Лизхен присмотрела рядом с могилкой преподобного Франциска - своего непримиримого отца, свободный уголок. "Вот и для меня место осталось", - подумала она с удовлетворением и поднялась, не заметив, как упали с колен поникшие желтые розы.
...Уже почти у ворот кладбища Дани тихо подошел к Жан-Полю.
- Я бы хотел показать всем вам - Тони и мадам Алисе, с чего все началось. Вы должны увидеть это своими глазами Он просто-напросто попал в таинственное кольцо - в зеркальный коридор, уходящий в Вечность.
Они прошли в старую часть кладбища, остановившись у черного мраморного камня. С фарфорового овальчика смотрело в майский день смеющееся девичье лицо. "Юлия Шнайдер. 1941-1954. Попала под грузовик, катаясь на велосипеде".
- Мама! - прочтя надпись, Тони прижалась к Алисе. - Мне известно, кто она!
- Я готов дать подробное объяснение этому факту. - Из-за ствола липы появился Артур, исчезнувший куда-то ещё в начале погребения. Нетвердой походкой он подошел к надгробию и обнял его, поглаживая ладонями камень. Извольте видеть - моя сестра Юлия. Я убил её сорок лет назад...
- Не надо, Артур! Прекрати сейчас же, пойдем! Уведите его, пожалуйста! - обратилась Тони к Даниэлю.
- Постой, Антония! - Жан-Поль подошел к черному граниту. - Неужели вы не видите, что эта Юлия, мадам Алиса и ты - одно лицо?! Во всяком случае, эта связь была важна для Йохима. Она сделала его Пигмалионом, а вас родными. - Сдвинув брови, Жан-Поль с вызовом смотрел на растерянных женщин.
Об Артуре забыли.
- Я знал о клятве Ехи, когда нам было по пятнадцать лет, - сказал Даниэль. - Он был романтичным, книжным мальчиком, очарованным соседской девчушкой. Ехи вздыхал, наблюдая за ней из-за кустов, и не решаясь приблизиться, в то время как я уже вовсю крутил романы. Узнав о гибели девочки, мой друг поклялся посвятить свою жизнь её памяти. Не известно, как он предполагал осуществить это, но просто рвался в бой. Худенький, длиннорукий, ненавидящий свою угловатость, Йохим решил, что призван дать Красоте вечную жизнь... Не знаю, какие силы помогали ему: появилась изувеченная Алиса, потом Тони, потом Виктория... Я ни за что не поверил бы всему этому, если бы не видел собственными глазами! - Дани ладонью смахнул пыль с фотографии. - Да посмотрите же сами - эта девочка не умерла!
- Дани, успокойся. - Алиса присела на скамеечку. - Я знала обо сем давно, задолго до появления на свет Антонии и, конечно, до того, как в нашу жизнь вошла Тори... Помнишь то Рождество, когда я вернулась из клиники и доктор Динстлер впервые попал в наш дом? Да, да, тот самый дом в Лемарти, где сейчас живет Тони. Уже тогда я знала про Юлию и то, как Йохим "узнал" её во мне... Благодаря Йохиму моя жизнь наполнилась чудесами, которые я не всегда могла объяснить - они были рождены любовью... Увы, и Любовь способна порой причинять зло... Не разберешь, кто прав, кто виноват, а главное - кто устроил все это и зачем? Как произошло, например, что занесенная случаем из России девушка оказалась внучкой Остина, а Йохим - в забытьи, в бреду, во власти каких-то неведомых сил, чудом своего волшебного дара вновь воскресил в ней эту вот смеющуюся, давно ушедшую из мира девочку. Повторив меня и Тони...
- Послушайте, послушайте, умоляю! - Артур встал у надгробия, растопырив руки и заслоняя его своим телом. - Послушайте меня, это очень важно! Я никогда не догадывался, что за сила привязывала меня к Тони. Мне хотелось стать её другом, защитником... я... я не подозревал, что погубив Юлию, посвящу свою жизнь её наследнице - её живому продолжению... - Шнайдер упал на колени и прижался щекой к черному камню. По его лицу катились слезы, а шепот был еле слышен:
- Динстлер не убивал себя. Я уничтожил его, чтобы спасти Тони, я убил того, кто дал ей жизнь.
