— Тиррелл? — окликнула меня девушка.
— Да.
— Дин сказал: "Барбара Энн, Пауни, на Медузе".
— Что это значит? — не удержался я.
— Не знаю. Он велел мне сказать вам это. И больше ничего! — Дверь закрылась.
Мы дошли до окна. Я дал девушке пятерку, и она смущенно поблагодарила меня. Потом я пополз вниз, забрался в окно пятого этажа, спустился по лестнице и наконец вышел из этого странного дома. Я был крайне взволнован: кому понадобилось обыскивать комнату Дина и мой корабль в течение последних суток?
Ехать в Пауни мне не хотелось. Пауни — свалка старых, негодных кораблей. Как-то я искал там якорь для "Лисицы". Тихое место. Там редко что-нибудь случается. Пауни мог и подождать.
Я нашел телефон-автомат и набрал номер Кристофера. Кто-то вроде дворецкого ответил мне, что Кристофер на званом ужине. Я оседлал свой мотоцикл и покатил в квартал Бэл-Лэнд.
Кристофер жил в собственном доме неподалеку от Вестминстера, прежде принадлежавшем архиепископу, что мой братец никогда не забывал подчеркнуть.
Я позвонил в колокольчик. Еще не было случая, чтобы Кристофер сам открыл мне дверь. Он был во фраке, стройный и подтянутый. Он всегда гордился своей стройностью. Увидев меня, братец изумился.
— Боже мой! — воскликнул он.
— Можно войти?
— Дело в том, что...
— Ты спешишь на ужин, да? Я не задержу тебя долго.
— Ну хорошо, — произнес он с явной досадой и впустил меня в дом.
Дом был обставлен в старом английском стиле. Запах дорогих сигар мешался с запахом цветов в больших бело-голубых вазах. В голове не укладывалось, что вся эта роскошь существует на той же планете, что и отель "Адельфи".
Брат повел меня в свой кабинет. Как и подобает почтенному дому, по стенам кабинета тянулись сплошные полки с книгами, которые, конечно, здесь никто не читал.
— К сожалению, у меня нет времени даже на то, чтобы выкурить с тобой сигару, — притворно печальным голосом произнес Кристофер.
Я смотрел в его бледно-желтое лицо, в его невинные, как небеса, глаза.
— Приходил твой оценщик.
— Обычное дело, — спокойно сказал Кристофер.
— Он сообщил тебе что-нибудь?
— Нет, я еще с ним не разговаривал. Надеюсь, корабль в хорошем состоянии?
— Речь идет вовсе не о состоянии корабля. Я хочу знать, что он искал на "Лисице".
— Искал?
— Он обыскал корабль вдоль и поперек. Что он искал?
Кристофер откинулся в кресле, плотно сжал губы и забарабанил пальцами по столу.
— Значит, ты считаешь, что я подослал кого-то, чтобы найти на "Лисице" нечто, интересующее меня? Я правильно тебя понял?
— Правильно.
— И что же, по-твоему, мне могло потребоваться?
— Вот это я и хочу знать.
— Послушай, — сказал он, — я занятой человек, я даже ни разу не разговаривал с этим оценщиком. Я поручил нанять кого-нибудь моей секретарше.
— И где же она его отыскала?
— Она позвонила в фирму, торгующую парусниками. "Времена парусников", кажется.
— Так ты полагаешь, что обыск на "Лисице" организовала фирма "Времена парусников"?
— Думай, как тебе угодно.
Я терял выдержку.
— Кто-то хочет раздуть из мухи слона, копаясь в истории с русским моряком. Через несколько недель все уляжется. Так зачем же ты именно сейчас настаиваешь на продаже "Лисицы"?
Взгляд Кристофера встревоженно устремился по направлению к двери.
— Ты что, не понимаешь, что это международный инцидент?
— Ну и пусть.
Он нервно поправил галстук.
— У меня больше нет ни минуты. Но знай, я ни за что не откажусь от продажи корабля. Мой адвокат уже в курсе.
Я взорвался:
— Итак, ты мне не скажешь, в чем же дело?
— Если ты сам не понимаешь, я не стану тебе ничего объяснять. А если понимаешь — не стану тем более. — Его руки дрожали. Он побелел как снег, в глазах появилась неподдельная тревога.
И этот человек — мой брат!.. Он всегда ненавидел меня. Если бы он мог убить меня сейчас, он бы, не задумываясь, сделал это.
"Наверняка в истории с эстонцем есть что-то, чего мы не знаем", — примерно так сказал мне Мартин Карр.
