– Это был подсознательный выбор карьеры? Или сознательный?
– Моя жена думала, что сознательный.
– Жена?
– В прошедшем времени. Мы были женаты аж целых тринадцать месяцев.
– Когда это было?
– Давно. Я только-только получил право голосовать, ну и вступать в брак, конечно, тоже. Мне не следовало этого делать. Я не был готов остепениться и уж тем более не хотел ни перед кем отчитываться. Больше всего ей не нравилась во мне жажда к перемене мест, но это была не единственная претензия. Далеко не единственная. И все ее упреки были справедливы, – признал Тирни с горькой усмешкой.
Потеря родителей все еще сказывалась на нем, хотя он давно стал взрослым человеком. Эта утрата влияла на его решения, она разрушила его брак. Какие еще травмы, какие эмоциональные и психологические раны нанесла эта трагедия восьмилетнему Бену? Может быть, она изуродовала его душу? Он больше не закатывал истерик, но подавленный в душе гнев мог найти другую отдушину.
Неужели он – Синий?
Ленточка, наручники, непоследовательные и уклончивые ответы – от всего этого нельзя было просто отмахнуться. Если бы по радио передали, что его разыскивает полиция Клири, можно было предположить, что один из ее звонков к Датчу достиг цели. Но ФБР? Он чего-то недоговаривал. С какой стати им интересуется ФБР? Нет, он чего-то недоговаривал.
И все же, глядя на него, Лилли в тысячный раз спрашивала вала себя: разве он может быть похитителем и убийцей женщин? Нет, она почувствовала бы, по глазам распознала бы психопата. Да, в нем чувствовалась напряженность. Часто в его глазах вспыхивало раздражение или даже гнев.
Но в них не горел огонечек фанатизма, не тлело безумие серийного убийцы.
Самым убедительным аргументом в его пользу было то, что он не причинил ей вреда. Наоборот, в этот день он пискнул своей жизнью, чтобы спасти жизнь ей. Это его голос – сорванный, хриплый от волнения и страха – вернул ее из небытия. А потом он часами, не обращая внимания на собственные неудобства, держал ее на руках, пока она спала, он прикасался к ней с такой нежностью и…
Ее мысли кристаллизовались вокруг внезапного озарения. Ласки, казавшиеся ей частью чудесного сна, вовсе не были сном. Словно подключившись к ее мыслям, Тирни повернул голову и устремил на нее пристальный взгляд своих синих глаз.
– Я думаю, нам пора в постель.
Глава 24
Дочь Бетси Кэлхаун мало что могла предложить агентам Бегли и Уайзу, помимо горячего чая и домашнего овсяного печенья с изюмом. Она объяснила, что ее муж уехал из города делать оптовые закупки для их магазина канцелярских принадлежностей на Главной улице. Она заплакала, рассказывая, как в последний раз видела свою мать.
– Я заехала к ней домой, хотела проверить, как она побивает. Было три часа дня, а она все еще была в ночной рубашке.
Как и предполагал Бегли, после смерти мужа у Бетси Кэлхаун началась клиническая депрессия, вызванная утратой.
– Она перестала выходить из дома, – рассказывала ее дочь рассеянно поглаживая рыжую кошку, променявшую подоконник на ее колени сразу же после их прихода. – Уговаривала ее принять участие в жизни церковной общины, в добровольческой благотворительной работе, убеждала заняться хоть чем-нибудь. Но, оставшись без папы она потеряла всякий интерес к чему бы то ни было.
– Если не ошибаюсь, – напомнил Филин, – ее машина была обнаружена на автомобильной стоянке банка?
– Для меня это загадка. Она месяцами не бывала в банке. С тех пор как умер папа, обо всех ее денежных делах заботилась я. Не могу объяснить, почему ее машину нашли именно там. Могу лишь предположить, что она последовала моему совету чаще выходить из дому. – Она промокнула глаза вышитым платочком. – Когда машину нашли с этой ужасной синей лентой, привязанной к рулю, я сразу поняла, что случилось нечто ужасное.
– Она могла назначить встречу с кем-то на этой стоянке?
– Это с кем же?
– Вот потому-то мы и спрашиваем, – пояснил Бегли с несвойственным ему терпением. – Надеемся узнать, кто бы это мог быть.
