Арестовали одну мою клиентку, нужно ее вызволять.
Он повел Джиллиан по коридору.
Дубинский последовал за ними, однако с появлением Артура перенес внимание на него. Ему хотелось узнать мнение адвоката по каждому из вопросов, поднятых Мюриэл. Артур остановился и попытался избавиться от Дубинского, но тот тащился за ними до маленькой автостоянки напротив здания суда.
— О, частная практика, похоже, выгодное занятие, — сказал, коснувшись крыла машины, репортер.
— Она куплена не на гонорар от этого дела, — заверил его Артур. Помог Джиллиан сесть в машину и быстро поехал вниз по пандусу.
— Ты мой спаситель. — Закрыв глаза, Джиллиан приложила руку к груди. — Стал Стюарт еще хуже, или я попросту отвыкла? На самом деле у тебя нет клиентки в полиции, так ведь?
— Есть, к сожалению. Моя сестра.
— Твоя сестра!
— Джиллиан, это случается постоянно. Но мне нужно быть там.
— Конечно. Высади меня на углу.
— Тебе куда?
— Артур, пожалуйста. Позаботься о сестре. Сегодня вечером я работаю в Ниринге. Доеду туда автобусом.
— Ну а я еду во второй участок на Западном берегу. Поехали. Если хочешь, можешь сесть на автобус там.
Джиллиан решила, что, поехав с ним, никакой проблемы ему не создаст. К тому же у нее было незавершенное дело с Артуром. Она все еще надеялась загладить вчерашнюю неловкость при расставании, и ей было любопытно узнать его мнение о сегодняшних разбирательствах. Но Артур первый спросил у нее, что она думает об Эрно.
— Думаю, Мюриэл очень хороший юрист, — сказала Джиллиан. — Она подняла большую бучу.
— Ты веришь ему?
Джиллиан, в сущности, об этом не задумывалась. Верить или нет почему-то казалось второстепенным. Принимать решение предстояло не ей. Кроме того, она теперь чувствовала, как захватил ее сам процесс. Она не бывала в судебном зале с тех пор, как ей вынесли приговор. И не могла представить, что его обстановка может так воодушевить ее, как сегодня. Обвинители и адвокаты; судьи; вспышка эмоций, даже более сильная, чем в театре, потому что все было потрясающе реальным. Когда Эрно говорил о своей близкой смерти, это походило на длительный грозовой разряд. Ей даже казалось, что в большом зале должно запахнуть озоном.
Джиллиан нисколько не удивляло, что она испытывала легкую зависть. Она всегда любила зал суда. Однако потрясло ее то, каким все это оставалось близким, — расчеты и размышления, входившие в каждый вопрос, усилия понять загадочные реакции судьи. Она только теперь осознавала, что это снилось ей каждую ночь.
— Честно говоря, Артур, я сомневаюсь, что склонна ему верить. Но подумала, что твоя реабилитация свидетеля была совершенно блестящей, по-своему не менее действенной, чем перекрестный допрос Мюриэл.
— Навряд ли, — ответил Артур, однако не смог сдержать улыбки.
Джиллиан сказала это не из вежливости, Артур действовал первоклассно. Перекрестный допрос требовал красноречия, чтобы допрашивающая сторона превращалась в яркое воплощение неверия. Опрос после него обладал своего рода артистизмом, гораздо более тонким. В ходе него адвокат, слегка напоминавший отца, оказывающего нежное влияние на непослушного отпрыска, незаметно вывел свидетеля снова в благоприятный свет.
— Видимо, на этой стадии я еще не составила мнения об Эрно, — ответила Джиллиан. — Можешь ты как-нибудь подкрепить его показания?
— Не представляю чем. Вещественных свидетельств нет. Если он насиловал Луизу, могли остаться паховый волосок, ДНК, но ничего обнаружено не было.
— Как думаешь, почему он это отрицает? Изнасилование?
— С того дня, как мы ездили в Редьярд, он утверждает, что Кумагаи ошибся. Думаю, это говорит в его пользу. Если бы он хотел привязать свои показания к уликам, то признался бы и в этом.
Они медленно ехали в густом послеполуденном потоке машин. Джиллиан размышляла. На этой стадии, просто посеяв сомнения в справедливости приговора, вызволить Ромми из коридора смертников не удастся. Десять лет прошло. Слишком поздно. Но существовала вероятность, что Мюриэл захочет вывести разбирательство из центра всеобщего внимания.
