.. Для простой винтовки много. Да и для этой тоже...
Аквалангист повел дулом влево. Бесформенный комок глушителя, скрытый ветошью, пополз в сторону. Листва ему не мешала. В листве заранее был прорублен «коридор».
Дом.
Окна.
Второе окно.
Аквалангист зафиксировал прицел на окне. На середине окна. Уперся локтями в ветки. Чтобы не шевелить ластами, свободно повис телом в воде, находя точку равновесия.
Да, так!..
Окно росло и разворачивалось в окуляре прицела. Стали видны шторки и тонкая щель между шторками.
Дерево заметили, но на дерево не обратили никакого внимания. Потому что уже два дня мимо проплывали топляки. Не случайно проплывали, специально проплывали, чтобы усыпить бдительность охраны.
Щель между шторами расширялась. Стало видно стену и макушку сидящего в кресле «Дятла». Только макушка, потому что поверхность реки была ниже стоящего на берегу дома.
Снайпер плавно повел дуло винтовки вниз, поймал в перекрестие верхний овал черепа. Если бы пуля была простая, она могла пройти по касательной, лишь чиркнув по голове. Но пуля в винтовке была не простая, была со смещенным центром тяжести, и должна была «зацепиться» за тело.
Вдох.
Короткая пауза.
Выдох.
Пауза.
Вдох.
Выдох.
Чтобы насытить легкие кислородом.
Выдох...
Снайпер обжал указательным пальцем спусковой крючок и плавно потянул его на себя.
Выстрел!
Тяжелая пуля, мгновенно преодолев расстояние от среза дула до цели, ударила жертву в череп, зацепилась, кувыркнулась и ударила еще раз, раскалывая кость. Но и тогда не ушла дальше, в расположенную сзади стену, а, изменив траекторию полета, завалилась вниз, вошла в плечо и, крутясь волчком, стала разрывать, калечить человеческую плоть, наматывая на себя и перемешивая легкие и желудок,
Директор получил не одно, а сразу десяток смертельных ран. Он умер мгновенно, даже не поняв, что произошло,
Аквалангист бесшумно соскользнул в воду и потянул за собой винтовку. Которую через триста-четыреста метров засунул в закамуфлированный под цвет дна мешок и сунул под корягу, чтобы иметь возможность потом, позже, когда все успокоится, ее спокойно забрать,
Новым генеральным директором АО «Цветмедникель» стал первый заместитель бывшего гендиректора. На освободившееся место новый генеральный почему-то принял не, как все предполагали, главного инженера, а принял никому не известного человека. Человека со стороны...
Глава 13
Девяносто первый сидел под цветным зонтом небольшого летнего кафе. На столике стояли десять бутылок темного пива. Десять, потому что дармового,
— Может, еще по парочке закажем? А то жарко, сил нет, — предложил собеседник Девяносто первого. Следователь горотдела милиции.
— Заказывайте.
— А?..
— Все нормально, можете не стесняться, плачу я.
— Тогда закажу шесть.
— А не много?
— Не допью, с собой заберу.
На стол поставили еще шесть бутылок.
— А что насчет дела с тем мужчиной на конечной остановке автобусов?
— Это где потерпевшему руку отпилили?
— Ну да. Читатель живо интересуется подобными делами.
— Там как раз не очень...
— А что такое?
— Потерпевший пропал.
— Как пропал?
— Совсем пропал. Из морга. На днях хватились, а его нет. Возможно, его кому-то по ошибке выдали. Там такой бардак... Только я вам этого не говорил.
— Конечно, не говорили. Я вообще вас не знаю. Следователь отер пот со лба и вскрыл еще одну бутылку пива.
Повезло ему со столичным журналистом. Повезло, что он именно на него вышел. А мог бы на другого. И тогда ни пива тебе, ни всего остального...
— И что теперь будет?
— Ничего не будет — закроют дело, и все. Потерпевшего нет, родственников потерпевшего нет — никого нет, И, значит, претензий к следствию предъявлять некому.
— И что же, никто преступников искать не будет?
— Ну, может быть, формально... И то едва ли. Кому хочется вешать на себя стопроцентный глухарь? Проще переквалифицировать дело по другой статье, ну там несчастный случай или еще что, и тихо сдать в архив.
— Но, может быть, известно, кто это сделал? Хотя бы предположительно?
— Кое-какие соображения у следствия, конечна, есть... Но только это не самое интересное дело. У меня лучше есть.
