Шерсть промокла, к ворсу прилипли комки нерастаявшего льда. Ей было холодно, она продрогла и чувствовала себя паршиво. Впрочем, Тирни наверняка еще хуже. Он держался, но, казалось, в любую минуту мог рухнуть. Сквозь черную шерстяную шапочку просочилась свежая кровь. Брови и ресницы заиндевели. Он был похож на привидение.
Лилли протянула руку к его глазам.
– У тебя тут…
– Иней? – догадался он. – У тебя тоже. Сейчас растает. Лилли стерла кристаллики льда с лица.
– Никогда раньше не сталкивалась со стихией в открытом бою. Мое самое страшное приключение – попасть под дождь без зонтика.
Она поднялась, подошла к термостату на стене и, настроив его, услышала знакомый и такой приятный слуху шорох воздуха, проникающего в комнату сквозь решетку вентиляции в потолке.
– Скоро тут станет тепло. – Возвращаясь к дивану, она заметила: – Я не чувствую пальцев. Ни на руках, ни на ногах.
Тирни стащил перчатку при помощи зубов, потом кивнул ей на диван, на котором сам сидел.
– Сядь и сними сапоги.
Лилли села рядом с ним, сняла перчатки и с трудом стянула с ног промокшие сапожки.
– Ты мне сразу сказал, что они промокнут.
– Это было нетрудно.
Ее носки можно было выжимать, как и штанины до самого колена. Весь ее костюм был выбран в соответствии с модой, а не с погодой.
Тирни похлопал себя по колену.
– Давай сюда ногу.
Лилли колебалась, но в конце концов положила ногу ему на колени. Он стащил с нее тонкий носок. Она не узнала свою собственную ногу. Ступня была белой, как кость, совершенно бескровной. Тирни крепко зажал ее обеими руками и принялся энергично растирать.
– Будет больно, – предупредил он.
– Уже больно.
– Надо восстановить кровообращение.
– Ты когда-нибудь писал о том, как пережить снежную бурю?
– Не по личному опыту. Теперь я понимаю, какая это была поверхностная и скудная по части информации статья. Лучше?
– Пальцы покалывает.
– Вот и хорошо. Значит, в них кровь возвращается. Видишь? Уже розовеют. Давай вторую ногу.
– А как же твои?
– Подождут. У меня ботинки водонепроницаемые. Лилли поменяла ноги. Тирни стянул носок, обхватил ступню и начал массировать, восстанавливая чувствительность. Но теперь он не спешил, слегка пощипывал каждый палец, растирал подушечкой большого пальца свод стопы к пятке и обратно. Лилли следила за его руками. Сам он тоже смотрел на свои руки. Оба молчали.
Наконец он зажал согревшуюся ногу между ладонями и повернулся к ней лицом. Их лица оказались так близко, что она могла сосчитать все ресницы у него на глазах, мокрые от растаявшего льда.
– Лучше? – спросил Тирни.
– Гораздо лучше. Спасибо.
– На здоровье.
Он не сделал никакого движения, чтобы разжать ладони: предоставил возможность ей самой убрать ногу. Лилли спустила ногу с его колен и вытащила из кармана пальто пару сухих носков. Это позволило ей отодвинуться от него без демонстративности, естественным образом.
Но она продолжала наблюдать за ним краем глаза, пока он, наклонившись, расшнуровывал свои высокие походные ботинки. Даже когда они были расшнурованы, Тирни не разогнулся. Он оперся локтем на колено и опустил голову на руку.
– Тебя опять тошнит? – спросила Лилли.
– Да нет, вроде бы нет. Просто дурнота. Это пройдет.
– Может быть, у тебя сотрясение мозга.
– Тут никакого «может быть» быть не может. Дело ясное.
– Прости! Мне очень жаль.
Ее виноватый тон заставил его поднять голову.
– С какой стати тебе извиняться? Если бы не я, ты не разбила бы свою машину.
– Я ничего не видела дальше радиатора. И вдруг ты возник передо мной, прямо как из-под земли, и…
– Я сам во всем виноват. Увидел твои фары на повороте и не захотел упустить свой последний шанс спуститься в город на машине. Бросился бежать, но слишком сильно разогнался на склоне. Инерция понесла меня вперед.