— Знаешь, Мюриэл может повести с тобой разговор о сделке, — сказала она Артуру.
— О замене смертной казни пожизненным сроком? Даже если он невиновен?
— Что скажет твой клиент?
— Это то же самое, что испытание судом Божьим. Предложить ему жизнь. Если он виновен, то ухватится за это предложение. Если нет, тоже может согласиться, лишь бы остаться в живых.
— Его выбор, так ведь? — спросила Джиллиан, но Артур покачал головой.
— Хочется, чтобы он оказался невиновным. Теперь я совсем как Памела. — Он посмотрел на нее с детской робостью. — Быть адвокатом лучше, чем обвинителем. Обвинитель действует по правде. Но не так. Мне предстоит сражаться со всем миром. Впервые за многие годы я не чувствую себя подавленным, когда встаю поутру.
Артур, никогда не скрывавший своих чувств, весело просиял.
Джиллиан улыбнулась, но снова почувствовала себя направляющейся туда, куда путь ей уже заказан.
Она спросила Артура о сестре, и он безжизненным тоном вкратце рассказал историю Сьюзен. История была довольно обычной: периоды стабильности, потом сокрушительный рецидив и госпитализация. Сьюзен несколько раз исчезала — то бывало ужасное время. Артур с отцом искали ее на улицах. Последний раз она оказалась в Фениксе принимающей амфетамин — худшее, что можно представить для шизофренички — и на третьем месяце беременности. Для отца, не перестававшего лелеять надежду, что красивая, многообещающая дочь все-таки вернется к нему, эти циклы болезни бывали особенно мучительными.
— Лекарства помогают? — спросила Джиллиан.
— Хорошо помогают. Но рано или поздно Сьюзен отказывается их принимать.
— Почему?
— Потому что побочные воздействия некоторых ужасны. У нее начинается дрожь. Тахикардия. Ей парализовало шею. Одна из причин ее содержания в стационаре заключается в том, что там она получает укол проликсина раз в неделю. Риспердал помогал ей лучше, но его нужно колоть каждый день, а это никак не получается. Это лекарство делает ее покорной. И она его ненавидит. Думаю, для нее самое худшее то, что жизнь становится тусклой по сравнению с тем, что происходит в голове, когда она ничего не принимает. Речь идет о человеке, у которого индекс интеллектуальности сто шестьдесят пять. Я даже не могу представить, что происходит у нее в мозгу. Но знаю — нечто яркое, необузданное, вдохновляющее. Она гениальна, несмотря на болезнь. Для нее внешний мир так же чужд, как средневековье, но она каждое утро прочитывает три газеты и не забывает ничего.
Артур сказал, что несколько лет назад друг детства Сьюзен, ныне старший вице-президент инвестиционного банка «Фолкс Уоррен», нашел для нее работу — набивать перфокарты, обрабатывать данные, распределять по категориям статистические отчеты. Сьюзен обнаружила способности аналитика. Если бы ей не приходилось сидеть в комнате одной или два раза в год ложиться в стационар, она могла бы зарабатывать четверть миллиона долларов. Но из-за поведения ее могли в любое время уволить. Поэтому Артур заключил договор с ее работодателями. Когда его сестра приходила в параноидальное состояние, они звонили в полицию, чтобы ее увезли. У Артура во втором участке был старый друг, сержант Иоджи Марвин, и он отправлял за ней патрульную машину. Сьюзен обычно приветливо встречала полицейских, уверенная, что они приехали разобраться с кем-то, кто причинил ей зло.
— Черт, — произнес Артур, когда они уже подъезжали к участку. — Вот она.
Второй участок представляет собой здание современного стиля. Просто коробка из-под обуви, сложенная из кирпичей. Перед его стеклянными дверями две женщины, судя по всему, спорили. Полицейский в форме держался в стороне. Артур остановил машину всего в нескольких футах от них и выскочил. Джиллиан вылезла из машины и стояла, недоумевая, что будет более невежливо — остаться или незаметно уйти.
— Мне нужны мои сигареты, — говорила Сьюзен. — Валери, ты знаешь, что мне нужны мои сигареты.
