– Насколько нам можно раскрывать свою осведомленность?
Это был важный момент. Зная больше, можно понять, а говоря больше, можно задать более точные вопросы. Но основным правилом работы разведки является секретность: чем меньше слов, тем лучше.
Конечно, иногда излишняя секретность может только повредить делу. Вертер вспомнил историю времен второй мировой войны об ученом из Ок-Риджа, который имел низкую категорию допуска к секретной работе. Этот ученый разработал новый способ расщепления урановых изотопов, но, когда он изложил свою идею руководству, начальник службы безопасности заметил, что у ученого нет допуска соответствующей категории, позволяющего ему работать над столь секретным проектом, и все разработки у него изъяли. Вся беда заключалась в том, что никто в Ок-Ридже не обладал соответствующей подготовкой, чтобы разобраться с этим новым способом и продолжить исследования. И, пока ФБР по своим каналам проверяла ученого, пытаясь оформить ему высшую категорию допуска, бумаги с идеями ученого пылились в сверхсекретном сейфе начальника службы безопасности. Война закончилась до того, как ученый смог получить соответствующий допуск, и он, расстроенный, вернулся в свой университет.
Существовало множество подобных жутких историй, но пренебрегать секретностью тоже было нельзя. В данной операции ФБР знало имя Даллас и знало Мохаммеда Асри. Судя по тому, как ловко ускользнул от слежки Асри, люди, за которыми охотилось ФБР, были осведомлены, что ФБР известно об Асри, но, возможно, они не знали, что ФБР стало известно имя Даллас. Вертер принял компромиссное решение.
– Можно упоминать Асри, но не Далласа. Имя Даллас не должно покинуть стен этой комнаты. Всем ясно? – Он снова обвел взглядом присутствующих. – Еще вопросы?
Вопросов больше не было.
– Хорошо, – сказал Вертер спокойным, но властным голосом. – Приступаем к работе. Трясем всех подряд и посмотрим, что из этого выйдет.
Мельник не знал, что сказать. Он остался сидеть на своем месте, пока агенты выходили из зала. Наконец они остались с Вертером вдвоем.
– Похоже, что все нити операции у вас в руках, – сказал Дэвид.
Вертер пожал плечами.
– Трудно сказать, вполне возможно, что и так. Со временем мы что-нибудь обнаружим.
– Но на это может уйти много времени.
– В том-то все и дело, – согласился Вертер. – Хотелось бы знать, каким временем мы располагаем.
Мельник опять не знал, что сказать, он даже не знал, что бы ему хотелось сказать. Ему пора было возвращаться в Израиль. Он испытывал сожаление, но не осознавал этого, потому что никогда не сожалел о расставаниях с женщинами, встречавшимися на его пути, ему всегда казалось, что он испытывает просто облегчение. Было ошибкой затевать интрижку с женой коллеги, это была не только слабость с его стороны, но и глупость. Ладно, теперь уже все позади, он уедет из Соединенных Штатов и больше не увидит Вертеров. Но его тревожили собственные мысли. Ведь если человек испытывает облегчение, значит, он должен чувствовать себя хорошо. Так откуда же эта печаль? Дэвид подумал, удастся ли ему еще раз увидеть Лори перед отъездом… «Нет, Боже милосердный, нет», – сказал он себе. Ведь она жена этого человека. Что случилось, то случилось, но путаться с его женой у него за спиной? Нет.
– Надеюсь, вы не будете возражать, – сказал Вертер.
– Возражать?
– Против того, чтобы немного обождать здесь у нас.
– Обождать здесь? – Мельник растерялся. – А чего мне ждать?
– Пока мы разыщем Асри, – Вертер виновато улыбнулся. – Конечно, вам придется поскучать, но ведь вы единственный, кто может точно опознать его.
«Ладно, – сказал Вертер про себя, – я сделал это». Ему не нравилась эта затея, но он обещал Директору быть вежливым и даже обаятельным и сдержал свое слово. Но Вертеру не хотелось, чтобы израильтянин участвовал в его операции, и он так прямо и сказал об этом Директору. В возражениях Вертера был определенный смысл, но Директор не принял их, а может быть, у него были какие-то свои причины, решившие исход дела. Директор хотел, чтобы Мельник остался в Соединенных Штатах и помог опознать Асри в случае его обнаружения. Вертер возразил, что видел Асри в аэропорту и сможет сам опознать его, на что Директор напомнил ему о случае в ресторане, когда все думали, что там сидит Асри, а оказалось, что это Рашид Амон. Против этого Вертеру возразить было нечего.