— Ну почему не самое — отпиленная рука, пропажа тела из морга, глухари... Так сказать, неприкрашенные будни милицейской жизни. Читатель хочет знать не только парадную сторону. Это дело мне, пожалуй, подходит. Вы бы могли разузнать о нем подробней?
— Ну в принципе, хотя, конечно, это дело находится в производстве не у меня...
— Наша редакция будет вам очень благодарна.
«Очень благодарна» обозначало двести долларов наличными прямо здесь.
— Ну я не знаю... Может быть, лучше что-нибудь из уже расследованных дел?
— Наша редакция будет вам крайне признательна!
Крайнее признание было эквивалентно сумме в пятьсот долларов.
— Или, может быть, мне обратиться к кому-нибудь другому, кто осознает важность работы органов правопорядка с прессой...
— Ну зачем к кому-то другому? Я же тоже понимаю важность... И не отказываюсь.
— Когда вы сможете узнать детали?
— А у вас... с собой?
— Что — признание? Конечно, с собой.
Девяносто первый похлопал себя по карману.
— Просто деньги очень нужны. Мне тут дочке надо учебники купить, — застеснялся майор.
Девяносто первый вытащил из кармана, положил на столик, прикрыл салфеткой деньги. Майор заторопился.
— Я тут поспрошал наших, они говорят, что это сделал Филиппов, по кличке Харя, со своими дружками.
— Почему именно он?
— Стукачи базарят... В смысле — секретные сотрудники информируют, что в уголовной среде ходит слух, что это убийство совершил Харя... который Филиппов.
— Где его можно найти?
— Кого? Филиппова? Зачем найти?
— Интервью взять. Как он докатился до жизни такой. У нас это называется — журналистское расследование.
— Так у вас тоже...
— Тоже.
— Но я не знаю, где он может быть.
— Постарайтесь узнать. И постарайтесь узнать фамилию следователя, который ведет дело. Тогда наша редакция будет благодарна вам безмерно.
«Безмерно благодарна» было тысячью долларов.
— Безмерно и еще раз безмерно благодарна... Итого...
Чистильщики подтягивались к дому с четырех сторон. Они обкладывали его, как свора гончих поднятого из берлоги медведя, — справа, слева, сзади... Они перекрывали все возможные и невозможные пути отхода.
Серые в предрассветном сумраке фигуры придвинулись к окнам, кому-то подставили плечи, он вытянулся, уцепился за карниз, подтянулся на руках, забросил ногу, вполз на крышу. Минуту повозился, отдирая от стропил лист черепицы, нырнул внутрь, на чердак.
Три десять ночи. Пора.
— Двое со мной! — показал командир два пальца.
Крадучись, на носках, подошли к входной двери, сунули в щель тонкий нож, нащупали, приподняли крючок, ступили в сени. Прикрыв ладонями, включили фонарик, чуть развели пальцы, пропуская узкие лучики света.
Дверь.
Снова попытались сунуть внутрь нож, но он не лез. Нашли в сенях топор, тихо, медленными толчками засунули за косяк, замерли, глядя на часы.
И все — во дворе, на подходах к дому и на чердаке — замерли, уставившись на секундную стрелку.
Три двадцать! Разом!..
Навалились на топор, дернули за дверную ручку.
Одновременно с улицы, ударив ногой под шпингалеты, вышибли створки на двух окнах. Кто-то быстро присел возле стены, уперевшись в землю коленями и руками, ему на спину, один за другим, с ходу вспрыгнули несколько человек, оттолкнувшись, рыбкой нырнули в темноту дома, перекувыркнулись через головы, раскатились в стороны.
— Че это? Кто это? — недовольно спросили сонные голоса.
Все, кто оставался снаружи дома, мгновенно прикрыли ставни, чтобы заглушить возможные крики и выстрелы.
Но все обошлось тихо.
— Это ты, что ли. Харя?
По комнате заметались лучи мощных фонариков. Они светили прямо в лица, в глаза, слепя, парализуя волю.
— Это, блин, кто?!
Короткий, из темноты в освещенное лицо, удар. Брызнувшая во все стороны кровь, тихий, со свирепым присвистом голос:
— Молчать! Всем лечь на пол!
Кто-то, кажется Ноздря, потянулся под подушку за шпалером. Но на него обрушился жесткий, как кирпич, кулак. Ноздря дернулся и осел на пол.
