Плюнули, заодно искупались. Одевались уже на ходу в машине, когда ехали на квартирную кражу. Там проторчали больше двух часов: осматривали, описывали, опрашивали. Тимуру казалось, что основное занятие оперативника – писанина. Коля строчил и строчил что-то в блокноте, на бланках, потом, когда, наконец, вернулись в отделение, на компьютере.
– А ты как думал? – усмехнулся он, когда Тимур спросил, неужели все это так срочно, важно и нужно. – Знаешь, как обидно бывает, когда дело разваливается в суде только из-за того, что оперативники что-то не дооформили или следователь что-то не дописал. Так что никуда не денешься.
Сегодня был самый настоящий обыск с понятыми, ордерами, описями и постановлениями. Изымали документы из офиса коммерческой фирмы, нелегально торговавшей медикаментами. Тимуру доверили пересчитывать листы и переписывать названия. Через три часа такой работы от бумаг у него уже рябило в глазах, Коля смилостивился и отправил его снимать показания с молоденькой бухгалтерши. Бухгалтерша вообще ничего не знала, лепетала какую-то ерунду, Тимур кивал и записывал. Наконец, все, что нужно было, изъяли и опечатали, коробки с документами и системные блоки компьютеров перетаскали в машину, завалив все сиденья. Тимуру места не хватило, и Коля отправил его домой пешком.
Вечернее солнце было теплым и ласковым. Оно катилось, огромное и красное, над самым горизонтом, провожая запоздалых путников. Они не торопились, наслаждались летом и обществом друг друга. Тимур, как и обещал, встретил Марину после работы, и им обоим хотелось, чтобы дорога никогда не кончалась и никогда не привела их к остановке.
– А чем твои родители занимаются? – спросила Марина.
– Чем?.. В двух словах даже и не скажешь. Мама журналист, а отец – бизнесмен.
– А не в двух словах.
– Ну, мама последние годы работает в еженедельнике «Бизнес-Ярославль» обозревателем. Она всю жизнь вся в работе. Все старается нас с братом обеспечить не хуже других. Хорошо, что мы уже взрослые, сами понемногу зарабатываем.
– Но у тебя же отец – бизнесмен.
– Они давно в разводе. Практически с моего рождения.
– Ну и что? Мои родители тоже в разводе, но папа нам всегда помогал. И в отпуск меня с собой брал.
– Да нет, – возразил Тимур, – он нам помогает, но мама – очень независимый человек, она не может жить за чужой счет, пусть даже и за счет отца. У нее в отношении денег куча комплексов. Представляешь, в нее влюблен один человек, политик, член Совета Федерации, москвич…
– Серьезно?!
– Серьезно. Вот именно, все у них очень серьезно. Он замуж ее зовет, а она все сомневается. Не может решиться, все считает, что раз они из разных социальных слоев, то и счастья не будет, вот и живет на два дома, то в Москве, то здесь.
– Может, она просто вас с братом не хочет одних оставлять? – предположила Марина.
– И это тоже. Да еще ей все кажется, что не справится она с ролью жены чиновника такого уровня.
– Тим, а может, она его просто не любит, потому и сомневается.
– Может быть, – вздохнул Тимур. – Мне вообще иногда кажется, что она все еще отца любит. Да и он ее тоже.
– Он не женат?
– Нет. Он сейчас не совсем здоров. В прошлом году его компанию пытались захватить черные рейдеры. Одна девица из этой команды умудрилась даже влюбить отца в себя, и он на ней женился. Только все это ради наследства, ради бизнеса. Его собирались просто убить, отравить, когда он оформит все необходимые документы. А он-то думал, что это любовь. Его едва спасли в самый последний момент. Он полгода в инвалидной коляске на работу ездил, да и сейчас с палкой ходит. Теперь не доверяет никому, кроме самых близких. В его доме мамина подруга живет, Вера Травникова, работает его помощником, референтом. Он никому не доверяет так, как ей.
– Ну вот, говоришь, он маму твою до сих пор любит, а живет с ее подругой.
– Но она же не жена ему, просто друг.
– Тима, а ты сам-то веришь в дружбу между мужчиной и женщиной, которые в одном доме живут?
