— А ты разве не вкладчик?
— Было бы что вкладывать…
— Да я бы тоже сюда не сунулся, — махнул рукой Кныш, — да моя дура заставила. Иди, говорит, купи акций, так все делают. Купил!
Он чертыхнулся и слегка надавил на акселератор. Машина медленно поехала через толпу.
— Здесь еще спокойно, — сказал Кныш. — А в Феодосии по всей набережной движение транспорта и поездов остановлено. В Коктебеле вообще пункт продажи разнесли вчистую. Окна выбили, переломали мебель. Милиция в воздух стреляла, чтобы толпу утихомирить.
— Не могу поверить, что только Милосердова имела доступ к деньгам, — сказал я.
— Никто в это и не верит. Потому народ и возмущается.
— Кого-нибудь из сотрудников арестовали?
— Коммерческого директора. Он в день убийства был на побережье и не смог вразумительно объяснить, чем занимался. У главбуха — железное алиби, он в Запорожье. А остальные клерки — кассиры, экспедиторы, инкассаторы — вообще не были посвящены в дела акционерного общества и саму Милосердову никогда в глаза не видели.
— Но налоговая инспекция как-то должна была контролировать прибыль «Милосердия», значит, ей известно, в каких банках находятся счета.
— Знаешь, я в этом деле не сильно волоку, — признался Кныш. — Сейчас финансисты из Симферопольского УВД с документами работают. Дождемся их вывода. — Он замолчал, выруливая на свободную от людей полосу, рванул рычаг передач и быстро набрал скорость.
Он мельком взглянул на меня, словно давал понять, что в его последней фразе скрыт намек.
— Ты дашь мне домашний адрес главбуха? — спросил я.
— Ничего ты у него не выпытаешь, — ответил Кныш. — С частным сыскарем он вообще разговаривать не станет.
— Это уже мои проблемы.
— Твои проблемы сейчас заключаются в другом, — сказал Кныш и круто повернул руль. — Ах ты, собака! — выругался он. — Так и норовит под колеса сигануть… Так ты понял, что я хочу тебе сказать?
— Не совсем, — ответил я, хотя скорее всего понял.
— Твои проблемы в том, чтобы добыть себе алиби. Ты сейчас должен не спать, не есть, не трахать женщин, не ходить на море, а только думать о том, как объяснить, что в твоей лодке была найдена накидка убитой с твоим письмом…
— Это не мое письмо! — попытался перебить я Кныша, но он не обратил на мою реплику внимания.
— … и обеспечить себе алиби. Иначе попадешь на нары. А там придумать себе алиби значительно труднее. Понял?
— Понял.
— Вот и молоток… Где тебя высадить?
— Где-нибудь подальше от милиции.
* * *
Наверное, в кабинете у Нефедова стоял телефон с определителем номера, потому как он, подняв трубку, сразу перешел к делу:
— Значит, так, слушай меня. Хозяин «Ассоли» — Артур Пиков, директор фирмы по продаже автомобилей иностранных марок, тысяча девятьсот сорок седьмого года рождения. В восемьдесят третьем сидел за валютные махинации, вышел досрочно, работал маклером, затем перегонял автомобили из Тольятти в Москву, в девяносто первом организовал фирму. Женат трижды, детей нет, постоянно проживает в Москве. Записывай адрес и телефон, но имей в виду — он вряд ли станет с тобой разговаривать.
Нефедов оказался прав. Пиков разговаривал со мной просто по-хамски:
— Кто вы такой? Какой еще Вацура? Не знаю никаких Вацур! Откуда у вас мой телефон? Не знаю ни о каком убийстве! Меня это не интересует!
— На вашей яхте обнаружен труп директора акционерного общества Милосердовой, — спокойно повторил я. — Капитан же по неясным причинам исчез. Вы можете знать, где сейчас находится Караев.
— С чего вы взяли, что я могу это знать? Если я буду думать о каждом пьянице, у меня не останется времени для решения своих вопросов.
— Я мог бы расследовать это дело без излишней огласки, — сказал я, уже понимая, что Пиков ничего полезного мне не сообщит.
— Если я сочту нужным, я сам воспользуюсь услугами частного агентства. Пока же я не нуждаюсь в вашей помощи. Желаю здравствовать. Постарайтесь не звонить мне больше.
