Вскоре после этого Хилари вернулся. Он был ужасно расстроен.
— Мыло, — сказал он с порога. — Исключительно крепкий раствор мыла. Дяде очень плохо. Это последняя капля.
— Мерзкий шутник! Но последнее выходит уже за всякие рамки! В кармане дядиной пижамы оказалась очередная грязная анонимка: “Как мышьяк?” Он же мог умереть от страха — Как он себя чувствует?
— Он очень ослабел, но постепенно приходит в себя И в ярость.
— Ничего удивительного.
— Кому-то не поздоровится — грозно пообещал Хилари.
— Как вы думаете, новый мальчик, взятый на кухню, здесь ни при чем?
— Он ничего не знает о прошлом остальных слуг. А этому “кому-то” известно и про “грешную леди” Найджела, и про вспышку Казберта, и про отравление мышьяком, за которое осудили Винсента.
— И про “детскую ловушку”, расставленную Мервином, — добавила Трой прежде, чем успела подумать Хилари уставился на неё.
— Вы хотите сказать… Вы тоже!!
— Я обещала молчать. Мне казалось, что другие события позволяют… Могу только сказать, что у меня тоже были неприятности. Я уверена, что Мервин ни при чем. Пожалуйста, не будем вдаваться в подробности.
Хилари помолчал, потом принялся вынимать из коробки ёлочные украшения.
— Я не буду ничего предпринимать, — сказал он — Я оставлю все как есть и сохраню величественное спокойствие. Кто-то хочет, чтобы я устроил грандиозный скандал, а я не буду. Я не буду допрашивать своих слуг, не буду портить себе Рождество. Пусть этот “кто-то” лопнет от разочарования. Давайте лучше займёмся ёлкой. Вы не поверите, но сейчас всего десять минут одиннадцатого.
Они вдвоём быстро нарядили пушистое деревце Хилари решил выдержать его в золотых тонах. Крупные стеклянные шары они повесили на нижних ветках, игрушки помельче — выше, а на верхушку посадили золотого ангела. Украшение дополнила блестящая золотистая мишура. Среди густых веток поблёскивали звезды, вздымались жёлтые свечи. Ёлка получилась просто сказочной.
— Я позолотил даже рождественскую хижину, — сказал Хилари. — Надеюсь, тётя Клумба не будет возражать. Только подумайте, как все это будет выглядеть, когда зажгут свечи!
— А подарки? Подарки будут?
— Детишки получат золотые корзинки, которые принесёт дядя Блох. По одной корзинке на каждую семью. А подарки для нас будут ждать на столике сбоку. Каждому придётся отыскать свои самостоятельно, потому что дядя Блох не сможет прочесть этикетки без очков. Он просто выкатит столик.
— Как? Снаружи? А если ночь будет слишком холодной и ветреной?
— Если погода окажется плохой, нам придётся доставить подарки из коридора.
— Асам полковник? Ему все равно придётся возникнуть из снежной бури?
— Ни на что другое он не согласится.
Поколебавшись, Трой все-таки рискнула заметить, что полковник Форестер выглядит недостаточно здоровым, чтобы, пусть ненадолго, выходить под зимнюю метель в лёгкой золотой накидке. Хилари возразил, что можно надеть и перчатки, а затем, заметив неуверенность в глазах у Трой, добавил, что Винсент подержит над полковником зонтик, так что парик и корона из мишуры не пострадают Несколько снежинок только усилят общее впечатление.
— Правда, они быстро растают, — закончил Хилари, угнездившийся на самом верху стремянки, и посмотрел на Трой сквозь зеленые ветки и золотую мишуру. — Вижу, вы не согласны. Вы считаете меня взбалмошным, бессердечным и полностью потерявшим моральные ориентиры.
Замечание угодило в точку: Трой именно так и думала.
— Может быть, вы и правы, — продолжил Хилари, не дожидаясь ответа. — Но, по крайней мере, я не притворяюсь. Например, я сноб. Я чрезвычайно горжусь древностью своего рода. Я не сделал бы предложения прекрасной Крессиде, если бы она не происходила из семьи потомственных военных. Генеалогические древа я ценю даже больше, чем рождественские И мне нравится, что я могу позволить себе ёлку из настоящего золота.
— Лично я ничего не имею против золотой ёлки, — сказала Трой.