— Я сказал — всем на пол!
Бандиты поползли на пол, привычно задирая руки на затылки.
— Менты поганые, — прошипел кто-то.
Но бандитам не повезло, потому что это были не менты. Вспыхнул свет, высветив распростертые на полу тела и людей в масках.
— Где остальные? Где остальные, я спрашиваю!
Жесткий рант ботинка впечатался в ближайшие ребра.
— А! Ой! Больно!
— Где остальные?
— Все здесь! Все!
Чистильщики быстро разбежались по дому, переворачивая все вверх дном. Под одной из коек нашли кейс. Тот самый кейс!
— Куда дели трубки?
— Какие трубки? Мы не знаем ни про какие трубки! — затараторил Ноздря.
— Где трубки, падла, — перешли незнакомцы в масках на привычный бандитам язык. — Будете молчать — пришьем всех...
И, подверждая серьезность своих намерений, прошлись каблуками по спинам, так, что кости захрустели.
— Где телефоны?
— Это он, он продавал, мы не знаем! — захныкали бандиты, кивая на Ноздрю.
Того подняли, встряхнули и уронили на стул.
— Где трубки?
— Я не — договорить Ноздря не успел, кулак впечатался ему в нос, сломав хрящ. По его губам, по подбородку густо потекла кровь.
— Вспомнил?
— Вы чего, чего?.. — испуганно закричал Ноздря. Он вдруг понял, что это не менты. Менты бьют, но не калечат. А эти... Эти не шутят...
Человек в маске выдернул из ножен на поясе большой, с черным лезвием нож, схватил Ноздрю за волосы, рванул назад голову, до звона натянув кожу на горле, ткнул острое, как шило, лезвие под кадык. Нажал, очень расчетливо нажал, чтобы не убить, но чтобы напугать, чтобы пустить кровь.
— Говори! Или!..
— Я скажу, скажу...
Ноздря сказал все. Сказал даже больше, чем требовалось.
— Что еще было в кейсе?
— Больше ничего! Нет, еще замазка. То есть взрывчатка. Она там, в погребе.
— А блокнот?
— Какой блокнот? Там больше ничего не было! — искренне удивился Ноздря.
— Блокнот где?!
Нож буравил горло, раздирая кожу.
— Это не я, это они, — завизжал Ноздря, показывая на своих прятелей. — Они! Я не знаю ничего.
Чистильщики обрушились на бандитов. Они потрошили их по всем правилам скоротечного допроса — быстро и предельно жестко. Чтобы испугать, оглушить, отключить сознание, чтобы заставить заговорить инстинкт самосохранения. Чтобы заставить заговорить...
— Я! Я вспомнил! Я это... в общем, в туалете он!
— В каком туалете?
— В том, что во дворе.
— Ты что плетешь?!
— Я честно! Мне очень надо было. Я же не знал, что он вам тоже нужен.
— Ах ты, сволочь! Ты что, газету не мог найти?!
— Ну я же не знал!..
— Ну, значит, так: ты выбросил — тебе и доставать.
— Как доставать?..
— Так доставать! А ну — встал!
Двух бандитов погнали к туалету. Одного запустили внутрь, одного оставили снаружи, чтобы его могли видеть соседи, если они вдруг случайно проснутся и заметят возню в соседнем дворе. Чистильщики залегли рядом в кустах.
— Кто дернется — пристрелю, — предупредил командир. — Я не промахиваюсь!
Он мгновенно вытащил откуда-то из-за пазухи пистолет с большим, матово отблескивающим цилиндром глушителя, вскинул и, почти не целясь, выстрелил. Тихо лязгнул затвор, выбрасывая гильзу, слабо вспыхнули вырвавшиеся из ствола искры, и где-то далеко, за четыре дома, погас уличный фонарь, у которого со стеклянным звоном лопнула лампочка.
— Все ясно?
Все было очень ясно, потому что доходчиво.
Бандиты поскучнели.
— Ломай верхние доски. А ты пока гильзу поищи.
— Зачем доски?
— Ломай, тебе сказали!
Бандит, не нашедший газеты, выломал доски.
— Теперь ныряй!
— Куда?
— Туда ныряй! Быстро!
— Там же дерьмо!
Набалдашник глушителя совершил короткий полет и уткнулся в фигуру у туалета.
— Считаю до трех.
