Шла бы уж тогда по шоссе, а не по тропинке. Крюк, конечно, большой, зато безопасный. Все. Больше никогда. Хватит с нее этих приключений и стрессов. Да и не только с нее, на Павле утром тоже лица не было, он даже к завтраку не притронулся. Хорошо еще, что удалось скрыть все от мальчишек. Тимка бы ее измучил упреками и наставлениями. Но ведь надо и ему запретить бывать возле стройки. Что бы такое ему соврать, чтобы…
Боже, как надоело врать, юлить и изворачиваться. Вот и из затеи с Садовским ничего хорошего не получилось именно потому, что вся его, смешно сказать, избирательная кампания была изначально замешана на обмане. Как, впрочем, и любая другая. Интересно, за что Виктор Николаевич так на нее сорвался вчера? На нее-то за что? Она же предупредила: дело провальное, почти провальное. Чтобы это «почти» превратилось в реальный шанс на победу, нужно было вывернуться наизнанку. Маша, как ей казалось, вывернулась. А Садовский? Что он сделал, чтобы получить этот шанс? Хоть что-нибудь, хоть самую малость он сделал? Черта с два! Он решил, что Рокотова в одиночку вытянет его избирательную кампанию на последних днях.
Но ведь короля делает свита. Садовскому для победы нужны были хоть какие-нибудь соратники, хоть какая-то команда. Когда Маша бралась за работу, она надеялась, что команда есть. Ну, ладно, хотя бы не команда, хотя бы сочувствующие, которых можно перетянуть на свою сторону. Садовский в университете был один. Один, как перст. Любопытно было бы понять, чего он хотел? На что надеялся? И самое главное – зачем она сама-то ввязалась в эту историю?
Глупо. Ильдар поступил умнее. Он понял: выгоднее с самого начала играть на стороне победителей. Рокотова твердо решила позвонить Садовскому и отказать ему в дальнейшей помощи. Но решить было гораздо проще, чем поднять трубку.
А Ильдару чертовски нужно было сосредоточиться. Вот-вот приедут иранцы, нужно показывать им первые результаты, а его голова опять занята только Рокотовой. Конечно, Каримов не верил, что милиция найдет того, кто на нее напал, но хуже того: он не верил, что Маша испугалась этого нападения настолько сильно, чтобы прекратить бывать в университете. Поэтому он мобилизовал свою охрану и отправил трех человек с утра до вечера патрулировать проклятый недострой. Уж его люди – не милиция. Рано или поздно, но они поймают ту сволочь, что посмела угрожать жизни его жены. Ладно, бывшей жены, но матери его ребенка! Ильдар в любом случае считал себя вправе спустить с преступника шкуру лично.
Иловенский опаздывал, а Каримову хотелось переговорить с ним до приезда гостей. Павел обещал вызвать из Москвы свою охрану, чтобы два человека посменно следили за Машей. Глупо, конечно, сам Ильдар не стал бы делать это тайно. В лучшем случае дал бы ей машину с водителем и телохранителя, чтоб постоянно стоял за ее спиной. А еще надежнее – запер бы ее в четырех стенах до тех пор, пока не счел бы возможным выпустить. Пусть сидит, платочки что ли вышивает. Павел – другой человек, слишком уважающий Машины чувства. Слишком потакающий ее сумасбродствам, вот так вернее!
Иловенский приехал за пять минут до появления иранцев.
– Где она? – спросил Ильдар, пожимая компаньону руку.
– Все в порядке, сидит на работе. Состояние у нее, правда, с утра было неважное, почти всю ночь не спала. Не переживай, мои ребята с нее глаз не спустят.
– Ладно, понял. Давай о деле. Сейчас они приедут. Главный – Али Реза Мусави, он говорит мало, в основном слушает, переговоры ведет Сайед Агаджери, он, кстати, неплохо говорит по-русски, учился в Москве. Есть еще Ибрагим Акбар Мехди, это специалист по нефтепереработке. Нужно, чтобы именно он нам поверил.
– Поверил? – удивился Павел. – А разве мы будем говорить неправду?