Потом Директор добавил, что это также вопрос дипломатии. Поскольку дело касалось Ближнего Востока, а этот вопрос уже был решен на высочайшем уровне, все ближневосточные разведывательные операции считались сферой влияния Израиля. Так что без Израиля здесь не обойтись.
– Послушайте, Вертер, – сказал Директор. – Сейчас главная фигура Мельник, а вы назначены ему в помощь. Все, никаких возражений.
И вот теперь Вертер стоял и смотрел на Мельника, улыбаясь и выражая надежду, что их сотрудничество будет успешным. Но на лице Мельника было явно написано, что все это нравится ему ничуть не больше, чем Вертеру.
Сначала Мельника взволновали слова Вертера. Ему не следовало оставаться из-за Лори, но если ему приказывали… Но по мере того, как до него стал доходить скрытый смысл этого разговора, его охватило негодование. ФБР приказывает ему остаться? Моссад никогда не будет получать приказы от ФБР! Если бы существовали какие-то уважительные причины, то он, возможно, и согласился бы с ними, но было бы глупо торчать здесь, ничего не делая, дни, недели, а может быть, и месяцы, пока американцы будут искать иголку в стоге сена, потому что не могут отличить одного араба от другого. Дэвиду просто не хотелось делать этого.
А Лори? Если он останется, то не сможет избежать встреч с нею, а ему не хотелось заниматься любовью с чужой женой за спиной ее мужа.
Мельник вежливо кивнул и помчался искать телефон, чтобы позвонить в Тель-Авив.
– Привет, Дэвид, – сказал Джулиан Мазор. – Рад снова тебя слышать. Отличная слышимость, откуда ты звонишь?
– Из нью-йоркской штаб-квартиры ФБР. Здесь идет дождь, солнце два дня вообще не показывается.
– Здорово, – вздохнул Мазор. В Тель-Авиве была ночь, и, бросив взгляд в окно, он увидел в темноте еще неразличимый завтрашний яркий солнечный свет. Это солнце было вредно для здоровья. – Чем я могу тебе помочь, Дэвид?
Мельник понял, что ничего хорошего из этого разговора не выйдет. Как только Мазор назвал его по имени, стало ясно, что шеф ожидал этого звонка, а это означало, что все уже решено. А этот телефонный разговор был просто фарсом.
– Они упустили Асри, – сказал Мельник.
– Да, я знаю, – ответил Мазор. – Их люди информируют нас.
– Мне предложили остаться здесь, пока они не обнаружат Асри.
– Да, я знаю. Не волнуйся, считай это отпуском.
– Но я…
– Ерунда, Дэвид. Кто, как не ты, заслужил отпуск? Так что давай, развлекайся.
Внезапно ему представилась обнаженная Лори, падающая на спину на кровать.
– Я не хочу развлекаться.
В трубке не было слышно ни звука. Дэвид понимал, что ведет себя, как капризный ребенок. Обнаженная Лори, протягивающая к нему руки…
– У меня есть своя работа, – сказал он. – Я не могу торчать здесь месяц, а может быть, и больше. Они не знают, что делать, за что ухватиться…
– Помоги им, Дэвид. Они не виноваты, что их со всех сторон окружают фанатики-убийцы, не виноваты, что у них нет тех преимуществ, какие есть у нас. Научи их некоторым вещам Ты же понимаешь, что это уже все обговорено. С тех пор как наш Директор занял свой пост, он постоянно ратует за более тесные контакты с американцами, и вот как раз представляется прекрасная возможность. Сделай все как надо, Дэвид, пусть будут у нас в долгу.
Мельник почувствовал, что спасти его может только этот телефонный разговор. Он сделал еще одну попытку:
– Дело в том… – начал он и остановился, не зная, что сказать.
– Слушаю, Дэвид.
– Но мне в самом деле не нравится здесь, – вяло промямлил он.
– Ох, – на этот раз пауза несколько затянулась. – Понимаешь, Дэвид, вся трудность в том, что Голда умерла.
– Голда?