— Знаю, — ответила Валери, — и Ролф тоже знает. Потому-то мы и не взяли их.
Валери, насколько поняла Джиллиан, была патронажной сестрой из приюта, где жила Сьюзен. Артур сказал по пути, что одна из них уже выехала туда. Если бы жизненный опыт чему-то учил, Джиллиан догадалась бы, что Валери — монахиня. Ее терпеливость, пока она пыталась успокоить Сьюзен, была не от мира сего, и одежда — бесформенный джемпер и грубые ботинки — выглядела немногим элегантнее рясы. Лицо Валери было круглым, приятным. Казалось, на нем уже несколько лет не появлялось никакой косметики, даже кольдкрема.
— Ты сказала, чтобы я не курила на работе, — упорствовала Сьюзен, — подумала, что я не слушаюсь, и забрала их.
— Сьюзен, думаю, ты знаешь, что я не была на работе с тобой. Я говорила тебе, что у Ролфа астма. Поскольку он сидит рядом с тобой, тебе следует следовать правилам и курить в вестибюле. Это не значит, что я возьму твои сигареты. Или возьмет Ролф.
— Я знаю, что Ролф взял их.
Артур спросил, не купить ли ей другую пачку.
— Но почему Ролфа не заставили вернуть взятые сигареты? Я хочу курить.
Заметив Джиллиан, стоящую у бровки, Артур бросил на нее отчаянный взгляд. Она вышла из тюрьмы с надеждой никогда больше не видеть скандала из-за сигарет — постоянного явления в Олдерсоне — и, повинуясь порыву, полезла в сумочку.
— У меня есть сигарета, — сказала она.
Сьюзен отпрянула и оборонительно вскинула руки. Хотя Джиллиан находилась всего в нескольких шагах, Сьюзен не замечала ее. Артур представил Джиллиан, назвав ее другом. Надежда Джиллиан прекратить спор из-за сигарет быстро осуществилась. Теперь подозрительность Сьюзен сосредоточилась на ней.
— Курящих друзей у тебя нет, — сказала Сьюзен. Она обращалась к брату, но смотрела на Валери, чтобы не поворачиваться снова в сторону Джиллиан.
— Смотри, у Джиллиан есть сигареты, — сказал Артур.
— Тебе не нравится, когда я знакомлюсь с твоими друзьями.
— Мне не нравится, когда они нелюбезны с тобой.
— Думаешь, не знаю, что я шизофреничка?
— Я знаю, Сьюзен, что знаешь.
Она взяла у Джиллиан сигарету, не глядя на нее, но кротко поблагодарила. Будучи судьей, Джиллиан насмотрелась на шизофреников в острой фазе. В Олдерсоне было не меньше полудюжины женщин, определенно страдавших этим заболеванием, их следовало бы госпитализировать, а не сажать в тюрьму. И вид Сьюзен несколько удивил ее. Эту женщину в майке и джинсах можно было принять за собравшуюся в бакалейную лавку домохозяйку из пригорода. Она была пухлой, бледной и поразительно аккуратной, в коротко остриженных волосах появилось уже много седины. Постарше Артура, сорока с лишним лет. Очень красивой, с правильными чертами лица. Но совершенно безразличной к своей наружности. Беря сигарету, она вытянула руку до отказа, словно Железный Дровосек. Глаза ее были унылыми, лицо застывшим, видимо, она сознавала, что любые обычные эмоции представляют собой ненужный риск.
— Она психиатр? — спросила Сьюзен у Артура.
— Нет.
Сьюзен порывисто замигала, бросила мгновенный взгляд на Джиллиан и, содрогнувшись, спросила:
— Вы нестроптивая, да?
— Прошу прощения?
Джиллиан повернулась к Артуру, у которого на лице появилось страдальческое выражение. Это слово Сьюзен придумала сама. Шизофреников, отказывающихся от лекарств, обычно называют строптивыми. И Джиллиан не сразу догадалась, что думает Сьюзен о ней.
— Ты и Валери вечно стараетесь знакомить меня с теми, кто выздоровел, — сказала Сьюзен.
— Мы считаем, что тебе это полезно. Но Джиллиан не из них.
Сьюзен достала из кармана спички, прикурила и зажмурила от едкого дыма один глаз. Несмотря на самоуверенные высказывания, Сьюзен в перерывах между ними была робкой, настороженной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
Он повел Джиллиан по коридору.
