а денги, ми потелять денги! — кричал Занг.
— Ми теляй-а денги! — вторил ему Зинг. — Нет, нет, — терпеливо убеждал их Геррера, — мы можем сделать большие деньги!
— О, да, как? — спросил Зинг.
Их интонация была такой же непонятной, как в меню китайского ресторана названия блюд на родном языке.
— Если нам удастся разузнать, — сказал Геррера, — кое-что о сделке с «дурью».
Близнецы кисло-сладко смотрели на него.
«Долбаные узкоглазые», — подумал Геррера.
— Говорил ли он что-нибудь, почему? — терпеливо спросил он.
— Он говолить ми говолить тебе Хенни говолить хелло.
— Хенни? — спросил Геррера.
— Хенни Шу.
А, вот в чем дело!
Он понял, что они говорили о Генри Цу.
То, что они сказали, означало: после того как они Герреру пришибут 27-го, его подкинут в банду Генри Цу, чтоб все выглядело так, будто деньги Гамильтона украли узкоглазые из большой банды Желтого Листа.
«Ах, так!» — подумал Геррера и понял, что становится настоящим уроженцем здешних мест.
Глава 15
Воскресенье — это не день для отдыха.
Но и не день для усталости.
Джейми Боннем из департамента полиции Сиэттла пытался быть спокойным и любезным, но раздражение то и дело прорывалось. Он терпеть не мог, когда ему в воскресное утро так рано звонили домой. Зато у Кареллы уже было десять утра. К тому же дело его все еще было на нуле, и звонок Кареллы напомнил Боннему об этом мрачном факте.
— Да, — отрывисто сказал он в трубку, — мы разговаривали с парнишкой Жиллеттом. Кроме того, мы поговорили с еще одним ее другом. У вас тоже положено так работать?
— Да, — мягко сказал Карелла. — И как идет проверка?
— Мы все еще разрабатываем Жиллетта.
— В смысле?
— У него нет надежного алиби на ночь убийства. — И что же он говорит, где он был?
— Читал дома книгу. Вы знаете хоть кого-нибудь, кто бы в двадцать два года сидел дома и всю ночь читал? Эдди Жиллетт был дома и читал.
— Он живет один?
— С родителями.
— А где были они?
— В кино.
— Вы его спрашивали про новогоднюю ночь?
— Мы спрашивали их обоих, где они были в новогоднюю ночь. Если это связано с убийством ребенка в вашем городе...
— Возможно.
— Не все еще потеряно, Карелла. Мы не упускаем из виду никого из тех, кто был в ту ночь в Сиэттле. Но если кто-то нам говорит, что бродил в это время по восточному побережью...
— А что сказал Жиллетт?
— В то время он был в ваших краях.
— Здесь? — переспросил Карелла и ближе наклонился к микрофону.
— Он ездил к бабушке на праздники.
— Вы это проверили?
— Нет, я выходил пописать, — ответил Боннем. — Почему бы вам самим не проверить бабушку. Ее зовут Виктория Жиллетт. Она живет в Бестауне. У вас есть такое место — Бестаун?
— Да, у нас есть такой район, — подтвердил Карелла.
— Я разговаривал с ней по телефону, и она подтвердила рассказ Жиллетта.
— Что за рассказ?
— Что они вместе ходили в театр в новогоднюю ночь.
— Жиллетт и бабушка?
— Бабушке только шестьдесят два года. И живет она с дантистом. Все втроем они смотрели «Воскрешение...». Как это называется? Я не могу прочесть свои записи, ничего не вижу без очков.
Карелла ждал продолжения.
— В любом случае, — сказал Боннем, — дантист утверждает то же самое. Все втроем ходили смотреть, черт знает как это называется — «Чарли...», «Что-то Чарли...», — а потом вышли на улицу вместе с публикой и направились в отель «Элизабет», есть такой отель у вас?
— Есть такой отель, — вновь подтвердил Карелла. — Они были в зале «Релей», где бабушка и дантист танцевали, а Эдди пытался закадрить блондинку в красном. Так говорили Эдди, бабушка и дантист, которого зовут Артур Ротштейн. Мы не установили имени блондинки в красном, — сухо произнес Боннем, — потому что Жиллетта отшили.