Бандит мгновенно, солдатиком нырнул в яму.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
Аквалангист повел дулом влево. Бесформенный комок глушителя, скрытый ветошью, пополз в сторону. Листва ему не мешала. В листве заранее был прорублен «коридор».
Дом.
Окна.
Второе окно.
Аквалангист зафиксировал прицел на окне. На середине окна. Уперся локтями в ветки. Чтобы не шевелить ластами, свободно повис телом в воде, находя точку равновесия.
Да, так!..
Окно росло и разворачивалось в окуляре прицела. Стали видны шторки и тонкая щель между шторками.
Дерево заметили, но на дерево не обратили никакого внимания. Потому что уже два дня мимо проплывали топляки. Не случайно проплывали, специально проплывали, чтобы усыпить бдительность охраны.
Щель между шторами расширялась. Стало видно стену и макушку сидящего в кресле «Дятла». Только макушка, потому что поверхность реки была ниже стоящего на берегу дома.
Снайпер плавно повел дуло винтовки вниз, поймал в перекрестие верхний овал черепа. Если бы пуля была простая, она могла пройти по касательной, лишь чиркнув по голове. Но пуля в винтовке была не простая, была со смещенным центром тяжести, и должна была «зацепиться» за тело.
Вдох.
Короткая пауза.
Выдох.
Пауза.
Вдох.
Выдох.
Чтобы насытить легкие кислородом.
Выдох...
Снайпер обжал указательным пальцем спусковой крючок и плавно потянул его на себя.
Выстрел!
Тяжелая пуля, мгновенно преодолев расстояние от среза дула до цели, ударила жертву в череп, зацепилась, кувыркнулась и ударила еще раз, раскалывая кость. Но и тогда не ушла дальше, в расположенную сзади стену, а, изменив траекторию полета, завалилась вниз, вошла в плечо и, крутясь волчком, стала разрывать, калечить человеческую плоть, наматывая на себя и перемешивая легкие и желудок,
Директор получил не одно, а сразу десяток смертельных ран. Он умер мгновенно, даже не поняв, что произошло,
Аквалангист бесшумно соскользнул в воду и потянул за собой винтовку. Которую через триста-четыреста метров засунул в закамуфлированный под цвет дна мешок и сунул под корягу, чтобы иметь возможность потом, позже, когда все успокоится, ее спокойно забрать,
Новым генеральным директором АО «Цветмедникель» стал первый заместитель бывшего гендиректора. На освободившееся место новый генеральный почему-то принял не, как все предполагали, главного инженера, а принял никому не известного человека. Человека со стороны...
Глава 13
Девяносто первый сидел под цветным зонтом небольшого летнего кафе. На столике стояли десять бутылок темного пива. Десять, потому что дармового,
— Может, еще по парочке закажем? А то жарко, сил нет, — предложил собеседник Девяносто первого. Следователь горотдела милиции.
— Заказывайте.
— А?..
— Все нормально, можете не стесняться, плачу я.
— Тогда закажу шесть.
— А не много?
— Не допью, с собой заберу.
На стол поставили еще шесть бутылок.
— А что насчет дела с тем мужчиной на конечной остановке автобусов?
— Это где потерпевшему руку отпилили?
— Ну да. Читатель живо интересуется подобными делами.
— Там как раз не очень...
— А что такое?
— Потерпевший пропал.
— Как пропал?
— Совсем пропал. Из морга. На днях хватились, а его нет. Возможно, его кому-то по ошибке выдали. Там такой бардак... Только я вам этого не говорил.
— Конечно, не говорили. Я вообще вас не знаю. Следователь отер пот со лба и вскрыл еще одну бутылку пива.
Повезло ему со столичным журналистом. Повезло, что он именно на него вышел. А мог бы на другого. И тогда ни пива тебе, ни всего остального...
— И что теперь будет?
— Ничего не будет — закроют дело, и все. Потерпевшего нет, родственников потерпевшего нет — никого нет, И, значит, претензий к следствию предъявлять некому.
— И что же, никто преступников искать не будет?
— Ну, может быть, формально... И то едва ли. Кому хочется вешать на себя стопроцентный глухарь? Проще переквалифицировать дело по другой статье, ну там несчастный случай или еще что, и тихо сдать в архив.
— Но, может быть, известно, кто это сделал? Хотя бы предположительно?
— Кое-какие соображения у следствия, конечна, есть... Но только это не самое интересное дело. У меня лучше есть.
