Анечка не понимала моих действий. Я же, слушая её рассказ, вдруг осознал, что академик дал через известную пословицу знак - нам. Но самое главное: ЗАЧЕМ ЕМУ ЕХАТЬ НА РАБОТУ В СТАРОМ РАЗБИТОМ ЖЕЛЕЗНОМ КОНЕ?
Прорывая тоталитарной головешкой бархатную занавес ночи, я приблизился к "Москвичу". По утверждению Анечки, академик сидел на заднем сидении. Я открыл дверцу и принялся тормошить кожаное сидение. Под ним и в нем самом ничего не нахожу. Я чертыхаюсь: ошибся, сержант? Как же так? Не может быть? Присев, запустил руку под резиновые коврики и... есть! Она, тетрадка! Обыкновенная школьная, чуть ли не с клеенчатой обложкой малинового цвета.
Мама моя родная! Кому расскажи, не поверят, что в ней заключена формула, которая способна угробить всю нашу цивилизацию. Нет, нельзя перескакивать через века, эпохи и социальные формации. Как показывает история человечества, это чревато.
К костру возвращался победителем, держа над головой тетрадь; так, наверное, питекантроп возвращался с долгожданной добычей в стойбище.
- Ур-р-ра! - закричала Аня и, прыгнув, повисла на мне.
И мы закружились вокруг костра в торжествующей и яростной пляске. Наши беспорядочные тени плясали на кустарниках и деревьях. Прикормленный сухим хворостом костер разгорался до темных до небес, выбрасывая туда космато-огненные кометы. Наш танец был танцем первобытных людей, сумевших отстоять свою территорию от нашествия врагов. Я видел счастливое лицо Анечки, оно покрывалось каплями золотого пота, я видел её губы, они жадно хватали ночной воздух, я видел её глаза, в них отражалась наша искореняя искрящаяся любовь...
Да, мы были счастливы, как могут быть счастливы люди в несчастливой стране. Несчастливой? Нет, страна, где есть хотя бы двое таких, как мы, уже имеет другое качество.
Именно сейчас, именно в этом медвежьем углу решается судьба нашей родины: либо мы будем жить вечной жизнью, либо отдадимся на откуп тем, кто мечтает поставить тавро на наши святые души.
Пафосен? Не спорю! Но имею на это право: в моих руках будущее планеты. И от моей воли зависит ход истории. От осознания этого факта можно окончательно спятить. Хорошо, что моя голова крепка, как бронь Т-34. Ничего её не берет: ни кирпичи, ни эксперименты, ни мысли, похожие на бронебойные снаряды.
- А что будем делать с тетрадкой? - спросила Анечка, когда мы закончили наш безумный танец победы.
- Надо, - ответил я, - подумать
И мы сели у костра - мы сели у огня, от которого зародилась вся наша планетарная жизнь, и открыли тетрадь. На первой странице увидели эпиграф, написанный крупным полудетским почерком: "Спорьте, заблуждайтесь, ошибайтесь, но, ради Бога, размышляйте, и хотя криво, да сами".
- Узнаю деда, - сказала Аня. - Любит он говорить красиво.
Я не стал поправлять девочку: казалось, академик стоит за нашими плечами и усмехается в рыжеватый козацкий ус.
Из состояния полудремы меня выводит настойчивый и напряженный гул. Потом понимаю - это звук трассы. Осматриваюсь: утро - деревья стоят в тумане, как в воде. Чадит костер. Анечка спит в стареньком "Москвиче". Если бы не эта девочка в драндулете, я бы не поверил во все происходящее.
Поднявшись с пенечка, тихо ухожу в туман для необходимых физиологических отправлений. Приятно, черт возьми, жить на свете, господа, особенно, когда твоими руками спасен мир!..
Испытывая глубокое удовлетворение от этой мысли, возвращаюсь к нашему лагерю. Чу! Слышу чужие шаги, а после вижу некую странную долговязую фигуру в плащ-палатке, в фуражке и резиновых сапогах, осторожно топчущуюся к машине. Что это ещё за обморок с двустволкой в руках?
Решив, не тревожить попусту Аню, неслышно приблизился к фигуре и щадящим ударом перебил шейные позвонки. Лесник, а это был он, рухнул на мокрую землю с выражением крайнего удивления на худощавом, заросшем щетиной лице. Я осмотрел винтовку - это была ИЖовка; надежная пукалка, чтобы пугать ворон и дураков. Анечка продолжала спать - её ресницы подрагивали и, казалось, что она силой пытается удержать сон.
Взявшись за плащ-палатку, я оттащил лесника в сторону от машины и оздоровительными шлепками привел в чувство. Он смотрел на меня, как идиот смотрит на лампочку, не понимая принцип её работы. Глаза были бесцветны и без особой философской мысли - только страх.
- Как зовут? - спросил я. - Ты лесник?
- Федя я, - медленно прожевал имя. - Лесник.
- Где мы находимся?
- Мы находимся в квадрате 23 дробь 49.
- Это твой квадрат? - догадался.
- Агы-гы.
- Понятно, товарищ лесник.
Я присмотрелся к собеседнику: интеллектом он не блистал, и очень не блистал, было такое впечатление, что он один из тех, кому уже смастерили лоботомию.
- Патроны есть? - спросил.
- Патроны есть, - повторил эхом и показал полный патронташ.
- Давай меняться, - предложил, указывая на "Москвич". - Мне плащ-палатку, ружье и патроны, а тебе машина, хорошая, правда, без бензина, а так на ходу.
- А так на ходу, - снова повторил, скалясь бесцветной улыбкой. Би-би!