– Я тоже виновата. Глупо было так резко тормозить.
– Рефлекс, – пожал он плечами. – В любом случае ты не должна себя винить. Может, судьба свела нас не случайно.
– Ты, вероятно, спас мне жизнь. Будь я одна, осталась бы в машине и к утру превратилась бы в кусок льда.
– Ну, значит, тебе повезло, что именно я попался тебе на пути.
– А что ты делал на пике Клири в такую погоду, да еще без машины?
Он наклонился и начал стаскивать правый башмак.
– Любовался окрестностями.
– В такую погоду? – повторила Лилли.
– Хотел добраться до вершины.
– Прямо перед бурей?
– В зимние месяцы горы имеют особую привлекательность. – Тирни снял второй башмак и отбросил его в сторону, а потом принялся растирать себе пальцы. – Когда я насмотрелся и почувствовал, что готов вернуться обратно в город, моя машина не завелась. Наверное, аккумулятор сел. И тогда я решил: чем идти по дороге со всеми этими поворотами, срежу-ка я путь напрямую через лес.
– В темноте?
– Да, теперь-то я понимаю – это было не самое умное решение, но все было бы в порядке, если б циклон пришел не так быстро.
– Я тоже не рассчитала. Так по-дурацки задремала и… Что случилось? – спросила Лилли, заметив, что он часто-часто моргает, словно отгоняя дурноту. – Обморок?
– Возможно. Проклятое головокружение. Лилли встала и положила руки ему на плечи.
– Надо откинуться назад и положить голову на подушку.
– Если я потеряю сознание, приведи меня в чувство. Не давай мне спать. Я не должен засыпать с сотрясением мозга.
– Ладно.
Но он все-таки не хотел ложиться.
– Я испачкаю кровью твою кушетку.
– Вряд ли это имеет значение, мистер Тирни, и к тому же это больше не моя кушетка.
Он сдался и позволил ей уложить себя на диван. Лилли положила ему под голову диванную подушку.
– Так лучше?
– Да, спасибо.
Лилли никак не могла согреться даже в пальто. Она вернулась ко второму дивану и набросила себе на плечи вязаный плед.
– Больше не твоя кушетка? – спросил Тирни с закрытыми глазами. – Я слыхал, что дом продается. Он продан?
– Сделка состоялась вчера.
– Кто его купил? Кто-нибудь из местных?
– Нет, пожилая пара из Джексонвилла, Флорида. Хотят проводить здесь летние месяцы.
Тирни открыл глаза и обвел взглядом комнату. Коттедж был снабжен всеми современными удобствами, но был построен и отделан в деревенском стиле и гармонировал с горной местностью. Простая массивная мебель была создана для удобства и уюта, а не для показухи.
– Они купили себе потрясающий летний дом.
– Да, это верно. – Лилли тоже оглядела комнату, словно оценивая надежность конструкции. – Мы тут продержимся, да? Я хочу сказать, пока буря не утихнет.
– Откуда поступает вода?
– Из резервуара на плоскогорье где-то посредине между домом и городом.
– Надеюсь, трубы еще не замерзли.
Лилли обогнула буфетную стойку, отделявшую жилую комнату от кухни.
– Вода у нас есть, – объявила она, открыв кран.
– Есть, во что ее набрать?
– Кухонная утварь была продана вместе с домом.
– Начинай заполнять все горшки и кастрюли, какие есть. Нам нужно собрать как можно больше питьевой воды, пока трубы не замерзли. Хорошо, что ты захватила собой всю эту еду. С голоду не умрем.
Лилли нашла глубокий сотейник, в котором когда-то готовила индейку на День благодарения, и поставила его в раковину под открытый кран. Вернувшись в комнату, она указала на камин:
– Дрова сложены на крыльце.
– Да, но пока мы входили, я заметил, что они отсырели и бревна не расколоты.
– Наблюдательность – ценная черта.
– У меня действительно есть способность не упускать детали.
– Да, я заметила.
– Когда?
– Что – когда?
– Когда ты заметила, что у меня есть способность не упускать детали? Сегодня или в тот день прошлым летом?
– Думаю, оба случая сыграли свою роль. На подсознательном уровне, – пояснила Лилли, а сама подумала: интересно, каких именно деталей, касающихся ее особы, не упустили его пронзительно-синие глаза в этот вечер и в тот памятный день в прошлом июне?