— Ну почему не самое — отпиленная рука, пропажа тела из морга, глухари... Так сказать, неприкрашенные будни милицейской жизни. Читатель хочет знать не только парадную сторону. Это дело мне, пожалуй, подходит. Вы бы могли разузнать о нем подробней?
— Ну в принципе, хотя, конечно, это дело находится в производстве не у меня...
— Наша редакция будет вам очень благодарна.
«Очень благодарна» обозначало двести долларов наличными прямо здесь.
— Ну я не знаю... Может быть, лучше что-нибудь из уже расследованных дел?
— Наша редакция будет вам крайне признательна!
Крайнее признание было эквивалентно сумме в пятьсот долларов.
— Или, может быть, мне обратиться к кому-нибудь другому, кто осознает важность работы органов правопорядка с прессой...
— Ну зачем к кому-то другому? Я же тоже понимаю важность... И не отказываюсь.
— Когда вы сможете узнать детали?
— А у вас... с собой?
— Что — признание? Конечно, с собой.
Девяносто первый похлопал себя по карману.
— Просто деньги очень нужны. Мне тут дочке надо учебники купить, — застеснялся майор.
Девяносто первый вытащил из кармана, положил на столик, прикрыл салфеткой деньги. Майор заторопился.
— Я тут поспрошал наших, они говорят, что это сделал Филиппов, по кличке Харя, со своими дружками.
— Почему именно он?
— Стукачи базарят... В смысле — секретные сотрудники информируют, что в уголовной среде ходит слух, что это убийство совершил Харя... который Филиппов.
— Где его можно найти?
— Кого? Филиппова? Зачем найти?
— Интервью взять. Как он докатился до жизни такой. У нас это называется — журналистское расследование.
— Так у вас тоже...
— Тоже.
— Но я не знаю, где он может быть.
— Постарайтесь узнать. И постарайтесь узнать фамилию следователя, который ведет дело. Тогда наша редакция будет благодарна вам безмерно.
«Безмерно благодарна» было тысячью долларов.
— Безмерно и еще раз безмерно благодарна... Итого...
Чистильщики подтягивались к дому с четырех сторон. Они обкладывали его, как свора гончих поднятого из берлоги медведя, — справа, слева, сзади... Они перекрывали все возможные и невозможные пути отхода.
Серые в предрассветном сумраке фигуры придвинулись к окнам, кому-то подставили плечи, он вытянулся, уцепился за карниз, подтянулся на руках, забросил ногу, вполз на крышу. Минуту повозился, отдирая от стропил лист черепицы, нырнул внутрь, на чердак.
Три десять ночи. Пора.
— Двое со мной! — показал командир два пальца.
Крадучись, на носках, подошли к входной двери, сунули в щель тонкий нож, нащупали, приподняли крючок, ступили в сени. Прикрыв ладонями, включили фонарик, чуть развели пальцы, пропуская узкие лучики света.
Дверь.
Снова попытались сунуть внутрь нож, но он не лез. Нашли в сенях топор, тихо, медленными толчками засунули за косяк, замерли, глядя на часы.
И все — во дворе, на подходах к дому и на чердаке — замерли, уставившись на секундную стрелку.
Три двадцать! Разом!..
Навалились на топор, дернули за дверную ручку.
Одновременно с улицы, ударив ногой под шпингалеты, вышибли створки на двух окнах. Кто-то быстро присел возле стены, уперевшись в землю коленями и руками, ему на спину, один за другим, с ходу вспрыгнули несколько человек, оттолкнувшись, рыбкой нырнули в темноту дома, перекувыркнулись через головы, раскатились в стороны.
— Че это? Кто это? — недовольно спросили сонные голоса.
Все, кто оставался снаружи дома, мгновенно прикрыли ставни, чтобы заглушить возможные крики и выстрелы.
Но все обошлось тихо.
— Это ты, что ли. Харя?
По комнате заметались лучи мощных фонариков. Они светили прямо в лица, в глаза, слепя, парализуя волю.
— Это, блин, кто?!
Короткий, из темноты в освещенное лицо, удар. Брызнувшая во все стороны кровь, тихий, со свирепым присвистом голос:
— Молчать! Всем лечь на пол!
Кто-то, кажется Ноздря, потянулся под подушку за шпалером. Но на него обрушился жесткий, как кирпич, кулак. Ноздря дернулся и осел на пол.
