Хесс не хотел детей в браке с Барбарой, которая мечтала о ребенке. Тогда он был слишком молод и ценил свободу. Мир представлялся Хессу большим, и он многого ждал от жизни. Казалось, она еще впереди и рано взваливать на себя семейные обязанности. Конечно, он бросил Барбару по глупости, но понял это слишком поздно. Муки совести побудили Хесса оставить ей все имущество.
В тридцать лет Хесс начал подумывать о ребенке, но его вторая супруга, Лотти, наслаждалась своей молодостью и независимостью. В результате они расстались, просто разошлись, без скандалов и особых сожалений. Хесса тогда очень поразило, как быстро пролетели десять лет. Годы бежали, словно мгновения.
Он снова задумался о потомстве, женившись на Джоанне. Ему стукнуло сорок пять, и отцовский инстинкт обострился до предела. Хесс желал теперь оставить что-то после себя, дать жизнь новому существу. Он даже начал приглядываться к чужим детишкам, размышлять о подходящем имени для маленького, мечтал о том, как будет держать на руках сына или дочку. А еще вспоминал своих племянников и племянниц, мать и отца. Хесс постепенно преодолевал эгоизм и менялся в лучшую сторону.
Джоанна была моложе его на пятнадцать лет, очень хороша собой и хотела создать семью. Именно эти три причины побудили Хесса сделать ей предложение. Он надеялся, что ребенок сблизит их, так как вне постели у них было мало общего. После пяти лет бесплодных попыток зачать, бесчисленных консультаций, анализов и трех выкидышей Джоанна не выдержала и отказалась от идеи рожать. В одну мартовскую ночь, отмечая день рождения Хесса, они пили и говорили по душам. И тогда, разрыдавшись, Джоанна призналась, что полюбила другого, одного из тех врачей, которые тщетно пытались помочь ей забеременеть. Хесса охватил гнев, когда он представил себе мерзавца-доктора, занимающегося любовью с Джоанной на гинекологическом кресле. У доктора были дети от первого брака, и поэтому Джоанна не чувствовала себя ущербной женщиной. Она забрала половину имущества и порвала отношения с бывшим мужем. Хесс сдал одну из комнат в доме молодому помощнику шерифа, и тот вел хозяйство.
К тому моменту, когда Хесс понял, что упустил шанс стать отцом, он успел три раза развестись и разменять шестой десяток. И все вокруг, казалось, обсуждали неудачника. Он чувствовал себя глупым страусом, которому некуда спрятать голову.
И вот, сидя в кабинете Чака Брайтона, Хесс вспоминал о событиях минувших лет как о банальных жизненных историях. Он смотрел на них немного со стороны, словно листая страницы собственной жизни. И к чему он пришел? Почти уволенный одинокий шестидесятисемилетний старик, умирающий от рака и лекарств от рака. Дряхлый коп, охотящийся за призраком. Что ж, мы не всегда получаем то, что хотим. Зато страдания укрепляют наш дух.
Надо работать.
– Зрелище, которое вы увидели утром, было явно не для слабонервных, – заметил Брайтон.
– Да, я никогда не сталкивался ни с чем подобным. Все выглядело таким впечатляющим... то есть... обдуманным. И отвратительным, жестоким. У парня точно не все в порядке с головой.
– Он обязательно просчитается. Однажды он сделает ошибку, помяни мое слово.
– Вот только когда?
– Давай поговорим о Рэйборн, Тим.
– А что о ней говорить? По-моему, она хорошо справляется со своими обязанностями.
– Вот и замечательно. Вы ладите?
– Она честна. И даже слишком прямолинейна.
– Прямо как ты, Тим.
Брайтон позволял себе неуместные замечания о подчиненных, и Хесс не мог лишить его этого права.
– А что там у нее за портрет?
Хесс пожал плечами.
– Одну свидетельницу загипнотизировали, – ответил он. – И Мерси получила неплохие результаты.
Брайтон недовольно кивнул. Ну, началось! Хесс приготовился.
– Брайт, она сама так решила. К тому же человека с рисунка опознали.
– Кто? Водитель автобуса? Воришка из Эльсинора?
– И продавец из магазина, где странный парень купил охотничьи принадлежности, хотя сезон охоты давно закончился!
– Не понимаю, почему она так долго тянула с этим?
