Вместо этого она помогла Пипсу добрести до стула, бормоча себе под нос:
– Упаси нас Господи от честных дураков.
Лица сидящих вокруг стола вдруг расплылись перед моими глазами, четко виделось лишь одно, самое главное. Валисия Икс геройски вымучила улыбку и подняла свой бокал.
– Примите мои поздравления, мисс Задсон! В конце концов, что такое неудавшийся пудинг?
* * *
Мы собрались в Красной комнате. Ох уж этот удушающий красный цвет! И салфеточки. И люди, люди со всех сторон – и все молчат. Пожалуй, это единственный способ не ляпнуть что-нибудь не то. Неловко, изнурительно, но сносно, если бы только я сумела пробраться к Бену. Из столовой мы вышли порознь, не обменявшись ни единым словом, будто шпионы на рандеву. Бен оказался в одном конце комнаты, а я в другом. Улучив момент, я отпихнула Бинго и пробралась на несколько сантиметров поближе к любимому. Я с трудом превозмогала желание броситься в его объятия. Так, еще обогнуть вон то кресло…
И вот, запыхавшись, я очутилась рядом с ним.
– Ты был великолепен. – Я зачарованно посмотрела ему в глаза.
Бен приложил палец к губам, однако в пределах слышимости находилась только пальма в горшке.
– Зря ты отказался. – Я вцепилась в его руку, и тотчас боль в спине, растяжение шейной мышцы и тот факт, что я даже не начала укладывать вещи, – все это отошло на дальний план. – Ты расстался со своей мечтой стать Кулинаром, так как понял, что Марджори это нужно больше, чем тебе.
Он отвел взгляд и поправил галстук.
– Ну, ей же не предстоит стать отцом.
– Ты поступил так великодушно!
– Да бросьте вы, мисс Элли! – тоненьким голоском отозвался любимый.
Мне захотелось увести его из этой комнаты наверх, в наш будуар с серебристыми обоями. Рассказать ему, что малыш зашевелился и что я отправила письмо Теоле Фейт. Хотелось развязать ему галстук, расстегнуть рубашку и вручить медаль моей любви. Но это будет смахивать на бегство. Впрочем, мне и в самом деле хотелось удрать отсюда как можно дальше. Я чувствовала себя пленницей тишины и грядущих событий.
* * *
– Что происходит?
Бен увлек меня за собой, поближе к остальной компании, сгрудившейся у окна. Взгромоздившись коленями на сиденье в оконной нише, Бинго комментировал происходящее; Пипс и Джеффриз с такой силой вцепились в гардины, будто изготовились взобраться по ним наверх.
– Не знаю! – ответила я, как вдруг ощутила наплыв тошнотворных воспоминаний. Эти световые блики и тени людей, которые я заметила еще в столовой…
Клочок острова, который мы видели сквозь приоткрытые гардины, кишмя кишел мужчинами и женщинами с фонарями в руках. Армада Грязного Ручья! Лица их под моросящим дождем тускло светились, напоминая лунные диски, а когда мы придвинулись к окну, люди начали скандировать. Некоторые из криков относило ветром, но остальные достигали цели, жаля наши уши.
– Гряз-ные хи-ппи! Мра-ко-бе-сы!
Эрнестина пыталась оттащить Бинго от окна, как вдруг раздался особенно громкий вопль:
– Колдуны!
Боже милостивый! И я еще остерегалась ехать в Салем, штат Массачусетс, этот рассадник борьбы с ведьмами!
Валисия Икс вцепилась в рукав Бена, и я не озлилась на нее за эту вольность. Мисс Задсон выглядела так, будто изготовилась упасть в объятия Пипса, – или все наоборот? Неважно. Тут Валисия высказала очень дельную мысль:
– Полагаю, нам следует проверить, все ли двери и окна заперты.
– Правильно! – воскликнули мы в унисон, разошлись на несколько дюймов, но затем снова сбились в кучку, пытаясь побороть стремление ринуться всем скопом к одной и той же двери, бросив прочие на милость врагу.
– Я займусь парадным входом! – Бен был уже на середине коридора. Но слишком поздно, слишком поздно! Раздался оглушительный треск дерева и топот десятков ног по кафелю. Бряцанье доспехов, звон мечей… Ну ладно, ладно, это ведь не армия Кромвеля вторглась в Менден-холл? Однако воображение порой создает даже звуковые эффекты.
