— Да, да, были времена, когда квартирные воры считались аристократами преступного мира. Но это было уж очень давно! В наше время большинство квартирных воров — это просто наркоманы, которым не хватает на дозу. Обычно они залезают в квартиру через окно, зная, что звук бьющегося стекла не разбудит соседей. Даже начинающий воришка не вляпается при этом в дерьмо. Подумаешь, разбил оконное стекло кирпичом, завернутым в посудное полотенце, выбил торчащие осколки молотком, залез внутрь и делай свои делишки, а потом быстренько сматывайся и бегом к ближайшему скупщику краденого (который зачастую и снабжает тебя наркотой).
У него ты получаешь честно заработанные десять процентов от стоимости похищенного. Пытаться сдать свою добычу в ломбард или в комиссионку может только дилетант. Даже двенадцатилетний мальчишка, только начавший баловаться крэком, прекрасно знает, что копы рассылают списки похищенного во все ломбарды и комиссионные города. И если тебе придет в голову понести туда паленое барахло, это значит только одно — что ты редкостный придурок. Или тебя так ломает, что не можешь ждать ни минуты. Ну, и последний вариант — а не прилетел ли ты, парень, только что с Марса?
Так что шансов раскрыть кражу у Уигеров было немного. Особенно если принять во внимание, что похищено-то всего три вещи: кольцо с изумрудом, купленное в Италии за две тысячи (что дает представление о качестве изумруда), видеомагнитофон (на распродаже у «Сирса» он стоит двести сорок девять монет) и чертовски дорогое пальто, которое тем не менее всего лишь пальто и более ничего. В городе, переполненном наркоманами всех мастей, в городе — столице американского наркобизнеса, стоимость похищенного при средней краже, правда, меньше, но ничто из утраченного Уигерами не стоило ни перестрелок на улицах, ни погонь с сиреной и мигалкой, ни автобуса с экспертами. Не мчаться же сломя голову на место кражи, спаси Господи, когда людей убивают каждый день и везде, Господи, спаси!
Все это было так до звонка Кареллы, сообщившего, что по тому же адресу произошло двойное убийство, и одна из жертв — шестимесячная девочка.
В какой-нибудь частной фирме, если босс потребует немедленно представить ему материалы по проблеме, такой же важной, как убийство, на следующее утро на его столе будет лежать рапорт. В двести двадцать страниц. А иначе могут полететь головы! Но ведь это бизнес, а не государственная служба! Поэтому учитывая, что Новый год пришелся на воскресенье, а понедельник официально считается нерабочим днем, Карелла и Мейер надеялись, что к концу недели — может быть — они получат из отдела отпечатков пальцев ответ на свой запрос. Если один из сорока трех экспертов, получающих зарплату в этом отделе, займется отпечатками пальцев, обнаруженных на подоконнике квартиры Уигеров, а потом сверит с «пальчиками» на рукоятке ножа, которым была зарезана Энни Флинн, по картотеке бюро идентификации, тогда все они смогут убраться в отпуск. Предположим, на озеро Комо.
Утром во вторник, на третий день после Нового года, Мейер и Карелла имели долгий разговор с родителями Энни. Гарри Флинн работал биржевым маклером в одной из фирм Старого города. Стены квартиры были увешаны картинами — хозяин посвящал живописи все свободное время, пытаясь спастись от однообразия, царившего на работе. Его жена Элен (а не Молли или Мэгги) была секретарем президента фирмы, производящей готовую одежду; она назвала ее, но ни Мейер, ни Карелла о такой не слышали. Стрелки часов в гостиной показывали десять.
Флинны собирались на похороны. Он был в черном костюме, белой рубашке и черном галстуке. Жена — в скромном платье, черных туфлях на низком каблуке и в очках с затемненными стеклами.
Детективы сели, не зная, куда пристроить шляпы. Флинны показали им, где вешалка.
— Скотт Хэндлер, — произнес Флинн.
— Ее приятель, — пояснила жена.
— Был им, во всяком случае.
— До Дня благодарения.
— Энни порвала с ним, когда он приехал домой на праздники. — Долго они праздновали День благодарения.
— Тогда она и поссорилась с ним.
— Приехал домой... откуда? — вставил свой вопрос Карелла.