Он посмотрел на девушку. Марина была такая тоненькая и маленькая в белом батистовом платье с оборочками, как ребенок. В волосах – красное солнце, в глазах – озорные искорки. Еще вчера он ответил бы, что в дружбу между мужчиной и женщиной он верит. А теперь… Теперь у него в груди горело солнце. И в голове мозги все поплавились и стекли в живот.
– А, Тим?
– Что? – он не слышал, что она еще спросила.
– Я говорю, мама твоя красивая?
– Мама?
– Ну да, мама…
Он задумался. Думать, правда, было почти нечем. Красивая? Конечно, красивая! Самая красивая, самая умная, самая лучшая! Она же – мама. Но Кузька учил: никогда не говори женщине, что другая красивее. Это тот случай или не тот? Черт, все из мозгов выветрилось, одни Кузькины уроки остались.
– Знаешь, я тебя с нею познакомлю, – выкрутился он.
Марина засмеялась.
– А ты не боишься меня с мамой знакомить? Вдруг я подумаю… А!..
Она вдруг резко обернулась, споткнулась и чуть было не упала. Тимур подхватил ее, она оказалась так близко…
– Там кто-то был! – испуганно зашептала Марина.
– Где?
– Там, за кустами. Что-то сверкнуло.
– Подожди, я посмотрю.
Тимуру так не хотелось выпускать ее из этих случайных объятий.
– Не ходи, Тима, – она вцепилась в его футболку. – Пойдем скорее отсюда! Вдруг это убийца…
Но парень высвободился и шагнул к самым кустам. Там, в зарослях акации, он никого не увидел, только высокая трава почему-то качалась. А ветра не было. Тишь стояла удивительная.
– Тима, – жалобно позвала девушка. – Пойдем, а?
Он вернулся на дорожку, еще раз оглянулся на кусты.
– Наверное, кошка.
– Кошка? Какая кошка?
– Там кошка, наверное, была.
Марина схватила его за руку и почти бегом потащила к остановке.
– Кузя, как ты думаешь, наша мама красивая? – спросил Тимур, задумчиво ковыряя вилкой салат.
– Нормальный вопросец! А у тебя сомнения что ли есть?
– Да нет у меня никаких сомнений!
Тимур уже ругал себя за то, что задал глупый вопрос. Глупый! Глупее не придумаешь.
– Да наша мама, если хочешь знать, потрясающая женщина! – Кузя уселся напротив брата и назидательно помахивал перед его носом шумовкой. – Она умная, сильная и очень красивая. И не просто красивая. Она яркая, привлекательная и очень сексуальная! И, если ты на это намекаешь, то ей самое время сейчас выйти замуж. Не понимаю, что она с Иловенским тянет?
– А ты думаешь, так просто в сорок лет всю жизнь изменить, да еще и в другой город переехать?
– Не в сорок, а в тридцать девять. И это еще совсем не много. Это даже еще не последний шанс, но и упускать его не стоит. Вряд ли кто-то будет любить ее так сильно, как Павел Андреевич.
– Отец. Он ее тоже любит.
– Отец?! – фыркнул Кузя. – Ага. Любит, сил нет! Не успел с третьей женой развестись, стал жить с новой женщиной. А любит, конечно, маму…
– Да не понимаешь ты ничего! Тетя Вера ему – друг, она помогает, пока он лечится. Поддерживает. В конце концов, она тоже невольно виновата в том, что его тогда парализовало. И отец мне говорил, что это только дружба.
– Да? Ты сам-то веришь, что мужчина и женщина могут дружить, да еще при этом жить под одной крышей?
Тимур помолчал, пожевал салат.
– Вот и Марина так говорит.
– Марина? – оживился Кузя. Кажется, у него даже кончики ушей задрожали от любопытства.
Но брат нахмурился.
– Что это за салат? Гадость какая-то.
– Ешь-ешь, полезно. Потенцию повышает. Так что Марина?..
– Чего повышает?! – Тимка в сердцах отшвырнул вилку. – Сам жуй. Все, пошел философию учить.
Кузя дождался, когда брат выйдет из кухни, а потом вывалил салат в мусорное ведро.
