Откуда только берется это все в их отчетах? И вообще, кто хоть их, эти отчеты, читает? Никому заседания-то кафедр не нужны, не то что отчеты. Ладно бы дело было какое: собрались, обговорили и делать пошли. А то решают что-то, обсуждают… И что меняется?
У Марины Поляковой за этот учебный год здорово изменилось отношение к преподавателям и ученым, работавшим в университете. Когда она, не добрав балл на вступительных экзаменах, пришла работать на кафедру лаборанткой, все они казались ей почти небожителями. И сам университет внушал ей благоговейный ужас: она по лестницам-то ходила, затаив дыхание. А теперь привыкла. Год не прошел даром для Марины: она со всеми перезнакомилась, за все хваталась, хоть заведующий кафедрой и предупреждал ее, что на шею сядут и ножки свесят. Ей тащили, что нужно было напечатать, отвезти, отнести, отправить, ее просили, когда нужно было забежать, забрать, получить… И она бежала, отправляла, привозила. И неужели у всех этих людей хватит совести снова не принять ее и в этом году на первый курс? Марина искренне надеялась, что не хватит!
Она еще раздумывала поначалу: а не попробовать ли ей поступить в другой вуз, но теперь ее уверенность окрепла – только сюда. Ведь здесь был Он! Такой умный, такой милый, а выглядит, как молодой арабский шейх. Ну и что, что она сама призналась, что он ей нравится? Ну и пусть. Может, он просто нерешительный.
Как она не любила этот участок дороги! Нехороший поворот, пустынный, отовсюду, и от университета, и от остановки, кустами скрыт. Кому вообще в голову пришло построить университетский корпус в таком Богом забытом углу? Автобус сюда ходит только днем, студентов возит. А стоит задержаться – беги пятнадцать минут до остановки, аж сердце замирает! Мимо этих кустов, а за кустами – мрачные недостроенные здания и лес…
Марина кинула боязливый взгляд вглубь кустов, куда уходила от дороги чуть видная тропка. Там, на тропинке, стоял человек. Напряженные до предела нервы не выдержали, и Марина с визгом бросилась бежать. Она неслась, размахивая сумкой, до самой остановки и вскочила в подошедший автобус, даже не посмотрев на номер маршрута. Какой-то молодой человек, увидев ее перекошенное от страха лицо, уступил ей место.
Через пару остановок девушка пришла в себя, и ей стало смешно и стыдно. Может, мужчина пописать в кустики зашел, а она… Вот позорище! Он, наверное, тоже испугался. Зашел пописать, заодно и… Марина не удержалась и прыснула со смеху. Молодой человек, уступивший ей место, посторонился.
На этот раз я видел, как он убивал. Я набрался смелости и наблюдал за ним близко-близко, настолько, что удивлялся, как он не чувствует меня за своей спиной. Он не видел меня, хотя вечер в зените лета был светел, как белый день. Хорошо, что весь май шли дожди, и трава вымахала высоченная. Теперь она уже посерела и пожухла, но меня все равно скрывает от любопытных глаз.
Девушка подошла к нему сама. Он поманил ее, и она, недоуменно оглядываясь на пустынную дорогу, шагнула на замшелую тропинку и дальше через кусты акации. Мужчина двинулся вперед, она шла за ним следом до самой трансформаторной подстанции. Около подстанции был открытый канализационный колодец. Мужчина снова поманил девушку рукой, приложил палец к губам и показал на колодец. Она подошла совсем близко к черной яме и заглянула, осторожно наклонившись.
В этот момент мужчина одним прыжком оказался за спиной девушки и накинул на ее шею удавку. Я успел заметить: это был нетолстый розовый шнур, капроновый, какие хорошо скользят.
Девушка дернулась назад, засеменила ногами, подламывая каблуки, схватилась руками за горло, пытаясь зацепить веревку… Но скользкий шнурок уже впился в ее шею, и на белой коже все глубже становилась темная полоса, как перетяжка на колбасе. Ногтями она в кровь царапала себе шею и даже не хрипела, пытаясь широко раскрытым ртом схватить спасительный воздух. Ее вытаращенные глаза уже не видели ни серой стены корпуса, ни трансформаторной будки. Они, наверное, видели что-то совсем другое, что-то ужасное, отчаянно безнадежное.
