- Дима, это дело пахнет фекалиями, - предупреждает менхантер. - И фекалии эти принадлежат неприкасаемым. - Погрозил пальцем. - Ты понял о ком речь?
- Догадываюсь.
- Молодец, - смеется. - Умный пацан.
- И что?
- Ничего. Неприкасаемые, как и дети, это святое.
Я пожимаю плечами: иногда и любимых чадов наказывать надо ремешком, чтобы умнели с большим энтузиазмом. Мой собеседник вздыхает: есть резон в моих словах, да ждут меня не детские забавы.
- Я предупредил, - говорит Александр и на салфетки царапает адрес. Вот тут наша Шокиня трубит. Со своим любовничком - некто Волошко Ильей Станиславовичем. Ничего это Ф.И.О. не говорит?
- Ничего не говорит - мне.
- Счастливый ты, Дима, - смеется менхантер и объясняет, что данный сучий молодняк есть сын очень уважаемого человека в светском обществе, который близко завивается у тела Царя-свет-батюшки. - На дружеской ноге с Танечкой, Валечкой, Ромочкой, Боречкой и прочими абрамовичами.
- И что? - не понимаю.
- А это опасно для жизни. Как говорится, не наезжай на сына - папа убьет.
- У меня есть калошки резиновые, - говорю я.
- Калошками против Волошко, - задумывается Александр. - А почему бы и нет? И они, небожители, под Богом ходят.
Запомнив адрес на Тверской, растираю салфеточку до ничтожной ветхости и задаю вопрос о том, почему "охотник на людей" не торопится сообщить о местонахождение блудного сына страдающему отцу.
- А куда торопится, - пожимает плечами Александр. - Папа щелкнул десять кусков зелени. Их же надо отработать, брат? Вот я и работаю, наполнил рюмки водкой из графинчика. - Я Вольдемарчика за сутки сыскал. Ребята конторские, конечно, помогли. Теперь товар вылеживается. Ты, кстати, его не повреди, - попросил. - Если очень надо, по морде дай, а так... поднял рюмку. - Убогих мочить мы не будем, Дима, так, - чокнулся своей рюмкой о мою, - даже в сортире. Ну за нас!
И мы выпили на посошок. На эстраду вновь искрящимся бесом прыгнул эмигрант, неведомо зачем возвернувшийся из заграничного парадиза, и с помощью фонограммы запел песенку: "Люська, что ж ты, сука, на простынках белых ночью мне клялася в искренней любви..."
Я понял, что мне пора отдуплетиться из этого славного местечка. Что и делаю: вытаскиваю из-под столика спортивную сумку и раскланиваюсь с мужественно-сентиментальным охотником на крупного рогатого скота, обитающего в загоне кремлевского пастбища. Мы договариваемся, что в случае крайней необходимости, я его потревожу.
- Готов даже задарма гидре мозг расквасить, - сказал менхантер. - Но помни против нас... гидра. Срубил голову, тут же прорастает другая. Без заклинаний не обойтись. - Неожиданно поинтересовался с хмельным подозрением: - Крещенный?
- Крещенный.
- Тогда с Богом - в бой!
Я бы посмеялся, да чувствовал, что охотник за скальпелями глубоко прав: гидра властолюбивого блуда расползается по стране, размножаясь в геометрической прогрессии. И надо что-то делать? Что?
Шваркнув в авто спортивную сумку с "железом", сел за руль. Ночь была тепла и многообещающими дальними огнями требовала продолжения. Несмотря на стопятидесятиграммовый допинг, чувствовал себя трезво, хотя не без приятной легкости в теле. Казалось, что боль души притушилась. Теперь понятно почему наш народец так намертво глушит горькую. Повернув ключ в замке зажигания, заставляю мотор драндулета выполнять свои прямые функции.
Нетрудно догадаться, куда я направлялся. Верно, на авеню Похабель. Признаться, с пользой провел время в ресторане "Дуплет": во-первых, послушал песенки знаменитого усатого шонсона, во-вторых, познакомился с охотником за счастьем, в-третьих, узнал от него много интересного по специфическому вопросу. Что называется, просветился по самые по лиловые гланды.
