Для торговца краденым это было странно, но Ларри позвонил в несколько участков — и там никто не знал его имени. В отчаянии Ларри даже позвонил осведомительнице в службе социального обеспечения, которая сообщала ему время от времени, выплачивался ли налог с зарплаты по такому-то регистрационному номеру где-либо в стране. В настоящее время Фаро Коул, видимо, был безработным, или умершим, или жил под другим именем.
— Насколько я понимаю, — сказал Ларри, — против человека, который размахивал пистолетом в баре, выдвинули бы несколько обвинений, но когда Фаро обливался кровью на полу, об этом никто не подумал. Казалось, ему скорее потребуется сотрудник похоронного бюро, чем медицинская помощь. В общем, ни фотографий, ни отпечатков пальцев нет. Мне удалось найти только пистолет Фаро и рубашку, которую сняли с него в хирургической палате, они все еще хранятся в отделе вещественных доказательств. Я подумал, что, если отправить пистолет Мо Дикермену, возможно, он сможет снять с него отпечатки. Может быть, по ним мы найдем Фаро под другим именем.
Дикермен был главным дактилоскопистом. Лучшего, чем он, в стране не существовало. Мюриэл понравилась эта мысль.
— И если ты готова заплатить из бюджета прокуратуры, — сказал Ларри, — можно провести анализ ДНК по крови на рубашке. Посмотреть, числится ли он в КСИ.
Так сокращенно называется Комбинированная система индексов ДНК, но пять тысяч долларов можно было истратить впустую. Однако Ларри хотел испробовать все возможности, и Мюриэл не возражала.
— Доволен? — спросила она, как на прошлой неделе. И Ларри снова заколебался.
— Мне все равно чего-то недостает.
— Думаю, Ларри, тебе недостает меня.
Мюриэл нашла эту фразу смешной, но положила трубку, не став слушать, засмеется ли и он.
29
Июль 2001 года
Вместе
В свободное от работы время они всегда бывали вместе. Для Джиллиан, презиравшей склонность держаться скопом еще в школе, такая жизнь была в новинку. Артур оставался в конторе, пока она не заканчивала работу, и заезжал за ней в восемь или девять часов. Продукты обычно она покупала в отделе деликатесов в магазине Мортона и стояла с полной сумкой, когда седан Артура подкатывал к бровке. В его квартире они занимались любовью, ели и снова предавались любви. Почти все ночи она спала там и возвращалась в свое жилище у Даффи на несколько часов, когда Артур уезжал на работу.
В ее прежних отношениях с мужчинами не было всепоглощающей физической страсти. Теперь Артур и горячность секса весь день оставались на периферии ее сознания. Зачастую какая-то случайная ассоциация, которую она даже не могла назвать, вызывала приятное пульсирование в грудях и ягодицах. Казалось, они с Артуром застряли в блаженной долине ощущений. Крепкий пенис Артура словно бы представлял собой некое обособленное, загадочное существо. Подлинная жизнь начиналась здесь. Это был сырой подвал бытия, темные, таинственные цокольные комнаты. Если она или Артур раньше спускались туда, то могли иметь представление, как время от времени подниматься. Теперь они, казалось, обессилели в этом средоточии наслаждения.
— Я наркоманка, — сказала как-то вечером Джиллиан и тут же онемела от своей бездумной фразы. Существовало множество мыслей, которые она старалась отогнать.
Инертность обоих усиливалась нежеланием Джиллиан выносить их связь за пределы Артуровой спальни. Ей казалось, что их отношения разрушатся, если они начнут смешиваться с остальными, войдут в контекст истории, станут претерпевать пересуды и сплетни. То, что существует между ними, исчезнет при свете дня, словно некие чары.
Артур, напротив, был бы рад увидеть на первых страницах газет объявление о том, что он посвятил свою жизнь Джиллиан, и часто огорчался ее нежеланием отправляться куда-то вместе. Бывать в гостях у его друзей по школе и колледжу, несмотря на заверения, что те будут понимающими и неболтливыми. Общались они только с сестрой Артура. Каждый вторник вместе ездили во Франц-центр. Сьюзен делали укол, и они отправлялись на квартиру. По пути Артур рассказывал о событиях дня, будто не замечая, что сестра его не слушает. Когда проезжали мимо уличных фонарей, она оглядывалась на заднее сиденье, словно проверяя, там ли Джиллиан.
