Алиса взяла меня под свое покровительство и провела на первую скамью, на которой сидела сама, сделала знак рукой священнику, и тот продолжил мессу на латинском языке. «Арнау, — размышляла я, — Арнау д'Эстопинья». С тех пор как Артур рассказал мне эту историю, у меня возникли подозрения. Теперь они полностью подтвердились. Человек из аэропорта и бывший монах, считавший себя Арнау д'Эстопиньей, — одно и то же лицо.
ГЛАВА 36
Ему не хотелось, но я так настаивала, что он наконец согласился. Я еще раньше получила два приглашения на вербену, но не от него. Одно от Луиса, предложившего мне пойти с ним на празднество неподалеку от Кадекес в особняке, который стоял на скале над морем. Мне ничего не стоило ответить ему ласковым «нет». Труднее обстояло дело с Артуром. Его празднество должно было состояться в старинном родовом доме в Саррия. Смокинг или темный костюм для сеньоров и вечернее платье для сеньор. Признаюсь, меня влекло к Артуру, несмотря на его цинизм. Ну, скажем так: преступник в белых перчатках. И пожалуй, именно это делало его таким привлекательным.
Но приглашение, которого я ждала, так и не поступило, поэтому я сразу ответила Артуру согласием, но сказала, что это зависит от того, в каком настроении я выйду из логова тамплиеров. А он был так любезен или так заинтересован во мне или в своем бизнесе, что принял мой неопределенный ответ. В действительности я все еще втайне надеялась пойти на празднество с Ориолем.
По окончании мессы Алиса распрощалась с собравшимися, напутствовав их несколькими словами. Полагаю, все оккультные и непонятные для непосвященных ритуалы они уже совершили раньше. Собравшиеся аккуратно сложили свои одеяния и вышли на улицу Святой Анны. Брат Арнау потребовал, чтобы я отдала ему ключи, с помощью которых вошла сюда, а Алиса сказала, улыбаясь:
— А теперь мы закроем дверь на задвижку изнутри.
Выйдя на улицу, я увидела Артура. Он следил за нами с порядочного расстояния. Я сделала ему знак, свидетельствующий о том, что все в порядке. Приблизившись к Ориолю, я спросила, какие у него планы на сегодняшнюю ночь. Он сказал, что вернется домой с матерью, снимет свой костюм, а потом пойдет на вербену с друзьями. Поняв, что он не пригласит меня, я взяла инициативу в свои руки и попросила его взять с собой и меня. Мне показалось, что это совсем не понравилось Алисе, которая не пропустила ни слова из нашего разговора и, вступив в него, заметила, что во всяком случае такого проявления гостеприимства вполне можно ожидать от семейства Бонаплата. В конце концов Ориоль согласился, но я догадывалась: нечего надеяться, чтобы он любезно открыл для меня дверцу автомобиля.
На пути домой Ориоль был молчалив, а Алиса — любезна. Я испытывала неловкость из-за сцены в церкви, разыгравшейся по моей вине, но Алиса сочла все это вполне естественным.
— Человек, заметивший тебя в галерее, — это Арнау д’Эстопинья, — подтвердила она мою догадку.
— Да, все согласуется с историей, которую рассказал мне Артур. Этот человек следит за мной с того момента, как я прибыла в Барселону.
— Да, любовь моя, — согласилась Алиса. — Следит за тобой и охраняет тебя. Вспомни о том, как ты выходила из книжного магазина «Дель Гриаль». Он спас вас от подручных твоего приятеля Артура.
— В церкви ты сказала, что ожидала меня…
— Я допускала, что Артур предложит тебе сделать это. Мы знали, что вы можете прийти, а я подозревала, что у него есть ключи от коридора.
— Почему же вы не поменяли замки?
— Я полагала, что твоего дружка интересует в церкви какая-нибудь старинная вещь. — Алиса улыбнулась. — Если бы его захватили с поличным, сегодня он уже сидел бы в тюрьме.
Я задумалась и замолчала. Казалось, эта женщина держит под контролем все. Она даже приготовила своему врагу ловушку. Меня порадовало, что Артур слишком хитер для нее.