– Скажем так: полуправду. Нет-нет, я не собираюсь никого обманывать, но я сам ничего не понимаю в этих нефтяных вопросах. Мне остается только полагаться на компетентность моих специалистов, а они говорят, что все карты сразу раскрывать не станут. Я даже не знаю, получится ли у нас такая разработка.
– Да брось, твои доктора наук исследуют подобные вопросы десятки лет. Ты не с той стороны ищешь подвох. Учти, Ильдар, иранцы – очень учтивые люди, они из стремления быть приятными и не обидеть собеседника могут наобещать золотые горы, поэтому все договоренности должны быть только письменными.
– Понял, – улыбнулся Каримов. Он улыбался своей хищной татарской улыбкой уже не Иловенскому, а гостям, шаги которых слышались в приемной.
Обменявшись долгими приветствиями, хозяева и гости с четверть часа пили чай и беседовали о погоде, достопримечательностях города и России вообще, о том, как живется в Ярославле мусульманам. Иранцы только что посетили местную мечеть и остались приятно удивлены и местом ее расположения в самом центре древнего православного города, и количеством прихожан. Большое впечатление произвел на них и нефтеперерабатывающий завод, экскурсию на который Ильдар организовал с помощью Николая Сычева.
Сайед Агаджери поблагодарил Каримова за активную поддержку идеи перепрофилирования университета перспективных технологий в базу подготовки иранских специалистов. Павел взглянул на Ильдара удивленно, тот только пожал плечами. То ли гостей ввело в заблуждение появление владельцев «Дентал-Систем» на ученом совете, то ли в это заблуждение их намеренно ввел Шарип Зареев, выдав обещание невмешательства за гарантию поддержки.
Наконец, все любезности, похвалы и комплименты были рассыпаны, и удалось перейти к делу. Ильдар предложил гостям сразу отправиться в лабораторию, где их приняла группа специалистов во главе с Мирославом Тодоровским.
Ильдар Каримов сам долго не понимал, почему взял на работу Тодоровского. В научных подразделениях его компании в основном работали медики, фармацевты, микро– и наноэлектроники. Были биологи и химики, но совсем иной направленности, нежели Тодоровский. Этому доктору наук первое время достойного его квалификации занятия не было. Может быть, именно из-за него и ухватился Каримов за предложенную иранцами тематику, ведь Тодоровский много лет разрабатывал способы переработки и нейтрализации отходов при поддержке нефтепереработчиков, считал себя востребованным и полезным, добился серьезных результатов. И вдруг – проект закрыли. Не из-за недостатка средств, а просто потому, что давление экологов удалось, наконец, ослабить. Доктор Тодоровский остался без работы и без цели. И запил. В несколько месяцев он потерял все, что у него еще оставалось: репутацию, надежду найти новую работу, жену, которая не выдержала его запоев и подала на развод, друзей и здоровье.
В научный центр к Каримову он пришел устраиваться дворником, но, попав на опытного начальника отдела кадров, вскоре оказался прямо в кабинете Ильдара. Владелец компании выслушал историю падшего доктора и дал ему шанс. Тодоровского спросили, готов ли он на все, чтобы изменить свою жизнь к лучшему, тот согласился и немедленно оказался на операционном столе. Небольшое вмешательство в мозг – и Тодоровского навсегда отвернуло от алкоголя. А справиться с неизбежной послеоперационной депрессией и должен был помочь «иранский проект».
То, что сейчас предлагала группа Мирослава Тодоровского заказчикам, было сложно, но интересно и понятно даже не специалистам, какими считали себя Каримов и Иловенский.
В разложении и обезвреживании нефтеотходов при помощи бактерий не было ничего нового, но увы, этим бактериям для жизни необходим кислород, поэтому «работу» свою они выполняют только на поверхности. Это хорошо для нефтяного пятна в море, но совсем не годится в прудах-отстойниках и резервуарах-хранилищах. Микроскопические биороботы, изобретенные Тодоровским с помощью наноэлектроников научного центра, в кислороде воздуха не нуждались, они добывали его сами, разлагая, вернее, разбирая на составные части алканы нефти. Попутно из элементов, содержащихся в их «рабочей среде» биороботы производили себе подобных и множились до тех пор, пока было, с чем работать. Когда весь объем предоставленных на съедение нефтеотходов превращался в совершенно не горючие и относительно безвредные вещества, биороботы начинали переработку друг друга до полного взаимоуничтожения.
