Даррелл был героем школы, как отец и брат, хотя играл в европейский футбол, а не американский. Ларри сказал, что в колледже стипендия Дарреллу обеспечена как спортсмену.
— Если только я раньше его не убью, — добавил он. — Отношения у нас не ладятся. Мои родители еще живы и наблюдают за нами, прямо как в старых фильмах на семейные темы. Им это кажется смешным.
Мюриэл зашла с ним в кабинет, чтобы показать фотографии Тео, первого внука Толмиджа. Хотя ему шел только четвертый год, уже было видно, что он пошел в деда: был крупным, крепко сложенным. Для Мюриэл этот милый мальчик был самым дорогим существом на свете.
— А своих детей у вас с Толмиджем не было, так ведь?
На этот вопрос ей было неприятнее всего отвечать, но Ларри явно хотел только подтверждения того, что ему было известно.
— Не получилось, — ответила она.
Когда они спускались в лифте, Ларри попросил ее объяснить сегодняшнее разбирательство.
— Рейвен внес предложение допросить под присягой человека по имени Эрно Эрдаи, которого ты предположительно знал.
— Я знал его.
— Так вот, Артур хочет вести допрос в присутствии судьи, чтобы судья мог сделать заключение о достоверности его показаний. Потому что, если дело затянется, Эрно уже не будет на свете. Он умирает от рака.
— Умирает? Черт возьми, плохо же ему пришлось в последние годы. Знаешь эту историю?
Как глава отдела обвинений в насильственных преступлениях, Мюриэл наблюдала за ходом дела Эрдаи четыре года назад. Бывший курсант полицейской академии. Служащий компании «Транснэшнл». Добропорядочный гражданин, постоянно ходивший в бар, где собирались полицейские. Адвокатом Эрно был Мел Тули, он всеми силами добивался условного приговора, даже склонил адвоката потерпевшего, Джексона Эйрза, сказать, что возражений у него нет. Но она не могла согласиться на условный срок для человека только потому, что он жил в лощеном пригороде. В городе сажали по двадцать негров в неделю за то, что они пускали в ход огнестрельное оружие. Эрно должен был оказаться в тюрьме.
— Кстати, сколько Артуру лет? — спросил Ларри.
— Все еще трудится в поте лица. Молодчина.
— Я любил предоставлять дела Артуру. Знаешь, он был не блестящим, но упорным. Доводил дело до конца.
— Вот этим он сейчас и занимается. Доводит дело до конца. Был очень недоволен, когда апелляционный суд навязал ему это дело, но все нажимает новые кнопки. На этой неделе он говорил, что Эрдаи — решающий свидетель.
— Ну да, решающий, — сказал Старчек. — Что он может решать?
— Вот именно. — Мюриэл улыбнулась. — Ларри, тебе придется кое-что объяснить. В ходатайстве сказано, что Эрно пытался обратить твое внимание на доказательство невиновности Гэндолфа, которое ты утаивал.
— Терпеть не могу давать объяснения, — сказал Ларри и тут же объявил все это ерундой. — Эрно прислал мне несколько писем из тюрьмы, как и половине полицейских, просил о помощи. Что я, черт возьми, мог сделать? Отправить открытку с выражением соболезнования? Насколько я понимаю, Эрно переметнулся там на другую сторону. У него есть какая-то цель, так ведь?
— Должно быть. На прошлой неделе я хотела поговорить с ним, он отказался. В администрации Редьярда понятия не имеют, что у него на уме.
За несколько домов до здания суда Мюриэл остановилась у ресторана «Бао Дин».
— Еще ешь китайские блюда? — спросила она.
— Конечно. Только не очень острые.
Ресторан был старого типа, с бамбуковой занавеской при входе, пластиковыми столами, устоявшимися запахами орехового масла и пряных чужеземных специй. Мюриэл всегда с подозрением относилась к тому, что считалось на кухне мясом, и заказывала овощные блюда. Владелец ресторана, Ллойд By, тепло приветствовал ее как постоянную посетительницу и влиятельную особу. Она представила ему Ларри.