— Где он был между часом сорока пятью и двумя тридцатью?
— Ухлестывал за блондинкой.
— Дантист и бабушка...
— Подтверждают, точно.
— А как насчет ее второго друга?
— Его зовут Харли Симпсон. Она встречалась с ним до того, как познакомилась с Жиллеттом. У него на ту ночь, когда ее убили, алиби длиною с милю. И в новогоднюю ночь он был здесь, в Сиэттле.
— М-м-м, — промычал Карелла.
— Вот так! — подытожил Боннем.
— А как воспринял все это старик?
— Он еще не знает, что она мертва. Его вовсю пичкают успокоительными, ему самому надо выкарабкаться.
— А есть кто-нибудь еще в семье? Другие сестры, братья?
— Нет. Миссис Чапмэн умерла двенадцать лет назад. Только две сестры. И конечно, муж. Муж Мелиссы. Если хотите, я могу поделиться догадкой, что они будут заниматься завещанием еще до конца этой недели.
— Он так плох, а?
— В лучшем случае это дело дней.
— Откуда вам известно о завещании?
— Вы знаете кого-нибудь из мультимиллионеров, кто бы не оставил завещания?
— Я вообще не знаю ни одного мультимиллионера, — ответил Карелла.
— А я знаю, что завещание есть, потому что разрабатываю здесь одну свою идею. Сказать вам правду, Карелла, я вовсе не думаю, что все это связано с вашим новогодним делом. Я считаю, что мы имеем два отдельных, независимых убийства. Полагаю, у вас уже достаточно большой стаж работы в полиции, чтобы знать о совпадениях...
— Да.
— Я тоже знаю о них. Поэтому, не забывая, что случилось у вас, я должен рассматривать наше дело как самостоятельное, вы меня понимаете? Я начал размышлять, что здесь главное — любовь или деньги. Вот ведь два основных мотива поведения на этой зеленой и грешной планете Земля. И задумался, а не составил ли старик завещание, поскольку у него был роман с молодой женщиной до того...
— О-о?
— ...да, до того, как он заболел. Ее зовут Салли Антуан. Симпатичная женщина, хозяйка Салона Красоты в центре. Тридцати одного года, ему — семьдесят восемь. Вас это тоже удивит, не так ли?
— Меня это удивляет, — согласился Карелла.
— Интересно узнать, вписана ли она в завещание старика? Если это завещание существует. И я начал выяснять.
— Что же оказалось?
— Мисс Антуан сказала мне, что она не имеет представления, есть ли она в завещании. "На самом деле, — сказала она, — я не вижу причины быть упомянутой в завещании". Но если в мою голову западает какая-то мысль, то я не могу ей позволить так легко улетучиться. Потому что, если эта мадам есть в завещании и если младшая дочь как-то узнала об этом...
— У-гу.
— ...тогда, может быть, она приехала сюда, чтобы заставить старика изменить завещание, пока он еще способен поставить свою подпись. Чтобы убрать из завещания эту шлюху. Хотя могу засвидетельствовать вам, Карелла, она — порядочная женщина. Разведена с мужем, двое детей, приехала из Лос-Анджелеса, много работает, чтоб удержаться на уровне. Вряд ли она могла бы дважды выстрелить в Джойс Чапмэн.
— Но вы в завещание заглядывали?
— Я же не мог спросить старика о завещании, — сухо ответил Боннем, — потому что он совершенно в отключке. Я обратился к его адвокату...
— Ну и что?
— Молодой парень, приступил к работе, когда Мелисса с мужем переехали на Восток. Вы знаете, до этого адвокатом Чапмэна был Хэммонд. Его взяли на работу вскоре после замужества Мелиссы. Небольшая семейственность, а? Она встретила Ричарда Хэммонда, когда тот вернулся из Вьетнама, служил в армии. А потом стало известно, что он стал адвокатом старика.