– Да. Извини, но что я могу сделать? Если бы Голда была жива, я мог бы пойти к ней и сказать: «Госпожа Меир, Дэвиду Мельнику не нравится в Америке». И тетушка Голда поцокала бы языком, поохала бы, вернула бы тебя домой и приготовила бы тебе суп из цыпленка и мацу. Но если я пойду к Ицхаку Шамиру и скажу, что Дэвиду все это не нравится, то, боюсь, Ицхак не придет в восторг.
– Значит, вы так деликатно пытаетесь втолковать мне, что я остаюсь?
– Да, Дэвид. Ты остаешься. Развлекайся.
28
Специальный агент ФБР Роберт Абрамс работал в нью-йоркском отделении ФБР под руководством Чарльза Вертера, но так как ФБР занималось региональными и федеральными преступлениями, а не чисто местными, то все агенты обычно выходили за рамки определенных им районов действий. В течение нескольких дней после приказа Вертера потрясти всех осведомителей, Абрамс работал со своими нью-йоркскими информаторами. Не обнаружив ничего, заслуживающего внимания, он несколько расширил поле деятельности. Этим утром у него за завтраком была назначена встреча с Альфредо Сан-Медро.
Встреча должна была состояться в ресторане фешенебельного района Челтенхем, который находился в пятнадцати минутах езды на машине от дома Сан-Медро, но это был настолько престижный район, что там не мог объявиться никто из знакомых Альфредо.
Осведомитель Абрамса не выразил радости по поводу этой встречи.
– Привет, парень, – сказал Альфредо, проскальзывая в кресло за столиком. Казалось, что Сан-Медро вообще не мог вставать, садиться, идти, или бежать. Он скользил с одного места на другое, словно масляная пленка. – Мне это не нравится, понял? – Он внимательно осмотрел зал, хотя уже раньше проделал это, подойдя к стойке бара в ожидании Абрамса. – Что за шухер?
– Просто соскучился, – ответил Абрамс. – Дружба начинает ослабевать, если редко видишься с человеком. А кроме того, ты совсем не пишешь мне писем, – добавил Абрамс, имитируя строгие интонации своей матери.
Сан-Медро искренне рассмеялся, достал сигарету, еще раз обвел взглядом зал и наклонился над столом:
– Послушай, парень. Не валяй дурака, ладно? Я ведь занятой человек, у меня дела, мне прямо сейчас надо быть местах в десяти…
– Нет, – сказал Абрамс, и в голосе его прозвучали резкие нотки. – Существует всего одно место, где ты всегда обязан быть – это там, где я пожелаю тебя увидеть. – Абрамс сделал паузу. – Ты понял меня? – Он положил руку на стол ладонью вверх. – Вот ты где у меня, – сказал Абрамс, медленно сжав кулак и повернув его вниз. – И когда я говорю тебе: «Прыгай», то единственное, что желаю слышать в ответ, так это: «Когда?».
Возле столика выросла фигура официанта.
– Доброе утро, – сказал он, широко улыбаясь. – Меня зовут Тедди, сегодня я буду вас обслуживать. Могу предложить бельгийские вафли с земляникой и кофейное мороженое. Или предпочтете…
– Пиво, – сказал Сан-Медро. – Я буду пиво.
– Хорошо, сэр. У нас есть бочковое «Мичелоб» и «Хейнекен», или бутылочное «Дос-Эквис», «Басс Эль»…
– Принеси мне просто пива, черт побери.
– Кружку «Хейнекена» и кофе, – заказал Абрамс, и Тедди удалился расстроенный. Он привык иметь здесь дело с определенной категорией клиентов, но, как видно, хамы теперь встречаются повсюду.
* * *
Сотрудничество Сан-Медро с Абрамсом началось, когда Альфредо попался на перевозке кокаина и в обмен на свою свободу был вынужден заложить местных распространителей наркотиков. В течение нескольких лет ему удавалось снабжать Абрамса информацией, а тот старался не навлечь подозрений на свой источник.
И сейчас Абрамс должен был действовать очень осторожно, как дантист, работающий со сложным абсцессом без анестезии. Не следовало напоминать Сан-Медро о всех тех случаях, когда Альфредо работал с ним (или на него), но, если бы тот стал упорствовать, нужно было дать ему понять, что о его деятельности известно достаточно, чтобы засадить его за решетку, и что на покровительство он может не рассчитывать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77