В квартире события неизменно разворачивались так же, как в их первый проведенный вместе вечер. Джиллиан оставалась, в сущности, посторонней, пока Артур с сестрой стряпали, потом Сьюзен садилась с тарелкой к телевизору. С Джиллиан она заговаривала редко. Но когда это происходило, на первый план выступала собранная Сьюзен. Сосредоточенная, связно мыслящая личность, астероид в поясе космической пыли. Она никогда не проявляла перед Джиллиан своего безумия.
Однажды Артуру потребовалось сменить в подвале выключатель. Сьюзен подошла к сидевшей на кухонном табурете гостье за очередной сигаретой. Теперь она доверила Джиллиан поднести пламя зажигалки и сделала первую затяжку так сильно, словно надеялась сразу превратить всю сигарету в пепел.
— Я не понимаю вас, — сказала Сьюзен. И, защищенная голубоватой завесой табачного дыма, устремила на Джиллиан взгляд красивых зеленых глаз.
— Вот как?
— Я постоянно меняю мнение. Вы Нестроптивая или Нормальная?
Джиллиан была ошеломлена. Не тем, что предполагала Сьюзен, а услышанным от нее собственным словом, которым она в Олдерсоне называла пассажиров грохочущих мимо тюрьмы поездов. Для нее они были Нормальными не в силу какого-то внутреннего превосходства, а потому, что были избавлены от клейма заключения. Сьюзен наверняка подобным образом рассматривала так называемых психически здоровых.
— Стараюсь быть Нормальной, — ответила Джиллиан. — Иногда представляется, что так оно и есть. Особенно когда я с Артуром. Но все же не уверена.
На этом разговор прекратился, однако спустя несколько дней Артур вечером взволнованно позвал Джиллиан. Она нашла его во второй спальне, там было темно, свет шел только от экрана портативного служебного компьютера, который он привозил домой каждый вечер.
— Сьюзен прислала тебе письмо по электронной почте!
Джиллиан осторожно подошла к экрану. И, начав читать, медленно опустилась на колено Артура.
* * *
Артур, предоставь письмо Джиллиан. НЕ ЧИТАЙ. Оно не для тебя.
* * *
Привет, Джиллиан!
Пожалуйста, не волнуйтесь особенно из-за этого. Я трудилась над письмом три дня, Валери мне немного помогала. Обычно я не могу написать больше, чем фразу-другую. В день выдается не так уж много минут, когда я способна удерживать слова в памяти настолько, чтобы записать их, особенно когда они о себе. Я либо не могу вспомнить слово, обозначающее чувство, либо мое чувство исчезает, когда вспомню его.
Большую часть времени мысли у меня обрывочны. Нормальные, видимо, не понимают этого, но для меня обычное состояние, когда образы в голове возникают и исчезают, словно языки пламени над горящим поленом.
* * *
Но я хорошо провожу дни, и у меня есть кое-что, чего я ни за что не смогла бы высказать вам лицом к лицу. Разговоры даются мне очень трудно. Я не могу касаться сразу всего. Один только взгляд в глаза может оказаться сбивающим с толку, шутка или улыбка тем более. Вопросы. Нового выражения достаточно, чтобы отвлечь меня на несколько минут. Для меня лучше так.
* * *
Что я собиралась сказать?