При тех утверждениях, которые содержались в ходатайстве, Мюриэл ничего не оставалось, как пригласить Ларри на разбирательство, хотя они уже почти десять лет ни разу не проводили вместе больше десяти минут. Бывая по делам в офисе, он иногда заглядывал к ней. Несколько минут они расспрашивали друг друга о жизни, разговаривали о детях, полиции, прокуратуре. Много смеялись. Когда Ларри уходил, Мюриэл обычно считала, что напрасно болтала с ним. Дело заключалось не в нем самом — Ларри нынешний был гораздо менее грубым, чем тот человек, с которым она познакомилась на юридическом факультете семнадцать лет назад. Но он воплощал собой прошлое, о котором она стыдливо старалась забыть. Напоминание о молодой, уже не существующей Мюриэл — более подлой, взбалмошной, несчастной.
Однако сегодня Ларри ей был нужен. Детективы не забывают подробностей дел. Кэрол Кини, инспектор прокуратуры, контролирующая дела, по которым близилось исполнение смертного приговора, не нашла в досье никакого упоминания об Эрдаи, но Ларри быстро напомнил ей о его племяннике. Эрно вывел на Коллинза, Коллинз на Шланга. Мюриэл не знала, что от Эрдаи и потянулась ниточка расследования. Закрыв глаза, она попыталась вспомнить что-нибудь, однако ничего не шло в голову. Она подалась вперед.
— Ларри, по старой памяти. Между нами, девочками. Нам есть о чем беспокоиться? Ты хоть как-то представляешь, что они задумали?
— Имеешь в виду что-то известное Эрно?
— Что они могут оспаривать?
— Мюриэл, ты не маленькая, — ответил Старчек, приближаясь к черте, существование которой редко признавалось. Существует уличная правда и судебная правда. Хороший полицейский вроде Ларри легко может превратить одну в другую.
— Какое доказательство невиновности Гэндолфа я предположительно утаил? — спросил Ларри.
— Артур не сказал, и нам не удалось выяснить. Я отправила Кэрол в суд, когда поступило ходатайство, она чем-то вывела из себя судью, и он ничего ей не сказал.
Старчек тяжело вздохнул.
— Ларри, ты знаешь эти дела. Харлоу из тех, кто считает, что назначенный адвокат заслуживает всяческих поблажек, особенно в деле, по которому вынесен смертный приговор. И видимо, он симпатизирует Артуру. Их фирма выполняет много работы для федерального суда.
— Замечательно, — сказал Ларри. — Федеральный суд — что-то вроде престижного клуба. Все негромко разговаривают и одаривают друг друга улыбками, потому что они не бедные крестьяне.
Мюриэл снова засмеялась. Она забыла уже, каким Ларри может быть метким и остроумным. Как первый заместитель прокурора и вероятный кандидат на прокурорское место, она встречала любезное к себе отношение в тех редких случаях, когда появлялась в судебных залах штата. Судьи Высшего суда избираются, это означало, что большинство их рано или поздно окажется вместе с ней в одном избирательном списке. Однако федеральный суд представлял собой иную вселенную, судьи там назначались пожизненно. Мюриэл за все время работы в прокуратуре почти не бывала там и относилась к федеральной судебной системе так же, как Ларри.
— Лар, я думаю, Харлоу просто дает Рейвену возможность попытать удачи. Но он ничего не добьется.
Ларри с успокоенным видом кивнул. Еще в университете он первым поверил в ее юридические способности. Для него ее слово в том, что касалось закона, всегда было истиной.
— Значит, мне не придется сидеть вместе с Эрно? — спросил он. — Я надеялся как-то вывернуться из этого дела.
— Ты никогда не бросишь своей работы.
— Ошибаешься. Мюриэл, я подал пенсионные документы. В ноябре мне стукнет пятьдесят пять, и с первого января две тысячи второго года я больше не служу в полиции. Люди всегда будут убивать друг друга. Я это хорошо знаю. Кроме того, в будущем году хотят назначить нового начальника отдела, им буду либо я, что нелепо, либо кто-то другой, что еще нелепее. Я свое отслужил. И знаешь, на реконструкции домов у меня работают уже шестеро. В пятьдесят четыре человек стар для двух работ.
— Шестеро?
— В прошлом году мы продали восемь домов.
— Отлично, Ларри. Ты богач.
