— Потому что это лишь помогло бы вам представлять мои слова ложью, когда я говорю правду.
Харлоу слегка улыбнулся. Как замечал Старчек, судья часто забавлялся словесной перепалкой в зале.
— Хорошо, позвольте мне уточнить, мистер Эрдаи. Вы говорите, что в июле девяносто первого года убили трех человек. И три месяца спустя полиция не схватила вас, так?
— Да, так.
— Вы хотели, чтобы вас схватили?
— Как вы думаете?
— Думаю, вы всеми силами старались избежать ареста — это правда?
— В общем, да.
— У вас было много знакомых среди полицейских — не так ли?
— Много.
— Поэтому вы знали, что следствие застопорилось, правильно?
— Это означает — прекратилось?
— Скажем, прекращалось.
— Да, так можно сказать.
— Значит, если вы убили тех людей, у вас были все основания полагать, что вы избежите ареста, правда?
— Практически да. Но я все-таки беспокоился.
— Угу. Беспокоились. И несмотря на беспокойство, даже зная, что расследование прекращается, вы решили предоставить сведения, которые сдвинут его с мертвой точки. Так нам вас понимать?
— Я сделал это ради племянника.
— Притом не отправили анонимного доноса — пошли прямо к детективу Старчеку.
— Он пришел ко мне, но это ничего не меняет.
— Ничего не меняет, — повторила Мюриэл.
Теперь она рыскала, двигаясь взад и вперед. Пальцы ее обеих рук были растопырены, словно она хотела схватить Эрно, если он попытается убежать. На ней было платье, которое Ларри назвал девичьим: ситцевое, с пояском на талии и большим бантом у горла. Оделась она так и для телезрителей, и для судьи. Однако все, кто видел Мюриэл на судебных заседаниях, знали, что она опасна, как пантера.
— Он хороший детектив?
— Один из лучших.
— А вы согласны, что хорошие детективы обычно понимают, когда им лгут?
— Если знают, что нужно быть начеку, конечно.
— Но вы не только сдвинули расследование с мертвой точки, вы сделали это, по вашим словам, солгав человеку, который, как вам было известно, умел отличать ложь от правды, правильно?
— Можно сказать так, — ответил Эрно.
— А потом надоумили племянника вывести полицейских на камею, зная, что, если Гэндолф сказал правду, он вполне может назвать вашу фамилию. Я права?
— Тогда бы я сказал, что он просто чернит меня, потому что как-то узнал, что я навел на него полицейских. Я все продумал.
— И вы полагали, что ваша ложь будет убедительной?
— Конечно.
— Потому что умеете убедительно лгать, не так ли?
Харлоу поддержал протест Рейвена, прежде чем Эрдаи успел ответить, но как будто улыбнулся коварству этого вопроса.
— Итак, вы сказали нам вчера, что понимали — ваш племянник ничего не получит от полиции или обвинения, если Гэндолф не будет осужден, верно? Однако вы никак не могли знать, к примеру, есть ли у Гэндолфа алиби, так ведь?
— Я знал, что он был в аэропорту и украл камею у Луизы.
— Летом? Я думала, Гэндолф бывал в аэропорту только зимой, когда его загонял туда холод.
Эрно скривился. Он пытался увильнуть от вопроса Мюриэл, но она не позволяла. В конце концов он признал, что накануне говорил судье — Гэндолф бывал в аэропорту зимой, а он, Эрдаи, не мог знать наверняка, есть ли у Шланга алиби. От своих слов он отказался с мрачным видом.
— Итак, вот что получается, мистер Эрдаи, — сказала Мюриэл и стала загибать пальцы при каждом пункте. — Вы, хотя не хотели попасться, сдвинули расследование с мертвой точки. Вы сделали это, солгав детективу, умевшему, как вы знали, разоблачать лжецов. И указали ему на человека, который мог бы заявить о вашей связи с одной из жертв. И все это вы сделали, даже не зная, есть ли у человека, которого ложно обвинили, надежное алиби. Понимаете теперь, почему мы не должны вам верить?
Артур впервые громко заявил протест, и судья сказал: «Поддерживаю». Но раздраженный Эрно опрометчиво заявил:
— Вам это может показаться неразумным, но все было так. Мне было нужно сделать что-то для племянника. Люди не всегда поступают разумно.
— И то, что вы говорите нам, тоже неразумно, не так ли, мистер Эрдаи? Это образец неразумности.