Дверь в Красную комнату со стуком распахнулась. Чья-то рука отбросила Бена к столу. Тот опрокинулся, и в итоге Вен приземлился на скамеечку для ног. Толпа хлынула вперед; комната грозила треснуть по швам. Сперва у толпы было только одно лицо, но затем она начала распадаться, подобно кускам торта, и я увидела знакомых. Продавщица из магазина одежды, "прабабушка" и Барбара из парикмахерской, симпатичные близняшки, несколько человек из кегельбана: несказанно красивый юноша, мужчина в клетчатой рубашке. В толпе я заметила Лаверну и великаншу-людоедку – Джимми из бара. Но при виде предводителя толпы по спине моей пополз непрошеный холодок. Пастор Диетеологов! Преподобный Енох. В комнате словно сгустилась тьма.
– Как мило, что вы нас навестили! – проплыл над морем голов голос Валисии. Я понадеялась, что если я ее не вижу, не увидят и остальные. Священник, к примеру, запросто мог воспринять ее красоту как личные нападки на его религиозные убеждения.
– Молчи, женщина!
– Да-да, это он.
– Нет уж, минуточку! – А это Бен.
– Отдайте нам эту злодейку! – пискнул тоненький голосок.
На что более низкий отозвался:
– Заткнись!
– Грязный Ручей никогда нельзя было назвать безгрешным, – завел преподобный, – но, слава Господу нашему, никаких таких Кулинаров здесь отродясь не водилось. Но с вашим приходом Зло расправило крылья и выпустило свои когти. Среди нас есть молодая жена, которая сбилась с пути праведного, обратившись к пластическому хирургу. Молимся ли мы, чтобы ее настигла справедливая кара? – Многозначительная пауза. – На все воля Божья. Ведь не по замыслу Всевышнего муж ее поддался на козни распутницы в сберегательном банке Грязного Ручья. И Зло это последовало за вторжением Кулинаров в этот проклятый дом. Даже моя собственная жена попрала святость нашего супружеского ложа. На наших глазах в кегельбане происходила развратная пирушка, на которую заявилась женщина, член этого грязного сообщества, а когда к ней обратились, она ответила на чужом языке. Мы слышали о колдунье, которая занимается привораживанием…
Откуда-то сбоку донесся визг. Не иначе как Марджори Задсон.
– И каков же апогей всего этого безобразия? – Голос преподобного возвысился. – Убийство!
– Заткнись, мордатый! – Послышался шлепок, будто кто-то стукнул преподобие мешком по башке. Голос продолжал: – Кто тебя вообще звал в начальники? Я ведь вышибла тебя за борт, но нет, пришлепал пешком!
Кто-то крикнул:
– Молодец, Джимми!
Так, значит, это людоедка из бара… та самая женщина, которая приютила Теолу Фейт.
– Дайте-ка мне минутку, собрать слюну, – проворчала Джимми. – И уберите отсюда Еноха, пока Лаверна его не растерзала.
Я различила профиль Джимми, когда она пробиралась в первые ряды.
– Слушайте сюда, вы, лентяи кулинары! Перед вами союз матерей Грязного Ручья вместе с сочувствующими. Прежде чем спустить лодки на воду, мы смотались в контору шерифа Тома и выпустили на свободу Теолу Фейт. Станет ли женщина, которая выросла в наших краях, играла с нами в мяч и сплетничала вечерами, так вот, скажите мне, станет ли она убивать свою дочь? Черта с два мы поверим в ее виновность, когда рядышком тусуетесь вы. Так что…
– Ладно, тише вы там! – Голос прорезал комнату, разогнав шайку линчевателей, будто стайку голубей. Тотчас образовалась дорожка до самой двери, где и стоял шериф Том Догерти собственной персоной, с пушкой наготове. – Похоже, я не заслужил приглашения на эту вечеринку!
– Временами, – Лаверна отважно выступила вперед, – нам приходится напоминать себе, что закон – хороший слуга, но плохой хозяин.
Тощий человечек в очках выхватил из-за уха карандаш, а из кармана – блокнот и проверещал:
– Рон Хорбетт, издание "Поговорки два раза в неделю". Могу я процитировать вас, мэм?
