маньяк на недострое. И черт его дернул выбрать именно это место! Шел бы в какой-нибудь парк, к дачам, а еще лучше – к коттеджному поселку. Так нет же, принесло перед самыми выборами…
Трудно сказать, на что надеялся Садовский накануне этих выборов. Возможно, лишь на то, что не позволил Зайцеву провести сокращение и выпереть из университета всех тунеядцев. Или на тех, с кем проректор успел поссориться, расставляя на свой вкус руководителей на кафедры и факультеты. Недовольные были, и Садовский надеялся, что их достаточно для того, чтобы он победил с перевесом хотя бы в один голос. Впрочем, если Бог действительно любит троицу, то надежды все-таки нет, этот, катившийся к концу срок был именно третьим.
Цифра три почему-то не давала Садовскому покоя. Она мерещилась и маячила перед глазами. Третий срок заканчивается, третий раз вызывают его в прокуратуру, три недели осталось на подготовку к выборам. А потом все разбегутся в отпуска. Три жертвы маньяка… Хотя нет, жертв не три, а две, вспомнил Садовский, наливая себе уже третью рюмку из бутылки, которую открыл, обосновавшись на кухне. Вот если бы третьей жертвой стал Зайцев! Только как бы он попал на недострой? На работу он ездит на машине и мимо стройки, конечно, не ходит. Ягоды тоже не собирает. Как бы заманить его туда? Заманить. И что? Маньяка тоже надо будет заманить? Или… обойтись без маньяка? Просто инсценировать, сделать все так, чтобы милиция и это убийство списала на неизвестного преступника. Но кто это сделает? Ведь не сам же Садовский, честное слово, будет душить профессора Зайцева бельевой веревкой у трансформаторной будки? А кто? Нужно найти такого человека, решил ректор и отправился спать.
Всю ночь ему снилось, что он душит Зайцева, уговаривая его не сопротивляться, а тот услужливо подставляет шею и наклоняется пониже, чтобы Садовскому было удобнее затягивать веревку. Но веревка все рвется, крошится, рассыпается, превращаясь в пыль. И никак, ну никак не может Садовский справиться со своим противником. И вдруг чувствует он, что на его собственной шее – настоящая пеньковая веревка, завязанная жесткой петлей. И Зайцев обманывает его, издевается, подставляя свое горло, а сам неумолимо затягивает петлю на шее самого Садовского.
Виктору Николаевичу стало трудно дышать, и он проснулся в холодном поту. На его подушке безмятежно спал кот Марсик, подвернув к лицу хозяина толстый зад. Хвост Марсика лежал поперек шеи Садовского, как толстая веревка. Чертыхнувшись, Виктор Николаевич наподдал коту и спихнул обалдевшее спросонья животное на пол.
Глава 13
Рано утром Кузя Ярочкин прибыл по месту прохождения практики. В детском доме пахло чуть пригоревшей кашей, кажется, пшенной, и немного – хлоркой. Запах Кузе не понравился и почему-то навеял самые нелепые мысли. Ведь он тоже мог в свое время оказаться в этом детском доме, если бы тетя Маша не взяла его к себе. Когда он был совсем маленьким, все «интернатики» ходили по поселку в одинаковых клетчатых пальто и овчинных шапках зимой, в одинаковых платьях и рубашках летом. Головы им брили наголо, чтобы не было вшей.
Кузя и Тимка, как и все «домашние» дети, не ходили в школу мимо детского дома-интерната, а делали большой крюк: «интернатики» караулили их в кустах, отбирали деньги и всякие детские сокровища.
Он заглянул в столовую: ребята сидели за небольшими столами с ярко-красными скатертями и быстро уплетали завтрак. Нормальные дети, никаких бритых голов и одинаковой одежды. Нормальные.
И тут Кузе стало не по себе, словно ушат холодной воды вылили ему на голову. На него смотрели волчьи глаза, злые, холодные. Острый, как осколок стекла, взгляд. Взгляд вспыхнул и погас под опущенными веками. Мальчишка лет тринадцати продолжал есть кашу вприкуску с ломтиком сыра.
Кузя передернул плечами, словно стряхнул колкие льдинки, и двинулся дальше по коридору, искать кабинет директора. Через полчаса он уже принимал хозяйство в медпункте. Работать ему предстояло с Тамарой Михайловной, женщиной лет шестидесяти, которая встретила его, как родного.