– Зачем ты ему звонила?
Этот вопрос показался ей настолько неуместным, что Лилли растерялась. Она взглянула на свой сотовый теля фон, который положила на кофейный столик, чтобы сразу достать, если он зазвонит.
Не давая ей времени для ответа, Тирни продолжал:
– Я слыхал, ты развелась.
– Мы развелись.
– Так зачем же ты ему звонила?
– Датч теперь работает начальником полиции Клири.
– Об этом я тоже слыхал.
– Это его работа – разбираться с экстренными ситуациями, вызванными бурей. У него есть и власть, и возможности чтобы организовать помощь и вызволить нас отсюда.
Тирни несколько секунд молчал, потом бросил взгляд на дверь.
– Никто сюда сегодня не придет. Ты это понимаешь?
– Да, думаю, сегодня мы предоставлены сами себе, – кивнула Лилли. Ей вдруг стало неловко, и она глубоко засунула руки в карманы пальто. – Ой, аптечка! – вскрикнула она, нащупав коробочку в кармане. – Я чуть не забыла.
Лилли вытащила ее из кармана. Это была маленькая белая пластмассовая коробочка с красным крестом на крышке, из тех, что заботливые мамаши кладут в рюкзачок своим дочкам перед походом или баскетбольным матчем. Лилли открыла ее и осмотрела содержимое.
– М-да, негусто. Но тут есть салфетки с антисептиком, можно хотя бы прочистить рану. – Она взглянула на него в нерешительности. – Хотите сами снять шапочку или доверите мне?
– Лилли?
– А?
– С каких это пор мы стали на «вы»?
Она смущенно пожала плечами:
– Ну, я не знаю… Мне кажется, это как-то больше подходит… к обстоятельствам.
– А обстоятельства состоят в том, что мы застряли здесь на неопределенное время и друг без друга нам не выжить, верно?
– Согласитесь, положение весьма неловкое.
– Почему неловкое?
«Он что, действительно не понимает или дурака валяет?» – нахмурилась Лилли.
– Потому что, если не считать того дня на реке, мы практически незнакомы.
Он встал и медленно подошел к ней, заметно пошатываясь.
– Если ты считаешь, что мы друг другу чужие, значит, тот день на реке запомнился тебе не так, как мне.
Она отступила на шаг и покачала головой, то ли прогоняя воспоминания о ярком солнечном дне на реке, то ли отстраняясь от него. Что ею двигало, она сама не знала.
– Послушай, Тирни…
– Слава тебе господи! – Он ослепил ее своей заразительной улыбкой, которая, увы, слишком хорошо запомнилась ей с прошлого лета. – Я опять стал просто Тирни.
* * *
– Тирни? – переспросил старший специальный агент Кент Бегли.
– Так точно, сэр. Бен Тирни, – подтвердил специальный агент Чарли Уайз.
В ставке ФБР в Шарлотте у Чарли Уайза было прозвище Филин, и все называли его именно так. Он носил очки в черепаховой оправе с толстыми круглыми линзами, поэтому прозвище прижилось. Филин, как известно, символ мудрости, поэтому Чарли Уайз не обижался.
И вот сейчас Бегли вглядывался сквозь эти толстые линзы прямо в немигающие глаза Филина, гипнотизируя его одним из своих «фирменных» пронизывающих взглядов. Подчиненные называли этот жуткий взгляд «яйцерезкой». Разумеется, за спиной у Бегли.
Бегли был человеком глубоко верующим, у него всегда под рукой была Библия с его собственным именем, вытисненным золотом на черном кожаном переплете. Книга выглядела потрепанной и зачитанной. Он часто цитировал ее наизусть.
Одним из моральных запретов в строгой системе ценностей старшего спецагента Бегли был запрет на употребление непристойности или грубых намеков на секс в разговоре. Он не спускал такого никому и уж тем более не терпел ничего подобного от своих подчиненных – мужчин или женщин. Сам он прибегал к грязным словам, только когда считал их абсолютно необходимыми для доходчивого изложения своих мыслей. То есть примерно раз в десять секунд.
