К тому же – в абсолютном ослеплении. Но наш парень был очень хорош.
Дона Маргарита уловила, о чем я думаю, наверное по выражению лица.
– Когда французский шофер хорош, то он лучший в мире. В Италии я сама сижу за рулем, а в Бельгии предпочитаю трамвай.
Я усмехнулся.
– Так где же команда трудилась до сир пор? Побывали везде и всюду, кроме Лондона и Парижа?
– Мы прикупили несколько прелестных вещей в Нью-Йорке, прежде чем прибыть в Лондон. Ничего такого, что можно было бы считать значительным – как сказала сеньорина Уитли. Но мне они нравятся.
– Ван дер Вельде: парусники, – пояснила мисс Уитли. По отсутствующему выражению ее лица я пришел к заключению, что парусные суда у нее не в чести.
– Едва ли можно придраться к манере и мастерству старины Хорн Блауэрса, – попытался я ее поддеть, затем переменил тему и обратился к хозяйке. – Итак, у вас пока не было проблем с вывозом покупок.
– Купленное в Лондоне и Нью-Йорке отправлено пароходом прямо на место, – ответил Карлос. – И только теперь мы приступили к сбору интересующих нас вещей в Цюрихе.
– Отлично.
Я выглянул в окно. В это время мы втянулись в мощный круговорот по Елисейским полям, и это стало существенным дополнением к уже приобретенному головокружению от бесконечной серии разгонов и резких остановок у светофоров на протяжении всего пути.
– С кем вы имели дело? – осведомился я.
– С кем угодно, если только мисс Уитли или мсье Бернар считали, что у них есть на что взглянуть, – ответил Карлос.
– Понятно, но с кем конкретно?
– Я думала, вы ничего не понимаете в живописи, – вмешалась мисс Уитли.
– А я ничего и не говорю о живописи. Я спрашиваю о торговцах и посредниках. Ведь иные сплетни опаснее всего. Если распространятся сведения о вашей миссии, моя работа сильно осложнится.
– Хорошо… – она взглянула на донну Маргариту. – Ладно. В Нью-Йорке я посетила Барроуза и Брэгга.
– О, Господи, – воскликнул я.
Она взглянула на меня почти с симпатией и удостоила легкого кивка.
– Я тоже кое-что знаю об этой публике, но у них в развалах можно найти немало интересного. У них огромная фирма.
Я слышал – так оно и есть. Но дьявольщина, Гарри Барроуз и Митчел Брэгг были торговцами такого сорта, которые сопрут татуировку с вашей груди, украсят ее подписью Рембрандта и продадут в Техасе за миллион долларов. Ходит легенда, что они начали свое дело, оказавшись в американской армии в конце войны и «освободив» грузовик, доверху набитый картинами, награбленными нацистами.
Но сам я этому не верю. Ну действительно, куда же делся грузовик? Барроуз и Брэгг могли с успехом основать еще и фирму по грузоперевозкам.
– Ладно. Вы действительно начали дело с черного хода. Затем мне пришла мысль другого плана. Пусть Гарри и Митчел пронюхали, что происходит. Они не поделятся информацией с жалкими прилипалами или с кем-то еще. У них конторы в Париже и Риме, так что они могут рассчитывать тоже что-то урвать от пирога.
– У вас на самом деле еще осталось что-то похожее на два с половиной миллиона?
Донна Маргарита мягко улыбнулась.
– Действительно. Несмотря на незначительные покупки у Барроуза и Брэгга.
Мы были почти у Триумфальной Арки. Карлос наклонился вперед, открыл разделительное стекло и сказал что-то по-французски. Водитель вежливо кивнул.
Карлос откинулся назад.
– Когда вы отбудете в Цюрих, мистер Кемп?
– Вы покончили с делами в Париже?
– А-а, да, сегодня вечером мы убываем в Амстердам. Мсье Бернар уже там.
– Отлично. Если мне не нужно везти больше ничего, почему бы мне не поехать сегодня? Я имею в виду, что в пять часов ежедневно уходит поезд в Цюрих. Трансъевропейский экспресс. В такое время года нетрудно будет на него купить билет.