И короткие гудки. Я опустил трубку. «Отрицательный результат — тоже результат», — подумал я, чтобы как-то утешить себя. А впрочем, кое-какие выводы можно сделать. Во-первых, Пиков переиграл. На сообщение об убийстве даже самый замшелый бюрократ отреагировал бы иначе. Пиков же слишком усердно подчеркивал свое безразличие — так может делать человек, которому известно больше, чем мне. Во-вторых, его фраза о том, что у него нет времени думать о каждом пьянице, вообще абсурдна. Речь шла не о постороннем человеке, а о капитане его собственной яхты, которому доверено содержание дорогостоящей техники. Пиков лукавил. Он не только не нуждался в услугах частного детектива. Он боялся, что к розыску убийцы подключится дополнительная следственная структура.
Я ходил по квартире, раздумывая над тем, куда теперь воткнуть свои выводы в отношении Пикова. Мне не пришлось долго ломать голову, потому как ничего другого не оставалось, как сбросить эти выводы в общую копилку фактов, которые пока не удавалось ни систематизировать, ни выстроить в логическую цепь. Чем больше я занимался делом об убийстве Милосердовой, тем более запутанным мне оно казалось.
Мне было известно, что около полудня девятнадцатого числа капитан «Ассоли» Караев на мысе Ай-Фока сошел на берег, предоставив яхту в распоряжение неизвестных пассажиров, одной из которых была Милосердова. «Ассоль» взяла курс на Дикий остров, где около четырнадцати часов директор АО была зверски убита, возможно в голом виде, после чего ее труп был одет в костюм и сброшен в трюм яхты. Убийца (или убийцы) покинул остров, предварительно подбросив накидку Милосердовой в мою лодку и столкнув последнюю в воду. Письмо-подделка, оставленное в кармане накидки, говорило мне пока лишь о том, что убийство было тщательно спланировано. Вероятно, за мной следили, выясняя, в какие часы и дни я бываю на Диком острове. Это, на мой взгляд, сделать было гораздо проще, чем добыть образцы моего почерка. Писем я никому не пишу, созданием мемуаров не увлекаюсь. Единственное, что мне в последнее время приходилось писать от руки, — так это всевозможную документацию своего сыскного агентства. Но большая часть этих бумаг хранится у меня дома, где не бывает посторонних, оставшаяся часть — в архивах отделения милиции. Как бумаги попали в руки убийцы — оставалось загадкой.
Что мне еще было известно? Что главбух и коммерческий директор «Милосердия» утверждают, что не знают, в каких банках и на каких счетах находятся деньги вкладчиков, и, таким образом, снимают с себя всякую ответственность перед многочисленными держателями акций. Диме Моргуну наверняка кое-что известно о Караеве и его последнем рейсе, но он держит язык за зубами. Владелец яхты Пиков тоже хранит какую-то тайну. Словом, эти четыре человека знают по делу убийства больше, чем говорят.
Очень условно можно предположить, что в наибольшей степени были заинтересованы в смерти Милосердовой главбух и коммерческий директор АО. Один из них сейчас сидел в следственном изоляторе, а второй пропадал где-то в Запорожье.
10
Я знал, что Леша сопереживает мне и всегда готов помочь, но о том, что он выведет меня на Караева, я даже не мог и мечтать. Он пришел ко мне вечером с мешком крабов, которых, вместо того чтобы сдать в ресторан, предложил сожрать самим, вывалил несчастных членистоногих в самую большую кастрюлю, какая была у меня, залил подсоленной водой и поставил на огонь. Пока крабы варились, перекрашиваясь в ярко-красный цвет, я сходил за пивом.
Наслаждаясь деликатесом, я подробно рассказал Леше о разговоре с хозяином яхты. Леша, разгрызая горячие клешни, из которых сочился ароматный бульон, хмыкал и качал головой.
— Этого следовало ожидать, — сказал он. — В самом деле, кто ты такой для Пикова? Почему он должен тебе доверять?
— Дело вовсе не в том, доверяет мне Пиков или нет. Для честного человека быстрое и профессиональное расследование — все равно что защита адвоката. Пиков отказался от такого рода защиты. Отсюда напрашивается вывод.
