Но если я много пью после ужина, то отвратительно себя чувствую на следующее утро. Поэтому я пью что-нибудь такое, что мне не нравится.
– Полагаю, это логично, – заметила она, а потом спросила: – Берт, вы женаты?
– Я? Нет. Был однажды.
Она не спросила «А что случилось?» – но весь ее вид показывал, что это ее интересует.
Поэтому я объяснил.
– Обычная вещь. Я ведь владелец небольшого магазина – это не слишком впечатляет. И когда мне приходилось путешествовать, я не мог себе позволить брать с собой ее. Пришлось ей выбирать из того, что оставалось. Так что… – Я пожал плечами. Просто сучка. Но продолжал ли я и сейчас на самом деле так думать? Прошло пятнадцать лет. Вы меняетесь, вероятно и она изменилась. Во всяком случае это уже не причиняет больше боли, по крайней мере, не такой сильной. Думаю даже, что это может быть предметом гордости, – то, что однажды вы уже потерпели неудачу.
Сучка.
Элизабет неожиданно спросила:
– Вы и впредь собираетесь заниматься этим, я хочу сказать, контрабандой?
– Я бы предпочел заняться магазином. Но вы же понимаете, что нужен капитал, чтобы покупать такие вещи как пистолет Вогдона, или держать их, пока не подберете им пару. Только таким образом можно что-то сделать.
Она кивнула.
– Но как вы начали этим заниматься? Это не такая уж очевидная карьера. Вам приходилось прежде заниматься каким-то другим мошенничеством?
– Боже упаси!
– Простите. – Казалось, она искренне удивлена тем, как я отреагировал на ее слова.
Я успокоился.
– Ну, когда я начал этим пробавляться, то сам в какой-то мере занимался искусством…
– Вы? – Она откровенно рассмеялась.
– Да, я, черт бы меня побрал.
– Простите, – снова повторила она. – Но кстати, вы же всегда говорили, что ничего не понимаете в искусстве.
– Ну, это я выяснил потом, – проворчал я. – Как бы то ни было, это было связано с парнем по имени Чарли Гуд. Он был немного мошенником… – и посылал своих парней, чтобы удвоить ставки, если слышал, что ставлю я. Я не случайно говорю «немного» – он хотел вложить деньги в какие-либо произведения искусства, поэтому купил кое-что у меня, а потом начал покупать в Париже, но неожиданно столкнулся с законами об экспорте произведений искусства. Ну, он не хотел быть пойманным на контрабанде, – тогда бы потерял лицо; все равно, как если бы Аль Капоне застукали на воровстве в магазине – поэтому решил использовать меня. И, разумеется, продавцы в Париже узнали об этом и начали предлагать мне других клиентов и…вот так это и получилось. Так я сделал свой первый миллион.
Она усмехнулась, потом добавила:
– Но это безумие, вы же понимаете. Заниматься контрабандой произведений искусства.
– Вы хотите сказать, что это их обесценивает?
Она снова казалась несколько удивленной.
– Вы знаете об этом?
– Конечно. Вы вывозите картину контрабандой, значит как бы клеймите ее и ставите в положение вне закона. По крайней мере в одной страна вы не можете вновь продать ее, не нажив себе неприятностей. Отрезав возможных покупателей, вы вынуждены снизить ее цену. Но это уже их проблема, а не моя.
– Да. Странно, что они никогда об этом не думают. – Она поднялась. – Берт, позвольте мне заплатить за половину ужина.
Я покачал головой.
– Нет. Купите мне пиццу, когда приедем во Флоренцию.
Она начала было спорить, но потом просто кивнула.
Мы пошли обратно. И когда мы были уже возле ее отеля, она тихо сказала:
– Знаете, Анри был прав. Мне не следовало быть такой высокомерной по отношению к тому, что вы делаете. Мы оба работаем на одних и тех же людей – и я знаю, что теперь и я оказалась замешанной в это дело. Их мораль стала моей моралью.
– Ну, должен вам сказать, что мораль Чарли Гуда не стала моей моралью. И мораль некоторых других клиентов тоже.