Карлос с донной Маргаритой снова переглянулись. Потом она сказала:
– В самом деле, а почему нет? Карлос может заказать вам гостиницу и все необходимое.
– Я могу с тем же успехом устроиться в отель по своему выбору. Если мы будем жить раздельно, давайте придерживаться этого варианта. Но я доберусь до места не раньше полуночи. Могу я сдать картину в банк? Мне не нравится перспектива караулить в номере отеля картину такой стоимости.
Карлос медленно кивнул.
– А-а… Это я могу устроить.
– Позвоните мне до половины пятого, когда я должен покинуть отель, и сообщите, что удалось сделать. Да, еще… Доставка Сезанна из Франции будет стоить двести фунтов. Правильно?
Донна Маргарита нахмурилась и взглянула на Карлоса.
Я пояснил:
– Он согласился на отдельную оплату за каждую выполненную работу.
Мисс Уитли осведомилась:
– И такса узаконена Академией Искусства Контрабанды?
– О да. Так случилось, что я ее президент.
Донна Маргарита прервала нас:
– Очень хорошо, сеньор. Но почему вы не летите самолетом?
Про себя я подумал: «Потому, что органически не доверяю самолетам. Вот почему. «А вслух объяснил:
– Потому, что персонал швыряет багаж как попало, или отсылают его в Гонконг вместо Цюриха. В поезде он все время на виду.
– Да-да, – соглашаясь, кивнула она.
Автомобиль вторично обогнул Арку. Карлос спросил, как о чем-то обыденном:
– Вы носите с собой оружие, мистер Кемп?
Вероятно наполовину я подобного вопроса ожидал. Так что половина ответа была уже готова.
– Вы бы хотели, чтобы оно у меня было?
Донна Маргарита улыбнулась.
– Карлос не об этом вас спросил.
– Тогда посмотрим с другой стороны: если бы я его имел, хотели бы вы об этом знать?
– Я думаю, лучше бы мы были в курсе. Несмотря на то, что мы можем действовать раздельно, в конце концов я за все ответственна.
– Никакого оружия.
Карлос осведомился:
– Это что, вопрос принципа, мистер Кемп?
– Что-то в этом роде. Принципиально я не против помахать пистолетом в присутствии определенной публики, особенно при обстоятельствах, когда она в этом нуждается. Но когда торопишься, а обычно всегда торопишься, существует шанс кого-то подстрелить. И дело может значительно осложниться – особенно если у вас Сезанн упакован в нижнее белье недельной давности.
Дамы выглядели слегка шокированными, видимо упоминанием мужского белья. Или, может быть, возникшей мыслью, что меняю я его только раз в неделю.
Карлос в очередной раз взглянул на донну Маргариту.
– Ладно, слишком поздно что-либо предпринимать, сеньора.
– Да, но, вероятно, это следует обдумать в следующий раз.
Отлично. Может быть… Но нелицензированная живопись – это одно, а нелицензированный револьвер – совсем-совсем другое. Но это в следующий раз. И я просто кивнул.
Меня высадили на углу возле станции метро. Точно в 3.30.
5
Я заявил в регистратуре отеля, что покидаю их и не остаюсь на ночь. Мне вежливо посочувствовали, Потом посочувствовали еще больше, что как бы там ни было, мне придется заплатить за эту ночь. Я об этом тоже сожалел, хотя ожидал такого и собирался требовать оплату с Карлоса.
Следующие полчаса я провел за переделкой подписи Сезанна. Большой удачей было то обстоятельство, что для подписи он использовал простую серо – коричневую краску, и причем в самом углу. Так что я развел гуашь до подходящего оттенка, и никакого труда это не составило. Некоторые мастера старинной школы ставили свой автограф на толстый слой олифы, и тогда возникали чертовские проблемы. Свою доработку я высушил на батарее (что тоже противопоказано изделиям старых мастеров) и уселся на кровать, чтобы ей полюбоваться. Я имею в виду – своей подписью. Милая, округлая подпись «Берт Кемп», выполненная благородным темно-синим. И стиль ее был более солиден, чем оригинальной, серой – «П. Сезанн».
И все-таки я не плясал от радости, глядя на картину.