— Я вас понял. Помолитесь за меня завтра во время службы.
— Я не священник.
— Неважно. Я заново отделал домашнюю церковь. Получилось довольно красиво.
— Вы христианин?
— Смотря в каком смысле. Будьте ангелом, подайте игрушку.
К полуночи ёлка была окончательно украшена. Они стояли у догорающего камина и любовались делом своих рук.
— Гореть будут только свечи, — сказал Хилари. — Освещение получится волшебное. Сказка. Как вы думаете, детям понравится?
— Они придут в восторг. Пожалуй, пора спать.
— Мне было очень приятно наряжать ёлку вместе с вами, — сказал Хилари, подавая Трой руку, чтобы проводить. — Вся дикая чепуха осталась далеко позади. Огромное вам спасибо. А как вам нравится рождественская ветвь Найджела?
Они как раз проходили под ней. Трой подняла глаза, и рождественский венок мягко коснулся её лба.
— С Рождеством! — сказал Хилари.
На пороге гостиной Трой распрощалась с ним и поднялась в свою комнату.
Открыв дверцу шкафа, она с удивлением убедилась, что из комнаты Форестеров до сих пор доносятся голоса Беседа была невнятной, однако пока Трой вешала платье, полковник, по-видимому, подошёл к шкафу, потому что она услышала совершенно отчётливо:
— Нет, дорогая, это решено окончательно. Если ты отказываешься, то я сам.
Хлопнула дверца. Трой представила себе, как миссис Форестер с треском захлопывает за собой дверь ванной, однако ей тут же пришлось вообразить другую картину миссис Форестер, влетающая с грохотом обратно в спальню. Её голос прозвучал резко, но слов разобрать было нельзя. Шаги полковника удалились. Трой поспешно закрыла шкаф и нырнула в постель.
3
Утро Рождества заглянуло в окно вместе с бледными лучами солнца. Вид из спальни открывался самый праздничный — не хватало только рамки из веток с блёстками и украшениями. Свежий снег на диво смягчил ландшафт, скрыв под собой все затеи Хилари.
Одеваясь, Трой услышала, как Форестеры перекликаются за соседней дверью, и решила, что полковник пришёл в норму. Она постучала в совместную стенку и громко крикнула:
— Доброе утро! С Рождеством!
— Спасибо, мадам, — отозвался мужской голос. — Я передам полковнику и миссис Форестер.
Маульт!
Трой слышала, как его шаги удаляются, затем раздались невнятные голоса, Маульт вернулся и осторожно постучал в стенку.
— Полковник и миссис Форестер передают вам свои поздравления, мадам, и будут очень рады, если вы заглянете.
— Через пять минут, — прокричала в ответ Трой. — Спасибо.
Полковник и миссис Форестер встретили её в постели. Они сидели совершенно прямо под зелёным зонтиком, вид которого напоминал о миссионерах викторианской эпохи. Зимнее солнце весело играло на импровизированной крыше. Оба супруга были в алых халатах, одинаково запахнутых на шее таким образом, что их головы поднимались словно из чашек лотоса. Они напоминали изображения индийских божеств. Полковник и миссис Форестер хором пожелали Трой счастливого Рождества и пригласили её присесть.
— Думаю, что не совсем обычный приём вас не смутит. Вы ведь художница, — сказала миссис Форестер.
Дверь в ванную была открыта. За ней виднелась вторая дверь в комнату, где Маульт старательно чистил щёткой сюртук.
— Об этом зонтике я уже слышала, — ответила Трой.
— Мы не любим, когда солнце светит нам в глаза, — пояснила миссис Форестер. — Можно попросить вас закрыть дверь в ванную? Спасибо. У Маульта есть определённые суеверия, с которыми мы предпочитаем не спорить. Надень свой аппарат, Фред. Я говорю: надень свой аппарат!
Полковник Форестер, который до этого улыбался и кивал невпопад, потянулся за слуховым аппаратом и вставил его в ухо.
— Чудесное изобретение, — сказал он. — Вот только как мне быть сегодня вечером? Впрочем, парик чудовищно длинный. Друид со слуховым аппаратом! Ну не абсурд ли это, как по-вашему?
— Погоди, сначала надо выяснить, что было сделано вчера вечером, когда мы пошли спать, — заметила миссис Форестер. — Как развивались события?
— Мы умираем от любопытства, — поддержал супругу полковник.