— Это он составлял завещание Чапмэна? — Хэммонд? Нет. И новый адвокат тоже не причастен к нему. Говорит, что еще не умеет составлять такие документы. Я думаю, осторожничает. Я спросил его, кто мог обладать нужными для этого знаниями? И он предложил, чтобы я побеседовал с одним стариком, живущим в нашем городе, по имени Джеффри Лайонс, который до этого был адвокатом Чапмэна и ушел в отставку как раз перед тем, как на эту должность заступил муж Мелиссы. Он сказал мне, что составлял новое завещание Чапмэна двенадцать, лет назад, да, сразу после смерти миссис Чапмэн. Но завещание предполагает особые отношения между адвокатом и его клиентом, и я не мог заставить его отказаться от профессиональной привилегии и разгласить тайну завещания.
— Он знает, что вы расследуете убийство?
— В общих чертах.
— У Чапмэна есть копия завещания?
— Да.
— Где?
— А где вы храните свое завещание, Карелла?
— В сейфе.
— Вот там же, как сказала мисс Огилви, старик Чапмэн держит свое. Я ходил в суд за ордером на вскрытие сейфа, но судья спросил, известно ли мне о содержании документа. Пришлось сказать: «Нет, поэтому я и хочу вскрыть сейф». Тогда он говорит: «Завещание поможет узнать возможную причину убийства?» Я ответил, что именно это и предстоит выяснить, на что он сказал: «Прошение отклоняется».
— Кто печатал завещание? — спросил Карелла.
— Что вы имеете в виду? Разве можно сейчас узнать, кто его печатал?
— Вам надо постараться разузнать это.
— Зачем?
— Машинистки, работающие у юристов, имеют цепкую память.
На линии воцарилось молчание. Боннем раздумывал.
— Отыскать секретаршу или еще кого-то, — наконец сказал он.
— Угу.
— Спросить ее, помнит ли она, что было в завещании.
— С этого и начать.
— И если она скажет, что в завещании есть имя Салли Антуан?
— Тогда надо снова встретиться с мисс Антуан.
— Вряд ли из всего этого что-нибудь получится.
— Как только старик умрет, а это, вы говорите, может произойти в любой день...
— В любой.
— ...тогда достоверность завещания поступит на юридическую экспертизу и оно станет достоянием гласности. А вам поможет расследовать убийство.
— Да, но, знаете, эта Антуан на Новый год была здесь, в Сиэттле, что, естественно, исключает всякую связь с вашим делом. Даже если она и вписана в завещание.
— Все-таки давайте узнаем, о чем говорится в завещании.
— Кстати, муж Мелиссы сейчас опять у вас на Востоке. Почему бы вам не спросить у него!
— У Хэммонда? Спросить о чем?
— Ну о том, что говорится в завещании.
— А откуда ему это знать?
— Может, он и не знает, но если уж мне крайне необходимо найти человека, который печатал завещание Бог знает сколько лет назад, то вам не самое сложное — поднять телефонную трубку.
Карелла улыбнулся.
— Дайте мне знать, как пойдут дела, — попросил он.
— Я позвоню, — сказал Боннем.
* * *
Иногда Геррера жалел, что его партнеры — не пуэрториканцы, но что делать? Реальная угроза его драгоценной жизни на этот раз воплотилась в двух китайцах, которые, что правда, то правда, не избили его и не подставили Генри Цу, а ведь 27-го декабря должно было случиться именно это. Вот почему, когда исторический день настал, Геррера вместе с деньгами за «пудру» исчез, а Зинг и Занг вернулись к Гамильтону со смущенными физиономиями и возвратили аванс.
Двадцать восьмого декабря, когда год был на исходе и в песочных часах перемещались последние песчинки, Геррера все еще сидел на этих чертовых деньгах, надеясь, что вечером они многократно умножатся. Он знал — быстро это можно было сделать только на наркотиках. Любой другой способ сделать из денег еще большие деньги годился только для тупиц. В наши дни в Америке золото на улице не валяется. В наши дни улицы усыпаны кокаином. Кокаин, новая американская мечта. Геррере иногда казалось, что это происки коммунистов. Но какое ему дело до таких вещей?
Двадцать восьмого декабря близнецы пришли рассказать ему, что они разнюхали за это время.
С опасностью для собственной жизни, сказали они.
— Осень опасна, — сказал Зинг.
— Хенни Шу исет тебя, стобы — ссссс. — И Занг провел пальцем по своему горлу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41