Я встал и, не прощаясь, вышел из этого чужого мне дома в душную лондонскую ночь.
Глава 7
Я промчался через юго-западные районы Лондона со скоростью более шестидесяти миль в час. Автострада М2 открылась передо мной вереницей сияющих огней. Теперь скорость достигала ста миль в час. Я гнал "Нортон" в сторону Пауни.
В Пауни я промчался по окраинным улицам, нарушая все Правила. Черное, тяжелое небо сливалось с землей. Последние посетители покидали бары. Половина двенадцатого вечера. Разбитая дорога привела меня к воротам с надписью: "Территория охраняется. Время закрытия — 24.00". За воротами высоко торчали краны. Грузовики выстроились к ним в ожидании, когда их нагрузят ржавым корабельным хламом, чтобы отвезти его неподалеку на свалку. У пристани стояли баржи и несколько кораблей, пронзающих мачтами черноту ночного неба. Я выехал на пристань, заглушил мотор и старательно посадил мотоцикл на цепь, прищелкнув ее замком к кольцу причала.
Внезапно мне в лицо ударил свет фонаря.
— Могу я вам чем-нибудь помочь? — спросил кто-то голосом, вовсе не обещающим помощь.
Я снял шлем и сощурился. Когда мои глаза привыкли к свету, я увидел перед собой человека, одетого в форму с блестящими металлическими пуговицами.
— Я ищу Барбару Энн.
— Это там. — Человек в форме указал фонарем в глубь пристани. Фонарь осветил грязные камни и чернильную воду. — А что вы там ищете? — полюбопытствовал он.
Я успел разглядеть его длинные, давно не стриженные волосы. Не похоже на охранника.
— Мне нужна она.
Человек в форме на миг задумался, потом предупредил:
— Ворота закрываются через тридцать минут.
— Вы позволите мне пройти?
— Да, сэр. Осторожно на пристани. Очень скользко. — Он развернулся и зашагал прочь, освещая себе дорогу фонарем.
Я пошел по пристани. Ноги разъезжались в грязи, пахло сыростью и гнилью.
Впереди показались силуэты старых полуразвалившихся кораблей. Какая-то ночная птица с резким, пронзительным криком взлетела прямо передо мной из-за груды железного лома.
Я подошел к небольшой, видимо давно списанной, барже, возле которой раскачивался на столбе тусклый фонарь. С большим трудом мне удалось разобрать плохо сохранившуюся надпись на борту: "Барбара Энн".
— Эй! — крикнул я. — Кто здесь?
— А кто нужен? — отозвался женский голос. Акцент был мягкий, ливерпульский. Акцент, с которым говорила Мэри. Последний раз, когда я виделся с ней, ее голос был такой жалобный, всхлипывающий! Сейчас он был напряженным, к чему-то готовым. Мне показалось, что я слышу ее тревожное дыхание.
— Ты! Ты мне нужна!
Меня вполне можно было разглядеть, несмотря на тусклый свет.
— Лезьте сюда, на борт.
Я поднялся на баржу по деревянной приставной лестнице. Перила казались на ощупь мягкими.
— Туг все сгнило, — сказал я Мэри.
— Сгнило, — согласилась она.
Мы двинулись по прогнившей палубе.
— Ступайте осторожно, — предупредила Мэри.
Она привела меня в кубрик. В нем было так же грязно и неуютно, как в отеле "Адельфи". Плитка, на которой стряпали, полка для посуды и большой диван с торчащими из него пружинами. Вот и вся обстановка. При свете парафиновой лампы я разглядел, что стены здесь тоже покрыты рисунками и надписями.
— Здесь, конечно, все не так, как на "Лисице", — сказала Мэри. Убогость обстановки, кажется, совсем не смущала ее. — Джонни собирается починить баржу.
Какой Джонни? Я молчал. Починить "Барбару Энн" было труднее, чем потушить лесной пожар.
— Выпьем, — предложила Мэри. Она достала с полки бутылку виски, два пластмассовых стаканчика и наполнила их. Потом подала мне мою долю выпивки и села на диван. Волосы рассыпались по плечам, лицо при свете лампы казалось серо-желтым. Она отхлебнула виски и спросила:
— Как вы меня нашли?
— Дин помог. Ты его видела? — Я сел рядом с ней.
— Последний раз — два дня назад. — Ее испуг прошел, появилась неловкость. Не обо всем она захочет со мной разговаривать.
— Как ты здесь оказалась?