Я думал, что убийца сбросит мертвое тело в колодец. Почему-то я был в этом уверен. Но он не тронул труп. То, что эта жертва, в отличие от первой, была мертва, было понятно сразу. Взгляд в ее выпученных глазах погас, как у выловленной рыбы. Язык вывалился на бок, а лицо не то чтобы посинело, а посерело, погасло…
Душитель снял, выдрал из ее кожи на шее веревку, аккуратно спрятал ее в темный целлофановый пакетик и засунул в карман. Бросив тело девушки прямо здесь, у колодца, убийца быстрым шагом двинулся к дороге, но не к проезжей, по которой пришла его жертва, а к старой, заброшенной, скрытой за дальними корпусами.
Я обошел и трансформаторную подстанцию, и девушку, и колодец стороной и отправился ночевать в лес, решив не возвращаться, пока не найдут и не заберут несчастную. Я не могу жить рядом с трупом.
Глава 7
Маша Рокотова разливала после ужина чай. Ей очень хотелось промолчать, но любопытство не давало покоя. Вчера Тимур явился поздно, она уже спала, а сегодня утром убежала на работу до того, как мальчишки встали. Кузя тоже ерзал на стуле, но расспрашивать боялся.
– Тимочка, – не выдержала мать. – Как прошло твое свидание?
– Мам, не начинай! – тут же насупился парень.
– Да я не начинаю. Но ведь…
– Ведь я уже не маленький, верно?
– Ну-у…
– Не ну, а не маленький! – отрезал Тимка, надул губы и стал, действительно, очень похож на ребенка.
Мать и Кузя хитро переглянулись. Тимур быстренько допил свой чай и вылез из-за стола.
– Я учить пошел.
– Иди-иди, – закивала Маша и, едва щелкнула дверь «детской», обратилась к Кузе. – Рассказывай!
– А я ничего не знаю, – развел руками парень.
– Ничего? – разочарованно протянула Маша.
– Разве что…
– Что?
– Секса у них не было.
– Тьфу! А то я сомневалась! У них же первое свидание.
– Вот и я говорю: несовременные какие-то.
Тимур задумчиво листал тетрадь с конспектами по философии, но не понятные ему запутанные выкладки совершенно не запоминались. В голове совсем не было места для заумных лекций профессора Жукова. Сейчас Тимур мог думать только о ней, о Марине.
У нее были очень длинные темные волосы, отливавшие на солнце рыжим. Она все встряхивала ими, откидывая за спину, и они текли, искрясь, по белому платью. Платье было все в каких-то оборочках и бантиках… Это Кузька там в этих платьях разбирается, а он, Тимур, видно ничего не понимает ни в платьях, ни в девчонках. Он на нее даже смотреть не мог: сразу чувствовал себя таким глупым, даже слова забывал. Все из головы выветривалось.
А она смеялась. Не над ним, не обидно. Так легко, беззаботно, что и ему становилось легко. Ему было очень хорошо рядом с ней. Так хорошо, что он не заметил, как пролетел вечер. Не помнил, как, проводив Марину, доехал до дома. Помнил, что Кузька уже спал. И это тоже было счастьем. Маленькой капелькой в большую чашу счастья, которую Тимур хранил так бережно, что не мог допустить подле даже дыхания постороннего человека.
Это было ново и странно: и Кузя, и мама стали вдруг посторонними. Впервые он не хотел делиться с ними своим новым чувством. Ему было немного совестно и стыдно, но все же… Тимур очень надеялся, что они поймут его и простят.
Он обещал Марине, что позвонит сегодня в девять, и уже несколько раз снимал трубку, смотрел на часы и не решался звонить. До девяти оставалось еще двадцать пять минут.
Как он будет сдавать завтра философию? Тимур с удивлением отметил, что пролистал уже половину тетради. Кажется, он даже читал, но ничего не запомнил. Еще бы! Думал-то он совсем о другом. Неужели Кузька прав, и любовь делает человека полным идиотом?
Еще четверть часа он упорно смотрел в тетрадь, пытаясь хоть что-нибудь запомнить. Наконец, не выдержал и набрал заветный номер.
– Ой, Тимур! – услышал он звонкий Маринин голос в ответ на свое приветствие. – Я так рада тебя слышать!
Все напряжение, мучившее его весь вечер, разом спало, и ему снова стало легко и весело.
– Ты представляешь, – сообщила Марина, – на меня сегодня чуть маньяк не напал!