* * *
Вы мне симпатичны. Думаю, вы это знаете. Вы не смотрите на меня свысока. Вы побывали в каких-то скверных местах — я это чувствую. Но чем чаще я вижу вас, тем больше сознаю, что мы не одинаковы, хоть и жалею об этом. Очень хочется думать, что смогу вернуться к обычной жизни, как это сделали вы. Хочу, чтобы вы знали, как я стараюсь. Думаю, Нормальным кажется, что я просто хочу сдаться. Но требуется много сил, чтобы оставаться собой. Я пугаюсь всякий раз, когда вижу или слышу радио. Хожу по улице, постоянно говоря себе: «Не слушай, не слушай». И вид людей с наушниками в автобусе способен уничтожить меня. Я слышу только голоса, голоса, которые слышать не хочу, всякий раз, когда вижу эти накладки на чьих-то ушах. Даже сейчас, печатая эти слова, я буквально ощущаю, как из-под клавиш исходит электричество, и нет никакой возможности отключить уверенность, что в центре Сети находится некто вроде Великого Оза и готовится взять надо мной власть. Все мои силы уходят на сопротивление. Мне нравятся люди в фильмах, которые я помню с детства, где есть кораблекрушение, громадные волны. И спасшиеся отчаянно плывут, держась за спасательный круг или обломок, чтобы не утонуть.
* * *
Я вижу, что вы тоже стараетесь каждый день. Продолжайте стараться. Продолжайте. Мне будет труднее, если я увижу, что кто-то вроде вас сдался. Вы делаете Артура счастливым. Мне легче, когда он счастлив. У меня пропадает чувство, что я испортила ему жизнь. Пожалуйста, делайте все возможное, чтобы он был счастлив. Не только ради меня. Ради него. Он заслуживает счастья. Было бы ужасно, не будь вас с ним. Так лучше для всех троих.
Ваша подруга
Сьюзен.
* * *
Джиллиан была подавлена. Это походило на получение письма от заложника, которого, ты знаешь, никогда не освободят. Когда она позволила Артуру прочесть написанное на экране, он, как можно было предвидеть, расплакался. В сообщениях, которые он получал, редко бывало больше двадцати слов, написанных в минуты здравомыслия. Но он не столько завидовал, сколько был тронут заботой сестры о нем и, на взгляд Джиллиан, внезапно испуган.
— О чем она беспокоится? — спросил Артур.
Джиллиан не ответила. Но ощутила приближение чего-то мрачного. Даже такой вечно надеющийся человек, как Артур, должен был задуматься об опасности, очевидной для сумасшедшей.
В ту ночь их любовный акт был по-прежнему ласковым, но каким-то приземленным. Потом, когда Джиллиан потянулась к туалетному столику за сигаретой, Артур задал вопрос, который оба не решались произносить вслух:
— Как думаешь, что станется с нами?
Тут Джиллиан высказала свое мнение, и, как ей ни хотелось, чтобы все было по-другому, ее взгляды не изменились.
— Артур, я думаю, ты пойдешь дальше. Может, основываясь на том, что узнал о себе со мной, найдешь женщину своего возраста. Женишься. Заведешь детей. Будешь жить своей жизнью.
Джиллиан потрясло то, как полно она представила развязку. Артур, естественно, был ошеломлен и, приподнявшись на локте, пристально посмотрел на нее.
— Не притворяйся, Артур, будто не понимаешь. Для тебя это будет гораздо лучше на другой стадии.
— На какой?
— Будь тебе двадцать пять или пятьдесят пять, разница в возрасте могла бы значить меньше. Но тебе нужно иметь детей, Артур. Не хочешь? Большинство людей хочет.
— А ты?
— Поздно уже, Артур.
Это явилось самой тяжелой бедой заключения: тюрьма отняла последние годы ее детородного возраста. Однако она примирилась с этой мыслью, как и со многими утратами.
— Почему поздно? Мы говорим о биологии? На свете полно детей, которым нужно, чтобы их кто-то любил.
При Джиллиан Артур часто становился порывистым. В прежние годы, когда они были едва знакомы, она за ним такого не замечала. Но теперь Артур Рейвен зачастую бывал вдохновенным. Могут ли люди разниться друг с другом больше, чем находящаяся в униженном положении, раздавленная жизнью фаталистка и те, кто твердо настроился строить свою жизнь в соответствии с громадной идеей? Его идеей была она. О, она заставляла себя не принимать этого, закрывать лицо ладонями и запрещать ему быть оживленным в своем обществе. Это было слишком чудесно, в этом было слишком много того, чего, видимо, у нее уже больше не будет. Артур пока что не видел ее подлинной. И когда она пугающе предстанет перед ним в истинном свете, он уйдет. Но Джиллиан решила насладиться этой минутой. И обняла его перед тем, как возобновить медленный путь к правде.