– Это действительно так? – задумчиво протянула она. – Можем ли мы в самом деле так сказать? – Потом улыбнулась и протянула мне руку, которую я, немного удивившись, пожал. – Спокойной ночи, Берт. Все было прекрасно.
И я остался один на тихой улочке.
27
На следующий день я заставил себя выждать до половины одиннадцатого, а после позвонил Харперу и встретился с ним, чтобы получить семьсот долларов. Я хотел получить именно доллары, так как их предпочитал Фаджи. После этого мы пропустили по глоточку в баре Гарри, чтобы отметить наше деловое сотрудничество, и только потом я освободился и смог позвонить Фаджи и сообщить, что сделка состоится. Правда, при виде долларов мне пришло в голову, что мы могли бы сойтись и на шести сотнях. Однако он с этим не согласился.
После обеда я просмотрел цюрихскую газету и обнаружил, что Анри окончательно исчез с ее страниц. Хотя это и не означало, что полиция прекратила расследование. После этого я связался со своими работодателями и обнаружил донну Маргариту; Карлос в этот день куда-то выехал из города. Конечно, из Манагуа еще не поступило никакого ответа. Она любезно поинтересовалась, как мы с Элизабет провели время, и рада была услышать, что девушка получила большое удовольствие. Нужно проделать это еще раз; сеньорита Уитли выглядит слишком серьезной.
Я позволил ей повесить трубку, прежде чем сообразил сказать, что если она хочет использовать меня в качестве жиголо, тогда мне следует разрешить включать эти расходы в сумму оплачиваемых издержек. Иначе я займусь чем-нибудь другим, ведь я имею право, не так ли?
И наконец-то я встретился с Джоном Уэйном. И он по-прежнему носил свой кольт с пятидюймовым стволом высоко на бедре. Такая штука дает определенное чувство уверенности в нашем быстро меняющемся мире, хотя я не очень-то поверил в то, что из него можно не прицеливаясь, с лошади, попасть в цель на расстоянии пятидесяти метров.
Тем не менее, когда вы стреляете из пистолета, пуля куда-то да попадает, верно? Я хочу сказать, что все эти истории про Дикого Билла Хикока, попадавшего в человека на расстоянии восьмидесяти метров, или о людях, которые, быстро выхватив пистолет, сбивают птиц налету, может быть и правдивы. Неправда заключается в том, что они не могут так делать каждый раз. Вот если стрелять достаточно часто, то рано или поздно повезет.
И, придя к этой глубокой мысли, я позволил себе пропустить пару рюмок «стрега» и пораньше завалился спать.
Следующий день начался довольно спокойно. Я позвонил Элизабет и предложил пообедать вместе, но у нее была назначена встреча с последним продавцом. Однако в ее голосе явно послышалось сожаление по этому поводу. Мне тоже было жаль, но я не был уверен, почему. Что-то в ней было, – этакая твердая сердцевина, упрямая чистота, профессионализм… одним словом, что-то. Черт возьми, она вела себя осторожно, хотя большинство девушек не очень-то беспокоятся о том, что у них видны бретельки от лифчиков и зачастую вообще не обращают на это внимания.
Мне это нравилось, но одновременно и немного отпугивало.
Поэтому я рано и в одиночестве пообедал, просмотрел газеты и, вернувшись домой, обнаружил сообщение с просьбой позвонить Карлосу.
– Мы покинем Венецию через пару дней, – начал он. – Конечно, при условии, что получим ответ из Манагуа. Так что вам было бы лучше подумать о… ваших проблемах.
– Очень хорошо. Я могу поехать через Грецию.
– Это займет слишком много времени. Мы собираемся посмотреть еще кое-что важное.
– Тогда куда мы отсюда отправимся? Во Флоренцию? В Рим?
Он помолчал немного, а потом сказал:
– Нет. В Вену.
– О-о? – Ну, это не составило бы для меня никаких затруднений. – Очень хорошо. Тогда я подумаю.
– У вас не было никаких… небольших неприятностей в Австрии? – довольно ядовито спросил он.
– Нет, насколько я знаю.
– Очень хорошо. Мы встретимся еще раз, как только я получу известие из Манагуа.
