Наши собственные компании могут пойти с молотка, вот о чем сейчас идет речь. Если операция, затеянная против “Общеазиатской”, окажется успешной, то это будет означать конец всему, ради чего мы работали столько лет. Ты понимаешь, почтенный Цунь? Всему!
* * *
— Ну и напугал же ты нас, юми-тори. Обладатель лука. Этот почетный титул присваивался лишь выдающимся воинам, в совершенстве владевшим этим древним оружием самураев. Кто мог обратиться к нему так?
— Микио-сан? — Кто мог знать, что он — киудзюцу сенсэ й, кроме... — Это действительно ты? Он попытался привстать, чтобы лучше разглядеть склонившееся над ним лицо, и острая боль пронзила все тело.
— Тише, Джейк-сан, — услышал он умиротворяющий, почти нежный голос Микио. — Да, это я. Только, пожалуйста, перестань волноваться. Тебе здорово досталось.
— Ну, как?
Чьи-то руки легли ему на плечи, ласково, но настойчиво заставляя его снова лечь. Повернув голову, он увидел молодую женщину, скорее даже девушку, в оранжево-желтом кимоно.
Затем он снова перевел взгляд на Микио и почувствовал, что у него кружится голова.
— Я же сам видел, как ты погиб в кабинете. Я был там, когда твои враги выстрелили из “Бизона”. Я видел своими глазами, как взрывом твое тело разорвало на куски.
— Это тело и спасло тебе жизнь. — Микио Комото улыбался, глядя на Джейка, но под его улыбкой угадывалось плохо скрываемое напряжение. — Я пытался предостеречь тебя, Джейк-сан. Я хотел удержать тебя в стороне от всего этого. Однако я должен был действовать окольными путями, поскольку подозревал, что все мои связи прослеживаются врагами. Я сознательно не отвечал на твои звонки, надеясь, что ты поймешь всю серьезность ситуации и не станешь ничего предпринимать. Получив известие о твоем приезде, я приказал Качикачи отправить тебя обратно в Гонконг. В конце концов, твое место там, верно? И уж, по крайней мере, не здесь, в самой гуще войны, которую я веду. Однако, мой Друг, я совершил ошибку, забыв о твоем удивительном упорстве. И я бесконечно благодарен Господу за то, что ты не получил серьезных ран.
— Скажи мне, что произошло? — попросил Джейк.
— Военная хитрость, — ответил Микио. Он провел ладонью по короткому ежику своих кое-где расцвеченных сединой черных волос. — Ты попался на нее, а значит, есть основания полагать, что и мои противники тоже. Как ты уже мог догадаться, человек, который на твоих глазах садился в “Мерседес”, был не я.
— Качикачи! — Джейк внезапно вспомнил о предательстве маленького помощника Микио.
— Не переживай, Джейк-сан. Он всего лишь исполнял свою роль в задуманном мной плане и по-прежнему предан мне до конца. Однако его умелая игра внушила клану Кизан, будто они могут одним упреждающим ударом положить конец этой кровавой сваре. Без оябуна, которого уважают и беспрекословно слушают все члены клана, война вестись не может.
— Кто же тогда погиб в твоем кабинете?
— Храбрец, подлинный герой нашего клана. Он вызвался добровольцем. Это была смерть, достойная самурая, и, скорбя об его уходе, я радуюсь его счастливой судьбе. Его коми вознесется высоко... И теперь у меня появилось преимущество над Кизан. Они считают меня мертвым и из этого неизбежно сделают вывод, будто наш клан обречен.
— И я чуть было не испортил такой блестящий замысел, — заметил Джейк.
Я должен был лучше понять твои намерения и предотвратить то, что произошло.
— Ты не мог предотвратить убийства моего отца.
— Ши Чжилинь мертв? Господи! Ты знаешь, кто убийца?
— Да, — ответил Джейк, и Микио уловил горечь в его голосе.
— Он пал от рук дантай, Микио-сан. Дантай, принадлежавших к якудзе.
— Это полнейший абсурд, — моментально возразил Микио.
Лицо его выдавало смятение, охватившее оябуна при словах Джейка.
