Меховое изделие издавало специфический запах кожи и смерти, а наощупь напоминало холодную заводь таежной реки.
- Живая? - забеспокоился Власий, выкручивая рулевое колесо для последующего старта на столичную закраину.
- Живая, - ответствовал я.
- Мастерица, - нелогично проговорил с усмешкой бывший житель деревни Квашино, и мы помчались по загазованным проспектам.
Наш путь лежал в Ховрино - есть такое пролетарское местечко на окраине белокаменной. Одноименная железнодорожно-сортировочная станция с бесчисленным множеством промасленных путей, уходящих в никуда, снующие по ним тепловозы с лязгающими вагонами и огромные промышленные склады, вокруг которых катали чадящие грузовики, создавали впечатление трудового коммунистического подъема. Во всех отношениях удобное местечко для конфиденциальных встреч и активной стрельбы.
Мой план был незамысловат: обменять госпожу Шокину на информацию. Если её муж-младореформатор готов к конструктивному диалогу, то с радостью сообщит, где можно найти вора в законе, а также объяснит, почему на его правительственной колымаге колесит тот, кто нуждается в немедленной ликвидации?
Без всяких сомнений, гражданин Шокин испытает шок, когда к нему явится глупило-водило и сообщит неприятное известие, мол, так и так, хозяин, наша хозяйка с шубкой песцовой в нефтеналивной цистерне № 09111999/26051954 ждет счастливого освобождения. Что должен предпринять супруг? Правильно: бросить все государственные дела и спасать подругу жизни, поднимая бойцов из своего охранного ООО "Арийс".
- Не следует этого делать, - толковал я Власию. - Объясни хозяину: его плохое поведение - печаль для Лиль Борисовны. Буду резать пальчики, потом ушки, потом щечки и так далее. - И ножом отсек прядь крашеных волос с головы полуживой куколки. - Передай муженьку. И запомни номер моего мобильного.
Память у шоферюги оказалась отменная и он, перекрестившись, отправился на поиски радетеля не только за интересы народные, но и за свои - шкурные.
Если я правильно понимаю г-на Шокина, то действовать он будет поначалу норовисто и отправит на спасение супруги коллектив из четырех, предположим, головорезов. Не поверит чиновник в серьезные намерения анонимного недруга. А зря. Такие, как он, привыкли, будучи на казенных харчах, чувствовать себя хозяевами жизни и от сознания силы хамеют необыкновенно. И не только хамеют, но и считают себя светочами жизни народной, на которых всему унылому населению надо молиться. Не понимают государственные урлы, что цена им в базарный день меньше медной деньжонки. А цена дражайшей их половины ещё меньше меньшего.
Чтобы не смущать летний рабочий люд бесцветной леди из высшего света да ещё в зимней шубке, я перетащил госпожу Шокину в заброшенный терминал. Должно быть, когда-то он служил овощехранилищем. Там хранился запах прелого курганского картофеля, мокрой херсонской моркови и апельсинов из солнечного Морокко. Для удобства их закладки применяли забетонированные ямы глубиной в три-четыре метра. В одну из таких ямок и было опущено тело супруги высокопоставленной гниды. Г-жа Шокина уже начинала приходить в себя: её щечки порозовели, губки тоже стали менять свой безжизненный цвет. Удачно обвалившись на шубу, она повалялась на ней, как это обычно делают с устатку пьяные шлюши у трех вокзалов. Потом то ли от холода, то ли от осознания своей необходимости миру светская дама пришла в чувство. Более отчаянного вопля я не слышал за свою короткую жизнь. Госпожа Шокина визжала так, будто некая злая сила завязывала её руки и ноги праздничным бантом.
Я, представив ту бурю чувств, взметнувшуюся черным смерчем в изнеженном её теле, ничего другого не придумал, как свистнуть. Мой пронзительный разбойничий сигнал был услышан: мадам вздернула голову вверх и гримаса страха исказила кукольное её личико. После этого тотальная судорога ужаса пробила фигуру и... случилось то, что случилось. Я увидел: из дамы струится ручеек. Вот такое вот впечатление: ручеек. Ниагарский водопадик ховринского полива. Кажется, дама сама не понимала физиологического казуса, происходившего с ней. Моча катила на шубу из сибаритского песца и возникла зрительная обманка: под ногами истерической пленницы искрится алмазная россыпь.
