– Думаю, он тут ни при чем, Хесс. Меня волнует чертова Слурпи, или как там ее. То, что здесь творится, ужасно. Я просто поверить не могу в то, что увидела.
– Я тоже не мог.
Мерси размахнулась и ударила ногой по хлипкой стене, проделав в ней дыру.
– Я вне себя! Звони полицейским!
* * *
Напарники ехали обратно по мрачному шоссе Ортега. Было уже совсем поздно, и лишь черные очертания холмов казались еще темнее потухшего неба. Хесс смотрел на желтую дорожку от света фар.
Мерси долго молчала, но вдруг ее словно прорвало.
– Самое ужасное то, что большинство этих людей не сделали ничего плохого. Вот, например, Уильям Уэйн кажется мне абсолютно безобидным. А преступники, с которыми мы сталкиваемся каждый день? Похититель Сумочек, за которым мы столько гоняемся? Они делают только зло. У них хорошие мозги и привлекательная внешность, но все свои данные они используют во вред другим. А если тебе не повезло и ты родился нездоровым психически, то закончишь свои дни в загаженном приюте вроде «Розового сада» в Эльсиноре. Это несправедливо, Хесс! Ты учил меня влезать в шкуру других людей. Я не могла этого сделать, пока не очутилась там. Я впервые представила себя на их месте. Я вдыхала тот же зловонный воздух, слышала и видела все то же, что и они. И мне стало стыдно, что я человек. Я вышла из себя. Такое, правда, со мной частенько случается...
Мерси откинулась на сиденье и придвинулась к Хессу. Тому показалось, что она собирается ударить его. Однако Мерси склонила голову ему на плечо.
– Этим людям уже не станет лучше. И они ничего плохого никому не сделали. За что им такие мучения? Я просто не в силах спокойно смотреть на такую подлость. Эта докторша должна получить по заслугам.
– Думаю, получит. Ты правильно сделала, что позвонила в полицию.
– Надо было дождаться эту дрянь и прострелить ей сердце!
– Побереги пули для Похитителя Сумочек.
– У меня на всех хватит. Однако мы потеряли три часа, Хесс. И это бесит меня больше всего.
* * *
Мерси смотрела на темное небо и звезды, слабо освещавшие родной округ. Как много неба и как мало времени! Она уже слегка остыла, но чувствовала, что готова сорваться в любой момент. И это придавало ей сил.
На душе скребли кошки. Она все еще переживала гибель Джерри. Искренне сочувствовала людям в приюте. И ее сердце учащенно билось от зародившейся любви к Хессу.
Напарники приехали к стоянке департамента. Мерси посмотрела на часы: почти полночь.
– Заедешь? – спросила она.
– Конечно.
* * *
Мерси отшвырнула с дороги котов и приготовила напитки. Большой палец ноги сильно ныл. Устроившись в гостиной рядом с Хессом, она пыталась насладиться запахом апельсинов, но у нее не получилось.
Хесс смотрел на стакан, но не притронулся к его содержимому.
– Ты останешься на ночь? – спросила Мерси.
– Нет. Я уеду через минуту.
– Тогда зачем вообще приезжал?
– Хотел убедиться, что ты в порядке. Боялся, разобьешь все стены в доме.
Мерси задумалась.
– Я в порядке, – ответила она через несколько секунд. – Вообще будет лучше, если ты уйдешь. Наверное, мне надо остаться наедине с собой.
– Я знаю.
40
Хесс вышел из машины и направился к спасательной вышке на пляже. Он залез на нее и взглянул сверху на серебристо-черную гладь океана, освещаемую россыпью звезд.
Хесс начал молиться, но заснул. Во сне он увидел громадную птицу, вылетевшую из зеркала и превратившуюся в прибор для бальзамирования. Очнувшись, Хесс посмотрел на часы: было 4.45 утра.
Вернувшись домой, он сварил себе кофе. В ванной комнате из зеркала на него уставился лысый изможденный мужчина, столь непохожий на привычного Хесса. Тим поворачивал голову в разные стороны, выискивая более выгодный ракурс. Однако со всех сторон он выглядел одинаково. Цвет лица был неприятно желтоватым, словно ему не хватало крови или кровь обесцветилась и стала прозрачной. Анемия. «Красавице Бонни придется очень постараться при бальзамировании, чтобы вернуть мне приличный вид». Хесс продолжал смотреть на свое отражение.