— Я сам сражался с ними. Они убили отца и серьезно ранили Блисс, которая сейчас находится в больнице. Ошибки быть не может. Я лично видел татуировки на их телах. Ирезуми.
— Ирезуми, — повторил следом за ним Микио. Он присел на корточки. — И кто же мог послать дантай в Гонконг? Ни один оябун из тех, кого я знаю, не решил бы пойти на столь открытые действия на территории другой страны.
— И тем не менее кто-то все же рискнул, потому что члены якудзы выполняют приказы только оябунов, — возразил Джейк. — Это одна из причин, побудивших меня приехать сюда, Микио-сан, и отказаться от обратного билета, который вручил мне Качикачи. Я обязан выяснить, кто стоит за спинами убийц, подосланных к моему отцу. Все люди, близкие ему, как и само дело, начатое им, находятся под угрозой, и я не могу предпринять никаких ответных мер, пока не узнаю, кто мои враги.
Микио кивнул.
— Понятно. Ты поступил мудро, приехав сюда, Джейк-сан. В твоем положении это был единственный выход. — Его задумчивый взгляд был устремлен в пространство. — Но Господь следит за нами. Он спас тебя только что от неминуемой гибели, и за это мы должны вознести хвалу ему. Теперь...
В этот момент девушка в оранжевом кимоно прикоснулась к его руке, молча указав взглядом на Джейка, устало опустившего веки.
— Я думаю, тебе лучше всего отдохнуть и набраться сил, — мягко промолвил Микио. — Когда ты проснешься, тебя будет ждать трапеза, и у нас будет время поговорить обо всем.
Нет, — подумал Джейк. — Я хочу поговорить сейчас.
Однако сон уже неудержимо наваливался на него.
* * *
Тони Симбал провел в Майами-Бич чуть больше трех часов, прежде чем ему удалось засечь Кубинца. Он обнаружил его в модном кабаке под названием “Ла Тукана”. Пастельных тонов голубовато-зеленые стены, многочисленные зеркала, длинная стойка бара, составленная из полупрозрачных стеклянных блоков, освещенных изнутри неоновыми лампами, плетеные кресла, столы со стеклянными поверхностями и еще Бог знает что делали заведение похожим на чудо-дворец, рожденный фантазией какого-нибудь латиноамериканца, подогретого изрядной порцией кокаина. Симбал не успел пробыть в нем и полминуты, как почувствовал, что его тошнит.
Облаченный в легкий белый костюм, из-под которого выглядывала ярко-голубая рубашка, он уселся у стойки бара, не снимая темных очков из-за этих самых неоновых ламп. Заказав водки, он огляделся по сторонам и незаметно подтянул повыше рукав пиджака, как было принято у здешней публики, ибо не хотел ничем выделяться из толпы.
Кубинец пришел чуть позже, и его появление удивило Симбала. Настоящее имя его было Мартин Хуанито Гато де Роза, поэтому неудивительно, что в “Кампусе” его звали просто Кубинец.
“Кампус” — так называлась штаб-квартира АНОГ, поэтому в принципе не было ничего удивительного в том, что Кубинец, один из опытнейших агентов этой службы, оказался в “Ла Тукане”. Его пребывание в Майами в то время, когда где-то здесь околачивался Эдвард Мартин Беннетт — вот что настораживало Симбала.
На земном шаре было немало мест, где Кубинец мог находиться в данным момент. Недаром же руководство ЦРУ так шумно восхищалось им, всячески подчеркивая эффективность его работы на “Субконтиненте”, как они называли Южную Америку.
Совпадение было слишком значительным, чтобы у Симбала не зародилось подозрение, так ли уж оно случайно. Беннетт и Кубинец. Сколько операций им доводилось проводить вместе? Сколько раз каждый из них заявлял, что другой снова спас ему жизнь? Вполне достаточно для того, чтобы усомниться в случайности этого совпадения. В памяти Симбала всплыли строки из досье Беннетта, извлеченного им из компьютерной сети АНОГ с помощью Моники.
