Так сказать, уничтожать на расстоянии. Нет, конечно, уничтожать не физически (а то ни одной красотки в городе не останется), а морально. Для начала просто не оставаться наедине с красивыми женщинами. Голова попыталась было заметить, что неплохо бы на них вообще не смотреть, но я смело отверг такую перспективу. Я, конечно, женат, но не до такой же степени! Решили, что смотреть можно, но не как на Женщину (именно так, с большой буквы), а как на что-то отвлеченно красивое и привлекательное, ну вроде картины или драгоценности.
На закуску я себе оставил самое невероятное в этой истории – появление в моей головушке двух рыжих созданий, Лучезары и Василины. Вообще-то на небольшом расстоянии безмолвная речь не является для человека, обладающего колдовскими способностями, чем-то особенным и невероятным. Мало того, с помощью тренировки даже простой человек может овладеть этим приемом. В свое время с некоторым трудом, но я научил-таки Селистену общаться со мной напрямую, мысленно. Правда, только со мной.
Тут же что-то совсем удивительное. Ну для начала, лисята безмолвной речи не обучены, но это не главное. Главное то, что даже если бы они это умели, то на таком удалении от Кипеж-града у них все равно ничего бы не получилось, слишком далеко. Но факт остается фактом, и я слышал их голоса. Быть не может, но, несомненно, было.
Я долго скрипел мозгами, но так и не пришел ни к какому логическому выводу. Дальше – хуже, в конце концов меня уже волновало не то, как это произошло, а то, что они видели! Точнее, что они узнали. Любая случайность исключалась, слишком вовремя они обозначились и слишком уместными оказались их фразы.
Если каким-то образом Лучезара с Василиной оказались в курсе всей этой истории, то я пропал. Пропал окончательно и бесповоротно. Мало того что жутко стыдно перед дочками, так они наверняка рассказали все Селистене. Девчонки у меня не ябеды, но тут случай особенный. При мысли о том, что со мной сделает моя рыжеволосая супруга, если узнает об этой осечке, меня прошиб холодный пот. Если повезет, то просто прибьет, а если нет, то смертельно обидится и исчезнет из моей жизни. Честно говоря, ни тот, ни другой вариант меня не устраивал.
Ладно, выкручусь как-нибудь, главное, что совесть моя чиста… Ну почти чиста, так, небольшое пятнышко, если сильно не присматриваться, то можно и не заметить. Все, с развлечениями во всех проявлениях покончено, займемся насущными проблемами. Тем более что меня еще ждет чудесное общение с князем Бодуном, а этот индивидуум никогда не повторяется, постоянно отчебучивает что-то новенькое. Что ж, посмотрим, что он приготовил на этот раз.
* * *
Вообще-то князь Бодун довольно приличный человек, просто ему не повезло в жизни. Родился бы боярином или, скажем, воеводой, был бы совершенно счастлив. Так нет, судьба уготовила ему другую участь, и в этот мир он вошел из княжеских покоев. Тут уж ничего не поделаешь, родился князем – правь! И это невзирая на плохое настроение, зубную или головную боль или душевные раны. Народ вовсе не интересуют такие мелочи. Это только простаки считают, что правителем быть легко, по правде, это чертовски сложное занятие (на себе проверял). Конечно, если вершить дела на совесть.
Правителем Бодун был вполне терпимым, в меру справедливым, умным и рассудительным. Единственным минусом для него (в качестве главы государства) было отсутствие в характере твердости. И если для обычного человека это было не так уж критично, то для князя такой оборот был совершенно губителен. Ну не может на Руси быть доброго правителя! Не может, и все.
Стоп, точнее не так – может, но недолго. Как только ближайшее окружение и собственно народ почувствуют слабину, жди смуты. А вот твердую руку и те и другие любят и активно приветствуют. Под этой самой рукой они готовы процветать и всячески благоденствовать.
Бодун о своем недостатке, конечно, знал и был просто вынужден время от времени устраивать со своей стороны видимость строгости, жестокости и самодурства. Удивительно, но окружающие эти показательные выступления принимали за чистую монету и начинали вести себя вполне прилично. Но проходило время, и требовалось новое подкрепление своего авторитета.
Что только Бодун не вытворял, с тех пор как я прописался на этой трижды никому не нужной службе. Как-то раз он задумал провести реформу в армии, а заодно приструнить распустившихся воевод. Для начала эти самые воеводы были арестованы и помешены в темницу. Далее произошла полнейшая реорганизация, состоящая в основном в смене названия полков, перетасовке десятников и смене сотников. Ратникам поменяли шевроны с красных на синие, а алебарды велели таскать не на правом плече, а на левом. В честь какого-то праздника воеводы были выпущены на волю, и вскоре почти все оказались восстановленными на прежних должностях. С точки зрения реформы – полный ноль. А вот со стороны государственного спокойствия и порядка – результат налицо. Вояки почитай уже который год ниже воды тише травы (или наоборот, кому как нравится).