И это было все. Так что я сел и подумал, как и обещал. Однако это не слишком помогло. В конце концов я остановился на одной идее. Честно говоря, она была не особенно блестящей, но что-то в ней было. И это оказалось весьма кстати, так как двадцать четыре часа спустя Карлос позвонил и сообщил, что Манагуа одобрило наши действия и что мы все встречаемся через час.
На этот раз я выбрал Морской музей неподалеку от Арсенала. Он бросался в глаза, зато был расположен в стороне от избитых дорог и казался маловероятным местом для встречи таких людей, как мы. Во всяком случае, я собирался извлечь из посещения этого музея и свою собственную выгоду; там были собраны главным образом модели судов, якоря и так далее, но имелись также симпатичные пулеметы ранних выпусков, торпеды и прочие подобные вещи.
Мы с Элизабет приехали вместе; Карлос с донной Маргаритой появились пять минут спустя.
– Вы имеете в виду, – начала Элизабет, – что Манагуа одобрило приобретение как работы Пуссена, так и портрета Кордобы?
Донна Маргарита кивнула.
– Правильно. Они сказали, что это хороший шанс, и мы не должны его упустить.
Элизабет задумчиво покусывала губу.
– Ну, полагаю, они знают, что делают… И думаю, никто не сможет доказать, что это не настоящий Кордоба.
– Это может вызвать некоторые противоречивые разговоры. Вы же понимаете, пойдут обсуждения в музеях, – добавил Карлос.
– Ну… они должны понимать, я не могу подтвердить ничего, кроме приблизительного возраста картины. Итак, я позвоню Фаджиони и скажу, что покупаю картину. А деньги уже здесь?
– Телеграфный перевод должен быть здесь после обеда.
Мы принялись обсуждать способы выезда, включая такие, как двухместные подводные лодки, похожие на огромную торпеду, которые, надев костюм аквалангиста, можно было оседлать и ехать как на лошади. Я вспомнил, что именно итальянцы их изобрели.
– Теперь следует договориться о тайном месте встречи, – сказал я. – Нужно нанять парочку таких лодок и назначить свидание на глубине двух метров в заливе.
Донна Маргарита улыбнулась.
– В такое время года я бы предпочла не делать этого, синьор. Но вы уже обдумали собственные трудности, которые могут возникнуть по дороге в Цюрих?
Если как следует подумать, то такая подводная лодка была бы неплоха при перевозке контрабанды; я хочу сказать, что на ней можно было бы стремительно пересечь этот уголок Адриатики и добраться до Югославии или Триеста. Кажется, еще никто не пробовал применить такой способ?
– Единственная трудность возникает с портретом Кордобы, верно? Я хочу сказать, что работа Пуссена поедет вполне законно – Фаджи сам может послать ее через несколько дней в Цюрих, – сказал я.
Элизабет кивнула и добавила:
– Конечно, существует небольшая проблема с гравюрой Дюрера. Вероятнее всего, против ее вывоза возражать не будут, но к сожалению у нас нет на нее никаких сопроводительных документов. Нет даже расписки, чтобы показать, что она не украдена.
– Ну, она не такая большая. Я достаточно легко ее спрячу. – Может быть, мне это как-то и удастся. А что делать с пистолетом Вогдона?
Мы прошли мимо модели венецианской весельной галеры и донна Маргарита заметила:
– Синьор, знаете ли вы, что когда они отправлялись в свои торговые экспедиции на Восток, то даже гребцам и почти всем рабам разрешалось брать с собой какие-то товары для торговли?
– Нечто вроде какого-то совместного участия в прибылях, специально чтобы осчастливить всех участников.
– О, да. Демократия прибыли. Ну, а теперь, синьор, – вы обдумали способ, как благополучно добраться до Цюриха?
Наконец-то мы добрались до сути.
– Ну, если таможенники намереваются обыскать меня, а я думаю, что шансы этого достаточно велики, почему бы не использовать меня в какой-то степени для отвлечения внимания? Раз мы все поедем одним и тем же поездом, но портрет Кордобы повезете вы, то если будут следить за мной, не станут интересоваться кем-то еще.
Мне показалось, Карлос был потрясен.