– Процитируйте лучше меня, – мрачно буркнул шериф Догерти. – Так вот, я арестую любого, кто сейчас же не сядет и не заткнется. Я тут привел с собой кое-кого, кому не терпится вас повидать.
– Кого? – Возглас этот едва не застрял в толчее рук, ног и носов, ибо люди пытались исполнить приказ шерифа.
Возможно, публика всего лишь пыталась выиграть время, но внезапно комната превратилась в сидячую забастовку. Наша Кулинарная группа заняла коврик перед камином, будто это была неприкосновенная территория. Бен обвил меня рукой. Шериф Том отступил в сторону – и вошла она.
Мэри Фейт! И выглядит, словно секретарша, готовая застрочить в блокноте под диктовку шефа. Каштановые волосы, коричневый костюм, очки на носу. И совсем не похожа на призрак, явившийся из речной пучины.
– Что за надувательство! – взревела толпа.
– Боже мой, – прошептал Бен, – так она все подстроила! Инсценировала собственную гибель, чтобы обвинить мать… Неужели писатели готовы на все, лишь бы продать свою книжонку?
– Здравствуйте, дорогие мои! – На устах ее расцвела озорная улыбка, но голос… Он не подходил Мэри… как и каштановые волосы-сосульки. Но что это… Внезапно она стащила с головы волосья, обнажив… короткие платиновые локоны. Затем пришел черед очков, коричневого жакета и юбки, которая была отброшена в сторону с непередаваемым изяществом. Ну прямо повторение на "бис" стриптиза в баре Джимми.
Теола Фейт…
Внезапно я все поняла.
Шериф Том придвинул ей табуретку, и Теола грациозно опустилась на нее.
– Дорогие, знаю, что все вы считаете меня страшной злюкой, и мне бы искренне хотелось признаться, что я терзаюсь угрызениями совести, но, к несчастью, это не так. Есть ли больший соблазн для актрисы, нежели создать персонаж, в реальность которого поверят все – издатели, пресса, поклонники? По сути, даже два персонажа, потому что Теолы-матери на свете не существует. Признаться, я никогда не хотела ею стать, в отличие от многих женщин, но самое странное то, что… – она посмотрела прямо на меня, – постепенно я ее полюбила… Мы с Мэри обнаружили, что убить единственного ребенка, которого у меня никогда не было, гораздо труднее, чем я предполагала.
– Зачем ты это сделала – выдумала дочь, написала книжку?.. – запинаясь, пробормотала продавщица одежды.
Поставив ноги на перекладину табуретки, Теола Фейт улыбнулась.
– Изначальным стимулом были деньги. Да, сперва я подумывала, не написать ли просто мемуары. Но быстро поняла, что придется морочить всем голову. Это удивит многих из вас, но в основном я вела смертельно скучную жизнь. Ни разу не пыталась спасти от истребления какую-нибудь редкую зверушку или остановить войну. О да, кое-какие любовные интрижки у меня были. И порой на званых обедах я грубила всем подряд. Но, по-вашему, станут люди платить за это двадцать один доллар девяносто пять центов? Конечно же, я понимала, что классно было бы написать обо всех моих друзьях и знакомых и публично раздеть их догола. Но, видите ли, это не мой литературный стиль. О, какое жгучее негодование я испытывала всякий раз, когда заходила в книжный магазин и наталкивалась на очередной бестселлер писаки, который мог похвастать разве что знаменитым родителем. И это ничтожество увлеченно смешивало родича с навозом! Да еще за деньги, и немалые! Я же, будучи лишенной деток, не могла рассчитывать на подобную дурную славу. И тут меня вдруг кольнуло: сколько же из этих книг написаны подставными лицами?
– Господи, эта женщина совершила смертный грех обмана! – Преподобный Енох бил себя кулаком в грудь.
– Как и все остальные писатели, – невозмутимо отозвалась Теола.
Шериф Догерти покачал головой:
– Одного не пойму: как ты рассчитывала выйти сухой из воды?
– Дорогой мой, – она кокетливо заправила платиновую прядь за ухо, – жизнь в постоянном волнении – это очень приятное разнообразие по сравнению с существованием отшельницы. Самая пустячная проверка показала бы, что Мэри взялась неизвестно откуда, причем сразу во взрослом состоянии, но я рассчитывала на неутолимую страсть публики к скандалам и сплетням.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
– Упаси нас Господи от честных дураков.