— Я сказал — всем на пол!
Бандиты поползли на пол, привычно задирая руки на затылки.
— Менты поганые, — прошипел кто-то.
Но бандитам не повезло, потому что это были не менты. Вспыхнул свет, высветив распростертые на полу тела и людей в масках.
— Где остальные? Где остальные, я спрашиваю!
Жесткий рант ботинка впечатался в ближайшие ребра.
— А! Ой! Больно!
— Где остальные?
— Все здесь! Все!
Чистильщики быстро разбежались по дому, переворачивая все вверх дном. Под одной из коек нашли кейс. Тот самый кейс!
— Куда дели трубки?
— Какие трубки? Мы не знаем ни про какие трубки! — затараторил Ноздря.
— Где трубки, падла, — перешли незнакомцы в масках на привычный бандитам язык. — Будете молчать — пришьем всех...
И, подверждая серьезность своих намерений, прошлись каблуками по спинам, так, что кости захрустели.
— Где телефоны?
— Это он, он продавал, мы не знаем! — захныкали бандиты, кивая на Ноздрю.
Того подняли, встряхнули и уронили на стул.
— Где трубки?
— Я не — договорить Ноздря не успел, кулак впечатался ему в нос, сломав хрящ. По его губам, по подбородку густо потекла кровь.
— Вспомнил?
— Вы чего, чего?.. — испуганно закричал Ноздря. Он вдруг понял, что это не менты. Менты бьют, но не калечат. А эти... Эти не шутят...
Человек в маске выдернул из ножен на поясе большой, с черным лезвием нож, схватил Ноздрю за волосы, рванул назад голову, до звона натянув кожу на горле, ткнул острое, как шило, лезвие под кадык. Нажал, очень расчетливо нажал, чтобы не убить, но чтобы напугать, чтобы пустить кровь.
— Говори! Или!..
— Я скажу, скажу...
Ноздря сказал все. Сказал даже больше, чем требовалось.
— Что еще было в кейсе?
— Больше ничего! Нет, еще замазка. То есть взрывчатка. Она там, в погребе.
— А блокнот?
— Какой блокнот? Там больше ничего не было! — искренне удивился Ноздря.
— Блокнот где?!
Нож буравил горло, раздирая кожу.
— Это не я, это они, — завизжал Ноздря, показывая на своих прятелей. — Они! Я не знаю ничего.
Чистильщики обрушились на бандитов. Они потрошили их по всем правилам скоротечного допроса — быстро и предельно жестко. Чтобы испугать, оглушить, отключить сознание, чтобы заставить заговорить инстинкт самосохранения. Чтобы заставить заговорить...
— Я! Я вспомнил! Я это... в общем, в туалете он!
— В каком туалете?
— В том, что во дворе.
— Ты что плетешь?!
— Я честно! Мне очень надо было. Я же не знал, что он вам тоже нужен.
— Ах ты, сволочь! Ты что, газету не мог найти?!
— Ну я же не знал!..
— Ну, значит, так: ты выбросил — тебе и доставать.
— Как доставать?..
— Так доставать! А ну — встал!
Двух бандитов погнали к туалету. Одного запустили внутрь, одного оставили снаружи, чтобы его могли видеть соседи, если они вдруг случайно проснутся и заметят возню в соседнем дворе. Чистильщики залегли рядом в кустах.
— Кто дернется — пристрелю, — предупредил командир. — Я не промахиваюсь!
Он мгновенно вытащил откуда-то из-за пазухи пистолет с большим, матово отблескивающим цилиндром глушителя, вскинул и, почти не целясь, выстрелил. Тихо лязгнул затвор, выбрасывая гильзу, слабо вспыхнули вырвавшиеся из ствола искры, и где-то далеко, за четыре дома, погас уличный фонарь, у которого со стеклянным звоном лопнула лампочка.
— Все ясно?
Все было очень ясно, потому что доходчиво.
Бандиты поскучнели.
— Ломай верхние доски. А ты пока гильзу поищи.
— Зачем доски?
— Ломай, тебе сказали!
Бандит, не нашедший газеты, выломал доски.
— Теперь ныряй!
— Куда?
— Туда ныряй! Быстро!
— Там же дерьмо!
Набалдашник глушителя совершил короткий полет и уткнулся в фигуру у туалета.
— Считаю до трех.
Бандит мгновенно, солдатиком нырнул в яму.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49