– Вы не можете просить донну Маргариту… Послушайте! Вас наняли для того, чтобы проделать эту работу самому!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
– Полагаю, это логично, – заметила она, а потом спросила: – Берт, вы женаты?
– Я? Нет. Был однажды.
Она не спросила «А что случилось?» – но весь ее вид показывал, что это ее интересует.
Поэтому я объяснил.
– Обычная вещь. Я ведь владелец небольшого магазина – это не слишком впечатляет. И когда мне приходилось путешествовать, я не мог себе позволить брать с собой ее. Пришлось ей выбирать из того, что оставалось. Так что… – Я пожал плечами. Просто сучка. Но продолжал ли я и сейчас на самом деле так думать? Прошло пятнадцать лет. Вы меняетесь, вероятно и она изменилась. Во всяком случае это уже не причиняет больше боли, по крайней мере, не такой сильной. Думаю даже, что это может быть предметом гордости, – то, что однажды вы уже потерпели неудачу.
Сучка.
Элизабет неожиданно спросила:
– Вы и впредь собираетесь заниматься этим, я хочу сказать, контрабандой?
– Я бы предпочел заняться магазином. Но вы же понимаете, что нужен капитал, чтобы покупать такие вещи как пистолет Вогдона, или держать их, пока не подберете им пару. Только таким образом можно что-то сделать.
Она кивнула.
– Но как вы начали этим заниматься? Это не такая уж очевидная карьера. Вам приходилось прежде заниматься каким-то другим мошенничеством?
– Боже упаси!
– Простите. – Казалось, она искренне удивлена тем, как я отреагировал на ее слова.
Я успокоился.
– Ну, когда я начал этим пробавляться, то сам в какой-то мере занимался искусством…
– Вы? – Она откровенно рассмеялась.
– Да, я, черт бы меня побрал.
– Простите, – снова повторила она. – Но кстати, вы же всегда говорили, что ничего не понимаете в искусстве.
– Ну, это я выяснил потом, – проворчал я. – Как бы то ни было, это было связано с парнем по имени Чарли Гуд. Он был немного мошенником… – и посылал своих парней, чтобы удвоить ставки, если слышал, что ставлю я. Я не случайно говорю «немного» – он хотел вложить деньги в какие-либо произведения искусства, поэтому купил кое-что у меня, а потом начал покупать в Париже, но неожиданно столкнулся с законами об экспорте произведений искусства. Ну, он не хотел быть пойманным на контрабанде, – тогда бы потерял лицо; все равно, как если бы Аль Капоне застукали на воровстве в магазине – поэтому решил использовать меня. И, разумеется, продавцы в Париже узнали об этом и начали предлагать мне других клиентов и…вот так это и получилось. Так я сделал свой первый миллион.
Она усмехнулась, потом добавила:
– Но это безумие, вы же понимаете. Заниматься контрабандой произведений искусства.
– Вы хотите сказать, что это их обесценивает?
Она снова казалась несколько удивленной.
– Вы знаете об этом?
– Конечно. Вы вывозите картину контрабандой, значит как бы клеймите ее и ставите в положение вне закона. По крайней мере в одной страна вы не можете вновь продать ее, не нажив себе неприятностей. Отрезав возможных покупателей, вы вынуждены снизить ее цену. Но это уже их проблема, а не моя.
– Да. Странно, что они никогда об этом не думают. – Она поднялась. – Берт, позвольте мне заплатить за половину ужина.
Я покачал головой.
– Нет. Купите мне пиццу, когда приедем во Флоренцию.
Она начала было спорить, но потом просто кивнула.
Мы пошли обратно. И когда мы были уже возле ее отеля, она тихо сказала:
– Знаете, Анри был прав. Мне не следовало быть такой высокомерной по отношению к тому, что вы делаете. Мы оба работаем на одних и тех же людей – и я знаю, что теперь и я оказалась замешанной в это дело. Их мораль стала моей моралью.
– Ну, должен вам сказать, что мораль Чарли Гуда не стала моей моралью. И мораль некоторых других клиентов тоже.
– Это действительно так? – задумчиво протянула она. – Можем ли мы в самом деле так сказать? – Потом улыбнулась и протянула мне руку, которую я, немного удивившись, пожал. – Спокойной ночи, Берт. Все было прекрасно.