Иранцы оживились, даже не дослушав объяснения Тодоровского. Агаджери быстро говорил что-то Мусави, а тот переспрашивал у Мехди, будто не верил.
Ибрагим Акбар Мехди тут же нашел общий язык с Мирославом Тодоровским: они общались на английском без переводчика, Каримов прислушивался, но не успевал понять все, о чем они говорили, его самого с помощью переводчика расспрашивал о коммерческой стороне проекта Али Реза Мусави. Иловенский английского не знал, он выступал гарантом государственной безопасности и понимал, что ему придется заставить Тодоровского дать об этом разговоре подробнейший отчет, возможно, даже письменный.
Кажется, довольны остались все: иранцы – уровнем предлагаемой им разработки, Ильдар Каримов – размером предложенной оплаты, Тодоровский – признанием и славословиями, которые сегодня услышал. Только Иловенский немного нервничал, ответ на его запрос по этому проекту из Москвы до сих пор не пришел. Вроде никакой государственной тайны в разработке быть не могло в принципе, ведь все начиналось с нуля, но кто ж знает, как одна нефтяная держава посмотрит на работу своих ученых в интересах другой, пусть и не конкурирующей страны.
После научно-коммерческой части визита был предусмотрен деловой обед.
Глава 45
До конца рабочего дня Маша Рокотова не досидела. Что толку торчать в своем кабинете и пугать своим видом коллег, если ни о чем, кроме вчерашнего происшествия думать невозможно? Ей все хотелось вспомнить лицо нападавшего, но вспомнить то, чего не видела, она не могла, поэтому всякий раз представляла разные знакомые ей лица. Ей даже стало казаться, что у нападавшего было лицо Садовского. Конечно, быть этого не могло, преступник был явно моложе и крупнее ректора. Просто тот был следующим, кто оскорбил ее, нападавший – действием, Садовский – словом. Но не менее ужасно и болезненно. И вдруг ей вспомнилось то, чего вчера она не поняла, будто и не услышала: Садовский сказал, что любит ее. Я тебя так любил, вот как он сказал. Боже, какой ужас! Любил? Да если б Маша знала об этом, не стала бы связываться с ним с самого начала. Теперь понятно все бездействие ректора вкупе с упертостью в желании переизбираться. Он просто хотел, чтобы она была с ним рядом. Но только он-то ей не нужен!
Теперь, когда Маша вспомнила эти слова Садовского, ей стало немножко легче. Теперь она уже могла надеяться, что справится и с другими своими проблемами. А с ректором ей пусть поможет справиться Ильдар. Через полчаса она уже подъезжала к коттеджному поселку, где он жил.
Дом у Каримова был ужасный, похожий одновременно на минарет и русский терем, какое-то нагромождение башенок, балкончиков, стрельчатых окон. Тяжеловесный внизу и легкомысленный сверху. Такое было впечатление, что первый и второй этажи проектировании совершенно разные люди, непримиримые антагонисты. Хорош был забор: высоченный и глухой, неприступный, как Великая китайская стена, с видеокамерами, угрожающе склонявшими любопытные головы в сторону пришедшего.
Маша Рокотова приехала на такси, ей не хотелось, чтобы о ее визите сюда знал Иловенский. В крайнем случае, она всегда сможет оправдаться, что приезжала к Вере Травниковой.
– Машка, что ж ты не позвонила, – защебетала Вера, – я ехала с работы, могла тебя захватить. Знаешь, мне Ильдар купил машину… Или, может, я зря…
– Вера, перестань! – отмахнулась Рокотова. – Сколько можно! Знаешь, мне Павел предложение сделал.
– Правда?! Только не говори, что ты решила подумать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46