- Что ты сказал, Артур? - Тони опустилась рядом с ним. - Ты придумал это, ты пьян? Ты взвалил на себя гибель сестры, которая мчалась за тобой на велосипеде, а теперь винишь в том, что подозревал Динстлера в подлости?
- О нет, милая, нет. Я нанял человека, который сломал тормоза, пока Йохим Динстлер был у сестры. Эта монашка не ошиблась - он покинул её в просветлении. Вы понимаете - Пигмалион, приговоривший себя к гибели, оставивший завещание, - передумал! Он выбрал жизнь! А я убил его...
Никто не утешал Шнайдера и никто не заметил, как по аллее просеменила маленькая старушка. Она слышала все, но ничего не поняла, словно подсмотрела сцену из незнакомого спектакля. Только с невероятной ясностью стоял перед глазами давний июньский день с голосом Мирей Матье в репродукторе, французской Ривьерой за кормой, с криками чаек над пенными бурунами, плешивым Гарри и долговязым близоруким парнем, подхватившим упавший у неё свитер.
- Святая Мария! Богородица, помолись за нас, грешных. Да простятся грехи наши, аминь! - пробормотала она давно забытую словацкую молитву и трижды перекрестилась на глядящий с кладбищенских ворот лик Богоматери.
Глава II. СЕСТРЫ
Как всякий прирожденный злодей, инстинктивно стремящийся компенсировать свою аномальность, Альконе Кассио имел нежную причуду. Он не выращивал орхидей, не жертвовал деньги на лепрозории и был абсолютно равнодушен к серьезной музыке. Беспощадный Кассио по меньшей мере пару вечеров в неделю забавлялся куклами.
О небольшой комнате бункерного типа, располагавшейся на минус втором этаже высокогорной виллы знали немногие, подозревая о сокрытии в ней самых страшных тайн. Как бы был удивлен некий суперпронырливый Джеймс Бонд, обнаружив в подземном убежище Синей Бороды длинные стеллажи, уставленные безобидными пластилиновыми фигурками, и большой, наподобие бильярдного, стол, расчерченный цветными красками. как в игре "горячо - холодно" тона густели по мере приближения к центру - белой мишени с девятью концентрическими окружностями вокруг верного глазка.
Альконе не слишком изощрялся в изготовлении "актеров" для очередного спектакля, где важнее были сами правила ведения боя: никаких прямых ходов, открыто предъявленных вызовов, брошенных противнику перчаток. Никакого заметного вмешательства - лишь легкое манипулирование фигурками, изобретение такой композиции, в которой игроки неизбежно забивали бы гол в свои ворота. "Вариации самопожирания", изобретаемые Кассио, развлекали его, подобно кроссвордам на последних страницах семейных журналов.
Много лет назад юный Алькончито лепил фигурки из хлебного мякиша, двигая их по краю стола в то время, как семья чинно поглощала обед. Это приводило в бешенство его набожную мать, уверенную в том, что игры с хлебом являются прямым надругательством над телом Христовым. Повзрослевший Альконе перешел на пластилин, более безопасный с точки зрения богохульства и позволяющий разнообразить окраску, и стал прятать свои забавы от окружающих. В уединении было проще сосредоточиться, разыгрывая затяжные, иногда многомесячные партии. А кроме того Кассио просто-напросто стеснялся своего пристрастия, поскольку пластилиновые бои были единственным уязвимым местом хладнокровного игрока: именно здесь, в мире самых причудливых фантазий Кассио случались обидные проигрыши.
Узнав о самоубийстве Динстлера, Альконе спустился в бункер и взял с поля зеленую крупную фигурку, располагавшуюся в интенсивно красном секторе в центре сложной многофигурной композиции. Кассио повертел в руке странную статуэтку и поставил на край стола, погрузившись в мрачное созерцание. Увы, изящный план операции не сработал - где-то сорвался совсем маленький крючочек, разрушив хрупкий механизм. Антония, подготовленная Артуром, послушно сыграла свою роль, нанеся удары по самому больному месту отчаявшегося Пигмалиона, а визитер-Мефистофель окончательно загнал Динстлера в угол. И что же? Вместо того, чтобы принять из рук Кассио титул тайного "Властелина мира", разоблаченный профессор сумел улизнуть, испортив игру. "Слабак, сентиментальный выродок!" - презрительно пробормотал Кассио и сильным ударом кулака расплющил зеленую фигурку. Ничто не вызывало в нем такого отвращения, как кодекс обывательской нравственности, взывающей к совести и добродетели.