– Как много препаратов! – удивился Кузя, заглядывая в шкаф. – Я думал, в больницах лекарств не хватает.
– В больницах, может быть, и не хватает, а у нас – всего полно. Только смотри, – Тамара Михайловна предостерегающе подняла палец, – запирать не забывай! Ребятишки разные есть, глазом не моргнешь – утащат.
– Зачем? Тут разве наркотики есть? – Кузя вытащил одну коробочку.
– Наркотиков нет. Есть спирт и кое-что, из чего можно и наркотические вещества сделать. А ребятишки тащат, в основном, из баловства. Но по глупости могут и в еду кому-нибудь насыпать.
– Ничего себе – глупость!
Тамара Михайловна только рукой махнула.
– Не забывай запирать шкаф и все. Вот здесь шприцы, тут биксы с бинтами, ватой… В холодильник еду не клади, там тоже лекарства. Это вот, – она извлекала с полки коробку с ампулами, – реакцию Манту будем делать. Умеешь?
– Конечно!
– Ну и хорошо.
– А сейчас что делать?
– Да вон видишь карточки медицинские? Расставь на полки по годам рождения и по алфавиту. А всех 1994 года рождения выбери и сюда сложи, этим завтра и колем. Перед обедом пойдем на кухню пробу снимать.
Кузя взялся за карточки.
После шестого или седьмого кабинета, откуда его отфутболили, Тимур Каримов совсем было решил плюнуть на эту практику и вернуться домой. Он никак не мог найти Светлану Ивановну, с которой договорилась по телефону мама. И дернуло же его сказать, что он хотел бы пройти практику в райотделе милиции! Лучше бы отсидел, как обычно, в офисе у отца с документами. Может, действительно…
Но Тимур не привык сдаваться. Услышав в очередной раз, что Светлана Ивановна только что была, но вышла, он пошел прямо в кабинет начальника РОВД.
– Вы куда?.. – успела спросить секретарша. Тимура удивило, что у начальника райотдела была и приемная, и секретарша.
– Меня ждут, – бросил он первое, что пришло ему на ум, и вломился в кабинет.
За длинным столом было полно народу. У Тимура от собственной наглости даже в глазах потемнело. Отчетливо он видел только подполковника во главе стола совещаний, наверное, это и был начальник РОВД. Он удивленно уставился на пришельца поверх очков. Все молчали, пауза затянулась.
– Вы кто? – спросил, наконец, подполковник.
– Каримов Тимур Ильдарович, прибыл для прохождения практики. К Светлане Ивановне. Но ее нет!
Он выпалил все это, борясь с желанием зажмурить глаза и бежать отсюда прочь.
И тут грянул гром: сидевшие за столом хохотали, как сумасшедшие, некоторые даже утирали слезы. Тимур стоял по стойке «смирно», сначала ему было страшно, потом стыдно, наконец, просто смешно.
Подполковник, продолжая смеяться, поднял трубку телефона, набрал короткий номер.
– Света? Ага. Тут ко мне в кабинет террорист вломился. Каримов. Говорит, на практику к тебе. Приходи, забирай.
Потом он обратился к Тимуру:
– Молодой человек, скажите Светлане Ивановне, чтоб она вас на бумажную работу не сажала. Вас в опергруппу нужно. Коля, возьмешь такого?
– Возьму, – отозвался широкоплечий мужчина, одетый, несмотря на летнюю жару, в кожаную куртку.
Дверь отворилась, и в кабинет заглянула маленькая полная женщина.
– Извините, Петр Сергеевич, – сказала она и, ухватив Тимура за руку, вытащила его из кабинета в приемную и повела дальше по коридору, потом на третий этаж в малюсенький кабинет.
– Ох, свалился ты на мою голову, – вздохнула Светлана Ивановна, усадив Тимура.
– Вам работники не нужны? – удивился парень.
– Работники нужны, дети – нет.
– Я похож на ребенка? – заносчиво спросил Тимур.
Светлана Ивановна посмотрела на него оценивающе.
– Вообще-то не похож. Ладно, пойдешь в архив, будешь читать дела.
– Ваш начальник сказал, чтобы вы меня на бумажную работу не сажали.
– Ишь ты! Начальник ему сказал! И куда тебя? Может, прямо в патрульную машину посадить?