Лица сидящих вокруг стола вдруг расплылись перед моими глазами, четко виделось лишь одно, самое главное. Валисия Икс геройски вымучила улыбку и подняла свой бокал.
– Примите мои поздравления, мисс Задсон! В конце концов, что такое неудавшийся пудинг?
* * *
Мы собрались в Красной комнате. Ох уж этот удушающий красный цвет! И салфеточки. И люди, люди со всех сторон – и все молчат. Пожалуй, это единственный способ не ляпнуть что-нибудь не то. Неловко, изнурительно, но сносно, если бы только я сумела пробраться к Бену. Из столовой мы вышли порознь, не обменявшись ни единым словом, будто шпионы на рандеву. Бен оказался в одном конце комнаты, а я в другом. Улучив момент, я отпихнула Бинго и пробралась на несколько сантиметров поближе к любимому. Я с трудом превозмогала желание броситься в его объятия. Так, еще обогнуть вон то кресло…
И вот, запыхавшись, я очутилась рядом с ним.
– Ты был великолепен. – Я зачарованно посмотрела ему в глаза.
Бен приложил палец к губам, однако в пределах слышимости находилась только пальма в горшке.
– Зря ты отказался. – Я вцепилась в его руку, и тотчас боль в спине, растяжение шейной мышцы и тот факт, что я даже не начала укладывать вещи, – все это отошло на дальний план. – Ты расстался со своей мечтой стать Кулинаром, так как понял, что Марджори это нужно больше, чем тебе.
Он отвел взгляд и поправил галстук.
– Ну, ей же не предстоит стать отцом.
– Ты поступил так великодушно!
– Да бросьте вы, мисс Элли! – тоненьким голоском отозвался любимый.
Мне захотелось увести его из этой комнаты наверх, в наш будуар с серебристыми обоями. Рассказать ему, что малыш зашевелился и что я отправила письмо Теоле Фейт. Хотелось развязать ему галстук, расстегнуть рубашку и вручить медаль моей любви. Но это будет смахивать на бегство. Впрочем, мне и в самом деле хотелось удрать отсюда как можно дальше. Я чувствовала себя пленницей тишины и грядущих событий.
* * *
– Что происходит?
Бен увлек меня за собой, поближе к остальной компании, сгрудившейся у окна. Взгромоздившись коленями на сиденье в оконной нише, Бинго комментировал происходящее; Пипс и Джеффриз с такой силой вцепились в гардины, будто изготовились взобраться по ним наверх.
– Не знаю! – ответила я, как вдруг ощутила наплыв тошнотворных воспоминаний. Эти световые блики и тени людей, которые я заметила еще в столовой…
Клочок острова, который мы видели сквозь приоткрытые гардины, кишмя кишел мужчинами и женщинами с фонарями в руках. Армада Грязного Ручья! Лица их под моросящим дождем тускло светились, напоминая лунные диски, а когда мы придвинулись к окну, люди начали скандировать. Некоторые из криков относило ветром, но остальные достигали цели, жаля наши уши.
– Гряз-ные хи-ппи! Мра-ко-бе-сы!
Эрнестина пыталась оттащить Бинго от окна, как вдруг раздался особенно громкий вопль:
– Колдуны!
Боже милостивый! И я еще остерегалась ехать в Салем, штат Массачусетс, этот рассадник борьбы с ведьмами!
Валисия Икс вцепилась в рукав Бена, и я не озлилась на нее за эту вольность. Мисс Задсон выглядела так, будто изготовилась упасть в объятия Пипса, – или все наоборот? Неважно. Тут Валисия высказала очень дельную мысль:
– Полагаю, нам следует проверить, все ли двери и окна заперты.
– Правильно! – воскликнули мы в унисон, разошлись на несколько дюймов, но затем снова сбились в кучку, пытаясь побороть стремление ринуться всем скопом к одной и той же двери, бросив прочие на милость врагу.
– Я займусь парадным входом! – Бен был уже на середине коридора. Но слишком поздно, слишком поздно! Раздался оглушительный треск дерева и топот десятков ног по кафелю. Бряцанье доспехов, звон мечей… Ну ладно, ладно, это ведь не армия Кромвеля вторглась в Менден-холл? Однако воображение порой создает даже звуковые эффекты.