– Знаю, что гадость, – пробурчал он. – Ну не удался салатик. Надо же, какие мы нежные…
Глава 16
На развалины мои пала ночь. Она всегда не просто приходила или наступала, а падала отвесно, как нож гильотины. Может, причиной тому была высокая стена четвертого корпуса, за которую уходило солнце, или дальний лес на высоком берегу Волги, в который оно потом проваливалось. Сегодня было новолуние, и звезды горели в чернильном небе, как фонари. Будто моль проела крупные дыры в синем шерстяном полушалке.
За стеной чуть шелестели листьями березы, словно вздыхали, вздымая высокие плечи. Шептали во сне ивы, касаясь ветвями дремлющих трав. И только сосна бдительно топорщила иглы, озираясь свысока, не налетит ли откуда непогода. Но все было тихо.
Я совсем было заснул, когда почуял незваного гостя. Сначала почуял, а не услышал, хоть и горжусь отменным слухом, но запах этого человека пришел первым. Потом уже зашипел потревоженный песок и заворчал разбуженный гравий. Он приближался, дух кислого немытого тела, старого перегара и разлагающейся плоти, стократ усиленный запах обычной человечины, пота, смрадного дыхания, мочи и грязи, невыносимый для любого дикого зверя и миллионы лет назад служивший защитой человеку от нападений хищников. Только вконец изголодавшееся животное пренебрежет таким духом и своим достоинством. Уж лучше питаться падалью, чем жрать это.
Я стал, пятясь, отступать к дальней стене и был уже около оконного проема, когда бомж ввалился в облюбованный мною зал. Ввалился, бросил на земляной пол свой замызганный рваный мешок и пристроился мочиться прямо возле своей ноши. А потом, не долго думая, рухнул тут же спать. Я одним прыжком перемахнул низкий край окна и отправился в самые дальние строения искать себе место для ночлега.
На утро я проснулся позже обычного, солнце уже поднялось и сушило росу на травах. Напился из ручья и пошел проверить, убрался ли уже незваный гость. Конечно, там, где он ночевал, нескоро можно будет жить снова, в этом году вряд ли, такие запахи держатся долго, а даже если и выветрятся, неприятные воспоминания у меня все равно останутся.
Я долго выжидал подходящий момент, чтобы пересечь асфальтовую дорожку, и дождался, пока из-за поворота появился мужчина, правда, не молодой, но еще довольно крепкий. Я проскочил прямо у него под ногами и со спокойной душой двинулся к корпусу, оскверненному бомжом.
Это будет уже четвертое место в моих владениях, в котором я долго не смогу бывать. В трех побывала смерть. Она унесла жизни старого сторожа и девушки, и пусть даже не успела забрать с собой старуху, достаточно и того, что побродила у сгоревшего автобуса. В зал, где сегодня ночевал бомж, смерть не приходила. Или… Постойте-ка, у входа в тот самый корпус я только что видел убийцу, того самого пожилого, но крепкого мужчину, который шел по дорожке. Все опять получилось! Нет-нет, мне не показалось, все точно, это он! Его согнутая фигура мелькнула и скрылась в дверном проеме.
Я, даже не таясь, кинулся ко входу и увидел его в спину. Убийца двигался, как зверь, пригнувшись и принюхиваясь, выискивая жертву. Странно, но он, похоже, безошибочно шел с дорожки через всю стройку именно к этому единственному месту, где был человек.
Он остановился, склонившись над смердящим изгоем, и стал шарить в своем кармане. Бомж то ли услышал его, то ли почуял близкую смерть. Я был далеко и не видел выражения его лица, когда он увидел прямо над собой убийцу, но крик, взлетевший и заметавшийся под потолком, ударяясь о стены, был наполнен настоящим живым и животным ужасом.
Секунда – и все будет кончено… Но не успел убийца схватить свою жертву, как получил удар ногами в живот. Бомж извернулся, как червяк, и, не переставая орать, сбиваясь на визг, подскочил и на четвереньках рванулся к выходу. Убийца уже поднялся и в пару прыжков перекрыл жертве дорогу. Глупо, надо было набросить удавку сзади. Или у него не оказалось с собой ничего подходящего? И к чему стремиться обязательно видеть лицо? Что там видеть-то в этом лице? Бомж уже справился с первым страхом, зарычал и швырнул свой вонючий мешок в лицо нападавшему. Убийца от неожиданности отпрянул, оступился и упал навзничь. Все вмиг изменилось: теперь уже бомж навис над ним, скаля гнилые зубы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46