– Сначала договаривалась с нужными людьми. Затем потратила день на гипноз, еще один на то, чтобы набросать портрет. Мерси все тщательно обдумывала, хотела сделать верный ход. Потом отправляла копии в информационный отдел.
Хесс знал, почему Мерси медлила. Она сомневалась в надежности слов Камалы Петерсен, ведь та опиралась на свои неясные ощущения и к тому же пила спиртное. Но Хесс ни словом не обмолвился об этом, чтобы не навредить напарнице.
– Мерси платила психиатру за гипноз из своего кошелька?
– Не знаю. Помню, она упоминала о бронежилете, который купила за свои деньги.
– А чем же ее служебный не устраивает?
– Думает, он ненадежен.
– Рэйборн потеряла потенциального свидетеля.
– Да, и ей это известно. Но игра стоит свеч.
На Хесса вновь навалилась страшная усталость. Она напоминала холодную тяжелую волну, уносящую и телесное, и душевное тепло. Обычно так происходило, когда Хесс сидел. Вот и в пятницу Мерси пришлось помочь ему встать со стула. Наверное, секрет жизни в постоянном движении, и любая остановка смертоносна. Ты продолжаешь жить, пока не садишься для передышки.
– Почему Мерси не заметила следы от лома на окнах машин? – продолжал настаивать Брайтон.
– Они находились под дверной рамой.
– Я не об этом спрашиваю.
– Тогда правомернее говорить об ошибке Кемпа, ведь пропустил их именно он.
– К тому времени, Тим, я его уже отстранил.
– Но Мерси не могла перепроверять все, что он уже осматривал раньше, и переделывать его работу. Айк рано или поздно нашел бы повреждения. Или она сама додумалась бы до этого. Брайт, о такой улике трудно догадаться, если раньше не сталкивался с ней.
Брайтон кивнул, но казался не вполне убежденным.
– Это элементарно! Обычный взлом автомобиля, – бросил он.
– Мерси не занимается угоном и взломами. Она работает в отделе убийств.
– Вот я и волнуюсь, на своем ли она месте. Тебе потребовалось тридцать секунд, чтобы обнаружить следы.
– Я старше.
– Тим, я попрошу тебя написать, как идет расследование, и отметить в документе, что ты думаешь о Рэйборн. Вкратце.
– Я не совсем понимаю тебя.
– О ее действиях, о гипнозе, устроенном по ее собственному желанию. О дверных стеклах, о том, кому принадлежала мысль вытащить их и как следует рассмотреть. Набросай такую небольшую бумажку для меня.
– Полагаю, Мерси предоставит всю нужную информацию в своем личном отчете, – спокойно и с достоинством ответил Хесс.
– Ее отчеты расплывчаты, неточны и субъективны.
– Точно такие же когда-то составлял и я.
– То было другое время, Тим, время нашей юности, неопытности и сплоченности. Я все же настаиваю на том, чтобы ты высказал свое мнение письменно.
– Это не входит в мои обязанности, Брайт.
– Теперь входит.
Хесс промолчал.
– Ла Лонд под подозрением или нет? – Чак сменил тему.
– За ним ведут наблюдение; пока ничего предосудительного он не сделал. Нутром чую, он абсолютно невиновен.
– Как Мерси вычислила его?
– Ли ла Лонд смастерил один прибор для нашего преступника. По словам изобретателя, штука вырубала автомобильные сигнализации. Он может опознать убийцу.
– Молодцы.
– Это целиком и полностью заслуга Мерси.
– Правда, что она носит нож в сумке?
Хесс посмотрел на шерифа и покачал головой:
– Не знаю.
– Надо бы выяснить. Тим, у меня могут возникнуть проблемы. Мерси сколотила целый отряд, который обвиняет Фила Кемпа в грязных домогательствах. А это камень и в мой огород. Я виноват в том, что якобы не замечал его поведения. Если она потребует возмещения морального ущерба, то тень падет не только на весь департамент, но и на мою репутацию.
– Чак, а если ей не нужны деньги?
– Тим, ты же знаешь меня. Я не покрывал Кемпа. Я изо всех сил старался создать нормальную атмосферу для мужчин и женщин, работающих здесь вместе. А теперь Мерси начала эту тяжбу, а за ней поспешили и другие. Они общаются с прессой, Тим. Одна вообще утверждает, что Кемп изнасиловал ее. Рэйборн открыла ворота, процесс пошел, и его не остановишь!
