С открытия до закрытия здесь неизменно толпилось огромное количество посетителей.
— Здесь чертовски душно, Данушка, — заметил Карелин. — Надеюсь, что мы не потратим на поиски все утро.
Его жена уехала в Ленинград навестить свою мать, и он теперь мог больше времени проводить с Даниэлой.
— Как только мне попадется на глаза что-нибудь подходящее для Мартины, я тут же пойму это, — отозвалась она.
— Лично мне очень понравился заяц.
— Потому что он был самым первым. Тебе не хочется потрудиться хоть чуть-чуть, — Даниэла взяла его под руку.
— Нет, мне понравилась его, то есть ее мордочка. Я видел, как у нее подергивались усы.
Она рассмеялась, обегая глазами прилавки по обеим сторонам прохода.
— Знаешь, — промолвила она через минуту, — похоже, ты был прав.
Вернувшись в отдел мягких игрушек, она снова взяла с прилавка того же самого рыжеватого зайца.
— Откуда ты знаешь, что он понравится твоей племяннице?
Даниэла взглянула на мордочку зайца. Она не могла сказать Карелину, что игрушка предназначалась для их еще не родившегося ребенка и что ей хотелось в последний раз почувствовать присутствие возлюбленного рядом с собой, чтобы потом, возможно, годы спустя, вспоминать этот момент без гнева, обиды или сожаления.
— Бери ее. Она просто чудесна, — посоветовал Карелин.
Даниэла уплатила за игрушку. Пока продавщица упаковывала зайца, Даниэла вытащила из сумочки конверт и безмолвно вручила его Карелину.
Искоса взглянув на нее, он аккуратно вскрыл конверт.
— Боже правый, — тихо воскликнул он.
Он пробежал глазами снимки, и у него появилось сосущее ощущение в животе. Разглядывая себя и Даниэлу, запечатленных в самые интимные моменты своей близости, он откровенно растерялся. Ему стало стыдно.
Добравшись до последней фотографии, он осведомился:
— А где негативы?
— Я сожгла их.
— Как тебе это удалось?
— Не все ли равно? Лучше не спрашивай.
— Данушка, я хочу знать правду.
Казалось, он на глазах превратился из влюбленного принца в партийного босса вроде такого, каким был Малюта.
— Поверь. Тебе не нужно ее знать.
— Как они попали тебе в руки? Ты украла их?
— Отнюдь. — Она взяла сверток из рук продавщицы. — Он сам мне их отдал.
— Значит, с ним приключилось нечто из ряда вон выходящее. Иначе он никогда бы не сделал этого.
— Он находит, что я очень мила.
— Даниэла!
Она сдвинулась с места, и Карелин поспешил за ней следом.
— Он же люто ненавидит тебя.
Она промолчала в ответ.
Взяв ее за локоть, Карелин повернул ее к себе лицом. Вокруг сновали покупатели, и Даниэле то и дело приходилось перекладывать игрушку из одной руки в другую.
— Я хочу знать, — повторил он.
— С какой стати? — Она внезапно почувствовала себя обманутой и ужасно несчастной. — С какой стати ты должен знать все? Разве ты рассказываешь мне все?
— Конечно.
— Ты лжец, — горячо заявила она. — Неужели ты полагаешь, что я могу доверять лжецу?
— Не понял.
Она приблизила свое лицо к его лицу.
— Я знаю, Михаил. Ты понял? Я знаю, кто ты.
— О чем ты говоришь?
— Прекрати. Давай лучше выберемся на свежий воздух.
Ей вдруг стало неуютно в огромном магазине, заполненном толпами людей.
Добравшись пешком до сада Эрмитаж, они уселись на скамью. Уже перевалило за полдень. Пригревшись на солнце, сизые голуби лениво бродили вокруг скамьи.
Неподалеку громко звенел детский смех, и Даниэла невольно прикоснулась рукой к животу, представив крошечное существо, уже живущее там своей жизнью. Еще в “Детском мире” она чуть не расплакалась, глядя на изобилие игрушек и на радостных, беззаботных детей, показывавших на них пальцами и уговаривавших своих мам купить им это или то.
— Что ты теперь собираешься делать? — поинтересовался Карелин, не глядя на нее.
— Я хочу, чтобы ты кое-что понял, Михаил, — медленно протянула она. — Что бы я ни говорила и ни делала теперь, Малюта больше не имеет к этому никакого отношения.