В машине, по дороге на гулянье, когда мы остались наедине, я попросила у Ориоля прощения за свое несвоевременное появление в церкви, а он со смехом ответил, что его уже ничто не удивляет, поскольку такая уж я есть. И добавил, что его мать предвидела это и, зная о моих отношениях с Артуром, держала в тайне собрания тамплиеров. Она ожидала, когда он раскроет свои карты. Я почувствовала себя уязвленной. Получалось так, что все манипулировали мною. Перейдя в контрнаступление, я иронически высказалась по поводу его костюма — мантии и галстука.
— Такова традиция, — заверил меня Ориоль. — Именно такими хотели видеть нас наши деды.
— Почему столь далекий от условностей человек, как ты, дал вовлечь себя в такую игру?
— Я поступил так ради отца.
И мы умолкли. Довод был вполне основателен. По улицам шел плотный поток машин, и я не знала, куда везет меня Ориоль, но была с ним и считала, что и этого вполне достаточно.
— Имей в виду, что у меня нет никаких отношений с Артуром. — Не знаю, почему мне захотелось сказать это. — Он утверждает, что может продать предметы, составляющие сокровище, и будто имеет на них такое же право, но готов договориться…
— Это сокровище моего отца, — резко оборвал меня Ориоль. — Если отец не хотел идти ни на какие условия, не приму их и я.
Меня удивила его категоричность. Ориоль словно спрашивал меня: «Ты со мной или против меня?» Вникнув глубоко в ситуацию, я вспомнила слова Артура о кровавом долге. Подумав о том, что дело с сокровищем может завершиться очень скверно, я вздохнула. Я лишь надеялась, что трагедия не коснется семейств Бонаплата и Буа, как коснулась их много лет назад.
ГЛАВА 37
Густой сосновый лес подошел прямо к пляжу, грунт здесь состоял из тончайшего песка и в отдельных местах был покрыт ковром из иголок, упавших с деревьев. Когда мы приехали, на песке у воды, в нескольких метрах от растительности, горел костер. На портативных столах стояли тарелки с пирожными, напитки и бумажные стаканчики, но стульев не было, и собравшиеся, человек шестьдесят, сидели на земле. Все они приветствовали Ориоля, он явно пользовался популярностью в этой среде. Люди пили, разговаривали, и Ориоль вступил в дискуссию, которую вела группа кричаще одетых людей. Они обсуждали план мероприятий в одном заброшенном доме, который, как мне показалось, захватили силой. Это называлось у них «окупар». Ориоль вел спор на повышенных тонах — как лидер. Даже не верилось, что этот человек лишь несколько часов назад был в костюме, галстуке и в белой мантии, украшенной красным крестом ордена тамплиеров. Поскольку я никого не знала и мне нечем было заняться, я сидела и слушала спор, хотя он мало интересовал меня. Если не считать того, что во мне заговорил адвокат, которому хотелось сказать им, что «окупар» — это уголовное преступление. Как это они не знали! Ерунда! Уж если вербена, по замыслу Ориоля, должна быть именно такой, я готова.
В этот момент девушка, сидевшая рядом со мной и принимавшая участие в разговоре, передала мне сигарету, казалось, уже побывавшую во многих руках, скрученную вручную, с дымящимся концом. Второй без фильтра, был измочален и обслюнявлен. Я изобразила приветливую улыбку и сказала:
— Спасибо, не надо.
Потом присмотрелась к девушке. Служба безопасности любого приличного аэропорта ни в коем случае не пропустила бы ее. На одной мочке уха у нее висели многочисленные сережки; на бровях, в носу и на подбородке был пирсинг. Мне подумалось, что, наверное, еще несколько таких металлических изделий украшают наподобие обойных гвоздей ее потаенные места. Но и девушка стала присматриваться ко мне. Это был взгляд сверху вниз. Она взирала на меня, подбоченясь, посасывая сигарету с марихуаной и табаком, которую удивительно ловко удерживала на губах. Окончив осмотр, девушка отнесла меня к совершенно определенной категории и, не ответив мне на улыбку, словно пикой пронзила вопросом:
— А тебя, тетка, откуда принесло?