Трой рассказала о мистере Смите и мыльном растворе. Миссис Форестер сердито потёрла нос.
— Это становится нудным, — заявила она. — И это совершенно опрокидывает мою гипотезу, Фред. Совершенно опрокидывает мою гипотезу!
— Это для тебя нелегко, Клу.
— Но, кстати, опрокидывает ли? Я не так уж в этом уверена. Быть может, это уловка. Я говорю…
— Я надел аппарат, Клу.
— А в чем заключается ваша гипотеза? — поинтересовалась Трой.
— Я считаю, что записки составил Смит.
— Но, право…, — Он очень неплохой человек, однако с довольно грубым чувством юмора, и он не любит Крессиду.
— Клу, дорогая, я уверен, что ты ошибаешься.
— Ничего подобного! Уверена, ты боишься, что я права! Он, как и я, считает её неподходящей партией для Хилари.
— Будь что будет, Клу.
— Ты хочешь сказать, будь что есть. Не пугай меня, Фред.
— Берт Смит ни в коем случае не написал бы мне такой гадости про тебя.
— Не согласна! Подобные шутки как раз в его вкусе.
— Да нет же! — страдальчески проговорил полковник.
— А Хилари это показалось забавным, — возмущённо сказала миссис Форестер. — Как вы считаете, миссис Аллен? Полагаю, Хилари сообщил вам, о чем идёт речь.
— В общих чертах — Ну и как? Забавно?
— Рискуя навлечь на себя недовольство, боюсь, что я вынуждена признать — начала Трой.
— Можете не продолжать! — Миссис Форестер торжествующе поглядела на супруга. — Да, невероятная наглость. Разумеется, совершенно необоснованная. И, как ни абсурдно, несколько ближе к цели, чем можно предположить.
Трой могла бы поклясться, что при этих словах в глазах миссис Форестер мелькнуло нечто похожее на воспоминание.
— Я не верю, что Берт по доброй воле напился мыла, — упрямо возразил полковник.
— С него станется, — мрачно проговорила миссис Форестер и махнула рукой. — Впрочем, это неважно. Главное, миссис Аллен, нам надо выбрать линию поведения. Мы с Фредом решили не обращать внимания. Полностью проигнорировать, словно ничего и не было. — Тут миссис Форестер обняла супруга одной рукой. Полковник заморгал и отодвинулся.
— Мы считаем, — продолжила миссис Форестер, — что глупо доставлять шутнику удовольствие, хоть как-то реагируя на его пакости. Надеюсь, вы к нам присоединитесь?
— Не портить же ёлку и все остальное! — поддержал её полковник. — После службы предстоит репетиция, и хотелось бы уделить ей полное внимание.
— Вы вполне оправились, полковник?
— О да, спасибо. Это, знаете ли, моё старое недомогание. Что-то типа сердечной недостаточности, или как там ещё… Совершенно незачем беспокоиться.
— Ну и хорошо. — Трой встала. — Итак, договорились: полное спокойствие и ни слова ни о чем, кроме Рождества.
— Прекрасно. Значит, с этим покончено. Вот только не уверена, Фред, как себя поведёт твоя протеже.
— Она вовсе не моя, Клу.
— Она была под твоей опекой.
— Вот именно, была. — Полковник повернул покрасневшее лицо к Трой и быстро пояснил, не поднимая на неё взгляда, словно спешил отделаться от неприятной обязанности:
— Крессида — дочь одного моего сослуживца. Германия. 1950. На учениях мой джип перевернулся. И вы знаете, что сделал этот человек? — На глаза полковника навернулись слезы. — Он меня вытащил. Меня вжало лицом в грязь, а он меня вытащил. Потом. Потом взрыв. Бензин. Я обещал ему присмотреть за девочкой.
— К счастью, — вставила миссис Форестер, — она была хорошо обеспечена. Школа в Швейцарии и все такое О результатах не будем.
— Её мать, бедняжка, умерла. При родах.
— А теперь, — сказала миссис Форестер, внезапно закрывая зонтик, — девочка подалась в актрисы.
— Разве она не мила, дорогая?
— Она очень красива, — согласилась Трой и спустилась к завтраку.
Этим утром Хилари был занят, однако Трой все равно довольно серьёзно поработала над портретом, прежде чем начать готовиться к рождественской службе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34