Филин был надежным, способным и хладнокровный агентом. Он никогда не терял присутствия духа и не так часто, не так сильно, как другие, трепетал под «яйцерезкой» старшего спецагента Бегли. Никто не знал, каковы показатели Филина в стрельбе, но он считался одним из ведущих специалистов по компьютерным делам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62
Лилли протянула руку к его глазам.
– У тебя тут…
– Иней? – догадался он. – У тебя тоже. Сейчас растает. Лилли стерла кристаллики льда с лица.
– Никогда раньше не сталкивалась со стихией в открытом бою. Мое самое страшное приключение – попасть под дождь без зонтика.
Она поднялась, подошла к термостату на стене и, настроив его, услышала знакомый и такой приятный слуху шорох воздуха, проникающего в комнату сквозь решетку вентиляции в потолке.
– Скоро тут станет тепло. – Возвращаясь к дивану, она заметила: – Я не чувствую пальцев. Ни на руках, ни на ногах.
Тирни стащил перчатку при помощи зубов, потом кивнул ей на диван, на котором сам сидел.
– Сядь и сними сапоги.
Лилли села рядом с ним, сняла перчатки и с трудом стянула с ног промокшие сапожки.
– Ты мне сразу сказал, что они промокнут.
– Это было нетрудно.
Ее носки можно было выжимать, как и штанины до самого колена. Весь ее костюм был выбран в соответствии с модой, а не с погодой.
Тирни похлопал себя по колену.
– Давай сюда ногу.
Лилли колебалась, но в конце концов положила ногу ему на колени. Он стащил с нее тонкий носок. Она не узнала свою собственную ногу. Ступня была белой, как кость, совершенно бескровной. Тирни крепко зажал ее обеими руками и принялся энергично растирать.
– Будет больно, – предупредил он.
– Уже больно.
– Надо восстановить кровообращение.
– Ты когда-нибудь писал о том, как пережить снежную бурю?
– Не по личному опыту. Теперь я понимаю, какая это была поверхностная и скудная по части информации статья. Лучше?
– Пальцы покалывает.
– Вот и хорошо. Значит, в них кровь возвращается. Видишь? Уже розовеют. Давай вторую ногу.
– А как же твои?
– Подождут. У меня ботинки водонепроницаемые. Лилли поменяла ноги. Тирни стянул носок, обхватил ступню и начал массировать, восстанавливая чувствительность. Но теперь он не спешил, слегка пощипывал каждый палец, растирал подушечкой большого пальца свод стопы к пятке и обратно. Лилли следила за его руками. Сам он тоже смотрел на свои руки. Оба молчали.
Наконец он зажал согревшуюся ногу между ладонями и повернулся к ней лицом. Их лица оказались так близко, что она могла сосчитать все ресницы у него на глазах, мокрые от растаявшего льда.
– Лучше? – спросил Тирни.
– Гораздо лучше. Спасибо.
– На здоровье.
Он не сделал никакого движения, чтобы разжать ладони: предоставил возможность ей самой убрать ногу. Лилли спустила ногу с его колен и вытащила из кармана пальто пару сухих носков. Это позволило ей отодвинуться от него без демонстративности, естественным образом.
Но она продолжала наблюдать за ним краем глаза, пока он, наклонившись, расшнуровывал свои высокие походные ботинки. Даже когда они были расшнурованы, Тирни не разогнулся. Он оперся локтем на колено и опустил голову на руку.
– Тебя опять тошнит? – спросила Лилли.
– Да нет, вроде бы нет. Просто дурнота. Это пройдет.
– Может быть, у тебя сотрясение мозга.
– Тут никакого «может быть» быть не может. Дело ясное.
– Прости! Мне очень жаль.
Ее виноватый тон заставил его поднять голову.
– С какой стати тебе извиняться? Если бы не я, ты не разбила бы свою машину.
– Я ничего не видела дальше радиатора. И вдруг ты возник передо мной, прямо как из-под земли, и…
– Я сам во всем виноват. Увидел твои фары на повороте и не захотел упустить свой последний шанс спуститься в город на машине. Бросился бежать, но слишком сильно разогнался на склоне. Инерция понесла меня вперед.
– Я тоже виновата. Глупо было так резко тормозить.
– Рефлекс, – пожал он плечами. – В любом случае ты не должна себя винить. Может, судьба свела нас не случайно.