— Видишь, Артур, ты уже ищешь способ иметь все, чего хочешь, в жизни со мной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
— Насколько я понимаю, — сказал Ларри, — против человека, который размахивал пистолетом в баре, выдвинули бы несколько обвинений, но когда Фаро обливался кровью на полу, об этом никто не подумал. Казалось, ему скорее потребуется сотрудник похоронного бюро, чем медицинская помощь. В общем, ни фотографий, ни отпечатков пальцев нет. Мне удалось найти только пистолет Фаро и рубашку, которую сняли с него в хирургической палате, они все еще хранятся в отделе вещественных доказательств. Я подумал, что, если отправить пистолет Мо Дикермену, возможно, он сможет снять с него отпечатки. Может быть, по ним мы найдем Фаро под другим именем.
Дикермен был главным дактилоскопистом. Лучшего, чем он, в стране не существовало. Мюриэл понравилась эта мысль.
— И если ты готова заплатить из бюджета прокуратуры, — сказал Ларри, — можно провести анализ ДНК по крови на рубашке. Посмотреть, числится ли он в КСИ.
Так сокращенно называется Комбинированная система индексов ДНК, но пять тысяч долларов можно было истратить впустую. Однако Ларри хотел испробовать все возможности, и Мюриэл не возражала.
— Доволен? — спросила она, как на прошлой неделе. И Ларри снова заколебался.
— Мне все равно чего-то недостает.
— Думаю, Ларри, тебе недостает меня.
Мюриэл нашла эту фразу смешной, но положила трубку, не став слушать, засмеется ли и он.
29
Июль 2001 года
Вместе
В свободное от работы время они всегда бывали вместе. Для Джиллиан, презиравшей склонность держаться скопом еще в школе, такая жизнь была в новинку. Артур оставался в конторе, пока она не заканчивала работу, и заезжал за ней в восемь или девять часов. Продукты обычно она покупала в отделе деликатесов в магазине Мортона и стояла с полной сумкой, когда седан Артура подкатывал к бровке. В его квартире они занимались любовью, ели и снова предавались любви. Почти все ночи она спала там и возвращалась в свое жилище у Даффи на несколько часов, когда Артур уезжал на работу.
В ее прежних отношениях с мужчинами не было всепоглощающей физической страсти. Теперь Артур и горячность секса весь день оставались на периферии ее сознания. Зачастую какая-то случайная ассоциация, которую она даже не могла назвать, вызывала приятное пульсирование в грудях и ягодицах. Казалось, они с Артуром застряли в блаженной долине ощущений. Крепкий пенис Артура словно бы представлял собой некое обособленное, загадочное существо. Подлинная жизнь начиналась здесь. Это был сырой подвал бытия, темные, таинственные цокольные комнаты. Если она или Артур раньше спускались туда, то могли иметь представление, как время от времени подниматься. Теперь они, казалось, обессилели в этом средоточии наслаждения.
— Я наркоманка, — сказала как-то вечером Джиллиан и тут же онемела от своей бездумной фразы. Существовало множество мыслей, которые она старалась отогнать.
Инертность обоих усиливалась нежеланием Джиллиан выносить их связь за пределы Артуровой спальни. Ей казалось, что их отношения разрушатся, если они начнут смешиваться с остальными, войдут в контекст истории, станут претерпевать пересуды и сплетни. То, что существует между ними, исчезнет при свете дня, словно некие чары.
Артур, напротив, был бы рад увидеть на первых страницах газет объявление о том, что он посвятил свою жизнь Джиллиан, и часто огорчался ее нежеланием отправляться куда-то вместе. Бывать в гостях у его друзей по школе и колледжу, несмотря на заверения, что те будут понимающими и неболтливыми. Общались они только с сестрой Артура. Каждый вторник вместе ездили во Франц-центр. Сьюзен делали укол, и они отправлялись на квартиру. По пути Артур рассказывал о событиях дня, будто не замечая, что сестра его не слушает. Когда проезжали мимо уличных фонарей, она оглядывалась на заднее сиденье, словно проверяя, там ли Джиллиан.