— Из Мэна. Он там учится в частной школе.
— А сколько ему лет? — поинтересовался Мейер.
— Восемнадцать, — ответила миссис Флинн. — Он заканчивает Академию Прентисса в Карибу, штат Мэн. Это недалеко от канадской границы.
— Они дружили с тех пор, как ей исполнилось пятнадцать, — добавил ее муж.
— И вы говорите, что она дала парню отставку в ноябре?
— Да. Сказала мне, что должна была это сделать, — кивнула миссис Флинн. — Сказала, что переросла его. Вы можете себе представить? Ей шестнадцать, а она кого-то переросла.
Миссис Флинн замолчала. Муж взял ее за руку.
— Звонил сюда днем и ночью, — продолжала миссис Флинн, — рыдал в трубку каждый раз, когда слышал, что Энни не хочет говорить с ним. Вместо нее он беседовал со мной. Часами. А ведь штат Мэн неблизко. Хотел узнать, чем провинился, из-за чего она порвала с ним. Даже я чувствовала себя виноватой.
— Он приехал снова как раз перед Рождеством, — сказал Флинн.
— Домой, на праздники.
— Пришел сюда, а дверь открыла Энни.
— Мы были в задней комнате, смотрели телевизор.
— Просил ее объяснить, что он плохого сделал. Говорил то же, что моей жене по телефону. «Что я сделал не так? Ну что я сделал не так?» Снова и снова.
— Энни сказала, что между ними все кончено...
— Сказала, что не хочет, чтобы он приходил сюда, еще...
— ...сказала, что не желает больше иметь с ним ничего общего.
— Тогда он повысил голос.
— Начал кричать.
— Хотел узнать, не замешан ли здесь другой парень.
— Мы были в соседней комнате и слышали все это.
— Мы не могли расслышать, что сказала Энни.
— Но он сказал...
— Скотт.
— Он сказал: «Кто он?»— И тогда Энни сказала что-то еще...
— Мы не могли разобрать, что именно, она стояла к нам спиной...
— Тогда он закричал: «Кто бы он ни был, я убью его!»
— Скажи им, Гарри, что он еще сказал.
— Он сказал: «Я убью вас обоих!»
— Он произнес именно эти слова? — переспросил Карелла.
— Да, именно так, точь-в-точь.
— Вы знаете его адрес? — спросил Мейер.
* * *
Матери Скотта Хэндлера где-то под пятьдесят. Она была элегантно одета в это утро, готовясь выйти из дому для встречи с клиентом. Миссис Хэндлер работала дизайнером по интерьеру. Она казалась очень похожей на Гленн Клоуз в «Роковом влечении». Мейер решил, что если б он был женщиной, то ни за что на свете не хотел бы походить на героиню этого фильма. Если б он даже был кудрявой блондинкой, то молил бы судьбу распрямить волосы и покрасить их в черный цвет, лишь бы его не сравнивали с этой дамой. К счастью, Мейер был лыс и не походил на Гленн Клоуз ни в малейшей степени. С другой стороны, и у миссис Хэндлер были свои проблемы. Например, эта леденящая кровь улыбка.
— Мой сын сегодня утром уехал в Мэн, — сказала она.
— Вернулся в школу? — поинтересовался Мейер.
— Да, — кивнула миссис Хэндлер, от выражения любезности на ее лице волосы вставали дыбом. Хорошо, что у Мейера вообще не было волос.
— В Академию Прентисса? — включился в разговор Карелла.
— Да.
— В Карибу, штат Мэн?
— Да. А зачем он вам нужен? Это не связано с той маленькой ирландочкой?
— Кого вы имеете в виду? — спросил с невинным видом Мейер.
— Ту, что убили в новогоднюю ночь. Вы знаете, он порвал с ней несколько месяцев назад.
— Да, мы знаем это, — улыбнулся Карелла.
— Если вы здесь только потому, что Скотт когда-то встречался с этой...
— Мы хотим задать ему несколько вопросов. — Наверное, где он провел новогоднюю ночь?
Опять зловещая усмешка.
— А вы знаете, где он ее провел? — спросил Карелла.
— Здесь. У нас собралось много гостей. Скотт был дома.
— Всю ночь?
— Всю ночь.
— Во сколько началась вечеринка?
— В девять.