- Шубку попортила, - заметил я.
Это замечание привело тетку из высшего света в неописуемую ярость. Она до самых до кончиков стальных ноготков осознала свое трагикомическое положение в бетонном мешке и свой позор, немеркнущий в памяти, точно негасимый рубиновый символ мирового сионизма на Спасской башне. И только смерть свидетеля срама...
- Чтоб ты сдох, сволота-а-а!.. - и далее последовал такой мутный поток из милой пасти мегеры, что приводить его нет смысла, опасаясь за порчу благовоспитанности всего нашего непорочного общества.
Когда моя визави приустала, я сумел вклинить несколько смысловых фраз о том, что её судьба находится в руках мужа, который так и не познал любимую супругу в качестве специалиста по классическому языкознанию, равно как и по народному арго.
- Я тебя все равно урою, срань, - продолжала гнуть свою линию мастерица по великому и могучему.
Я понял, что перевоспитывать её не имеет смысла, а лучше будет оставить одну, пусть думает о чем-то мирском или вечном. Это укрепляет нервную систему и вызывает чувство отрады за лишние прожитые минуты.
Переведя дух в летнем полдничке, похожем на хмыль горластого клоуна, я отправился занимать господствующую высотку. На войне она определяет многое, если не все. Подъемный кран грузоподъемностью тонн в сто был удобен удобен в этом отношении. Находился механизм в трудовом простое и я по лесенке поднялся в его кабину. Там пахло машинным маслом, железом, ржаным хлебом, водкой и волей. Усевшись на старенькую фуфайку, кинутую для удобства зада на сидение машиниста, осмотрел местность. Она напоминала коммунальную квартиру, где не было одного хозяина, и каждый житель пристраивал жизнь на свой лад. Пыхали на запасных путях тепловозы, ляскали буферами товарняки, уходили в державную глубину скорые, тормозила на станции конвульсивная электричка, мелкие люди напоминали виртуальных человечков, строящих виртуальные поселения в виртуальной вселенной.
По моим расчетам вот-вот должны были случится некие события, неприметные для обывательского глаза, поскольку поднимать дурной хай у господина Шокина нет никакого резона, если, конечно, он не идиот. Хотя он именно такой, однако не до такой степени, чтобы рисковать нежными шкурками жены и её песца.
Мои надежды оправдались. К месту событий прибыли две автомобильные коробочки: знакомая мне "Волга" и незнакомая "Ауди" цвета штормового прибоя в г. Сочи, известном своими темными бандитскими ночами и царской резиденцией.
Из первой машины выбрались три квадратных головотяпа и один мудрик в тряпичной клетчатой кепке. В такую кепу удобно блевать, когда ухаешь на "Боинге" в Атлантический океан - ухаешь в качестве корма для мурластых акул. Она мне не понравилась, эта кепа, даже не знаю чем. Чтобы снять вопросы и не терять времени, я прицелился в неё и, дождавшись рукотворного грома скорого поезда Москва-Владивосток, нажал курок ППС.
Выстрел удался: человечек нелепо махнул руками на прощание и завалился на горбик морского песка, выпавшего, должно, из грузовичка. Поначалу боевики решили, что их патрон поскользнулся на банановой чунго-чанговой кожуре или арбузной астраханской корке, потом пришло понимание, что подобная дурь со смертельным исходом может произойти с каждым из них. И они пали под защиту автомобилей, пытаясь понять откуда исходит угроза. Я бы перестрелял их, точно жирных русаков в русском поле, да не было в том никакой необходимости. Тем более запел мобильный телефончик, он пел встревоженно и нервно, и я был вынужден подключиться к абонементу, чтобы тот прекратил даром волноваться. Разумеется, это был господин Шокин, которого отвлекли от решения глобальных проблем государства. Произошел примерно следующий диалог между двумя заинтересованными сторонами:
- Вы знаете с кем имеете дело, подлецы и волки позорные?! - то есть супруг недалеко ушел от супруги в области языкознания и народного арго.