Дверь в Красную комнату со стуком распахнулась. Чья-то рука отбросила Бена к столу. Тот опрокинулся, и в итоге Вен приземлился на скамеечку для ног. Толпа хлынула вперед; комната грозила треснуть по швам. Сперва у толпы было только одно лицо, но затем она начала распадаться, подобно кускам торта, и я увидела знакомых. Продавщица из магазина одежды, "прабабушка" и Барбара из парикмахерской, симпатичные близняшки, несколько человек из кегельбана: несказанно красивый юноша, мужчина в клетчатой рубашке. В толпе я заметила Лаверну и великаншу-людоедку – Джимми из бара. Но при виде предводителя толпы по спине моей пополз непрошеный холодок. Пастор Диетеологов! Преподобный Енох. В комнате словно сгустилась тьма.
– Как мило, что вы нас навестили! – проплыл над морем голов голос Валисии. Я понадеялась, что если я ее не вижу, не увидят и остальные. Священник, к примеру, запросто мог воспринять ее красоту как личные нападки на его религиозные убеждения.
– Молчи, женщина!
– Да-да, это он.
– Нет уж, минуточку! – А это Бен.
– Отдайте нам эту злодейку! – пискнул тоненький голосок.
На что более низкий отозвался:
– Заткнись!
– Грязный Ручей никогда нельзя было назвать безгрешным, – завел преподобный, – но, слава Господу нашему, никаких таких Кулинаров здесь отродясь не водилось. Но с вашим приходом Зло расправило крылья и выпустило свои когти. Среди нас есть молодая жена, которая сбилась с пути праведного, обратившись к пластическому хирургу. Молимся ли мы, чтобы ее настигла справедливая кара? – Многозначительная пауза. – На все воля Божья. Ведь не по замыслу Всевышнего муж ее поддался на козни распутницы в сберегательном банке Грязного Ручья. И Зло это последовало за вторжением Кулинаров в этот проклятый дом. Даже моя собственная жена попрала святость нашего супружеского ложа. На наших глазах в кегельбане происходила развратная пирушка, на которую заявилась женщина, член этого грязного сообщества, а когда к ней обратились, она ответила на чужом языке. Мы слышали о колдунье, которая занимается привораживанием…
Откуда-то сбоку донесся визг. Не иначе как Марджори Задсон.
– И каков же апогей всего этого безобразия? – Голос преподобного возвысился. – Убийство!
– Заткнись, мордатый! – Послышался шлепок, будто кто-то стукнул преподобие мешком по башке. Голос продолжал: – Кто тебя вообще звал в начальники? Я ведь вышибла тебя за борт, но нет, пришлепал пешком!
Кто-то крикнул:
– Молодец, Джимми!
Так, значит, это людоедка из бара… та самая женщина, которая приютила Теолу Фейт.
– Дайте-ка мне минутку, собрать слюну, – проворчала Джимми. – И уберите отсюда Еноха, пока Лаверна его не растерзала.
Я различила профиль Джимми, когда она пробиралась в первые ряды.
– Слушайте сюда, вы, лентяи кулинары! Перед вами союз матерей Грязного Ручья вместе с сочувствующими. Прежде чем спустить лодки на воду, мы смотались в контору шерифа Тома и выпустили на свободу Теолу Фейт. Станет ли женщина, которая выросла в наших краях, играла с нами в мяч и сплетничала вечерами, так вот, скажите мне, станет ли она убивать свою дочь? Черта с два мы поверим в ее виновность, когда рядышком тусуетесь вы. Так что…
– Ладно, тише вы там! – Голос прорезал комнату, разогнав шайку линчевателей, будто стайку голубей. Тотчас образовалась дорожка до самой двери, где и стоял шериф Том Догерти собственной персоной, с пушкой наготове. – Похоже, я не заслужил приглашения на эту вечеринку!
– Временами, – Лаверна отважно выступила вперед, – нам приходится напоминать себе, что закон – хороший слуга, но плохой хозяин.
Тощий человечек в очках выхватил из-за уха карандаш, а из кармана – блокнот и проверещал:
– Рон Хорбетт, издание "Поговорки два раза в неделю". Могу я процитировать вас, мэм?