– Да ты что!? – испугался за нее парень. – Где?
– Прямо по дороге от университета к остановке. Я поздновато возвращалась, мимо стройки шла…
– Ты шла одна!?
– Одна. Ира Корнеева еще осталась, я ее ждать не стала. А он стоит в кустах…
– Так, с завтрашнего дня я буду тебя встречать!
– Каждый день? – лукаво спросила девушка.
– Каждый день. Ты забыла? Там на бухгалтера напали. Может, это и был тот самый маньяк? Ты его внешность описать сможешь?
– Зачем? – удивилась Марина.
– Как зачем? Нужно в милицию сообщить. Его же поймать надо.
– Тима, вообще-то я не уверена, что это маньяк был. То есть, наверняка не маньяк. Просто человек стоял в кустах. Может, это сторож был. Или даже милиционер…
– Может быть, – нехотя согласился Тимур. – Только одна ты все равно не ходи. Я же тут недалеко живу. Как соберешься идти – позвони мне. Пока ты собираешься, причесываешься да губы красишь, я уже сто раз подъеду.
– Откуда такой опыт? – удивилась Марина.
Тимур смутился:
– По маме сужу.
– А-а, а я думала…
– Неправильно думала. Марин, ты что завтра делаешь?
– Работаю.
– А вечером?
– Вечером мы с тобой купим по мороженному и отметим твой последний экзамен.
– Ты помнишь, что у меня завтра экзамен? – поразился Тимур.
– Конечно, помню! Ни пуха тебе, ни пера! Давай учи. А как сдашь, заходи к нам на кафедру, хорошо?
– Хорошо!
– До свиданья, я буду ждать…
Марина повесила трубку. Тимур глубоко вздохнул и невидящим взглядом уставился в окно. На его губах сияла счастливая и беззаботная улыбка.
Глава 8
Без пяти девять Марина Полякова уже прискакала на кафедру. Это ее шеф, заведующий кафедрой, так говорил про нее: прискакала, полетела, умчалась… Он считал, что лучшей лаборантки у него на кафедре никогда еще не было.
– Маришка, у тебя в руках все горит, – улыбнулся он, подписывая отчеты.
– О! Точно, Борис Борисович велел огнетушитель на перезаправку оттащить, а со склада новый выдадут, – вспомнила девушка.
– Я тебе запрещаю огнетушители таскать! Они ж тяжелые.
– Да я не сама, я мальчишек попрошу, студентов.
Она подхватила папку с документами и помчалась в деканат.
– Я, наверное, последняя, – сказала она секретарше декана и вручила бумаги.
– Как всегда первая, – улыбнулась Анжела. – Марин, ты вчера долго сидела?
– Не то, чтобы уж очень… А что?
– Ты ведь с Корнеевой дружишь. Вы не вместе домой шли?
– Нет, Ира еще осталась, ты же знаешь, сколько на нее Жуков работы валит. А что случилось-то?
– Да вот, понимаешь… Ты только никому не говори! Мать ее с утра звонила, говорит, Ира с работы вчера не вернулась. И не звонила.
– Как? Как – не вернулась? – Марина от ужаса закрыла рот ладонью. Ей мгновенно вспомнился вчерашний мужик в кустах. – Анжел, ее ж, наверное…
– Что?
– Ее ж, наверное, на стройке убили!
– Ты что мелешь-то, дурочка! Скорее всего с парнем каким-нибудь загуляла.
– Да точно – убили! Там в кустах мужик стоял, меня напугал, я убежала. А вдруг он Ирку ждал?
Анжела немного подумала, взяла телефонную трубку, тихонько постучала ею по кончику своего носа. Потом отшвырнула телефон и опрометью выскочила из приемной. Марина бросилась следом.
– Постарайтесь вспомнить хоть что-нибудь, – в третий раз просил Марину милиционер. – Как он выглядел?
– Я не помню! – в отчаянии воскликнула девушка. – Я и видела-то его плохо.
– Но вы же сказали, что это был мужчина.
– Ну, да…
– Как вы это определили?
Марина удивилась.
– Не знаю как.
– Так это могла быть и женщина?
– Нет. Он был… Крупный. Высокий. Большой такой. Понимаете, что я имею в виду?
– Вот видите. Уже что-то. Он был высокий и крупный. Плотного телосложения. Так?
– Так!
– А говорите: не помню. Он был блондин?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46