— Джонни привел. Он, конечно, никогда не починит свою баржу. Но здесь спокойно. — Ее глаза тревожно метались. Они явно что-то скрывали, эти ирландские голубые глаза.
Я спросил:
— Тот эстонец... Дин сказал, что ты его знала.
— Леннарт. Его звали Леннарт Ребейн.
— Вы дружили?
Мэри тонкими пальцами убрала волосы за уши.
— Он хороший парень. Был хорошим парнем. Ему хотелось поговорить с кем-нибудь по душам. Мне тоже. В Амстердаме мы с ним ходили в кафе, в картинную галерею. Вот и все.
— Я не спрашиваю о ваших отношениях, — сказал я. — Ты знаешь, зачем он хотел видеть меня?
— Он был такой сумасшедший! Когда мы стояли в Амстердаме, он переплыл канал туда и обратно, чтобы достать мне цветы.
— Так что же было той ночью, когда он погиб?
— Он сказал, что хочет меня видеть. Хочет, чтобы мы вечером встретились.
— Понятно. А со мной он в тот вечер собирался поговорить?
— Он видел вас по телеку. Вы сделали фильм о Польше, да? Он хотел, чтобы все знали правду о России и Эстонии. Он говорил, что ему понравился ваш фильм. Он хотел рассказать вам об Эстонии, попросить, чтобы вы туда поехали. Так он говорил...
Я потер лоб рукой, пытаясь сосредоточиться.
— Почему ты убежала?
Теперь она смотрела на меня в упор. В ее глазах зажглись злые огоньки.
— Если бы вы отсидели шесть месяцев в тюрьме, вы бы тоже не торчали на "Лисице" и не ждали, когда придут полицейские.
Я подумал о Дине, сбежавшем от людей службы безопасности, о его развороченной комнате в "Адельфи". Я подумал о Пинсли, обыскавшем "Лисицу". Я подумал обо всех, кто искал Мэри.
— Враки! — отрезал я.
Мэри подскочила на диване так, будто я ее ударил.
— Что вы имеете в виду?
— Дина избили какие-то люди. Они что-то у него искали. Они искали и тебя. Что они хотят найти?
— Не знаю.
Я подвинулся ближе к ней.
— Послушай, есть важные люди, занимающие высокие посты. Они не будут играть в игрушки. Ты не можешь оставаться здесь вечно, пока эта развалина не сгниет.
Мэри посмотрела на меня сердито, что-то обдумывая.
Она видела перед собой человека, который был старше ее на пятнадцать лет. Человека, которого, надеюсь, уважала. Но она и сама пользовалась авторитетом на "Лисице". Она видела перед собой своего шкипера, которому доверяла, который не раз выручал ее из неприятных ситуаций и мог помочь снова.
— Он дал мне коробочку, — сказала она.
— Кто?
— Леннарт. Леннарт Ребейн.
Я напрягся. Во мне просыпался старый Билл Тиррелл с его журналистским инстинктом.
— Что в ней было?
— Я ее не открывала.
— Расскажи все сначала.
— Это было в Амстердаме. Он попросил, чтобы я помогла ему провезти в Англию эту коробочку. Он сказал, что, если она будет при нем, это грозит ему опасностью.
— И ты взяла?
Она кивнула.
— Где она?
— Я боялась оставлять ее у себя. Я сказала Дину, и он обещал надежно спрятать.
Люди из службы безопасности приходили к Дину, чтобы узнать, где скрывается Мэри. Они дотошно обыскали его берлогу.
— Кто-нибудь с тех пор приходил к тебе за ней?
Она отрицательно покачала головой.
— Никто не знает, где я.
— Кроме Дина?
— Кроме Дина.
— Значит, Леннарт Ребейн хотел в тот вечер поговорить со мной?
И взять эту коробочку? И встретиться с тобой?
Она кивала: да, да, да...
— А он не говорил тебе о том, что в ней? Хотя бы намеком?
— Он сказал — что-то очень важное. Вот и все.
— Наркотики?
Мэри отрицательно покачала головой:
— Нет. — Мэри была большим специалистом по наркотикам. — Она была небольшая. Меньше пачки сигарет, — продолжала она, — легкая. И потом, я ему сразу заявила, что не хочу связываться с наркотиками. Нет-нет, я уверена.
В голубых глазах накапливались слезы.
— Это какой-то кошмар. Дин сказал, что мне грозит страшная опасность. Я боюсь. Но я ничего не знаю. Совсем ничего.
— Пойдем в полицию, — предложил я.
Слезы полились ручьем.
— Они не сделают тебе ничего плохого.
— Ну да!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47