В подобном духе на место ставился и торговый люд, и ученый, и иноземный. Как ни странно, каждый раз эту бутафорию все воспринимали совершенно серьезно, с неизменным благоговейным страхом перед верховной властью. То, что никто не пострадал, никого особо не волновало. Главное, что благодаря таким несложным уловкам Бодун имел в городе и окрестностях большой авторитет.
Но самое мое любимое самодурство было разыграно всего полгода назад. Честно говоря, я сам подсказал Бодуну, на кого на этот раз направить его монарший гнев. Боярская дума. Совсем меня эта братия достала. Мало того что ничего не делают, так еще и мне мешать умудряются. Я, конечно, в рукопашных дебатах кучке особо визгливых бородачей аргументов навесил, но это все-таки не наш метод. А взял и шепнул пару слов князю, передал пару особо вольных высказываний в его адрес со стороны бояр, и готово дело – парламентская реформа.
Да, конечно, русским языком говоря, я наябедничал. Но ведь политическим языком это будет выглядеть совсем по-другому. Продуманное и заблаговременное противодействие деструктивным силам и защита существующего строя. Вот такая формулировка мне нравится гораздо больше.
И вот в одно прекрасное утро княжеский указ оповестил бояр, что в связи с полной дискредитацией самой себя в частности и государственной власти в целом дума распускается, а ее постоянные члены должны отбыть из столицы по своим вотчинам. Короче говоря, Бодун изволил нас всех отправить в ссылку. «Нас» – это потому, что и я, и мой тесть также являлись боярами и для полноты картины тоже должны были присоединиться к основной репрессированной массе. Как сейчас помню три чудесных дня на Антиповой заимке со всем моим семейством. Тихо, спокойно и никаких тебе государственных забот. Жалко только, что вскоре прибыл вестовой от князя, и нам пришлось вернуться в Кипеж-град.
Но такая короткая ссылка была только у меня и у Антипа. Остальных Бодун помучил подольше. Через месяц бывшие смутьяны вернулись смирными и совершенно лишенными желания критиковать верховную власть, а заодно вредить мне как ее наипервейшему представителю. Кстати, парочка бояр, что похлипче, после этой истории решила завязать со службой и на освободившиеся места прислала своих старших отпрысков. Молодежь оказалась на удивление способной и вскоре стала мне надежной опорой в делах.
Это я вам рассказал о глобальном плановом деспотизме. Но бывали случаи, так сказать, локального самодурства. То князюшка дворовых решит проучить и об их головы всю глиняную посуду перебьет (хорошо еще, что таковой во дворце оказалось немного), а то прикажет бороды на иноземный манер брить и самолично с бритвой на изготовку ринется проводить реформу в жизнь. Тогда Бодун так разошелся, что даже мне умудрился клок отхватить. Больше я не позволил, а он не настаивал.
Вот и на этот раз меня во дворце ждало очередное показательное выступление. Интересно, на кого нынче упал монарший взор?
За рассуждениями я и не заметил, как добрался до дворца. На воротах нас встретила хмурая стража, и только старший попытался открыть было рот, как я его решительно перебил.
– Знаю, гневается, серчает и прочее, – выпалил я, – он где, в Большом тронном или у себя в покоях?
– В покоях, – хмуро отозвался ратник, – вас, Даромир Серафимович, все утро ждать изволят, а вы где-то шля…
– Во-первых, не шляюсь, а выполняю государственное задание, а во-вторых… – тут я немного запнулся, пытаясь придумать, что у нас на этот раз будет «во-вторых».
– А во-вторых, он пришел, – подоспел мне на помощь Азнавур.
– Точно, – обрадовался я, бросив одобрительный взгляд на своего помощника. Похоже, этот умник, несмотря на все занудство, не безнадежен. Вот разберусь с проблемами, возьму этот клинический случай под свой личный контроль.
Миновав хмурую стражу, уверенным шагом я направился в княжеские покои. Как и полагалось в подобной ситуации, дворец практически вымер. Лично меня этот момент весьма радовал. Не отвлекаясь на прилипчивых просителей и профессиональных кляузников, я добрался до заветной двери практически без проволочек. А «практически» – это потому, что на самых подступах к намеченной цели меня поджидал наследник престола молодой князь Феликлист.