В квартире события неизменно разворачивались так же, как в их первый проведенный вместе вечер. Джиллиан оставалась, в сущности, посторонней, пока Артур с сестрой стряпали, потом Сьюзен садилась с тарелкой к телевизору. С Джиллиан она заговаривала редко. Но когда это происходило, на первый план выступала собранная Сьюзен. Сосредоточенная, связно мыслящая личность, астероид в поясе космической пыли. Она никогда не проявляла перед Джиллиан своего безумия.
Однажды Артуру потребовалось сменить в подвале выключатель. Сьюзен подошла к сидевшей на кухонном табурете гостье за очередной сигаретой. Теперь она доверила Джиллиан поднести пламя зажигалки и сделала первую затяжку так сильно, словно надеялась сразу превратить всю сигарету в пепел.
— Я не понимаю вас, — сказала Сьюзен. И, защищенная голубоватой завесой табачного дыма, устремила на Джиллиан взгляд красивых зеленых глаз.
— Вот как?
— Я постоянно меняю мнение. Вы Нестроптивая или Нормальная?
Джиллиан была ошеломлена. Не тем, что предполагала Сьюзен, а услышанным от нее собственным словом, которым она в Олдерсоне называла пассажиров грохочущих мимо тюрьмы поездов. Для нее они были Нормальными не в силу какого-то внутреннего превосходства, а потому, что были избавлены от клейма заключения. Сьюзен наверняка подобным образом рассматривала так называемых психически здоровых.
— Стараюсь быть Нормальной, — ответила Джиллиан. — Иногда представляется, что так оно и есть. Особенно когда я с Артуром. Но все же не уверена.
На этом разговор прекратился, однако спустя несколько дней Артур вечером взволнованно позвал Джиллиан. Она нашла его во второй спальне, там было темно, свет шел только от экрана портативного служебного компьютера, который он привозил домой каждый вечер.
— Сьюзен прислала тебе письмо по электронной почте!
Джиллиан осторожно подошла к экрану. И, начав читать, медленно опустилась на колено Артура.
* * *
Артур, предоставь письмо Джиллиан. НЕ ЧИТАЙ. Оно не для тебя.
* * *
Привет, Джиллиан!
Пожалуйста, не волнуйтесь особенно из-за этого. Я трудилась над письмом три дня, Валери мне немного помогала. Обычно я не могу написать больше, чем фразу-другую. В день выдается не так уж много минут, когда я способна удерживать слова в памяти настолько, чтобы записать их, особенно когда они о себе. Я либо не могу вспомнить слово, обозначающее чувство, либо мое чувство исчезает, когда вспомню его.
Большую часть времени мысли у меня обрывочны. Нормальные, видимо, не понимают этого, но для меня обычное состояние, когда образы в голове возникают и исчезают, словно языки пламени над горящим поленом.
* * *
Но я хорошо провожу дни, и у меня есть кое-что, чего я ни за что не смогла бы высказать вам лицом к лицу. Разговоры даются мне очень трудно. Я не могу касаться сразу всего. Один только взгляд в глаза может оказаться сбивающим с толку, шутка или улыбка тем более. Вопросы. Нового выражения достаточно, чтобы отвлечь меня на несколько минут. Для меня лучше так.
* * *
Что я собиралась сказать?
* * *
Вы мне симпатичны. Думаю, вы это знаете. Вы не смотрите на меня свысока. Вы побывали в каких-то скверных местах — я это чувствую. Но чем чаще я вижу вас, тем больше сознаю, что мы не одинаковы, хоть и жалею об этом. Очень хочется думать, что смогу вернуться к обычной жизни, как это сделали вы. Хочу, чтобы вы знали, как я стараюсь. Думаю, Нормальным кажется, что я просто хочу сдаться. Но требуется много сил, чтобы оставаться собой. Я пугаюсь всякий раз, когда вижу или слышу радио. Хожу по улице, постоянно говоря себе: «Не слушай, не слушай». И вид людей с наушниками в автобусе способен уничтожить меня. Я слышу только голоса, голоса, которые слышать не хочу, всякий раз, когда вижу эти накладки на чьих-то ушах. Даже сейчас, печатая эти слова, я буквально ощущаю, как из-под клавиш исходит электричество, и нет никакой возможности отключить уверенность, что в центре Сети находится некто вроде Великого Оза и готовится взять надо мной власть. Все мои силы уходят на сопротивление. Мне нравятся люди в фильмах, которые я помню с детства, где есть кораблекрушение, громадные волны. И спасшиеся отчаянно плывут, держась за спасательный круг или обломок, чтобы не утонуть.