– Черт подери, Брайт! Ты должен радоваться, что она обнародовала это. Хочешь порядка, придется потерпеть и неудобства.
– Я и наведу порядок. Но зачем выносить сор из избы? У меня такое ощущение, будто мне приставили дуло к виску. А она ни разу не пришла ко мне и не попросила совета. Почему?
Последовала долгая пауза.
– Чего она добивается? – наконец спросил шериф.
– Откуда мне знать? Она никогда не говорила со мной о Филе Кемпе.
– А ты разузнай.
– Теперь это тоже входит в мои обязанности?
– Да. Выясни, чего она хочет, Тим. Я сам с ней потом все улажу, если смогу остановить этот жуткий снежный ком.
Хесс кивнул. Он чувствовал себя окончательно разбитым.
– Ничего не слышал о ее друге по имени Франциско?
– Она как-то обмолвилась о нем.
Снова тишина. Видимо, Брайтон ждал дальнейших расспросов о таинственном приятеле напарницы, но у Хесса не было ни сил, ни желания продолжать беседу.
– Ты ничего не подумай, просто Макнолли сказал мне, что она упоминала о каком-то Франциско. Любопытно, Мерси с ним спит?
– Меня это не волнует.
– Придется поинтересоваться, Тим. Выпытаешь и доложишь мне. Можешь добавить информацию о дружке и о ноже в свой письменный отчет. Ты должен помочь мне, Тим. Я же тебе помогаю.
Хесс посмотрел на шерифа и разозлился. Он вдруг отчетливо понял, что сам довел себя до такого жалкого состояния. Ведь причиной рака стало его пагубное пристрастие к курению. И теперь Чак Брайтон позволяет себе разговаривать с ним подобным тоном. Он болен раком, а Брайт – мелочностью и брюзгливостью.
– Как здоровье, Тим?
– Крепкое как у быка. Просто немного устал.
– Я восхищаюсь тобой.
– Спасибо.
– И мое восхищение никак не связано с чувством жалости, Тим.
– Надеюсь, – ответил Хесс, хотя и понимал, что шериф лжет. Сердце Хесса разрывалось на части: старый друг давно списал его со счетов и сейчас вынуждал доносить на напарницу, которая была вдвое моложе его.
Хесс стоял у двери и жал Брайтону руку.
24
Мерси читала дела о двух пропавших женщинах, которые выудил для нее Казик, а затем бранилась с тугодумом-продавцом, опознававшим сумочки.
Шесть. Эта цифра не давала ей покоя.
Когда Мерси пришла в тренажерный зал, щеки ее пылали от злости. Мерси сердилась на Камалу, которой в тот вечер приспичило пить злосчастные коктейли. Но больше всего на себя – за то, что не поторопилась с гипнозом и отправкой наброска. Если бы она сделала это раньше, то информация просочилась бы в газеты и на телевидение, и, возможно, Ронни Стивенс продолжала бы преспокойно работать в своем ювелирном магазине. Мерси изнемогала от чувства вины, оно будто застряло в горле и причиняло невыносимую боль. А теперь выясняется, что Похититель Сумочек напал еще на трех женщин! Всего шесть. Пора дать волю гневу!
В воскресенье «качалка» пустовала. Посмотрев на себя в большое зеркало на стене, Мерси увидела недовольную женщину с хмурым лицом, с взъерошенными и влажными от пота волосами. Она надела на голову спортивную эластичную повязку. «Ты толстая глупая неудачница!»
Мерси залезла на велотренажер и поставила тридцатиминутную программу с самым большим сопротивлением. Вытирая пот со лба, она чуть ли не стоя раскручивала педали. Через восемь минут Мерси уже крутила их сидя, и оставшиеся двадцать две минуты грозили пыткой. «Мучайся, дура! Хорошо! Так тебе и надо!» Физическая боль изгоняла душевную. Мерси работала до изнеможения. Через полчаса она сползла с велосипеда, с трудом держась на одеревеневших ногах. «Правильно! Учись страдая и учись страдать!»
Мерси легла на скамейку и сделала отжим лежа. Она отдыхала не больше полуминуты между каждым из трех сетов. Сердце бешено стучало, словно у маленькой испуганной птички. Мерси вспомнила, что именно так оно колотилось у крапивницы, вынесенной ветром из гнезда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49