Зеркало было старым и тонким по краям, но Хессу нравилась его правдивость.
Везде зеркала! Мистические зеркала во сне, несуществующие зеркальные стены в приюте «Розовый сад», памятные запотевшие зеркала в ванной Мерси и... как там сказал Колеску? Вновь в Зазеркалье?
Хесс вздрогнул. Почему вновь?
Потому что Хольц уже выводил его через заднюю дверь.
Но зачем? Раньше там не было толпы.
Опять чертов Колеску! Хесс вздохнул. Он не мог избавиться от мыслей о Матаморосе. Колеску засел в его мозгу, как опухоль, не перестающая расти.
Хесс включил телевизор – передавали местные новости. Тим заметил некоторое сходство зеркала с телевизором, правда, последний показывал только собственные картинки.
А если его выключить, экран станет просто серым стеклом, в котором можно увидеть и свое отражение.
Тим так и поступил: вырубил «ящик» и посмотрел на себя. Теперь он выглядел довольно привлекательным лысым мужчиной с резкими чертами лица.
Хесса вдруг осенила идея. Он достал из портфеля фотографии Рика Хорта, надеясь найти снимок, где Колеску отражается в стекле выключенного экрана. Однако, к сожалению, такового среди них не оказалось. И с какой стати Матаморосу сидеть перед потухшим телевизором?
Хесс вновь пересмотрел фотографии и увидел все то же, что и раньше: Колеску был дома у «ящика», пока Ронни Стивенс убивали на стройке.
Хватит! Хесс пытался остановить бег мыслей. Колеску не Похититель Сумочек.
Тим снова вздохнул и потряс головой, чтобы избавиться от усталости. Часы показывали начало шестого. Не преследуя никакой конкретной цели, Хесс в произвольном порядке разложил снимки на столе изображением вниз, в виде пасьянса. Затем перевернул их, внимательно всматриваясь в каждый. Потом рассортировал их тематически: Колеску на улице, Колеску в доме, общий вид дома, толпа, журналисты и так далее. Ничего нового Тим не увидел.
Он посмотрел в окно на океан. Годы превратились в минуты. Словно протестуя против неизбежного хода времени, Хесс опять разложил фотографии в хронологической последовательности. Наверное, таким образом он хотел внести хоть частичку упорядоченности в тотальный хаос мироздания.
Хесс делал это со снимками и раньше, но ничего особенного не обнаружил.
Однако сейчас кое-что привлекло его внимание. Он не заметил прежде одной детали, которая теперь бросилась ему в глаза. Хесс пристально смотрел на время внизу снимков.
8.21. Общий план дома Колеску: свет на втором и первом этажах выключен.
8.22. Фото сделано у окна. Колеску сидит и смотрит телевизор.
Пока все казалось Хессу логичным.
И вдруг на снимке, сделанном в 8.25, свет наверху горит.
Ладно. Колеску мог либо подняться на второй этаж, либо включить рычаг, находящийся внизу. Все просто.
8.25. То же время. Опять общий план дома. Но свет наверху уже выключен.
И здесь понятно – Матаморос, видимо, зашел на пару секунд в комнату наверху и быстро вырубил свет.
Но на следующем снимке, сделанном в ту же минуту (8.25), Колеску снова сидел у телевизора.
Почему Хорт не сфотографировал Колеску, когда тот возвращался к телевизору? Ведь для фотографа очень важно снять лицо своего объекта. Зачем он ждал, пока Матаморос усядется и повернется к нему спиной? Для чего снова снимать его сзади?
Хесс быстро раскрыл блокнот, нашел номер телефона Рика Хорта и набрал его.
Тим услышал автоответчик, но сразу же представился и начал ждать, когда Рик снимет трубку. Это произошло довольно скоро.
– Рановато вообще-то, – недовольно заметил фотограф, зевая.
– Пятнадцать минут шестого.
– Мои снимки помогли вам?
– Возможно. Скажите, почему среди них нет изображения лица Колеску? Когда он выключил свет на втором этаже и вернулся обратно в гостиную, вы позволили ему сесть к вам спиной и лишь потом сделали фото. Я знаю, что вы очень быстро передвигались от окна к окну, так как сняли планы с двух разных ракурсов с разницей в несколько секунд. Вы ведь могли успеть сфотографировать Колеску до того, как он сел перед телевизором.