Артур запротестовал снова. Судья, не поднимая взгляда от бумаг, сказал Мюриэл, чтобы она продолжала. Мюриэл быстро обернулась и устремила взгляд маленьких темных глаз на Ларри, чтобы увидеть его реакцию на ход допроса. Ларри прикрыл ладонью рот и поднял прилегающий к щеке большой палец. Мюриэл кивнула. Она и сама считала так.
— Удивит вас, мистер Эрдаи, что среди отпечатков пальцев на месте преступления не обнаружено ваших?
— Я их стер. Я был предусмотрителен. Как уже говорил.
— Ни вашей ДНК. Ни крови. Ни слюны. Ни спермы. Ничего такого, что может оказаться на месте преступления.
— Да. Но и на Шланга у вас тоже ничего нет.
— Вам хорошо известны наши улики против мистера Гэндолфа, не так ли, мистер Эрдаи?
— Я пристально следил за ходом дела. Понятно почему.
— А пистолет, сэр? Что с ним?
— Я бросил его в реку. Вместе со всем прочим.
На лице Мюриэл появилась жесткая усмешка. Усмешка наслушавшегося всяких ответов ветерана. Она широким шагом подошла к подиуму, заглянула в свои записи, потом воззрилась на Эрно.
— Вы умираете?
— Врачи говорят так.
— Вы верите им?
— Большей частью. Иногда у меня мелькает мысль, что, может, они ошибаются, такое случаюсь, но в основном сознаю свое положение.
— Стало быть, в связи с тем, что вы нам сегодня говорили, терять вам нечего. Верно?
— Не понимаю.
— Вот как? Можете назвать что-нибудь, чего вам не хочется терять?
— Свою душу, — ответил Эрно. — Если она у меня есть.
— Если она у вас есть, — повторила Мюриэл. — Давайте оставаться на земле. Здесь вам есть что терять?
— Свою семью. Я очень беспокоюсь о ней.
— Члены ее сидят неподалеку от вас, мистер Эрдаи, разве не так? Что еще?
— Очень не хотелось бы терять пенсию от авиалинии. Я долго проработал там и хочу, чтобы моя жена получала кое-что.
— А из-за убийства вас пенсии не лишат?
— Если оно не преступление против компании.
— Его можно рассматривать так?
— Только в том случае, если бы Луиза работала в администрации.
С галереи грянул громкий смех. Зал суда в этот день был полон. Сообщения в газетах и по телевидению возымели свое предсказуемое действие.
— Значит, пенсии вы не теряете. И вряд ли доживете до преследования за лжесвидетельство, верно?
— Тут меня не за что преследовать.
— Как бы то ни было, вам невозможно вынести еще одного приговора, так ведь?
— Надо полагать.
— А что ваш племянник, Коллинз Фаруэлл? Он ведь солгал детективу Старчеку относительно некоторых разговоров с Ромми Гэндолфом, разве не так?
— Да, но он считал Гэндолфа убийцей.
— И где Коллинз в настоящее время?
— У Коллинза есть адвокат, Джексон Эйрз. Можете позвонить ему.
— Адвокат? Чтобы получать советы по поводу данного дела?
— В основном. Я оплачиваю счет, потому что сам втянул его в это положение.
— А не знаете ли вы, сообщил ли адвокат Коллинзу, что его нельзя привлечь к ответственности за лжесвидетельство в девяносто первом году, потому что истек срок давности?
— Разве это не должно быть конфиденциальным?
— Поставим вопрос так, мистер Эрдаи. Вы понимаете, что с Коллинзом ничего не случится в результате ваших показаний, верно?
— Надеюсь, что ничего.
— И где же он?
Эрно взглянул на судью, тот кивнул с твердым видом.
— В Атланте. Преуспевает, как я уже говорил.
— Поздравляю, — сказала Мюриэл. — Теперь подойдем к проблеме с другой стороны. Хотите вы обрести что-нибудь, делая это признание?
— Чистую совесть.
— Чистую совесть, — повторила Мюриэл. — По вашим словам, мистер Эрдаи, вы пять раз пускали в ход огнестрельное оружие — совершили тяжкое убийство троих людей, застрелили тешу, хотели убить пятого, раздражавшего вас в баре. И теперь признание снимет камень с вашей души?