Личность, доложу я вам, весьма выразительная и, можно сказать, утонченная. «Косая сажень в плечах», «кулак пудовый» – это все не про него. Как бы вам покорректнее сказать, вроде как мужчина, но… В этом «но» все и заключалось. Бантики, заколочки, крючочки, ароматные воды заграничные и прочие атрибуты его внешности совсем не вязались с типичным обликом князя и будущего правителя всей Кипежградской земли.
Было совершенно очевидно, что у него с головой не все в порядке, но я не лекарь и не знахарь и даже как продвинутый колдун такую напасть лечить не умею. А раз так, то с самого начала попытался свести наше общение к минимуму, но вскоре жизнь внесла свои поправки.
После истории с Сантаной, когда хоть и не по своей воле (а благодаря настойчивости и физическому воздействию со стороны моей Селистены), но молодой князь мне помог в сложной ситуации, отношения у нас стали если не дружеские, то вполне терпимые. Ну что делать, ежели он такой уродился? Не обращать внимания, и все. А вот его дружков, надоедливых и жеманных, я раз и навсегда отучил от томных взоров в мою сторону. Каюсь, это было несколько грубовато, зато действенно. Вот и сейчас ни одного из напомаженных и напудренных отпрысков знатных фамилий рядом с Феликлистом не было. Азнавур тоже предпочел ретироваться, так что поговорить нам никто не мешал.
– Здрав будь, Феликлист! – поприветствовал я княжича.
– И тебе не хворать, боярин, – хмуро отозвался тот.
Несмотря на то что наследник старательно маскировал под пышной прической свое левое ухо, мне не составило труда разглядеть, что тут не обошлось без рукоприкладства. Похоже, Бодун сегодня разошелся не на шутку, коли на своего сынка руку поднял.
– Ну и чем твой батюшка сегодня недоволен? – поинтересовался я, взглядом показывая, что маскироваться больше не нужно.
– Так тобой.
– Мной? – удивился я, прикидывая так и эдак, чем мог прогневить титулованную особу. Не найдя в памяти ничего подходящего, я только пожал плечами. – Это нормально.
Обычно весьма говорливый, Феликлист сейчас, словно красна девица, переминался с ноги на ногу, и даже сквозь ровный слой пудры выступил яркий румянец. Поведение наследника меня по меньшей мере озадачило – нечасто мне представлялось лицезреть его в таком вот виде. Дальнейшая же фраза меня заинтриговала еще больше.
– Только ты не смейся, но у меня вопрос к тебе есть, – начал издалека Феликлист и после длительной паузы и выразительного сопения добавил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56
На закуску я себе оставил самое невероятное в этой истории – появление в моей головушке двух рыжих созданий, Лучезары и Василины. Вообще-то на небольшом расстоянии безмолвная речь не является для человека, обладающего колдовскими способностями, чем-то особенным и невероятным. Мало того, с помощью тренировки даже простой человек может овладеть этим приемом. В свое время с некоторым трудом, но я научил-таки Селистену общаться со мной напрямую, мысленно. Правда, только со мной.
Тут же что-то совсем удивительное. Ну для начала, лисята безмолвной речи не обучены, но это не главное. Главное то, что даже если бы они это умели, то на таком удалении от Кипеж-града у них все равно ничего бы не получилось, слишком далеко. Но факт остается фактом, и я слышал их голоса. Быть не может, но, несомненно, было.
Я долго скрипел мозгами, но так и не пришел ни к какому логическому выводу. Дальше – хуже, в конце концов меня уже волновало не то, как это произошло, а то, что они видели! Точнее, что они узнали. Любая случайность исключалась, слишком вовремя они обозначились и слишком уместными оказались их фразы.
Если каким-то образом Лучезара с Василиной оказались в курсе всей этой истории, то я пропал. Пропал окончательно и бесповоротно. Мало того что жутко стыдно перед дочками, так они наверняка рассказали все Селистене. Девчонки у меня не ябеды, но тут случай особенный. При мысли о том, что со мной сделает моя рыжеволосая супруга, если узнает об этой осечке, меня прошиб холодный пот. Если повезет, то просто прибьет, а если нет, то смертельно обидится и исчезнет из моей жизни. Честно говоря, ни тот, ни другой вариант меня не устраивал.
Ладно, выкручусь как-нибудь, главное, что совесть моя чиста… Ну почти чиста, так, небольшое пятнышко, если сильно не присматриваться, то можно и не заметить. Все, с развлечениями во всех проявлениях покончено, займемся насущными проблемами. Тем более что меня еще ждет чудесное общение с князем Бодуном, а этот индивидуум никогда не повторяется, постоянно отчебучивает что-то новенькое. Что ж, посмотрим, что он приготовил на этот раз.