- Знаем, что дело имеем с подлецами и волками позорными, - отвечал я.
- Е`ть-ай-я-я-я! - последовал ожесточенный взрыв чувств. - Уничтожу на корню!
- Слушай, ты враг народа, - предупредил, когда понял, что мой собеседник не готов к конструктивным болтушкам. - Отрежу ушки у Лиль Борисовны, предупреждаю. И пришлю премьер-министру в знак признательности от тебя, говны!
Меня прекрасно поняли - все-таки иногда бываю убедительным на словах. А тут ещё они прикреплены делом - я имею ввиду печальную тушку в кепке на песочной горке и уже разлагающуюся на солнцепеке.
- Что вы от меня хотите? - наконец последовал вопрос по существу.
- Миллион, - пошутил, - баксов.
- За что?! - взревел младореформатор: привык, подлец, брать, но никак не давать.
- За уши Борисовны, - и успокоил. - Дыши глубже, это шутиха. А скажи-ка лучше, поц... - и задал два вопроса, меня особо интересующие.
Наступила мертвая тишина - я думал, так пишут для красного словца, ан нет - на самом деле она есть, эта мертвая тишина. Я решил, что мой собеседник потерял дар речи. Хотя мои вопросы были незамысловаты, как политическая жизнь России.
- Эй, - сказал я в трубку. - Повторяю: где Ахмед и почему он разъезжает на джипе с номерами "о 555 о"?
- Молодой человек, - наконец услышал нездоровый голос чиновника. - Я лучше уплачу миллион долларов.
Предложение было интересным, о чем я и сказал. Так и сказал: предложение интересное, воришка ты косоглазый, но оно меня не интересует. Почему не интересует? А все потому, что интересует другое: где Ахмед и кто засадил его в джип с твоими, раб от рождения, номерами? Если ты сам, то ушами Борисовны не обойтись. Я буду резать её и тебя, как вы режете народный бюджет. Ты поняло, руководящее чмоко, или как?
Меня не поняли - и крепко не поняли. Из-за боя железной дороги не сразу услышал назойливый посторонний гул. Потом заметил хищническую тень на земле, будто по летнему воздуху двадцатого века пылил птеродактиль. Вздернув голову, понял, что птаха сработана руками человека: пятнистый МИ-8 резал винтами синь небес и был весьма энергичен в поисках противника.
Более бессмысленного занятия трудно было придумать: поднимать боевую вертушку в черте города? И на деньги налогоплательщиков, то есть мои деньги. Нехорошо, господа! Я насторожился: не собираются ли летуны ахнуть из ракетных установок по всей подозрительной площади, где находится субъект, угрожающий уважаемому гражданину отечества? Или застрелить шантажиста из снайперской винтовки "Ока-74", которую нетрудно заметить в руках боевика, засевшего у люка.
В американских киношках любят показывать подобные мизансцены. "Стингера" под моей рукой как-то не оказалось и пришлось вести прицельную стрельбу из ППС по стабилизатору вертолета - ахиллесовой его пяте. Расстояние было малым: от кучных пуль вертушка вздрогнула и заплясала в небе прощальный танец Витта. Боевик в люке не удержался и выпал из вертолетного брюха, как птенец из гнезда.
Если бы происходящее не касалось меня, я решил, что снимается наше родное отечественное кино. Неверно кружа, МИ-8 убыл в сторону железнодорожных артерий. Взрыва не последовало - пилот оказался мастером высшего класса и, должно быть, усадил винтокрылую стрекозу на крышу скорого Владивосток-Москва.
И снова запел телефончик: моему собеседнику не терпелось поделиться впечатлениями о воздушной дуэли? Воздушной, поскольку я, находящийся в кабинет подъемного крана, тоже чувствовал себя авиатором.
- Здравствуй-здравствуй, - многообещающе поприветствовал я господина Шокина, - хер мордастый, - и сообщил ему неприятную новость:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56