Итак, в центре нашей любимой столицы существует некая зона, куда не рекомендуется ступать добропорядочным граждан. Нет, речь не о Кремле. Речь о зоне "отечественной педерации". Тема неприятная для тех, кто не путает пестик с тычинкой. Слава богу, таких пока большинство. Однако есть меньшинство - я бы сказал, воинствующее меньшинство, кто пытается расширить свою зону влияние на патриархальное общество. Иногда кажется, что голубая полоса на государственном флаге обновленной республики появилась не случайно. То есть явление это перерастает в общенациональный позор. Первым на болезнь, естественно, реагирует наш язык, великий и могучий. Здесь и классификация "девок" по "месту работы": "клозетная", "банная", "вокзальная", "надомница", "невозможница"; и философское озарение: "Вся эротика - возле ротика", переходящий в лозунг: "Перекуем мечи на орала". Подробно разложены по полочкам сексуальные позиции: "семьдесят один", "шестьдесят девять", "хошимин", "бабаджанянка". Основной вопрос бытия "голубых" жеманниц : "Ты будешь меня сегодня мять-топтать?". Форма сексуального бытия в координатах передового в этом вопросе Запада скрыта в туристическом маршруте: "В Роттердам через Попенгаген".
Ныне "плешка" всех столичных педерастов переместилась к памятнику героям Плевны - это в трех шагах от бывшего ЦК КПСС и нынешней администрации президента. Соседство удобное для всех - ходить никому далеко не надо: из федерации - в педерацию, и наоборот. Там высокопоставленные барыги, властелины дум народных, загружают в казенные авто мальчиков от семи лет и выше лет, как праздничные заказы на День независимости России.
Вся зона имеет характерные названия: авеню Похабель, Гомодром, Плешь-центр, Рюс-Пидрас и так далее. Имеется на зоне песенный фольклор, например: "Отцвели уж давно хризантемы в заду...", свой секс-блядун, проходящий по прозвищам: Крошка Боря, Оно, Борман, Мамочка, Падший Ангел. Есть свой театр, где надсаживается отвязный режиссером Рома с физиономией бригадира львовских механизаторов. И это только то, что на поверхности малая часть "голубого" айсберга.
Вся остальная (большая) часть прячется под толщей опаски, как ледяная гора под водой. Не любит наш невежественный народец педерастов в политике и во власти. Хотя порой создается впечатление, что все народнохозяйственные дела и политические решения у нас принимаются именно через чмокающее гузно.
В данном конкретном случае мы имеем двух молоденьких голубков, любящих друг друга, как Ромео Джульетту. Один из них мне интересен, как носитель информации - информации о том, кто "попросил" джип во временное пользование. Ахмед и его мясники - исполнители. Ахмед может и не успеть сообщить чью волю он исполнял. А вот нестойкому шалунишке Вольдемарчику, думаю, можно будет без труда развязать язык.
Полуночный московский бродвей пылал рекламными огнями гостиниц и ресторанов. Нельзя сказать, что полки шлюх маршировали по Тверской, но "мамки" в обвисло-спортивных костюмах, как полководцы, командовали парадом. Не успел я притормозить автомобильчик у подворотни, ведущей во дворик, где находился дом с квартирой Волошко-младшего, как ко мне приблизилась "маманя", похожая габаритами на такелажника:
- Желаем девочку? Недорого. Ночь - двести, час - сто.
- А можно мальчика?
- Можно, - ничуть не удивилась сводница. - Ночь триста, час - двести.
- Рублей, - продолжал шутить я. - Дорого торгуешь, мать.
- Товар красный.
Сказав, что подумаю над её предложением, нажал на акселератор автомобильчик закатил в тесный московский дворик. Старые дома сталинской ещё реконструкции походили на пароходы, кинутые волнами времени ржаветь на берег. Многие окна уже темнели, близкие по мраку к дырам антимиров, в некоторых плавали желтки пыльного света.