Моника. При воспоминании о ней у него начинало сосать под ложечкой. Что они задумали вместе с Максом Треноди? Что Макс от него хочет? Наверное, в сотый раз после вылета на операцию Тони размышлял, стоит ли ему сообщать Доновану о своих подозрениях. И в сотый раз он решил, что не стоит. В настоящий момент было вполне достаточно того, что у Донована были собственные соображения относительно странных маневров Макса. Симбал не хотел, чтобы ситуация выходила из-под контроля в то время, когда он находился вдали от Вашингтона. Он счел, что будет лучше продолжать вести игру со своим бывшим шефом, пока не удастся глубже проникнуть в его планы. С докладом Доновану можно было и подождать.
Однако Симбала продолжали грызть сомнения по поводу искренности своих рассуждений. Возможно, он просто в глубине души не мог поверить в то, что Макс работает против него. И если это правда, если Макс против него, то за кого же он тогда? Тони предпочитал не доискиваться ответа на этот вопрос. В конце концов, ужо в самолете в третий раз изучая досье Беннетта, он сказал себе: К черту все! Если я не могу принять решение относительно Макса, то, значит, так тому и бить.
В конечном счете мне просто придется принять на себя последствия своего бездействия, когда придет время.
Мартин Хуанито Гато де Роза выглядел заправским франтом в новеньком светлом костюме персикового цвета, создававшем впечатление, будто шоколадная кожа Кубинца светится сама по себе. Его вьющиеся волосы были аккуратно зачесаны назад с высокого, упрямого лба. Сыпь маленьких веснушек на щеках придавала его лицу мальчишеское выражение.
Однако Симбал хорошо знал, что перед ним отнюдь не мальчик. За время работы в УБРН пути его и Кубинца скрещивались дважды. Однажды в Колумбии он был свидетелем, как этот стройный, красивый караиб с глазами цвета топаза с невозмутимостью и ловкостью хирурга распорол горло торговцу кокаином.
Тогда Симбалу больше всего запомнилось отношение Кубинца к стоявшей перед ним задаче. Если ему и не доставило удовольствия всадить нож в горло контрабандиста, то уж во всяком случае он не испытывал при этом ни малейшего отвращения.
Тони никогда не доверял тем людям, даже своим непосредственным коллегам, которые, совершая убийство, относились к этому как к самому обыденному и, более того, приятному делу. Симбал считал подобное отношение ненормальным и опасным. Поэтому он отметил про себя Кубинца, а когда несколько месяцев спустя вновь повстречал того на вечеринке в “Кампусе”, то поразился, увидев перед собой остроумного, раскованного, элегантного — одним словом, вполне культурного человека.
В Кубинце действительно было что-то очень странное. Симбал думал об этом, раз за разом натыкаясь на его имя в досье Беннетта. И вот теперь, снопа увидев его, Тони почувствовал какое-то своеобразное волнение.
Сам он отнюдь не случайно забрел в “Ла Тукана” в первый же вечер по приезде в Майами. Согласно данным, имевшимся как у УБРН, так и у АНОГ, это заведение являлось одной из новых местных “точек” дицуй и рассадником наркотического зелья вообще. В двух других Тони уже успел побывать. Теперь он с интересом изучал лица людей, среди которых — он знал наверняка — были и подлинные монстры мира наркотиков. Подобно другим посетителям они чинно поглощали свои блюда, запивая их сладким калифорнийским вином, а заодно, как бы походя, заключали сделки на сотни тысяч, даже миллионы долларов, шедших на укрепление их личных империй.
Кубинец подсел к столику, за которым уже разместилась какая-то парочка. Внешность мужчины показалась Симбалу знакомой. Порывшись в каталоге своей памяти, он вспомнил его имя: Мако Мартинез, один из крупных оптовых торговцев кокаином. Интересно, что, в отличие от большинства своих коллег, Мако промышлял еще и торговлей оружием.
Тони представлялось весьма любопытным то обстоятельство, что из красочного многообразия воротил наркобизнеса Кубинец выбрал именно этого. Теперь он должен был отыскать ответы уже на два вопроса. Во-первых, что Кубинец делает в Майами? И, во-вторых, почему он вступил в контакт с Мако Мартинезом?
Насколько Симбал знал, контрабанда оружием не входила в сферу компетенции Хуанито Гато де Розы. Разумеется, предмет беседы Кубинца и Мако мог относиться к иной области. Однако все это выглядело весьма и весьма подозрительно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105