Около четырех часов я все упаковал и легкими движениями обрабатывал подпись женским лаком для волос, чтобы соразмерить блеск свежей краски с общим фоном. «Замечательная работа», – сказал я себе, при всей своей требовательности.
Звонка все еще не было.
Я отпил маленький глоточек виски, пока снадобье для волос высыхало, затем завернул картину в пижаму и уложил в чемодан.
В двадцать минут пятого я стал беспокоиться. Я позвонил в регистратуру – никаких сообщений для меня не было. Тогда я позвонил в «Принц де Галь» и спросил Карлоса. Из отеля ответили, что они очень сожалеют, но этот тип убыл.
После секундного замешательства, во время которого я пытался переварить эту новость, я спросил:
– Амстердам?
Они ответили – да, отель «Доелен».
Я поблагодарил, повесил трубку и снова обратился в регистратуру, чтобы меня соединили с мисс Уитли. Они ответили, что очень сожалеют, но…
Боже правый! Что эти клоуны пытаются со мной сотворить? Унеслись, сломя голову, в Амстердам и оставили мне на шее картину в 200 000 фунтов, которую нужно доставить в Цюрих среди ночи, без какой-либо информации, будут ли меня встречать представители банка. И в этот момент я почувствовал, как покрываюсь холодным потом. Стоит таможенникам на меня взглянуть, и мое лицо превратится в белую маску, а волосы поседеют. Дьявольщина, я уже бледен и сед. Я слишком стар для своих 44 (или 45?). В общем, достаточно стар, чтобы о своих годах. Итак, все это мне снится.
Да нет, черт возьми! Я не сплю. Я просто никогда прежде не работал на тупую ведьму, которая не может отличить бриллиант от стекляшки в своих теннисных руках. Я должен сдать Сезанна на хранение в отеле и послать мою отставку вместе с квитанцией.
И вернуться домой, чтобы из собственных средств платить налоги?
Я еду в Цюрих. И самое время выезжать.
Поезд не был полон, но на иное и не стоило рассчитывать. Я облюбовал себе место, не встретив никаких затруднений, так как был огромный выбор. В то же время этот рейс был семейным: народ возвращался из Парижа после затянувшегося Рождества или празднования Нового Года, и каждая семья везла уйму багажа. Мне хотелось пристроить чемодан на полке в конце вагона. Контрабандисты обычно не упускают из виду вещи с ценным грузом, этим я и хотел воспользоваться.
Через двадцать минут после того, как мы двинулись, мне удалось найти удобное место среди вороха багажа: семья по соседству со мной везла гору покупок и всякого барахла, кое-что разместив под своими местами.
Вагон был чистенький, окрашенный в зеленый и кремовые тона, без каких-либо особенностей и ароматов Великих Поездов. Теперь их уже нет, между прочим. Я прошел в вагон-ресторан (как раз следующий вагон) и зарезервировал себе место во второй смене: около восьми пятнадцати. Затем вернулся, чтобы засесть со своей сигарой и экземпляром «Таймс», пытаясь казаться английским лордом.
Четырехлетней девочке из купе напротив моя сигара не понравилась, что говорило о выдающемся для столь юного существа утонченном вкусе. Я хотел было объяснить ей на пригодном для четырехлетних детей французском, что завтра в это время я буду в Амстердаме, где сигары – это действительно сигары, но отказался от этой мысли. Пусть страдает. Между прочим, в это время ей уже давно положено было спать.
Мы отправились точно в 5.30, и за окном замелькали картины, сильно напоминающие гангстерские фильмы: полуразрушенные здания и полуосвещенные сортировочные, которые вы обязательно обнаружите на любой станции под Парижем.
Мне захотелось выпить. Возбуждение улеглось. Я успокоился. Первая остановка – Базель, уже за границей. Было слишком поздно передумывать.
Какого черта? Я английский джентльмен, направляющийся в деловую поездку в первом классе к некоему типу по поводу инвестиций в Цюрихе. Я пролистал страницы до раздела бизнеса и принялся изучать, почему Британия вдруг неожиданно оказалась – или не оказалась – в экономическом кризисе. Затем я поймал пристальный взгляд четырехлетнего создания. Она сомневалась в моем имидже. Она была уверена, что я дешевый жулик, раскуривающий сигару, свернутую из синтетических дубовых листьев. Но это осталось только между нами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
Дона Маргарита уловила, о чем я думаю, наверное по выражению лица.