* * *
Вообще-то князь Бодун довольно приличный человек, просто ему не повезло в жизни. Родился бы боярином или, скажем, воеводой, был бы совершенно счастлив. Так нет, судьба уготовила ему другую участь, и в этот мир он вошел из княжеских покоев. Тут уж ничего не поделаешь, родился князем – правь! И это невзирая на плохое настроение, зубную или головную боль или душевные раны. Народ вовсе не интересуют такие мелочи. Это только простаки считают, что правителем быть легко, по правде, это чертовски сложное занятие (на себе проверял). Конечно, если вершить дела на совесть.
Правителем Бодун был вполне терпимым, в меру справедливым, умным и рассудительным. Единственным минусом для него (в качестве главы государства) было отсутствие в характере твердости. И если для обычного человека это было не так уж критично, то для князя такой оборот был совершенно губителен. Ну не может на Руси быть доброго правителя! Не может, и все.
Стоп, точнее не так – может, но недолго. Как только ближайшее окружение и собственно народ почувствуют слабину, жди смуты. А вот твердую руку и те и другие любят и активно приветствуют. Под этой самой рукой они готовы процветать и всячески благоденствовать.
Бодун о своем недостатке, конечно, знал и был просто вынужден время от времени устраивать со своей стороны видимость строгости, жестокости и самодурства. Удивительно, но окружающие эти показательные выступления принимали за чистую монету и начинали вести себя вполне прилично. Но проходило время, и требовалось новое подкрепление своего авторитета.
Что только Бодун не вытворял, с тех пор как я прописался на этой трижды никому не нужной службе. Как-то раз он задумал провести реформу в армии, а заодно приструнить распустившихся воевод. Для начала эти самые воеводы были арестованы и помешены в темницу. Далее произошла полнейшая реорганизация, состоящая в основном в смене названия полков, перетасовке десятников и смене сотников. Ратникам поменяли шевроны с красных на синие, а алебарды велели таскать не на правом плече, а на левом. В честь какого-то праздника воеводы были выпущены на волю, и вскоре почти все оказались восстановленными на прежних должностях. С точки зрения реформы – полный ноль. А вот со стороны государственного спокойствия и порядка – результат налицо. Вояки почитай уже который год ниже воды тише травы (или наоборот, кому как нравится).
В подобном духе на место ставился и торговый люд, и ученый, и иноземный. Как ни странно, каждый раз эту бутафорию все воспринимали совершенно серьезно, с неизменным благоговейным страхом перед верховной властью. То, что никто не пострадал, никого особо не волновало. Главное, что благодаря таким несложным уловкам Бодун имел в городе и окрестностях большой авторитет.
Но самое мое любимое самодурство было разыграно всего полгода назад. Честно говоря, я сам подсказал Бодуну, на кого на этот раз направить его монарший гнев. Боярская дума. Совсем меня эта братия достала. Мало того что ничего не делают, так еще и мне мешать умудряются. Я, конечно, в рукопашных дебатах кучке особо визгливых бородачей аргументов навесил, но это все-таки не наш метод. А взял и шепнул пару слов князю, передал пару особо вольных высказываний в его адрес со стороны бояр, и готово дело – парламентская реформа.
Да, конечно, русским языком говоря, я наябедничал. Но ведь политическим языком это будет выглядеть совсем по-другому. Продуманное и заблаговременное противодействие деструктивным силам и защита существующего строя. Вот такая формулировка мне нравится гораздо больше.
И вот в одно прекрасное утро княжеский указ оповестил бояр, что в связи с полной дискредитацией самой себя в частности и государственной власти в целом дума распускается, а ее постоянные члены должны отбыть из столицы по своим вотчинам. Короче говоря, Бодун изволил нас всех отправить в ссылку. «Нас» – это потому, что и я, и мой тесть также являлись боярами и для полноты картины тоже должны были присоединиться к основной репрессированной массе. Как сейчас помню три чудесных дня на Антиповой заимке со всем моим семейством. Тихо, спокойно и никаких тебе государственных забот. Жалко только, что вскоре прибыл вестовой от князя, и нам пришлось вернуться в Кипеж-град.
Но такая короткая ссылка была только у меня и у Антипа. Остальных Бодун помучил подольше. Через месяц бывшие смутьяны вернулись смирными и совершенно лишенными желания критиковать верховную власть, а заодно вредить мне как ее наипервейшему представителю. Кстати, парочка бояр, что похлипче, после этой истории решила завязать со службой и на освободившиеся места прислала своих старших отпрысков. Молодежь оказалась на удивление способной и вскоре стала мне надежной опорой в делах.