— Я должен догадываться сам, что это значит?
— Я думаю, ты уже догадался.
— Как ты узнала про меня?
— Митра сообщил мне.
Карелин знал, что Митра — кличка, придуманная ею для сэра Джона Блустоуна. Теперь Даниэле незачем было что-то скрывать от него.
— Ты был раскрыт в Гонконге.
Мимо них пробежала маленькая девочка, старавшаяся ухватить за хвост собаку, которая с веселым лаем неслась впереди. Карелин с тайной завистью посмотрел на розовые щечки и блестящие от восторга глаза ребенка.
— Скажи, — обратился он к Даниэле, — ты любишь меня?
— Думаю, — ответила она, — нам лучше не задавать друг другу этот вопрос.
— Даниэла, — серьезно промолвил он. — Я не считаю, что поступал плохо. Очень валено — даже необходимо, — чтобы ты понимала это.
— Ты так ненавидишь свою родину?
— Я ненавижу то, что моя родина делает со своими детьми. Со всеми, кому приходится иметь с ней дело. Я сужу ее, как человека, — по делам. Мы не так далеко ушли от сталинских времен, как нам хотелось бы верить. Мы, русские, основательно поднаторели в самообмане.
— Не больше, чем любой другой народ.
— Вот в этом, мне кажется, ты глубоко заблуждаешься. Наша способность к ...
— Я не желаю, совершенно не желаю обсуждать с тобой моральную сторону этого вопроса, — резко оборвала она его.
— Ну что ж, тогда знай, что я принял свое решение сам, без чьей-либо помощи и не жалею о нем. — Он отвернулся, затем снова взглянул на нее. — Точнее, почти не жалею.
— Возвращаясь к твоему вопросу, могу сказать тебе лишь только то, что мои чувства к тебе не связаны с тем, кто ты и на кого работаешь.
Опустив глаза, он увидел маленький пистолет с глушителем, приставленный к его плащу. Даниэла держала его так, что со стороны ничего не было видно.
На лице Карелина появилось грустное выражение.
— Таким же образом ты избавилась и от товарища Малюты? — осведомился он.
— Это ответ на все вопросы, Михаил. Единственно возможный ответ. — В уголках ее глаз, словно жидкие бриллианты, сверкали слезы. — Между нами одна только ложь. Правда, ничего другого и быть не могло. В нашей профессии мы не имеем дело ни с чем, кроме лжи. Мы знали об этом, выбирая свой путь в жизни. И ничто не в состоянии изменить этого.
— Ты так уверена?
— Ты не понял, Михаил. Теперь я наконец добралась до подлинной власти. Страшные тайны, которыми некогда владел Малюта, тайны, сделавшие его богатым и сильным, теперь принадлежат мне.
— Вот значит как, — тихо промолвил он. — Ты завладела не только фотографиями. В конце концов, ты получила все.
Он всмотрелся в ее глаза, тайно надеясь на пощаду. Убедившись, что она неумолима, он решил предложить ей последнее, что оставалось у него:
— Ты можешь знать, кто я, но ты представления не имеешь о последней директиве, полученной мной.
Он перевел взгляд на пистолет, а потом вновь посмотрел на ее лицо. Сколько в ней силы, — подумал он опять, мысленно сравнивая Даниэлу с Цирцеей. Подобно древнегреческой чародейке, она с поразительным искусством вертела всем, что окружало ее.
— Так вот, — продолжал он. — Я получил приказ убрать тебя, Данушка. — Увидев изумление на ее лице, он добавил, чтобы усилить эффект, произведенный на нее его словами. — Чего еще Джейк Мэрок мог потребовать от меня?
В следующее мгновение он поднялся с места.
— Прощай, котенок, — промолвил он и неторопливо побрел прочь.
Даниэла молча проводила его взглядом, пока он не скрылся из виду.
Несколько часов спустя она обнаружила, что находится в своем рабочем кабинете, хотя не имела ни малейшего представления о том, как попала туда. Она вдруг вспомнила, что однажды ее мать пришла домой в таком же состоянии после какого-то уличного происшествия. Вначале Даниэла, как ни силилась, не могла понять, почему она явилась сюда, а не к себе домой. Потом, точно по взмаху волшебной палочки, ее сознание прояснилось, и она все вспомнила.