– Когда французский шофер хорош, то он лучший в мире. В Италии я сама сижу за рулем, а в Бельгии предпочитаю трамвай.
Я усмехнулся.
– Так где же команда трудилась до сир пор? Побывали везде и всюду, кроме Лондона и Парижа?
– Мы прикупили несколько прелестных вещей в Нью-Йорке, прежде чем прибыть в Лондон. Ничего такого, что можно было бы считать значительным – как сказала сеньорина Уитли. Но мне они нравятся.
– Ван дер Вельде: парусники, – пояснила мисс Уитли. По отсутствующему выражению ее лица я пришел к заключению, что парусные суда у нее не в чести.
– Едва ли можно придраться к манере и мастерству старины Хорн Блауэрса, – попытался я ее поддеть, затем переменил тему и обратился к хозяйке. – Итак, у вас пока не было проблем с вывозом покупок.
– Купленное в Лондоне и Нью-Йорке отправлено пароходом прямо на место, – ответил Карлос. – И только теперь мы приступили к сбору интересующих нас вещей в Цюрихе.
– Отлично.
Я выглянул в окно. В это время мы втянулись в мощный круговорот по Елисейским полям, и это стало существенным дополнением к уже приобретенному головокружению от бесконечной серии разгонов и резких остановок у светофоров на протяжении всего пути.
– С кем вы имели дело? – осведомился я.
– С кем угодно, если только мисс Уитли или мсье Бернар считали, что у них есть на что взглянуть, – ответил Карлос.
– Понятно, но с кем конкретно?
– Я думала, вы ничего не понимаете в живописи, – вмешалась мисс Уитли.
– А я ничего и не говорю о живописи. Я спрашиваю о торговцах и посредниках. Ведь иные сплетни опаснее всего. Если распространятся сведения о вашей миссии, моя работа сильно осложнится.
– Хорошо… – она взглянула на донну Маргариту. – Ладно. В Нью-Йорке я посетила Барроуза и Брэгга.
– О, Господи, – воскликнул я.
Она взглянула на меня почти с симпатией и удостоила легкого кивка.
– Я тоже кое-что знаю об этой публике, но у них в развалах можно найти немало интересного. У них огромная фирма.
Я слышал – так оно и есть. Но дьявольщина, Гарри Барроуз и Митчел Брэгг были торговцами такого сорта, которые сопрут татуировку с вашей груди, украсят ее подписью Рембрандта и продадут в Техасе за миллион долларов. Ходит легенда, что они начали свое дело, оказавшись в американской армии в конце войны и «освободив» грузовик, доверху набитый картинами, награбленными нацистами.
Но сам я этому не верю. Ну действительно, куда же делся грузовик? Барроуз и Брэгг могли с успехом основать еще и фирму по грузоперевозкам.
– Ладно. Вы действительно начали дело с черного хода. Затем мне пришла мысль другого плана. Пусть Гарри и Митчел пронюхали, что происходит. Они не поделятся информацией с жалкими прилипалами или с кем-то еще. У них конторы в Париже и Риме, так что они могут рассчитывать тоже что-то урвать от пирога.
– У вас на самом деле еще осталось что-то похожее на два с половиной миллиона?
Донна Маргарита мягко улыбнулась.
– Действительно. Несмотря на незначительные покупки у Барроуза и Брэгга.
Мы были почти у Триумфальной Арки. Карлос наклонился вперед, открыл разделительное стекло и сказал что-то по-французски. Водитель вежливо кивнул.
Карлос откинулся назад.
– Когда вы отбудете в Цюрих, мистер Кемп?
– Вы покончили с делами в Париже?
– А-а, да, сегодня вечером мы убываем в Амстердам. Мсье Бернар уже там.
– Отлично. Если мне не нужно везти больше ничего, почему бы мне не поехать сегодня? Я имею в виду, что в пять часов ежедневно уходит поезд в Цюрих. Трансъевропейский экспресс. В такое время года нетрудно будет на него купить билет.
Карлос с донной Маргаритой снова переглянулись. Потом она сказала:
– В самом деле, а почему нет? Карлос может заказать вам гостиницу и все необходимое.