И я остался один на тихой улочке.
27
На следующий день я заставил себя выждать до половины одиннадцатого, а после позвонил Харперу и встретился с ним, чтобы получить семьсот долларов. Я хотел получить именно доллары, так как их предпочитал Фаджи. После этого мы пропустили по глоточку в баре Гарри, чтобы отметить наше деловое сотрудничество, и только потом я освободился и смог позвонить Фаджи и сообщить, что сделка состоится. Правда, при виде долларов мне пришло в голову, что мы могли бы сойтись и на шести сотнях. Однако он с этим не согласился.
После обеда я просмотрел цюрихскую газету и обнаружил, что Анри окончательно исчез с ее страниц. Хотя это и не означало, что полиция прекратила расследование. После этого я связался со своими работодателями и обнаружил донну Маргариту; Карлос в этот день куда-то выехал из города. Конечно, из Манагуа еще не поступило никакого ответа. Она любезно поинтересовалась, как мы с Элизабет провели время, и рада была услышать, что девушка получила большое удовольствие. Нужно проделать это еще раз; сеньорита Уитли выглядит слишком серьезной.
Я позволил ей повесить трубку, прежде чем сообразил сказать, что если она хочет использовать меня в качестве жиголо, тогда мне следует разрешить включать эти расходы в сумму оплачиваемых издержек. Иначе я займусь чем-нибудь другим, ведь я имею право, не так ли?
И наконец-то я встретился с Джоном Уэйном. И он по-прежнему носил свой кольт с пятидюймовым стволом высоко на бедре. Такая штука дает определенное чувство уверенности в нашем быстро меняющемся мире, хотя я не очень-то поверил в то, что из него можно не прицеливаясь, с лошади, попасть в цель на расстоянии пятидесяти метров.
Тем не менее, когда вы стреляете из пистолета, пуля куда-то да попадает, верно? Я хочу сказать, что все эти истории про Дикого Билла Хикока, попадавшего в человека на расстоянии восьмидесяти метров, или о людях, которые, быстро выхватив пистолет, сбивают птиц налету, может быть и правдивы. Неправда заключается в том, что они не могут так делать каждый раз. Вот если стрелять достаточно часто, то рано или поздно повезет.
И, придя к этой глубокой мысли, я позволил себе пропустить пару рюмок «стрега» и пораньше завалился спать.
Следующий день начался довольно спокойно. Я позвонил Элизабет и предложил пообедать вместе, но у нее была назначена встреча с последним продавцом. Однако в ее голосе явно послышалось сожаление по этому поводу. Мне тоже было жаль, но я не был уверен, почему. Что-то в ней было, – этакая твердая сердцевина, упрямая чистота, профессионализм… одним словом, что-то. Черт возьми, она вела себя осторожно, хотя большинство девушек не очень-то беспокоятся о том, что у них видны бретельки от лифчиков и зачастую вообще не обращают на это внимания.
Мне это нравилось, но одновременно и немного отпугивало.
Поэтому я рано и в одиночестве пообедал, просмотрел газеты и, вернувшись домой, обнаружил сообщение с просьбой позвонить Карлосу.
– Мы покинем Венецию через пару дней, – начал он. – Конечно, при условии, что получим ответ из Манагуа. Так что вам было бы лучше подумать о… ваших проблемах.
– Очень хорошо. Я могу поехать через Грецию.
– Это займет слишком много времени. Мы собираемся посмотреть еще кое-что важное.
– Тогда куда мы отсюда отправимся? Во Флоренцию? В Рим?
Он помолчал немного, а потом сказал:
– Нет. В Вену.
– О-о? – Ну, это не составило бы для меня никаких затруднений. – Очень хорошо. Тогда я подумаю.
– У вас не было никаких… небольших неприятностей в Австрии? – довольно ядовито спросил он.
– Нет, насколько я знаю.
– Очень хорошо. Мы встретимся еще раз, как только я получу известие из Манагуа.