Это я вам рассказал о глобальном плановом деспотизме. Но бывали случаи, так сказать, локального самодурства. То князюшка дворовых решит проучить и об их головы всю глиняную посуду перебьет (хорошо еще, что таковой во дворце оказалось немного), а то прикажет бороды на иноземный манер брить и самолично с бритвой на изготовку ринется проводить реформу в жизнь. Тогда Бодун так разошелся, что даже мне умудрился клок отхватить. Больше я не позволил, а он не настаивал.
Вот и на этот раз меня во дворце ждало очередное показательное выступление. Интересно, на кого нынче упал монарший взор?
За рассуждениями я и не заметил, как добрался до дворца. На воротах нас встретила хмурая стража, и только старший попытался открыть было рот, как я его решительно перебил.
– Знаю, гневается, серчает и прочее, – выпалил я, – он где, в Большом тронном или у себя в покоях?
– В покоях, – хмуро отозвался ратник, – вас, Даромир Серафимович, все утро ждать изволят, а вы где-то шля…
– Во-первых, не шляюсь, а выполняю государственное задание, а во-вторых… – тут я немного запнулся, пытаясь придумать, что у нас на этот раз будет «во-вторых».
– А во-вторых, он пришел, – подоспел мне на помощь Азнавур.
– Точно, – обрадовался я, бросив одобрительный взгляд на своего помощника. Похоже, этот умник, несмотря на все занудство, не безнадежен. Вот разберусь с проблемами, возьму этот клинический случай под свой личный контроль.
Миновав хмурую стражу, уверенным шагом я направился в княжеские покои. Как и полагалось в подобной ситуации, дворец практически вымер. Лично меня этот момент весьма радовал. Не отвлекаясь на прилипчивых просителей и профессиональных кляузников, я добрался до заветной двери практически без проволочек. А «практически» – это потому, что на самых подступах к намеченной цели меня поджидал наследник престола молодой князь Феликлист.
Личность, доложу я вам, весьма выразительная и, можно сказать, утонченная. «Косая сажень в плечах», «кулак пудовый» – это все не про него. Как бы вам покорректнее сказать, вроде как мужчина, но… В этом «но» все и заключалось. Бантики, заколочки, крючочки, ароматные воды заграничные и прочие атрибуты его внешности совсем не вязались с типичным обликом князя и будущего правителя всей Кипежградской земли.
Было совершенно очевидно, что у него с головой не все в порядке, но я не лекарь и не знахарь и даже как продвинутый колдун такую напасть лечить не умею. А раз так, то с самого начала попытался свести наше общение к минимуму, но вскоре жизнь внесла свои поправки.
После истории с Сантаной, когда хоть и не по своей воле (а благодаря настойчивости и физическому воздействию со стороны моей Селистены), но молодой князь мне помог в сложной ситуации, отношения у нас стали если не дружеские, то вполне терпимые. Ну что делать, ежели он такой уродился? Не обращать внимания, и все. А вот его дружков, надоедливых и жеманных, я раз и навсегда отучил от томных взоров в мою сторону. Каюсь, это было несколько грубовато, зато действенно. Вот и сейчас ни одного из напомаженных и напудренных отпрысков знатных фамилий рядом с Феликлистом не было. Азнавур тоже предпочел ретироваться, так что поговорить нам никто не мешал.
– Здрав будь, Феликлист! – поприветствовал я княжича.
– И тебе не хворать, боярин, – хмуро отозвался тот.
Несмотря на то что наследник старательно маскировал под пышной прической свое левое ухо, мне не составило труда разглядеть, что тут не обошлось без рукоприкладства. Похоже, Бодун сегодня разошелся не на шутку, коли на своего сынка руку поднял.
– Ну и чем твой батюшка сегодня недоволен? – поинтересовался я, взглядом показывая, что маскироваться больше не нужно.
– Так тобой.
– Мной? – удивился я, прикидывая так и эдак, чем мог прогневить титулованную особу. Не найдя в памяти ничего подходящего, я только пожал плечами. – Это нормально.
Обычно весьма говорливый, Феликлист сейчас, словно красна девица, переминался с ноги на ногу, и даже сквозь ровный слой пудры выступил яркий румянец. Поведение наследника меня по меньшей мере озадачило – нечасто мне представлялось лицезреть его в таком вот виде. Дальнейшая же фраза меня заинтриговала еще больше.
– Только ты не смейся, но у меня вопрос к тебе есть, – начал издалека Феликлист и после длительной паузы и выразительного сопения добавил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56