Дубинский последовал за ними, однако с появлением Артура перенес внимание на него. Ему хотелось узнать мнение адвоката по каждому из вопросов, поднятых Мюриэл. Артур остановился и попытался избавиться от Дубинского, но тот тащился за ними до маленькой автостоянки напротив здания суда.
— О, частная практика, похоже, выгодное занятие, — сказал, коснувшись крыла машины, репортер.
— Она куплена не на гонорар от этого дела, — заверил его Артур. Помог Джиллиан сесть в машину и быстро поехал вниз по пандусу.
— Ты мой спаситель. — Закрыв глаза, Джиллиан приложила руку к груди. — Стал Стюарт еще хуже, или я попросту отвыкла? На самом деле у тебя нет клиентки в полиции, так ведь?
— Есть, к сожалению. Моя сестра.
— Твоя сестра!
— Джиллиан, это случается постоянно. Но мне нужно быть там.
— Конечно. Высади меня на углу.
— Тебе куда?
— Артур, пожалуйста. Позаботься о сестре. Сегодня вечером я работаю в Ниринге. Доеду туда автобусом.
— Ну а я еду во второй участок на Западном берегу. Поехали. Если хочешь, можешь сесть на автобус там.
Джиллиан решила, что, поехав с ним, никакой проблемы ему не создаст. К тому же у нее было незавершенное дело с Артуром. Она все еще надеялась загладить вчерашнюю неловкость при расставании, и ей было любопытно узнать его мнение о сегодняшних разбирательствах. Но Артур первый спросил у нее, что она думает об Эрно.
— Думаю, Мюриэл очень хороший юрист, — сказала Джиллиан. — Она подняла большую бучу.
— Ты веришь ему?
Джиллиан, в сущности, об этом не задумывалась. Верить или нет почему-то казалось второстепенным. Принимать решение предстояло не ей. Кроме того, она теперь чувствовала, как захватил ее сам процесс. Она не бывала в судебном зале с тех пор, как ей вынесли приговор. И не могла представить, что его обстановка может так воодушевить ее, как сегодня. Обвинители и адвокаты; судьи; вспышка эмоций, даже более сильная, чем в театре, потому что все было потрясающе реальным. Когда Эрно говорил о своей близкой смерти, это походило на длительный грозовой разряд. Ей даже казалось, что в большом зале должно запахнуть озоном.
Джиллиан нисколько не удивляло, что она испытывала легкую зависть. Она всегда любила зал суда. Однако потрясло ее то, каким все это оставалось близким, — расчеты и размышления, входившие в каждый вопрос, усилия понять загадочные реакции судьи. Она только теперь осознавала, что это снилось ей каждую ночь.
— Честно говоря, Артур, я сомневаюсь, что склонна ему верить. Но подумала, что твоя реабилитация свидетеля была совершенно блестящей, по-своему не менее действенной, чем перекрестный допрос Мюриэл.
— Навряд ли, — ответил Артур, однако не смог сдержать улыбки.
Джиллиан сказала это не из вежливости, Артур действовал первоклассно. Перекрестный допрос требовал красноречия, чтобы допрашивающая сторона превращалась в яркое воплощение неверия. Опрос после него обладал своего рода артистизмом, гораздо более тонким. В ходе него адвокат, слегка напоминавший отца, оказывающего нежное влияние на непослушного отпрыска, незаметно вывел свидетеля снова в благоприятный свет.
— Видимо, на этой стадии я еще не составила мнения об Эрно, — ответила Джиллиан. — Можешь ты как-нибудь подкрепить его показания?
— Не представляю чем. Вещественных свидетельств нет. Если он насиловал Луизу, могли остаться паховый волосок, ДНК, но ничего обнаружено не было.
— Как думаешь, почему он это отрицает? Изнасилование?
— С того дня, как мы ездили в Редьярд, он утверждает, что Кумагаи ошибся. Думаю, это говорит в его пользу. Если бы он хотел привязать свои показания к уликам, то признался бы и в этом.
Они медленно ехали в густом послеполуденном потоке машин. Джиллиан размышляла. На этой стадии, просто посеяв сомнения в справедливости приговора, вызволить Ромми из коридора смертников не удастся. Десять лет прошло. Слишком поздно. Но существовала вероятность, что Мюриэл захочет вывести разбирательство из центра всеобщего внимания.