* * *
Я вижу, что вы тоже стараетесь каждый день. Продолжайте стараться. Продолжайте. Мне будет труднее, если я увижу, что кто-то вроде вас сдался. Вы делаете Артура счастливым. Мне легче, когда он счастлив. У меня пропадает чувство, что я испортила ему жизнь. Пожалуйста, делайте все возможное, чтобы он был счастлив. Не только ради меня. Ради него. Он заслуживает счастья. Было бы ужасно, не будь вас с ним. Так лучше для всех троих.
Ваша подруга
Сьюзен.
* * *
Джиллиан была подавлена. Это походило на получение письма от заложника, которого, ты знаешь, никогда не освободят. Когда она позволила Артуру прочесть написанное на экране, он, как можно было предвидеть, расплакался. В сообщениях, которые он получал, редко бывало больше двадцати слов, написанных в минуты здравомыслия. Но он не столько завидовал, сколько был тронут заботой сестры о нем и, на взгляд Джиллиан, внезапно испуган.
— О чем она беспокоится? — спросил Артур.
Джиллиан не ответила. Но ощутила приближение чего-то мрачного. Даже такой вечно надеющийся человек, как Артур, должен был задуматься об опасности, очевидной для сумасшедшей.
В ту ночь их любовный акт был по-прежнему ласковым, но каким-то приземленным. Потом, когда Джиллиан потянулась к туалетному столику за сигаретой, Артур задал вопрос, который оба не решались произносить вслух:
— Как думаешь, что станется с нами?
Тут Джиллиан высказала свое мнение, и, как ей ни хотелось, чтобы все было по-другому, ее взгляды не изменились.
— Артур, я думаю, ты пойдешь дальше. Может, основываясь на том, что узнал о себе со мной, найдешь женщину своего возраста. Женишься. Заведешь детей. Будешь жить своей жизнью.
Джиллиан потрясло то, как полно она представила развязку. Артур, естественно, был ошеломлен и, приподнявшись на локте, пристально посмотрел на нее.
— Не притворяйся, Артур, будто не понимаешь. Для тебя это будет гораздо лучше на другой стадии.
— На какой?
— Будь тебе двадцать пять или пятьдесят пять, разница в возрасте могла бы значить меньше. Но тебе нужно иметь детей, Артур. Не хочешь? Большинство людей хочет.
— А ты?
— Поздно уже, Артур.
Это явилось самой тяжелой бедой заключения: тюрьма отняла последние годы ее детородного возраста. Однако она примирилась с этой мыслью, как и со многими утратами.
— Почему поздно? Мы говорим о биологии? На свете полно детей, которым нужно, чтобы их кто-то любил.
При Джиллиан Артур часто становился порывистым. В прежние годы, когда они были едва знакомы, она за ним такого не замечала. Но теперь Артур Рейвен зачастую бывал вдохновенным. Могут ли люди разниться друг с другом больше, чем находящаяся в униженном положении, раздавленная жизнью фаталистка и те, кто твердо настроился строить свою жизнь в соответствии с громадной идеей? Его идеей была она. О, она заставляла себя не принимать этого, закрывать лицо ладонями и запрещать ему быть оживленным в своем обществе. Это было слишком чудесно, в этом было слишком много того, чего, видимо, у нее уже больше не будет. Артур пока что не видел ее подлинной. И когда она пугающе предстанет перед ним в истинном свете, он уйдет. Но Джиллиан решила насладиться этой минутой. И обняла его перед тем, как возобновить медленный путь к правде.
— Видишь, Артур, ты уже ищешь способ иметь все, чего хочешь, в жизни со мной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67