– Ты, вероятно, спас мне жизнь. Будь я одна, осталась бы в машине и к утру превратилась бы в кусок льда.
– Ну, значит, тебе повезло, что именно я попался тебе на пути.
– А что ты делал на пике Клири в такую погоду, да еще без машины?
Он наклонился и начал стаскивать правый башмак.
– Любовался окрестностями.
– В такую погоду? – повторила Лилли.
– Хотел добраться до вершины.
– Прямо перед бурей?
– В зимние месяцы горы имеют особую привлекательность. – Тирни снял второй башмак и отбросил его в сторону, а потом принялся растирать себе пальцы. – Когда я насмотрелся и почувствовал, что готов вернуться обратно в город, моя машина не завелась. Наверное, аккумулятор сел. И тогда я решил: чем идти по дороге со всеми этими поворотами, срежу-ка я путь напрямую через лес.
– В темноте?
– Да, теперь-то я понимаю – это было не самое умное решение, но все было бы в порядке, если б циклон пришел не так быстро.
– Я тоже не рассчитала. Так по-дурацки задремала и… Что случилось? – спросила Лилли, заметив, что он часто-часто моргает, словно отгоняя дурноту. – Обморок?
– Возможно. Проклятое головокружение. Лилли встала и положила руки ему на плечи.
– Надо откинуться назад и положить голову на подушку.
– Если я потеряю сознание, приведи меня в чувство. Не давай мне спать. Я не должен засыпать с сотрясением мозга.
– Ладно.
Но он все-таки не хотел ложиться.
– Я испачкаю кровью твою кушетку.
– Вряд ли это имеет значение, мистер Тирни, и к тому же это больше не моя кушетка.
Он сдался и позволил ей уложить себя на диван. Лилли положила ему под голову диванную подушку.
– Так лучше?
– Да, спасибо.
Лилли никак не могла согреться даже в пальто. Она вернулась ко второму дивану и набросила себе на плечи вязаный плед.
– Больше не твоя кушетка? – спросил Тирни с закрытыми глазами. – Я слыхал, что дом продается. Он продан?
– Сделка состоялась вчера.
– Кто его купил? Кто-нибудь из местных?
– Нет, пожилая пара из Джексонвилла, Флорида. Хотят проводить здесь летние месяцы.
Тирни открыл глаза и обвел взглядом комнату. Коттедж был снабжен всеми современными удобствами, но был построен и отделан в деревенском стиле и гармонировал с горной местностью. Простая массивная мебель была создана для удобства и уюта, а не для показухи.
– Они купили себе потрясающий летний дом.
– Да, это верно. – Лилли тоже оглядела комнату, словно оценивая надежность конструкции. – Мы тут продержимся, да? Я хочу сказать, пока буря не утихнет.
– Откуда поступает вода?
– Из резервуара на плоскогорье где-то посредине между домом и городом.
– Надеюсь, трубы еще не замерзли.
Лилли обогнула буфетную стойку, отделявшую жилую комнату от кухни.
– Вода у нас есть, – объявила она, открыв кран.
– Есть, во что ее набрать?
– Кухонная утварь была продана вместе с домом.
– Начинай заполнять все горшки и кастрюли, какие есть. Нам нужно собрать как можно больше питьевой воды, пока трубы не замерзли. Хорошо, что ты захватила собой всю эту еду. С голоду не умрем.
Лилли нашла глубокий сотейник, в котором когда-то готовила индейку на День благодарения, и поставила его в раковину под открытый кран. Вернувшись в комнату, она указала на камин:
– Дрова сложены на крыльце.
– Да, но пока мы входили, я заметил, что они отсырели и бревна не расколоты.
– Наблюдательность – ценная черта.
– У меня действительно есть способность не упускать детали.
– Да, я заметила.
– Когда?
– Что – когда?
– Когда ты заметила, что у меня есть способность не упускать детали? Сегодня или в тот день прошлым летом?
– Думаю, оба случая сыграли свою роль. На подсознательном уровне, – пояснила Лилли, а сама подумала: интересно, каких именно деталей, касающихся ее особы, не упустили его пронзительно-синие глаза в этот вечер и в тот памятный день в прошлом июне?
– Зачем ты ему звонила?