— Не такой, как вы с Толмиджем, но не жалуюсь. Я обеспечен гораздо лучше, чем ожидали мои родственники. И кроме того, играю на бирже. Собственный капитал у меня неплохой, но я пользуюсь кредитами. До сих пор.
Он улыбнулся, словно несколько удивлялся тому, что употребляет такие слова. Потом спросил, как живется ей.
— Хорошо, — ответила Мюриэл и этим ограничилась. Хорошего было мало в той типично женской спешке, которая начиналась с рассвета. Беспокойством, что у нее до всего не дойдут руки. Ничто не приносило полного удовлетворения — ни работа, ни брак, ни даже то, что у нее появились приемные дети. Однако в жизни она имела многое — замечательную профессию, деньги, чудесного маленького мальчика. Она сосредоточивалась на этом и закрывала глаза на неприятности.
— Как твоя семейная жизнь? — спросил Старчек.
Мюриэл рассмеялась.
— Ларри, взрослые люди не спрашивают об этом друг у друга.
— Почему?
— Хорошо. А как твоя? Ты ведь так и не ушел от жены. Подписал с Нэнси мирный договор?
— Сама знаешь эти дела, — ответил Ларри. — Ты отказала мне, а все остальные меня не привлекали. — Фраза была грустной, но он улыбался. — Нет, у нас все путем. Нэнси хорошая. Замечательная. Что можно сказать о женщине, которая усыновляет твоих детей? Ничего плохого. Жизнь несовершенна, так ведь?
— Безусловно.
— Знаешь, я все больше и больше думаю о своих дедушке с бабушкой. Вот мой дед по матери. Когда ему было шестнадцать, родители отдали его в учение колесному мастеру — у этих людей всегда есть работа — и сосватали ему невесту. Он впервые увидел мою бабушку за три дня до свадьбы. И они шестьдесят пять лет жили душа в душу. Ни разу в жизни не ссорились. Только представь себе.
Говоря, Ларри вертел крышку маленького алюминиевого чайника. Слушая, Мюриэл чувствовала себя удивительно легко. Оказывается, в жизни есть неразрывные узы. И одна из них — общая постель. Во всяком случае, для нее. И видимо, для большинства людей. С Ларри она будет как-то связана до конца жизни.
— Ладно, теперь твоя очередь, — сказал он. — Трудно тебе? Я смотрю на Толмиджа, когда вижу его в телевизоре, и, честно говоря, думаю, выносить такого нелегко.
— Для того чтобы жить с Толмиджем, требуются в основном чувство юмора и черное платье. — Мюриэл рассмеялась своим словам, но ей не давала покоя невысказанная мысль.
Все эти годы она думала, что никак не выдержала бы в отличие от других чего-то менее значительного. Нормального. Обыденного. Среднего. Эти слова до сих пор вызывали у нее страх.
— Ларри, Толмидж есть Толмидж. С ним я словно бы еду в колеснице бога Солнца. Всегда ощущаю тепло.
Ее муж жил в золотом веке Америки, три-четыре раза в неделю летал куда-нибудь на самолете. Клиенты у него были по всему миру, в их число входило несколько правительств. Дом для Толмиджа представлял собой место, где он, блестящая знаменитость, мог спокойно проявлять свою удивительно мрачную сущность. Толмидж засиживался допоздна, потягивал виски, предавался унылым размышлениям и зализывал раны, которых не ощутил в пылу воодушевления на поле битвы. Хотя большей частью он бывал опьянен громадностью своих успехов, в мрачном настроении считан, что мир осыпает его милостями для того, чтобы унизить. Показать, что он вовсе их не достоин. В конце концов Мюриэл приходилось его утешать.
— Я пользуюсь уважением Толмиджа, — сказала Мюриэл. — Для меня это много значит. Мы прислушиваемся друг к другу. Советуемся. Проводим много времени в разговорах. Это приятно.
— Брак титанов, — сказал Старчек. — Великие адвокат и прокурор.
Мюриэл все еще раздражало, что честолюбивой женщине гораздо легче пробиться наверх, если она состоит в браке с честолюбивым мужчиной. Видимо, она поняла это, только когда вышла за Толмиджа.
— Ларри, меня еще никто не избрал.
— Проиграть выборы ты не можешь. Кто, черт возьми, станет соперничать с тобой? Все правоохранители на твоей стороне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67