– Я могу с тем же успехом устроиться в отель по своему выбору. Если мы будем жить раздельно, давайте придерживаться этого варианта. Но я доберусь до места не раньше полуночи. Могу я сдать картину в банк? Мне не нравится перспектива караулить в номере отеля картину такой стоимости.
Карлос медленно кивнул.
– А-а… Это я могу устроить.
– Позвоните мне до половины пятого, когда я должен покинуть отель, и сообщите, что удалось сделать. Да, еще… Доставка Сезанна из Франции будет стоить двести фунтов. Правильно?
Донна Маргарита нахмурилась и взглянула на Карлоса.
Я пояснил:
– Он согласился на отдельную оплату за каждую выполненную работу.
Мисс Уитли осведомилась:
– И такса узаконена Академией Искусства Контрабанды?
– О да. Так случилось, что я ее президент.
Донна Маргарита прервала нас:
– Очень хорошо, сеньор. Но почему вы не летите самолетом?
Про себя я подумал: «Потому, что органически не доверяю самолетам. Вот почему. «А вслух объяснил:
– Потому, что персонал швыряет багаж как попало, или отсылают его в Гонконг вместо Цюриха. В поезде он все время на виду.
– Да-да, – соглашаясь, кивнула она.
Автомобиль вторично обогнул Арку. Карлос спросил, как о чем-то обыденном:
– Вы носите с собой оружие, мистер Кемп?
Вероятно наполовину я подобного вопроса ожидал. Так что половина ответа была уже готова.
– Вы бы хотели, чтобы оно у меня было?
Донна Маргарита улыбнулась.
– Карлос не об этом вас спросил.
– Тогда посмотрим с другой стороны: если бы я его имел, хотели бы вы об этом знать?
– Я думаю, лучше бы мы были в курсе. Несмотря на то, что мы можем действовать раздельно, в конце концов я за все ответственна.
– Никакого оружия.
Карлос осведомился:
– Это что, вопрос принципа, мистер Кемп?
– Что-то в этом роде. Принципиально я не против помахать пистолетом в присутствии определенной публики, особенно при обстоятельствах, когда она в этом нуждается. Но когда торопишься, а обычно всегда торопишься, существует шанс кого-то подстрелить. И дело может значительно осложниться – особенно если у вас Сезанн упакован в нижнее белье недельной давности.
Дамы выглядели слегка шокированными, видимо упоминанием мужского белья. Или, может быть, возникшей мыслью, что меняю я его только раз в неделю.
Карлос в очередной раз взглянул на донну Маргариту.
– Ладно, слишком поздно что-либо предпринимать, сеньора.
– Да, но, вероятно, это следует обдумать в следующий раз.
Отлично. Может быть… Но нелицензированная живопись – это одно, а нелицензированный револьвер – совсем-совсем другое. Но это в следующий раз. И я просто кивнул.
Меня высадили на углу возле станции метро. Точно в 3.30.
5
Я заявил в регистратуре отеля, что покидаю их и не остаюсь на ночь. Мне вежливо посочувствовали, Потом посочувствовали еще больше, что как бы там ни было, мне придется заплатить за эту ночь. Я об этом тоже сожалел, хотя ожидал такого и собирался требовать оплату с Карлоса.
Следующие полчаса я провел за переделкой подписи Сезанна. Большой удачей было то обстоятельство, что для подписи он использовал простую серо – коричневую краску, и причем в самом углу. Так что я развел гуашь до подходящего оттенка, и никакого труда это не составило. Некоторые мастера старинной школы ставили свой автограф на толстый слой олифы, и тогда возникали чертовские проблемы. Свою доработку я высушил на батарее (что тоже противопоказано изделиям старых мастеров) и уселся на кровать, чтобы ей полюбоваться. Я имею в виду – своей подписью. Милая, округлая подпись «Берт Кемп», выполненная благородным темно-синим. И стиль ее был более солиден, чем оригинальной, серой – «П. Сезанн».
И все-таки я не плясал от радости, глядя на картину.
Около четырех часов я все упаковал и легкими движениями обрабатывал подпись женским лаком для волос, чтобы соразмерить блеск свежей краски с общим фоном. «Замечательная работа», – сказал я себе, при всей своей требовательности.