– Да я себе мозги сломала, можете мне поверить. Ничего не приходит в голову. Мама ни с кем не общалась. Она была довольно замкнутым человеком.
И в самом деле, как уже установили агенты, круг друзей Бетси Кэлхаун ограничивался дамами из воскресной школы.
– Со всем подобающим уважением к ней и к памяти вашего отца, – осторожно спросил Филин, – можно ли предположить, что у вашей матери была связь с джентльменом, которую она скрывала?
Дочь решительно покачала головой.
– Только не у мамы. Папа был любовью ее жизни. Вы не поверите, но она стеснялась мужчин. Мне кажется, она и на свидании-то в жизни ни с кем не была, кроме папы. Мама ходит только в салон утром по пятницам, в церковь по воскресеньям, ну и иногда на рынок.
Насколько было известно дочери, у Бетси Кэлхаун не было причин заходить в магазин спортивного инвентаря.
– Ради всего святого, зачем?
Агенты спросили, знает ли она Бена Тирни.
– А кто это?
Филин дал ей краткое описание, но она в ответ сказала, что может поручиться: ее мать ни с кем таким не была знакома.
– Я хочу только одного: чтобы ее нашли и вернули домой, – всхлипнула она в платочек. – Если бог не ответит на мою молитву, на худой конец я хотела бы знать, что с ней случилось. – Она смотрела на них полными слез глазами. – Как вы думаете, вам удастся когда-нибудь ее найти?
– Мы сделаем все, что в наших силах, – заверил ее Бегли, сжимая ее руку обеими руками.
Через насколько минут, когда они отъехали от уютного домика, он заметил:
– Славная леди.
– Да, сэр. – Опять Филин почувствовал, что дрожит в своей куртке, дожидаясь, пока обогреватель в седане согреет воздух. О том, чтобы обогреть и просушить ноги, он уже и мечтать забыл. – „Уистлер-Фоллз“, сэр?
– За неимением лучшего.
При обычных обстоятельствах перспектива провести ночь в одном из коттеджей Гаса Элмера без какой-либо связи с внешним миром показалась бы Филину тоскливой, чтобы не сказать ужасающей, но на этот раз он так устал, что буквально воспрянул духом, услышав ответ Бегли.
– Как вы думаете, он сможет предложить нам ужин?
Вопрос об ужине проскользнул мимо сознания Бегли: он был погружен в размышления.
– Все дело в том, – заговорил он, размышляя вслух, – что мы убедили себя, будто Тирни и есть наш главный подозреваемый.
– А зачем еще ему собирать данные о пропавших женщинах, о ходе следствия, зачем он накапливал всю эту информацию, что мы нашли в его коттедже?
– Вот именно, Филин. У тебя были подозрения насчет него, а эта находка сразу придала им вес. Мы также предположили – и тут, я думаю, не промахнулись, – что он мнит себя спасителем женщин, попавших в беду. Верно?
– Да, сэр. – Вообще-то, авторство этого предположения принадлежало Бегли, но Филин с ним согласился, и до сих пор они не получили никаких данных, опровергающих эту теорию.
– Вот в чем затруднение, – продолжал Бегли. – Где застенчивая, замкнутая леди, посещавшая только парикмахерскую да воскресную школу, могла пересечься с Тирни? На байдарках она не плавала, это уж как пить дать.
– Нет, сэр.
– Круг знакомств миссис Кэлхаун был чрезвычайно узок, а ее дочь понятия не имеет, кто такой Тирни. Тогда каким образом он умудрился узнать Бетси Кэлхаун настолько хорошо, что сделал ее своей жертвой? Между ними нет ничего общего, где же их пути пересеклись?
– Я думаю, тот же вопрос можно задать насчет всех остальных жертв, за исключением Торри Ламберт, на которую он мог наткнуться случайно, и Миллисент Ганн.
– Кэролин Мэддокс тоже не исключается, – возразил Бегли. – Возможно, это натяжка, но правдоподобная. Он мог встретить Лорин Эллиотт в клинике, где она работала. Может, у него был грипп или что-то в этом роде. Но искатель приключений и робкая вдовушка? – Бегли покачал головой. – Не клеится.
Филин придерживался того же мнения.
Несколько минут он раздумывал.