Этот вопрос показался ей настолько неуместным, что Лилли растерялась. Она взглянула на свой сотовый теля фон, который положила на кофейный столик, чтобы сразу достать, если он зазвонит.
Не давая ей времени для ответа, Тирни продолжал:
– Я слыхал, ты развелась.
– Мы развелись.
– Так зачем же ты ему звонила?
– Датч теперь работает начальником полиции Клири.
– Об этом я тоже слыхал.
– Это его работа – разбираться с экстренными ситуациями, вызванными бурей. У него есть и власть, и возможности чтобы организовать помощь и вызволить нас отсюда.
Тирни несколько секунд молчал, потом бросил взгляд на дверь.
– Никто сюда сегодня не придет. Ты это понимаешь?
– Да, думаю, сегодня мы предоставлены сами себе, – кивнула Лилли. Ей вдруг стало неловко, и она глубоко засунула руки в карманы пальто. – Ой, аптечка! – вскрикнула она, нащупав коробочку в кармане. – Я чуть не забыла.
Лилли вытащила ее из кармана. Это была маленькая белая пластмассовая коробочка с красным крестом на крышке, из тех, что заботливые мамаши кладут в рюкзачок своим дочкам перед походом или баскетбольным матчем. Лилли открыла ее и осмотрела содержимое.
– М-да, негусто. Но тут есть салфетки с антисептиком, можно хотя бы прочистить рану. – Она взглянула на него в нерешительности. – Хотите сами снять шапочку или доверите мне?
– Лилли?
– А?
– С каких это пор мы стали на «вы»?
Она смущенно пожала плечами:
– Ну, я не знаю… Мне кажется, это как-то больше подходит… к обстоятельствам.
– А обстоятельства состоят в том, что мы застряли здесь на неопределенное время и друг без друга нам не выжить, верно?
– Согласитесь, положение весьма неловкое.
– Почему неловкое?
«Он что, действительно не понимает или дурака валяет?» – нахмурилась Лилли.
– Потому что, если не считать того дня на реке, мы практически незнакомы.
Он встал и медленно подошел к ней, заметно пошатываясь.
– Если ты считаешь, что мы друг другу чужие, значит, тот день на реке запомнился тебе не так, как мне.
Она отступила на шаг и покачала головой, то ли прогоняя воспоминания о ярком солнечном дне на реке, то ли отстраняясь от него. Что ею двигало, она сама не знала.
– Послушай, Тирни…
– Слава тебе господи! – Он ослепил ее своей заразительной улыбкой, которая, увы, слишком хорошо запомнилась ей с прошлого лета. – Я опять стал просто Тирни.
* * *
– Тирни? – переспросил старший специальный агент Кент Бегли.
– Так точно, сэр. Бен Тирни, – подтвердил специальный агент Чарли Уайз.
В ставке ФБР в Шарлотте у Чарли Уайза было прозвище Филин, и все называли его именно так. Он носил очки в черепаховой оправе с толстыми круглыми линзами, поэтому прозвище прижилось. Филин, как известно, символ мудрости, поэтому Чарли Уайз не обижался.
И вот сейчас Бегли вглядывался сквозь эти толстые линзы прямо в немигающие глаза Филина, гипнотизируя его одним из своих «фирменных» пронизывающих взглядов. Подчиненные называли этот жуткий взгляд «яйцерезкой». Разумеется, за спиной у Бегли.
Бегли был человеком глубоко верующим, у него всегда под рукой была Библия с его собственным именем, вытисненным золотом на черном кожаном переплете. Книга выглядела потрепанной и зачитанной. Он часто цитировал ее наизусть.
Одним из моральных запретов в строгой системе ценностей старшего спецагента Бегли был запрет на употребление непристойности или грубых намеков на секс в разговоре. Он не спускал такого никому и уж тем более не терпел ничего подобного от своих подчиненных – мужчин или женщин. Сам он прибегал к грязным словам, только когда считал их абсолютно необходимыми для доходчивого изложения своих мыслей. То есть примерно раз в десять секунд.
Филин был надежным, способным и хладнокровный агентом. Он никогда не терял присутствия духа и не так часто, не так сильно, как другие, трепетал под «яйцерезкой» старшего спецагента Бегли. Никто не знал, каковы показатели Филина в стрельбе, но он считался одним из ведущих специалистов по компьютерным делам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62