– Да.
– Что – да?! Иди, дела читай!
В кабинет вошел тот самый, в кожаной куртке, которого подполковник назвал Колей.
– Ну, куда ты этого террориста определила? – спросил он.
– Коль, а куда еще мне этот детский сад девать? Пусть дела посмотрит, а там…
– Отдай его мне. Шеф не против.
– Тебе!? С ума сошел! А если что случится?
– Не бойся, пистолет я ему не дам и денег за наставничество не попрошу. Все, Свет, я его забрал.
Он взял Тимура за плечо и заставил подняться. Светлана Ивановна пыталась еще что-то сказать, но мужчина в кожаной куртке уже вытащил растерявшегося парня в коридор. И долго его будут так таскать?
– Меня зовут Коля, – сказал Тимуру новый знакомый.
– Николай… А отчество?
– Коля.
– А я Тимур.
Коля на ходу протянул Каримову руку. Его рукопожатие было коротким и очень жестким.
– Мы сегодня до трех, а завтра заступаем на сутки. Тебе восемнадцать есть?
– Есть. В августе будет двадцать.
– Тогда ты тоже на сутки. Тебя оформят стажером. Да не дрейфь, не понравится – уйдешь.
– Не уйду, – отрезал Тимур.
– Не сомневаюсь, – усмехнулся Коля. – Сейчас едем на вызов, улица Парковая…
– Убийство?
– Нет, сарайку обокрали.
Глава 14
Садовский плохо слышал, о чем шла речь на ученом совете. С похмелья ужасно болела голова, и он мог думать только о том, остался еще коньяк в шкафу или он вчера все допил. Наверняка допил. Может, хоть полрюмочки?
– Виктор Николаевич, – услышал он голос Зайцева.
– Да, – невпопад ответил ректор.
– Что вы имеете в виду?
Вот черт, о чем это он? Садовский помялся.
– Вопрос надо поставить на голосование, – неуверенно пробормотал он.
Половина совета откровенно прыснула со смеху, остальные скривились. Только лицо профессора Жукова оставалось непроницаемым.
– Я говорю о том, что на недострое, скорее всего, не последнее убийство, – повторил Зайцев. – Что мы будем предпринимать?
– А что мы можем предпринять? – устало сказал Садовский.
– Вы ректор, вы и решайте.
Вы – ректор! А сам только и думает, как бы сесть в это кресло! Полагает вот так просто это – решать…
– Милиция ищет убийцу. Не можем же мы сами заниматься расследованием.
Зайцев удивился:
– Виктор Николаевич, речь не об этом. Мы должны обезопасить наших сотрудников и студентов, охрану поставить на стройке.
Конечно, он был прав. Больше всего Садовского злило, что проректор именно сейчас выступает с разумными предложениями, очки перед выборами зарабатывает.
– Не стоит волноваться, – сказал ректор. – Охрана обеспечена. Рабочий день будет временно сокращен. Все уже решено и сделано, так что ваше, Анатолий Иванович, предложение несколько запоздало.
Кого он будет ставить туда на охрану, Садовский ни малейшего понятия не имел. Этим придется заниматься Давыдову, а на месте ли он сейчас – не известно. Но Зайцев растерялся, не срубил очки-то!
– Коллеги, – Садовский тяжело поднялся с председательского места. – Прошу меня простить, но я хотел бы завершить заседание. Если все принципиальные вопросы решены, то давайте разойдемся. В сложившейся ситуации не место пустым разговорам. Сейчас необходимо помочь семье погибшей девушки с похоронами. С вашего позволения, я вас покину.
Без единого возражения он первым вышел из зала. Вот так, пусть все видят: все на нем, весь в заботах. За ним потянулись члены совета. Но отнюдь не все. По большому счету, их осталось больше половины, кворум, пусть и без председателя, но правомочный принимать решения. Зайцев, нисколько не задумавшись, пересел в председательское кресло. Песковский, выглянув в опустевший коридор, плотно притворил дверь.
– Совпадение, прости, Господи, такое удачное, что эти убийства стоило бы придумать и организовать, если бы они не произошли сами!
Зайцев сердито глянул на молодого преподавателя.
– В том-то и дело, что они не сами произошли, и не в наших силах этим управлять.
– Может, это судьба, – проговорил из угла зала Жуков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46