– Допустим, Тирни прочел сообщение о смерти ее мужа в местной газете. Помните, он заказал по каталогу перехватывающую рацию? Может быть, он вел наблюдение за миссис Кэлхаун, прослушивал ее и понял – она одинокая и несчастная женщина.
Это объяснение показалось нелепым и несостоятельным даже ему самому. Бегли уничтожил его, не задумываясь.
– Он слишком динамичен, чтобы вести наблюдение за кем-то. Он не выслеживает женщин подобным образом, это не его стиль. К тому же на это понадобилась бы чертова уйма времени, а он не живет здесь круглый год. Пожалуй, он мог бы столкнуться с ней случайно на автомобильной стоянке у банка. Может, у нее мотор заглох и он предложил свою помощь. Что-то в этом роде. Сразу понял, что она одинока и несчастна. Она стала еще одной случайной жертвой, как и эта Ламберт.
Версия звучала правдоподобно, но в голосе Бегли не чувствовалось убежденности. Он рассеянно смотрел сквозь ветровое стекло, выбивая дробь пальцами по панели между сиденьями.
– Вы сомневаетесь, что это он, сэр?
– Я не знаю, Филин.
– Если он не Синий, как вы объясните собранные им досье по похищениям?
– Это первый вопрос, который я ему задам. – Бегли с досадой прищелкнул языком и что-то пробормотал насчет проклятого дела и какого хрена оно ему никак не дается. Филин не все разобрал, но суть была такова. Вдруг Бегли повернулся к нему. – Есть что-то новое от Перкинса?
– Нет, сэр. Но, поверьте мне, он копает. И как только что-нибудь нароет, свяжется с нами.
Бегли поглядел на небо.
– Черт, я надеюсь, „вертушка“ будет здесь завтра. Не знаю, как долго мне удастся держать на поводке ревнивого шефа полиции. – Он презрительно фыркнул, вспомнив Датча Бертона. – Ну, правда, пока дорога блокирована, он не сможет подняться на гору. Как и мы, впрочем.
– А Тирни не может спуститься.
– Верно, Филин. В этом смысле нам повезло. И больше у меня нет ни одного доброго слова обо всей это гребаной заварухе.
* * *
Уэс вошел в школьный гимнастический зал и придержал дверь для Скотта. В их распоряжении был только тот свет, что проникал в окна. Полумрак казался гнетущим. В зале не было никаких мягких поверхностей, способных поглощать холод.
– Вот разомнешься и сразу согреешься. – Голос Уэса, гулко прокатившийся по пустому помещению, показался Скотту оглушительным.
Сохраняя угрюмое молчание, Скотт скинул пуховик, расстегнул и снял верх трикотажного тренировочного костюма, под которым была надета безрукавка. Уэс позволил себе полюбоваться телом сына. Это было тело прирожденного атлета. Тонкая талия, длинные руки и ноги. Жир составлял не больше десяти процентов телесных тканей, а может, и меньше. Как великолепно развиты мускулы, как выразительно они обозначены под гладкой кожей!
Уэс завидовал безупречному сложению Скотта. Вот ему самому куда меньше повезло с генетикой. Его ноги, унаследованные от матери, были коротковаты, а отец наградил его склонностью к артриту и ревматизму. Все его родичи с отцовской стороны к пятидесяти годам становились скрюченными и кривоногими.
То ли дело Скотт! Он унаследовал лучшие черты от отца и от матери. Силу и выносливость от него, Уэса, грациозность и координацию от Доры.
Глядя на него сейчас, пока он подходил к скамейке со штангой, Уэс подумал, что, будь у него такие данные и природные способности, как у Скотта, он пробился бы в профессионалы. Он стал бы большой звездой.
Скотт тоже мог бы, если бы захотел, но в том-то все и дело, что он не хотел, черт бы его побрал. Желание, азарт, кровожадный спортивный дух… Оказалось, что все это не наследуется автоматически вместе с физическим совершенством. Скотт не унаследовал характер, который делает хорошего спортсмена чемпионом. Ну, ничего, сказал себе Уэс, он позаботится, чтобы Скотт этот характер приобрел. Он пойдет на все, он разожжет костер на брюхе у мальчишки, если придется.
Вот сейчас, например, никакого огня в Скотте не было.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62