Нужная мне квартира находилась на седьмом этаже и была пока безжизненной. Не бродят ли наши гомосеки по авеню Похабель в поисках сперматозоидного дровосека? Снова вырвав спортивную сумку из авто, отправился к подъезду. Вел себя естественно и спокойно. Если кто из жильцов и бдит, то никаких подозрений моя фигура вызвать не может. Парадная дверь была бита и открыта. Кабина лифта находилась в шахте, защищенной металлической сеткой, выкрашенной активным травяным цветом. Такие лифты хорошая западня для простаков. Я начал неспешный подъем по лестнице. Запах жилого дома был привычен и утверждал, что в нем живут простые смертные, любящие по утрам дуть горячий кофе, в обед пережаривать картошечку, а на ужин варить перловую кашу, приправленную лавровыми листьями и крупицами последних иллюзий.
На седьмом этаже к этим простодушным запахам неожиданно примкнул сладковатый дамский пашёк парфюмерии. Отравляла строгий ночной эфир квартира, меня интересующая. Значит, прибыл я по верному адресу.
Послушав тишину, гуляющую за дверью из танковой брони, поднялся на один пролет - к окну. Вид из него на дворик открывался великолепный.
Чтобы не томиться пустым ожиданием, открыл спортивную сумку и присвистнул. Ай да, господин Королев, ай да, молодец! Снарядил меня на войну - старенький АКМ, новенький "Бизон", к ним рожки с боекомплектом и десяток Ф-1.
Почему главный секьюрити дамского клуба так уверен, что этот арсенал мне понадобится? Что же он знает такое, что не знаю я? На эту тему, сержант, можно рассуждать долго и без успеха. Мне не ясен материальный объект, который синтезирует все эти последние кровавые события? Миллион долларов? Два мешка героина? Три ящика алмазов? Горы оружия? Что, сержант? Вокруг какого конкретного предмета идет эта вакханалия с фантастическими элементами, ампутирующим конечности?
Я задумался, поглядывая в банальный полночный дворик, напоминающий сверху каменный мешок лабиринта. Хорошо, что хоть звездные небеса не закрыты бетонными плитами безнадеги.
Вздернул голову вверх, вспоминая свои посиделки в Ленинке. НЛО? Есть оно или все это заумный бред журналистских расследований? Нет дыма без огня - это так. Однако на слово верить в существование иных планетарных цивилизаций?..
На этом мой покой был нарушен: во дворик въезжал представительский "кадиллак" цвета цветущих яблоневых садов Гомельщины, потравленных мирным атомом Чернобыльской АЭС.
Из авто выбрались две ломкие фигуры. Я без труда догадался, что "клозетные девки" возвернулись из культпохода по Пидер-штрассе.
Ну-ну, надеюсь, они в состоянии будут отвечать на мои поставленные, прошу прощения, вопросы?
Когда клацнула дверцами кабина лифта и с натужным звуком поплыла вверх, я превратился в тень. Есть такая особенность моего тренированного к экстремальным ситуациям организма: быть тенью. И тень эта была направлена на выполнение конкретной задачи: на плечах противника ворваться на его же территорию. Что и происходит без проблем.
Дождавшись, когда любовная парочка, откроет ключами бронебойную дверь, моя тень нанесла два резких разящих удара в область шейных позвонков. Пропахшие дорогим парфюмом субъекты подсели в коленях, будто куклы на веревочках. Выполняя роль безапелляционного кукловода, я подхватил извращенцев под слабые ручки и затоварился вместе с ними в квартирную коробку.
Включив свет, я обрел свои привычные очертания, мелькающие в зеркалах двух смежных комнат, стены и высокий потолок которых буквально были ими выложены. Запахи дамской парфюмерии и анально-смазочных материалов усиливали впечатление дорогого бордельного будуара: мягкая эсклюзивная мебель, ковры средней пушистости, пуфики и тюфики.
Найденными в шкафу махровыми поясками от халатов я связал принцев голубых кровей, превратив их в сиамских близнецов. Были они чем-то похожи друг на друга. Чем? Молодостью или общим выражением изнеженных личиков. Потом понял - искусственно выбеленными волосами, стриженными под модное каре, крашенными ногтями и сережками, впаянными в уши. Как природа помечает бабочек, так и эти "бабы с яйцами" помечают себя знаками отличия. Что будет удобно для свирепых отрядов "зачистки" во времена постдемократической власти, которые, быть может, грянут после 1 апреля 2000 года.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56