На пестром поле в растерянности стояли ненужные теперь игроки. Кассио обошел стол вокруг, как бильярдист с кием наизготовку, намечающий позицию для удара, и кисло наморщился - комбинация выстраивалась малопривлекательная. Правда, все ещё торчал у края мишени намозоливший глаза Браун. Передвинуть его в "яблочко" не составляло труда - не требовалось ни фантазии, ни мастерства - всего один опытный и не слишком дорогой килер. Кассио хотел было очистить стол, смахнув ненужных игроков в корзину и заняться чем-нибудь более интересным - благо события на мировой арене не оставляли время для скуки. Какие перспективы творческому уму открывали, к примеру, одни лишь гражданские войны, вспыхивающие на территории бывшего СССР! Но что-то привлекало внимание блеклых выпуклых глаз - черный угловатый кусок пластилина, плотно прильнувший к белому полю мишени. Помнится, Кассио вылепил этого "игрока" совсем просто - размял в пятерне кусок смолянистой массы и с силой сжал кулак, словно выдавливал из него соки. Потом кинул получившийся ребристый шматок на стол. Он крепко встал "на ноги", прилипнув к белому полю, и с тех пор оставался там, недосягаемый, надоевший, притянув к себе две почти идентичные оранжевые фигурки. Это сочетание угольного и оранжевого, полная схожесть двух пешек, равно приближенных к черной, намекали на возможность какого-то розыгрыша...
- Пусть постоят, - решил Альконе, прервав неинтересную игру и обратившись к сводкам.
Среди донесений, поступивших в этот день с разных концов планеты, было одно, заставившее губы Кассио растянуться в улыбке. "Дебил, - сказал он почти ласково. - Ты сразу не понравился мне, ублюдок. Полторы извилины и навозная куча добродетелей... Ну и влип же ты, милый! За непокорность и глупость дядюшка Кассио наказывает очень больно..."
По заключению полицейских экспертов автомобиль погибшего Динстлера имел испорченные тормоза. Людям Кассио не составило труда обнаружить человека, устроившего аварию по заданию некоего господина, по всем параметрам соответствовавшего "информ-портрету" Шнайдера, хранящемуся в картотеке. Кассио спустился в бункер и осторожно передвинул желто-синюю приплюснутую фигурку с периферии поля в центр на красный квадрат между двумя оранжевыми столбиками. - "Увы, любезный Шнайдер, вы не дали отдохнуть всей труппе. Да и самому придется пошустрить. Представление продолжается. А красный цвет - это, конечно, кровь!"
Затем Альконе достал маленький, в перламутровом окладе, перочинный ножичек, не без удовольствия вырезал на груди одной из одинаковых фигурок глубокий крест и поставил её на место - в красный, поближе к Шнайдеру: "Пожалуй, вам лучше не слишком удаляться от своего партнера, мадемуазель Виктория".
Виктория Меньшова благополучно прошла конкурс на должность консультанта по вопросам контактов с Восточной Европой в отделе социологических исследований фирмы SMR.
Мейсон Хартли как по волшебству уладил вопрос с её документами и через неделю после возвращения из Италии Виктория уже подала необходимые анкеты для вступительного интервью.
Собеседование прошло успешно - скромная, но уверенная в себе, девушка с отличным университетским дипломом понравилась представителю фирмы, возглавляющему подразделение социологической службы. Умная, серьезная, ни тени русского разгильдяйства или закомплексованности. Правда, судя по анкете, её бабка покинула Россию ещё накануне октябрьской революции, а девушка из чувства патриотизма оставила фамилию русских предков, не скрывая своей заинтересованности в перспективах работы в Восточном регионе. К тому же она была вполне хорошенькой, несмотря на крупные очки и старушечий стиль в прическе и одежде.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75