Она подошла к окну. Уже наступил вечер, и все небо было усеяно яркими блестками звезд. Даниэла порадовалась, что находится на окраине города, а не в центре, где невозможно было бы полюбоваться этой волшебной картиной. Лес, начинавшийся в какой-нибудь сотне шагов от здания, казался еще более черным, чем небо. У нее вдруг появилось желание раствориться в темноте, спрятавшись от людей, а главное — от себя.
Сняв телефонную трубку, она набрала номер и стала давать указания одному из своих помощников. Она знала, куда мог попытаться удрать Карелин. Разумеется, только в Гонконг: больше ему деваться было некуда. Но какой бы маршрут он ни выбрал, люди Даниэлы все равно перехватили бы его. Она в этом не сомневалась.
— И вот еще что, лейтенант, — сказала она в трубку. — Я хочу, чтобы предателя застрелили на месте. Его надо убрать, ясно? Убрать.
В это мгновение она почувствовала то, что по всем законам природы не могла не почувствовать, шевеление внизу живота. Сдавленно вскрикнув, она повесила трубку, чувствуя себя гак, словно достигла границы мира, за которой начинается кромешная тьма.
* * *
— Ты прав, — промолвил Симбал, нарушая затянувшееся молчание. — С самого начала все вертелось вокруг Камсанга. О чем ты говоришь?
— Донован вовлек меня в это дело именно из-за Камсанга. Двое его агентов, внедрившихся в дицуй, сыграли в ящик. Однако перед гибелью они успели сообщить Доновану, что дицуй заинтересовалась этим проектом.
Джейк кивнул.
— Понятно. Теперь ты знаешь, откуда проистекает интерес Донована к Камсангу.
— Даниэла Воркута?
— Точно. Снова Воркута.
Симбал решил изменить тактику.
— Все-таки в чем состоит это ужасное открытие, совершенное в ходе работ на Камсанге?
Зеленое, пропитанное влагой море джунглей окружало их со всех сторон. В сопровождении двух с половиной десятков шаньских воинов они отошли уже километров на пятнадцать от крошечного селения племени, с которым Тони Симбалу удалось завязать дружеские отношения. Они поднялись еще выше примерно на полкилометра. Здесь воздух, сильно пахнувший озоном, драл горло и обжигал ноздри.
— Если верить дядюшке Томми, то мы почти у цели. Гроза еще не миновала, а лишь, по крайней мере, так казалось, взяла передышку. Как бы там ни было, впервые за последние двадцать четыре часа в природе воцарилось хотя бы относительное спокойствие.
Добравшись до поляны, они решили устроить привал. Человек двадцать воинов отдыхали в центре поляны, по периметру которой Симбал расставил охрану через каждые пятьдесят метров.
— Мы на территории генерала Куо, — заметил он, мудро решив не настаивать на своем вопросе относительно открытия. Пройдя здесь, в Шане, суровую школу жизни, он твердо усвоил, что не слова, а исключительно дела являются основанием для доверия. — Он правит здешним краем. Весьма, надо сказать, скверный парень.
— Нам придется взять его за глотку, — заметил Джейк. — Принимая во внимание то, что рассказал мне дядюшка Томми.
Они прятались за густыми зарослями какого-то тропического кустарника, сквозь которые проглядывали очертания приземистого строения.
— Похоже на фабрику, производящую опиум, — принюхавшись, промолвил Джейк.
— “Бинго”. Возможно, самая большая такая фабрика во всем Золотом треугольнике. Куо — фанатик в вопросе безопасности и поэтому производит здесь очистку практически всего сырья. Большинство других генералов все же предпочитают везти урожай мака в долину. Кстати, — продолжал Симбал, снова меняя тему. — Мы располагаем слишком слабой огневой мощью. Люди Куо сожрут нас в два счета.
— Мне плевать на генерала Куо, — отрезал Джейк. —Я вовсе не собираюсь прибегать к услугам шаньских воинов.
— Ты хочешь, чтобы мы вдвоем провернули все дело? Джейк посмотрел на Симбала. Что я знаю об этом человеке? — подумал он. — Фо Саан говорил: “На поле боя не доверяй никому”.
— Ты сам волен принимать решения относительно себя, — холодно заметил он. Симбал с минуту помолчал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105