— Знаешь, Мюриэл может повести с тобой разговор о сделке, — сказала она Артуру.
— О замене смертной казни пожизненным сроком? Даже если он невиновен?
— Что скажет твой клиент?
— Это то же самое, что испытание судом Божьим. Предложить ему жизнь. Если он виновен, то ухватится за это предложение. Если нет, тоже может согласиться, лишь бы остаться в живых.
— Его выбор, так ведь? — спросила Джиллиан, но Артур покачал головой.
— Хочется, чтобы он оказался невиновным. Теперь я совсем как Памела. — Он посмотрел на нее с детской робостью. — Быть адвокатом лучше, чем обвинителем. Обвинитель действует по правде. Но не так. Мне предстоит сражаться со всем миром. Впервые за многие годы я не чувствую себя подавленным, когда встаю поутру.
Артур, никогда не скрывавший своих чувств, весело просиял.
Джиллиан улыбнулась, но снова почувствовала себя направляющейся туда, куда путь ей уже заказан.
Она спросила Артура о сестре, и он безжизненным тоном вкратце рассказал историю Сьюзен. История была довольно обычной: периоды стабильности, потом сокрушительный рецидив и госпитализация. Сьюзен несколько раз исчезала — то бывало ужасное время. Артур с отцом искали ее на улицах. Последний раз она оказалась в Фениксе принимающей амфетамин — худшее, что можно представить для шизофренички — и на третьем месяце беременности. Для отца, не перестававшего лелеять надежду, что красивая, многообещающая дочь все-таки вернется к нему, эти циклы болезни бывали особенно мучительными.
— Лекарства помогают? — спросила Джиллиан.
— Хорошо помогают. Но рано или поздно Сьюзен отказывается их принимать.
— Почему?
— Потому что побочные воздействия некоторых ужасны. У нее начинается дрожь. Тахикардия. Ей парализовало шею. Одна из причин ее содержания в стационаре заключается в том, что там она получает укол проликсина раз в неделю. Риспердал помогал ей лучше, но его нужно колоть каждый день, а это никак не получается. Это лекарство делает ее покорной. И она его ненавидит. Думаю, для нее самое худшее то, что жизнь становится тусклой по сравнению с тем, что происходит в голове, когда она ничего не принимает. Речь идет о человеке, у которого индекс интеллектуальности сто шестьдесят пять. Я даже не могу представить, что происходит у нее в мозгу. Но знаю — нечто яркое, необузданное, вдохновляющее. Она гениальна, несмотря на болезнь. Для нее внешний мир так же чужд, как средневековье, но она каждое утро прочитывает три газеты и не забывает ничего.
Артур сказал, что несколько лет назад друг детства Сьюзен, ныне старший вице-президент инвестиционного банка «Фолкс Уоррен», нашел для нее работу — набивать перфокарты, обрабатывать данные, распределять по категориям статистические отчеты. Сьюзен обнаружила способности аналитика. Если бы ей не приходилось сидеть в комнате одной или два раза в год ложиться в стационар, она могла бы зарабатывать четверть миллиона долларов. Но из-за поведения ее могли в любое время уволить. Поэтому Артур заключил договор с ее работодателями. Когда его сестра приходила в параноидальное состояние, они звонили в полицию, чтобы ее увезли. У Артура во втором участке был старый друг, сержант Иоджи Марвин, и он отправлял за ней патрульную машину. Сьюзен обычно приветливо встречала полицейских, уверенная, что они приехали разобраться с кем-то, кто причинил ей зло.
— Черт, — произнес Артур, когда они уже подъезжали к участку. — Вот она.
Второй участок представляет собой здание современного стиля. Просто коробка из-под обуви, сложенная из кирпичей. Перед его стеклянными дверями две женщины, судя по всему, спорили. Полицейский в форме держался в стороне. Артур остановил машину всего в нескольких футах от них и выскочил. Джиллиан вылезла из машины и стояла, недоумевая, что будет более невежливо — остаться или незаметно уйти.
— Мне нужны мои сигареты, — говорила Сьюзен. — Валери, ты знаешь, что мне нужны мои сигареты.
— Знаю, — ответила Валери, — и Ролф тоже знает. Потому-то мы и не взяли их.