— А закончилась?
Она помедлила с ответом. Совсем небольшое замешательство, но оба детектива отметили это. Они догадались, что миссис Хэндлер пытается вспомнить, читала ли она в газетах что-нибудь о промежутке времени, в течение которого была убита Энни Флинн. Определенно не читала, потому что это было маленькой тайной, которую детективы держали при себе. Но ее замешательство подсказало им, что Скотт не был дома всю ночь. Если был вообще.
Наконец она выбрала самое подходящее, на ее взгляд, время для завершения торжественной процедуры прощания со старым годом.
— В четыре утра.
— Поздновато, — улыбнулся Мейер.
— Не очень, — пожала она плечами и вернула ему улыбку. Лучше бы не возвращала.
— У нас все, большое вам спасибо, — сказал Карелла.
— Хорошо, — ответила она и посмотрела на часы.
* * *
В среду четвертого января обе жертвы были преданы земле.
Детективы на похоронах отсутствовали.
Они висели на телефоне, пытаясь дозвониться в Академию Прентисса в Карибу, штат Мэн. Удалось связаться с профессором Такером Лоуэри — преподавателем английского языка. Он был куратором Скотта Хэндлера. Они предпочли бы поговорить с самим Скоттом — в конце концов для этого и звонили. У обоих детективов под куртками были свитера. В городе очень холодно, но в Карибу, штат Мэн, еще холоднее. Профессор сообщил им, что сейчас тридцать градусов ниже нуля. По Фаренгейту. И сильный снегопад. Карелле показалось, он слышит завывание ветра в трубке. Детектив твердо решил, что если его сын захочет когда-нибудь поступить в Академию Прентисса, то он скорее посоветует ему выбрать школу на обратной стороне Луны.
И дочери тоже. При условии, что Академия начнет когда-либо принимать девочек, которые, правда, будучи представительницами более чувствительного пола, вряд ли захотят ехать туда, где температура опускается на тридцать градусов ниже нуля.
— Я не знаю, где Скотт, — сказал Лоуэри. — Он должен вернуться сюда только к девятому числу. К понедельнику.
— Извините, я чего-то не понимаю! — удивился Карелла.
— Да?
Карелла представил себе собеседника — в твидовом костюме, лицо приятное, бородат, веселые карие глаза, он находит нечто странное и смущающее в том, что два детектива из далекого большого города звонят сюда, в тихий Мэн.
— Вы говорите, занятия в классах начнутся только в понедельник? — переспросил Карелла.
— Так оно и есть.
— Но миссис Хэндлер сказала, что ее сын уехал в школу...
— Мать Скотта?
— Да. Мы разговаривали с ней вчера утром, и она сообщила нам об этом.
— Она ошиблась, — твердо сказал Лоуэри.
«Или соврала», — вздохнул про себя Карелла.
* * *
Пуэрториканца звали Хосе Геррера.
Из носа и рта у него торчали пластиковые трубки искусственного питания и дыхания, большую часть лица закрывали бинты. Одна рука закована в гипс. Клинг посетил клинику, чтобы узнать, когда парень сможет выписаться. Ему посоветовал — причем настойчиво — приехать сюда Артур Браун, один из чернокожих детективов участка.
Браун сказал: "Берт, ты ухлопал двоих. Оба негры. В наше время коп, который застрелит негра, сильно рискует по уши вляпаться в дерьмо. Полицейский может перестрелять семнадцать почтенных китайских торговцев, сидящих на лавочке в парке, — одного за другим, по очереди, — и никто бровью не поведет. Тот же полицейский видит негра с «магнумом» калибра 0,357 в руке, выходящим из банка, в котором только что взял пятьдесят штук из сейфа, пристрелив кассира и еще человека четыре. И если вот тут, не дай Бог, коп начнет пальбу, тут же немедленно соберется митинг протеста. Посыплются проклятия и обвинения в расовой дискриминации и полицейской жестокости.
Вообще-то, Берт, хотел бы я посмотреть, если в один прекрасный день мне придется пристрелить черного, что тогда запоют борцы за равноправие, которых так много в этом благословенном городе! А пока, приятель, я бы тебе посоветовал быстрее смотаться в госпиталь и поговорить с парнем, у которого выбивали мозги на том углу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41