Ориоль не предупредил меня, с какими людьми мы встретимся и как следует одеться. И мне стало ясно, что дисгармонию в празднество внесла именно я, а не моя неожиданная оппонентка. Она смотрела на меня так, как посмотрела бы на нее я, явись она на мой день рождения в квартиру на Манхэттене.
Мой «дружок» потерял интерес к ученой дискуссии и взглянул на нас с откровенной улыбкой. Казалось, Ориоль получал удовольствие, ибо, по его мнению, я получила заслуженное наказание за то, что навязала ему той ночью свое общество. Впрочем, если бы Ориоль и предупредил меня, я не отыскала бы в своих чемоданах ничего такого, что послужило бы для меня камуфляжем в столь необычной обстановке.
— Ну… — пришлось мне соврать, — я в Барселоне с визитом.
— Туристка! — воскликнула она. Ориоль между тем взял у нее окурок и намеревался дать ей нахлобучку. — Какого хрена нужно здесь этой трахнутой туристке?
Я довольно агрессивна, когда в этом бывает нужда или когда меня провоцируют, но в тот момент я испугалась и смотрела на Ориоля, хотя знала, что он не станет мне помогать. От этого мне захотелось испариться. Но в этот момент по другую сторону костра забарабанили сразу несколько индейских барабанов, вскоре к ним присоединились еще несколько, а потом еще. Моя оппонентка потеряла ко мне интерес и, отобрав у Ориоля свой окурок, занялась чем-то другим. Подобным же образом ученый спор относительно «окупар» министерством социального обеспечения дома, который раньше стоял пустым, а теперь был переполнен обитателями, прекратился из-за поднявшегося шума и неспособности докладчиков по этой причине донести до сознания остальных очередную утопию. Люди продолжали сидеть, и, к моему удивлению, появилось еще несколько ударных инструментов. Инструменты были почти у каждого, и все хлопали в ладоши, отбивая все ускоряющийся ритм, который в конце концов стал неистовым.
Из-за этого грохота не было слышно морского прибоя, а костер бросал вверх языки пламени, образуя венец из искр. Искры, устремляясь вверх, превращались в мимолетные звездочки, поддельный фейерверк из сосновой смолы. Это было красиво, и мне казалось, что я попала в иную цивилизацию, в иной мир. Одна девушка с несколькими косичками, в нижней сорочке и длинной облегающей юбке, поднялась и, словно в трансе, начала покачивать плечами и бедрами в такт бешеному ритму, который отбивали собравшиеся. Ее силуэт четко вырисовывался на фоне пламени, и она походила на языческую жрицу, на танцующую морскую нимфу, которая по ночам заманивает моряков на огонь. Она напомнила мне мою подругу Дженнифер на наших нью-йоркских вечеринках. И подобно ей, эта девочка, задавая ритм своими бедрами, приводила празднество к апогею. Происходит одно и то же, — с удивлением думала я, — что в Нью-Йорке, что здесь, только здесь на каком-то пещерном уровне, без электрического освещения. Те, кто не отбивал ритм на барабанах, танцевали, и ночь превратилась в некий шаманский ритуал. Я заметила, что массовый психоз захватывает и меня и мое тело движется так же, как и у них. И тогда воздух прорезал пронзительный звук, который проникал внутрь, и если отбиваемый ритм заставлял двигаться мои ноги, то этот звук произвел какое-то движение в моей душе.
— Это «гралья», — пояснил мне Ориоль до того, как я вытащила его танцевать.
Мне было все равно, как назывался инструмент, — его звук был заразителен. Возбужденная, я далеко отбросила туфли, почувствовала себя троглодиткой и с восторгом присоединилась к танцу.
Не знаю, долго ли мы танцевали. Мои босые ноги тонули в песке, который казался мне холодным. Песок тормозил движение ног и одновременно массировал их. Лица сияли от света и тепла, исходивших от костра, а над нами торжественно и благосклонно простиралось звездное небо, время от времени расцвеченное огнями далекого фейерверка.
Постоянным партнером в танце Ориоль не был и переходил от одного к другому, танцевал как с мужчинами, так и с женщинами, как с отдельными людьми, так и с группами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52