За спиной Ларри раздался негромкий смех. Первой как будто засмеялась Кэрол, хотя ей следовало знать, как вести себя в суде. Харлоу поднял взгляд, и в зале тут же воцарилась тишина.
— Мюриэл, изменить прошлое невозможно. Это лучшее, что я могу сделать.
Обратиться к Мюриэл по имени было совершенно в духе Эрно. Насколько Ларри знал, между ними не существовало даже шапочного знакомства, но Эрно всегда считал себя своим для всех в правоохранительных органах.
— Скажите, разве вы не подавали заявления об отпуске по семейным обстоятельствам несколько месяцев назад? А потом, когда вам было отказано, о переводе в другое место заключения? Чтобы быть поближе к жене?
— Подавал.
— И в этом вам тоже было отказано?
— Да.
— Вашей жене трудно было ездить в Редьярд?
— Ей было бы гораздо проще, если б я отбывал срок здесь.
— Где вы провели прошлую ночь?
— В окружной больнице.
— Виделись сегодня здесь с женой?
— Перед заседанием.
Мюриэл знала об этом. Эрно виделся с женой и накануне. И третьего дня. И Артур подал в суд ходатайство с просьбой, чтобы Эрно в Редьярд не возвращали, пока рассматривается дело Гэндолфа.
— Для вас много значит видеться ежедневно с женой? На этой стадии болезни?
— Сейчас? Да, очень много. Особенно сейчас. Она не заслужила того, что ей выпало на долю в последние несколько лет. Ничуть.
Голос Эрно предательски дрогнул, лицо покраснело. Он вытащил трубки из носа и закрыл лицо рукой. У Харлоу на столе стояла коробка с бумажными салфетками, и он быстро передал ее вниз. Мюриэл пережидала это, не выказывая ни малейших признаков нетерпения, потому что Эрно вряд ли мог усилить эффект, которого она добивалась. Когда дыхание вернулось к нему, она переменила тему.
— Мистер Эрдаи, давайте поговорим о преступлении, за которое вы отбываете срок.
— При чем здесь оно? — спросил Эрно. Артур тут же запротестовал. Этой судимости, указал он, можно касаться только в том случае, если она имеет какое-то отношение к правдивости свидетеля. Подробности значения не имеют.
— Я установлю связь между одним и другим, — сказала Мюриэл. Это был судебный вариант кота в мешке, однако Харлоу, заседавший без присяжных, сказал, что позволит ей отклониться от темы, тем более что идет приобщение показаний к делу, а не суд.
— Я не позволяю участникам разбирательств дважды нарушать данное мне слово, — добавил он.
— Я и не ожидала этого, — ответила Мюриэл и повернулась к Эрно; Ларри показалось, что тот внутренне сжался. Судя по виду, словесная схватка уже измотала его. — Собственно говоря, мистер Эрдаи, вы находитесь в тюрьме только потому, что друзья-полицейские не поддержали вас — разве не так?
— Я нахожусь в тюрьме потому, что ранил выстрелом человека.
— Но вы говорили полицейским, находившимся в том баре, где имела место стрельба, что нажали на спуск в состоянии самозащиты, не правда ли?
— На мой взгляд, так оно и было.
— А многие полицейские, которые видели ваш выстрел и слышали ваше заявление, что вы только защищались, были вашими друзьями, не так ли? Полицейские, с которыми вы пили?
— Конечно.
— Вас огорчало, мистер Эрдаи, что никто из них не подтвердил, что это было самозащитой?
— Когда у меня появилась возможность поразмыслить над этим, то нет.
— А изначально?
— Я сам не знаю, чего ожидал.
— Но вас бы не удивило, если б они поддержали вашу версию, правда?
— Пожалуй, нет.
— Вам известны случаи, когда полицейские покрывали своих?
— По-моему, такое случалось.
— С вами, однако, не случилось, так ведь?
Злобность Эрно внезапно проявилась гневным огоньком в глазах. Но у него хватило ума взять себя в руки, прежде чем ответить «нет».
— И поэтому вам пришлось признать себя виновным, правда?
— Пришлось.
— А что скажете о детективе Старчеке? — Ларри неожиданно вздрогнул, услышав свою фамилию. — Был он в числе ваших друзей-полицейских?
— Ларри? Я знаю его уже тридцать лет. Мы вместе учились в полицейской академии.
— И письма, которые вы писали детективу Старчеку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67