— Пиков чист, у него надежное алиби, и кто бы ни копал против него, ничего не накопает, — сказал Леша, с треском, словно орех, раскусывая панцирь.
— Верно. Но можно предположить и совершенно противоположное: у Пикова рыльце в пушку, потому-то он и не заинтересован в быстром и качественном расследовании.
— Тоже может быть, — согласился Леша, вытирая руки платком. — Пиков его фамилия, говоришь, — произнес он, вытаскивая из кармана брюк потрепанную записную книжку. — Когда-то у нас в больнице лежал с камнями в почках некий господин, который курирует частное капитальное строительство на побережье. — Леша листал книжку, проводя пальцем по страницам. — Он оставил мне свои координаты на всякий случай. Один раз я ему уже звонил: интересовался дачами «под ключ»…
— А зачем нам капитальное строительство? — не понял я.
— А ты думаешь, что твой Пиков, купив яхту, не приобрел где-нибудь неподалеку от порта приписки дом с видом на море?.. Ага, вот он. Илья Роменович Городецкий. Телефон в Симферополе: два шесть два шесть ноль девять. Отлично! Прямо сейчас и позвоним.
Я не очень верил в удачу и продолжал заниматься крабами, глядя на Лешу, который, мурлыкая под нос песенку, крутил диск телефона.
— Алло! Илья Роменович! — крикнул Леша в трубку. — Что-то совсем плохо слышно… Ага, вот уже лучше. Это Малыгин. Вспомнили такого?
Несколько минут Леша расспрашивал у Городецкого о его здоровье, передавал приветы жене и сыну, после чего сказал:
— Нужна ваша помощь, Илья Роменович! Есть фамилия, но нет адреса дома… Как вы сказали? Уверен ли я, что дом построен на побережье? Конечно, уверен! — красиво соврал Леша и подмигнул мне. — Пиков его фамилия. Артур Пиков. Постоянно проживает в Москве… Мой телефон? Секундочку!
Леша прикрыл трубку рукой и спросил у меня:
— Давай твой номер! Он перезвонит сюда сам.
Не успел Леша разобрать очередного краба и отпить из стакана пива, как телефон зазвенел.
— Слушаю вас! — крикнул Леша. — Ага, записываю… Поселок Морское, улица Энгельса… Неужели еще такие улицы бывают?.. Дом триста. Круглая цифра… Все ясно, Илья Роменович! Спасибо большое!
Он положил трубку и с победным выражением на лице посмотрел на меня.
— Ну как, Шерлок Холмс? Здорово сработано?
Я, не скрывая своего восхищения, пожал Леше руку.
— У нас есть слабая надежда, что Караев пережидает шумиху в этом особняке, — сказал Леша, глядя на адрес, который он записал на полях газеты.
— Я в этом почти уверен, — более оптимистично добавил я. — Караева видели в Морском после того, как яхта отчалила от мыса Ай-Фока. Только не совсем понятно, какой смысл Пикову прятать Караева на своей даче.
Леша махнул рукой.
— Что здесь непонятного? Зачем опытного, надежного капитана отдавать на растерзание милиции? Пиков прекрасно понимает, что в первую очередь заподозрят старика и наверняка упекут его на тридцать суток в следственный изолятор. А старый человек со страху может наговорить лишнего: кого возил на яхте, о чем говорили пассажиры. Мало ли в какие тайны был посвящен Караев!
Я в легком возбуждении вскочил из-за стола, допивая пиво из стакана.
— Ты куда? — удивился Леша.
— В Морское.
— Не лучше ли утром поехать?
— Не лучше. Время — деньги. — Я схватил со стола краба и попытался затолкать его в карман джинсов. — Съем в дороге. А ты, если хочешь, оставайся у меня. Здесь работы, — я кивнул на стол, заставленный бутылками с пивом и заваленный крабами, — непочатый край.
Леша пожал плечами и не совсем решительно взялся за свой мешок, намереваясь пойти со мной. Я мысленно извинился перед ним за то, что в очередной раз испортил человеку отдых, и выскочил из квартиры.
* * *
Второй раз за день бежать из Судака в Морское по сложнейшей трассе — это слишком, так вряд ли тренируется даже олимпийская сборная по марафону, но у меня не оставалось другого выхода.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70