– К сожалению, не успел. Понимаете, свет наверху был выключен весь вечер. А когда он зажегся, я сразу же захотел снять освещенное окно: мне очень понравилось, как оно контрастировало с темным небом. Тогда я отошел подальше, чтобы сделать кадр. Но свет моментально погас – кажется, он горел не больше секунды. Я тут же прикинул, что Колеску спускается и у меня есть шанс сфотографировать его лицо. Тогда я ринулся к окну, но Матаморос уже снова сидел спиной. Я был просто ошарашен. Мне показалось, что он вовсе не вставал.
Не вставал.
А свет на втором этаже зажег кто-то другой.
Неизвестный человек наверху включил его по ошибке, а затем быстро выключил.
Колеску же в это время находился в гостиной и смотрел телевизор.
– Спасибо, – сказал Хесс и повесил трубку.
Он снова выглянул в окно. Было почти шесть утра, и тьма уже начала рассеиваться.
Сердце забилось учащеннее, а в голове Хесс почувствовал непривычную легкость. Он подошел к подставке, на которой висел парик, и потрогал мягкие светлые волосы. Хесс вспоминал обстановку в доме Колеску: бежевый ковер на полу, белые стены, неотделанный потолок, шкаф, заполненный разрисованными яйцами, телевизор, лестница, ведущая на второй этаж. Наверху расположена спальня Колеску: узкая аккуратная кровать, покрытая коричневым пледом, плакат с ярко-желтой машиной «шелби-кобра», фотография старинного замка. Затем Хесс восстановил в памяти самую необычную, на его взгляд, деталь во второй спальне: одинокое черное распятие на стене, образ Господа, отражающийся в зеркальной стене.
Зеркальные стены. Иисус в зеркале. Черный и одинокий.
Кто же был в тот вечер с Колеску? Кто выключил свет наверху? Может, его приятель притворяется Колеску, когда настоящий Колеску тайно покидает дом? Этот приятель – идиот Билли Уэйн?
Но тогда как Колеску вышел незамеченным? Ведь перед его домом стояла огромная толпа.
Что-то побудило Хесса вернуться в ванную комнату. Там он снова взглянул на себя в зеркало, посмотрел на имя изготовителя, написанное на стекле сзади. Затем опять на свое отражение.
Зеркало – дыра во времени и пространстве. Расщелина мира.
Вновь в Зазеркалье...
У Хесса перехватило дыхание и что-то будто щелкнуло в голове. Он отыскал в своем полезном блокноте номер телефона Арта Ледбеттера, начальника жилого комплекса Квейл-Крик. Арт поднял трубку после второго гудка. Хесс представился и сказал, что желал бы задать несколько несложных вопросов.
– Конечно, я вас внимательно слушаю, – ответил Арт.
– В спальнях домов вашего жилого комплекса есть зеркальные стены?
– Нет, сэр. Ни в одной квартире они не установлены. Мы даже не используем зеркала для створок шкафов. Это слишком дорого.
– То есть жилец может заказать зеркала только за свой счет?
– Мы не одобряем подобных действий. Однако нас не всегда ставят в известность.
Хесс обдумал сказанное начальником. Затем вспомнил свой сон о птице, вылетевшей из зеркала и почему-то превратившейся в прибор для бальзамирования. Была ли птица страусом? Надо бы запомнить эту мысль.
– Не могли бы вы назвать имя и номер телефона того, кто живет за стенкой, по соседству с Матаморосом Колеску? Его часть дома должна выходить на противоположную Медоуларк улицу, кажется... Сейчас я посмотрю карту комплекса.
– Это улица Ковей-Ран. А жилец – человек-призрак, одинокая женщина. Помните, я говорил вам о ней? Я перезвоню вам из офиса, с собой у меня нет данных.
Хесс попросил Арта звонить ему и домой, и на работу, как только появится информация.
Вспомнив о том, что Хелен Спурли покупала страусиное мясо, Хесс связался с компанией «Нью вест фармс», надеясь, что кто-то из ее сотрудников пришел на работу пораньше. Однако он услышал лишь запись на автоответчике и оставил сообщение с просьбой перезвонить ему по важному делу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49