И это было все. Так что я сел и подумал, как и обещал. Однако это не слишком помогло. В конце концов я остановился на одной идее. Честно говоря, она была не особенно блестящей, но что-то в ней было. И это оказалось весьма кстати, так как двадцать четыре часа спустя Карлос позвонил и сообщил, что Манагуа одобрило наши действия и что мы все встречаемся через час.
На этот раз я выбрал Морской музей неподалеку от Арсенала. Он бросался в глаза, зато был расположен в стороне от избитых дорог и казался маловероятным местом для встречи таких людей, как мы. Во всяком случае, я собирался извлечь из посещения этого музея и свою собственную выгоду; там были собраны главным образом модели судов, якоря и так далее, но имелись также симпатичные пулеметы ранних выпусков, торпеды и прочие подобные вещи.
Мы с Элизабет приехали вместе; Карлос с донной Маргаритой появились пять минут спустя.
– Вы имеете в виду, – начала Элизабет, – что Манагуа одобрило приобретение как работы Пуссена, так и портрета Кордобы?
Донна Маргарита кивнула.
– Правильно. Они сказали, что это хороший шанс, и мы не должны его упустить.
Элизабет задумчиво покусывала губу.
– Ну, полагаю, они знают, что делают… И думаю, никто не сможет доказать, что это не настоящий Кордоба.
– Это может вызвать некоторые противоречивые разговоры. Вы же понимаете, пойдут обсуждения в музеях, – добавил Карлос.
– Ну… они должны понимать, я не могу подтвердить ничего, кроме приблизительного возраста картины. Итак, я позвоню Фаджиони и скажу, что покупаю картину. А деньги уже здесь?
– Телеграфный перевод должен быть здесь после обеда.
Мы принялись обсуждать способы выезда, включая такие, как двухместные подводные лодки, похожие на огромную торпеду, которые, надев костюм аквалангиста, можно было оседлать и ехать как на лошади. Я вспомнил, что именно итальянцы их изобрели.
– Теперь следует договориться о тайном месте встречи, – сказал я. – Нужно нанять парочку таких лодок и назначить свидание на глубине двух метров в заливе.
Донна Маргарита улыбнулась.
– В такое время года я бы предпочла не делать этого, синьор. Но вы уже обдумали собственные трудности, которые могут возникнуть по дороге в Цюрих?
Если как следует подумать, то такая подводная лодка была бы неплоха при перевозке контрабанды; я хочу сказать, что на ней можно было бы стремительно пересечь этот уголок Адриатики и добраться до Югославии или Триеста. Кажется, еще никто не пробовал применить такой способ?
– Единственная трудность возникает с портретом Кордобы, верно? Я хочу сказать, что работа Пуссена поедет вполне законно – Фаджи сам может послать ее через несколько дней в Цюрих, – сказал я.
Элизабет кивнула и добавила:
– Конечно, существует небольшая проблема с гравюрой Дюрера. Вероятнее всего, против ее вывоза возражать не будут, но к сожалению у нас нет на нее никаких сопроводительных документов. Нет даже расписки, чтобы показать, что она не украдена.
– Ну, она не такая большая. Я достаточно легко ее спрячу. – Может быть, мне это как-то и удастся. А что делать с пистолетом Вогдона?
Мы прошли мимо модели венецианской весельной галеры и донна Маргарита заметила:
– Синьор, знаете ли вы, что когда они отправлялись в свои торговые экспедиции на Восток, то даже гребцам и почти всем рабам разрешалось брать с собой какие-то товары для торговли?
– Нечто вроде какого-то совместного участия в прибылях, специально чтобы осчастливить всех участников.
– О, да. Демократия прибыли. Ну, а теперь, синьор, – вы обдумали способ, как благополучно добраться до Цюриха?
Наконец-то мы добрались до сути.
– Ну, если таможенники намереваются обыскать меня, а я думаю, что шансы этого достаточно велики, почему бы не использовать меня в какой-то степени для отвлечения внимания? Раз мы все поедем одним и тем же поездом, но портрет Кордобы повезете вы, то если будут следить за мной, не станут интересоваться кем-то еще.
Мне показалось, Карлос был потрясен.
– Вы не можете просить донну Маргариту… Послушайте! Вас наняли для того, чтобы проделать эту работу самому!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41