– Процитируйте лучше меня, – мрачно буркнул шериф Догерти. – Так вот, я арестую любого, кто сейчас же не сядет и не заткнется. Я тут привел с собой кое-кого, кому не терпится вас повидать.
– Кого? – Возглас этот едва не застрял в толчее рук, ног и носов, ибо люди пытались исполнить приказ шерифа.
Возможно, публика всего лишь пыталась выиграть время, но внезапно комната превратилась в сидячую забастовку. Наша Кулинарная группа заняла коврик перед камином, будто это была неприкосновенная территория. Бен обвил меня рукой. Шериф Том отступил в сторону – и вошла она.
Мэри Фейт! И выглядит, словно секретарша, готовая застрочить в блокноте под диктовку шефа. Каштановые волосы, коричневый костюм, очки на носу. И совсем не похожа на призрак, явившийся из речной пучины.
– Что за надувательство! – взревела толпа.
– Боже мой, – прошептал Бен, – так она все подстроила! Инсценировала собственную гибель, чтобы обвинить мать… Неужели писатели готовы на все, лишь бы продать свою книжонку?
– Здравствуйте, дорогие мои! – На устах ее расцвела озорная улыбка, но голос… Он не подходил Мэри… как и каштановые волосы-сосульки. Но что это… Внезапно она стащила с головы волосья, обнажив… короткие платиновые локоны. Затем пришел черед очков, коричневого жакета и юбки, которая была отброшена в сторону с непередаваемым изяществом. Ну прямо повторение на "бис" стриптиза в баре Джимми.
Теола Фейт…
Внезапно я все поняла.
Шериф Том придвинул ей табуретку, и Теола грациозно опустилась на нее.
– Дорогие, знаю, что все вы считаете меня страшной злюкой, и мне бы искренне хотелось признаться, что я терзаюсь угрызениями совести, но, к несчастью, это не так. Есть ли больший соблазн для актрисы, нежели создать персонаж, в реальность которого поверят все – издатели, пресса, поклонники? По сути, даже два персонажа, потому что Теолы-матери на свете не существует. Признаться, я никогда не хотела ею стать, в отличие от многих женщин, но самое странное то, что… – она посмотрела прямо на меня, – постепенно я ее полюбила… Мы с Мэри обнаружили, что убить единственного ребенка, которого у меня никогда не было, гораздо труднее, чем я предполагала.
– Зачем ты это сделала – выдумала дочь, написала книжку?.. – запинаясь, пробормотала продавщица одежды.
Поставив ноги на перекладину табуретки, Теола Фейт улыбнулась.
– Изначальным стимулом были деньги. Да, сперва я подумывала, не написать ли просто мемуары. Но быстро поняла, что придется морочить всем голову. Это удивит многих из вас, но в основном я вела смертельно скучную жизнь. Ни разу не пыталась спасти от истребления какую-нибудь редкую зверушку или остановить войну. О да, кое-какие любовные интрижки у меня были. И порой на званых обедах я грубила всем подряд. Но, по-вашему, станут люди платить за это двадцать один доллар девяносто пять центов? Конечно же, я понимала, что классно было бы написать обо всех моих друзьях и знакомых и публично раздеть их догола. Но, видите ли, это не мой литературный стиль. О, какое жгучее негодование я испытывала всякий раз, когда заходила в книжный магазин и наталкивалась на очередной бестселлер писаки, который мог похвастать разве что знаменитым родителем. И это ничтожество увлеченно смешивало родича с навозом! Да еще за деньги, и немалые! Я же, будучи лишенной деток, не могла рассчитывать на подобную дурную славу. И тут меня вдруг кольнуло: сколько же из этих книг написаны подставными лицами?
– Господи, эта женщина совершила смертный грех обмана! – Преподобный Енох бил себя кулаком в грудь.
– Как и все остальные писатели, – невозмутимо отозвалась Теола.
Шериф Догерти покачал головой:
– Одного не пойму: как ты рассчитывала выйти сухой из воды?
– Дорогой мой, – она кокетливо заправила платиновую прядь за ухо, – жизнь в постоянном волнении – это очень приятное разнообразие по сравнению с существованием отшельницы. Самая пустячная проверка показала бы, что Мэри взялась неизвестно откуда, причем сразу во взрослом состоянии, но я рассчитывала на неутолимую страсть публики к скандалам и сплетням.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48