Звонка все еще не было.
Я отпил маленький глоточек виски, пока снадобье для волос высыхало, затем завернул картину в пижаму и уложил в чемодан.
В двадцать минут пятого я стал беспокоиться. Я позвонил в регистратуру – никаких сообщений для меня не было. Тогда я позвонил в «Принц де Галь» и спросил Карлоса. Из отеля ответили, что они очень сожалеют, но этот тип убыл.
После секундного замешательства, во время которого я пытался переварить эту новость, я спросил:
– Амстердам?
Они ответили – да, отель «Доелен».
Я поблагодарил, повесил трубку и снова обратился в регистратуру, чтобы меня соединили с мисс Уитли. Они ответили, что очень сожалеют, но…
Боже правый! Что эти клоуны пытаются со мной сотворить? Унеслись, сломя голову, в Амстердам и оставили мне на шее картину в 200 000 фунтов, которую нужно доставить в Цюрих среди ночи, без какой-либо информации, будут ли меня встречать представители банка. И в этот момент я почувствовал, как покрываюсь холодным потом. Стоит таможенникам на меня взглянуть, и мое лицо превратится в белую маску, а волосы поседеют. Дьявольщина, я уже бледен и сед. Я слишком стар для своих 44 (или 45?). В общем, достаточно стар, чтобы о своих годах. Итак, все это мне снится.
Да нет, черт возьми! Я не сплю. Я просто никогда прежде не работал на тупую ведьму, которая не может отличить бриллиант от стекляшки в своих теннисных руках. Я должен сдать Сезанна на хранение в отеле и послать мою отставку вместе с квитанцией.
И вернуться домой, чтобы из собственных средств платить налоги?
Я еду в Цюрих. И самое время выезжать.
Поезд не был полон, но на иное и не стоило рассчитывать. Я облюбовал себе место, не встретив никаких затруднений, так как был огромный выбор. В то же время этот рейс был семейным: народ возвращался из Парижа после затянувшегося Рождества или празднования Нового Года, и каждая семья везла уйму багажа. Мне хотелось пристроить чемодан на полке в конце вагона. Контрабандисты обычно не упускают из виду вещи с ценным грузом, этим я и хотел воспользоваться.
Через двадцать минут после того, как мы двинулись, мне удалось найти удобное место среди вороха багажа: семья по соседству со мной везла гору покупок и всякого барахла, кое-что разместив под своими местами.
Вагон был чистенький, окрашенный в зеленый и кремовые тона, без каких-либо особенностей и ароматов Великих Поездов. Теперь их уже нет, между прочим. Я прошел в вагон-ресторан (как раз следующий вагон) и зарезервировал себе место во второй смене: около восьми пятнадцати. Затем вернулся, чтобы засесть со своей сигарой и экземпляром «Таймс», пытаясь казаться английским лордом.
Четырехлетней девочке из купе напротив моя сигара не понравилась, что говорило о выдающемся для столь юного существа утонченном вкусе. Я хотел было объяснить ей на пригодном для четырехлетних детей французском, что завтра в это время я буду в Амстердаме, где сигары – это действительно сигары, но отказался от этой мысли. Пусть страдает. Между прочим, в это время ей уже давно положено было спать.
Мы отправились точно в 5.30, и за окном замелькали картины, сильно напоминающие гангстерские фильмы: полуразрушенные здания и полуосвещенные сортировочные, которые вы обязательно обнаружите на любой станции под Парижем.
Мне захотелось выпить. Возбуждение улеглось. Я успокоился. Первая остановка – Базель, уже за границей. Было слишком поздно передумывать.
Какого черта? Я английский джентльмен, направляющийся в деловую поездку в первом классе к некоему типу по поводу инвестиций в Цюрихе. Я пролистал страницы до раздела бизнеса и принялся изучать, почему Британия вдруг неожиданно оказалась – или не оказалась – в экономическом кризисе. Затем я поймал пристальный взгляд четырехлетнего создания. Она сомневалась в моем имидже. Она была уверена, что я дешевый жулик, раскуривающий сигару, свернутую из синтетических дубовых листьев. Но это осталось только между нами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41