Валери, насколько поняла Джиллиан, была патронажной сестрой из приюта, где жила Сьюзен. Артур сказал по пути, что одна из них уже выехала туда. Если бы жизненный опыт чему-то учил, Джиллиан догадалась бы, что Валери — монахиня. Ее терпеливость, пока она пыталась успокоить Сьюзен, была не от мира сего, и одежда — бесформенный джемпер и грубые ботинки — выглядела немногим элегантнее рясы. Лицо Валери было круглым, приятным. Казалось, на нем уже несколько лет не появлялось никакой косметики, даже кольдкрема.
— Ты сказала, чтобы я не курила на работе, — упорствовала Сьюзен, — подумала, что я не слушаюсь, и забрала их.
— Сьюзен, думаю, ты знаешь, что я не была на работе с тобой. Я говорила тебе, что у Ролфа астма. Поскольку он сидит рядом с тобой, тебе следует следовать правилам и курить в вестибюле. Это не значит, что я возьму твои сигареты. Или возьмет Ролф.
— Я знаю, что Ролф взял их.
Артур спросил, не купить ли ей другую пачку.
— Но почему Ролфа не заставили вернуть взятые сигареты? Я хочу курить.
Заметив Джиллиан, стоящую у бровки, Артур бросил на нее отчаянный взгляд. Она вышла из тюрьмы с надеждой никогда больше не видеть скандала из-за сигарет — постоянного явления в Олдерсоне — и, повинуясь порыву, полезла в сумочку.
— У меня есть сигарета, — сказала она.
Сьюзен отпрянула и оборонительно вскинула руки. Хотя Джиллиан находилась всего в нескольких шагах, Сьюзен не замечала ее. Артур представил Джиллиан, назвав ее другом. Надежда Джиллиан прекратить спор из-за сигарет быстро осуществилась. Теперь подозрительность Сьюзен сосредоточилась на ней.
— Курящих друзей у тебя нет, — сказала Сьюзен. Она обращалась к брату, но смотрела на Валери, чтобы не поворачиваться снова в сторону Джиллиан.
— Смотри, у Джиллиан есть сигареты, — сказал Артур.
— Тебе не нравится, когда я знакомлюсь с твоими друзьями.
— Мне не нравится, когда они нелюбезны с тобой.
— Думаешь, не знаю, что я шизофреничка?
— Я знаю, Сьюзен, что знаешь.
Она взяла у Джиллиан сигарету, не глядя на нее, но кротко поблагодарила. Будучи судьей, Джиллиан насмотрелась на шизофреников в острой фазе. В Олдерсоне было не меньше полудюжины женщин, определенно страдавших этим заболеванием, их следовало бы госпитализировать, а не сажать в тюрьму. И вид Сьюзен несколько удивил ее. Эту женщину в майке и джинсах можно было принять за собравшуюся в бакалейную лавку домохозяйку из пригорода. Она была пухлой, бледной и поразительно аккуратной, в коротко остриженных волосах появилось уже много седины. Постарше Артура, сорока с лишним лет. Очень красивой, с правильными чертами лица. Но совершенно безразличной к своей наружности. Беря сигарету, она вытянула руку до отказа, словно Железный Дровосек. Глаза ее были унылыми, лицо застывшим, видимо, она сознавала, что любые обычные эмоции представляют собой ненужный риск.
— Она психиатр? — спросила Сьюзен у Артура.
— Нет.
Сьюзен порывисто замигала, бросила мгновенный взгляд на Джиллиан и, содрогнувшись, спросила:
— Вы нестроптивая, да?
— Прошу прощения?
Джиллиан повернулась к Артуру, у которого на лице появилось страдальческое выражение. Это слово Сьюзен придумала сама. Шизофреников, отказывающихся от лекарств, обычно называют строптивыми. И Джиллиан не сразу догадалась, что думает Сьюзен о ней.
— Ты и Валери вечно стараетесь знакомить меня с теми, кто выздоровел, — сказала Сьюзен.
— Мы считаем, что тебе это полезно. Но Джиллиан не из них.
Сьюзен достала из кармана спички, прикурила и зажмурила от едкого дыма один глаз. Несмотря на самоуверенные высказывания, Сьюзен в перерывах между ними была робкой, настороженной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67