- А мне бах-бах!
Словом, две высокие договаривающие стороны остались довольны. Я разбудил Анечку и коротко поведал о наших дальнейших планах: мы уходим пешком, поскольку это безопаснее, а наш новый друг Федя катается по своему квадрату 23/49 на вездеходе "Москвич".
- Ему же доверенность нужна, - сказала добросовестная девушка.
- Зачем счастливому человеку доверенность? - удивился я. - Посмотри, какой он, - лесник прыгал на сидение и с азартом крутил рулевое колесо, при этом подавая громкий сигнал. - Вот такие были бы и мы, - заключил я, - если бы не сделали то, что сделали.
И, невольно глянув на пепелище костра, мы углубились в утренний лес, где среди деревьев жили диковинные звери, сотканные из тумана и наших детских грез.
План моих действий был незамысловат: мы с Анечкой добираемся до Луговой, там я её оставляю на попечение деда Матвея, чтобы самому начать боевые действия с господином Фастом и теми, кто стоит за его спиной. Анализ всех событий доказывает, что сотрудник ГРУ слишком мелкая сошка, чтобы решать межгалактические проблемы, связанные с НЛО и прочими внеземными технологиями. Подозреваю, что решения принимались на самом высоком государственно-правительственном уровне. Кем? Вот самый увлекательный вопрос. Если получим ответ на этот вопрос, то будет ясно, кто мечтал взять власть в стране. Мечтал - поскольку случились некие необратимые процессы на ночной поляне, о которых знали пока только я и Аня. Наши же недруги пока тешат себя иллюзиями и будут предпринимать попытки к исполнению задуманного.
Меня учили просчитывать действие врага: самое уязвимое место Луговая. Найти мою деревеньку для спецслужб не представляет проблемы. Вопрос в другом: насколько они готовы радикально действовать. Мать, отчим Ван-Ваныч, сестренка Катенька - это хорошие заложники, ими можно выгодно торговать, как курским картофелем на рынке. Так что надо торопиться, если я хочу контролировать ситуацию.
Через час резвой ходьбы по буреломам родного подмосковного леса Анечка поинтересовалась, не заблудились ли мы случайно? Я взял её за руку: прости, забыл, что ты не диверсант. На этом наш марш-бросок закончился - двое вышли из лесу.
На попутном молоковозе мы доехали до шоссе. Веселый и разбитной шофер Коля с щербатым ртом и выцветшим полевым чубчиком на прощание предложил выпить молочка.
- Спасибо, - сказала Анна. - Мне не хочется.
- Лучше водочки, - пошутил я.
- Так сейчас налью, - жизнерадостно хохотнул Коля. - Сделаем коктейлю.
- В следующей, - пообещал я, - жизни.
Потом мы с Анечкой выходим на шоссе. Я вслух рассуждаю, что поскольку денег у нас нет (все мои сбережения остались в НИЦ), то останавливать машины будем стрельбой по колесам. Девочка искренне пугается и открывает сумочку: там несколько ассигнаций импортного происхождения.
- Чувствую себя жиголо, - говорю.
- Кем? - удивляется.
- Потом объясню, - и поднимаю руку (без ружья).
Боже, милая Аня в таком чистом возрасте, что не понимает значение некоторых слов. Впрочем, может это и хорошо, не всем же быть полиглотами в этой жестяночной жизни.
Наконец, не пугаясь моего подозрительного вида, тормозит подержанное "Вольво", за рулем которого находится малохольный малый с мятым лицом после злой попойки. Заметив ружье, спросил: не на охоту ли собрались?
- Да, сезон охоты открылся, - признался, - на волков и медведей.
Водитель удивился:
- А что и медведи здесь живут?
- Процветают, - посмеялся я.
Прибываем в родную Луговую около одиннадцати часов утра. У железнодорожного переезда останавливаемся, Аня выуживает из сумочки пятьдесят долларов, и нам желают счастливой охоты.
Именно этого нам сейчас и надо - удачи на охоте. Вот только бы разобраться, кто на кого охотится?
Мы идем по петляющей тропинке вдоль железной дороги. Пахнет шпалами, мазутом и нагревающейся травой. За заборами лают собаки. Поселок живет своей сельскохозяйственной жизнью: на огородах молятся его жители. Я говорю Анне, что, если вся эта наша космическая эпопея закончится благополучно, то мы с ней купим домик у речке, заведем корову, поросенка, кур, засадим грядки огурцами и будем жить-поживать, да добра наживать.
- Ты делаешь мне предложение?
- Какое предложение?
- Руки и сердца.
Умненькая девочка, такой нечто романтическое брякнешь, и - под венец. Я шутливо отнекиваюсь, мол, вдруг я паду смертью храбрых, а потом сельская жизнь, равно как и семейная, мне пока не по нутру.
- Поцелуй меня, - неожиданно говорит.
- Зачем? - теряюсь; видно, мои мозги окончательно стухли от всевозможных экспериментов, как в настоящем, так и в будущем.
- Дима, - и смотрит капризно, устремляя молодое лицо вверх. Я вижу радужную, как радуга, оболочку глаз, и вижу зрачки, где отпечатываются солнечные крапы, и вижу подрагивающие губы, насыщенные любовью...
- Анна, - строго говорю. - Ты ведешь себя, как маленькая девочка.
Она не слушает и я чувствую вкус её губ - полевой горьковатый вкус. И этот поцелуй у загаженного железнодорожного полотна продолжается то ли несколько секунд, то ли целую вечность. Потом девочка смеется и сообщает, что после этого я обязан на ней жениться.
- Ни за что! - возмущаюсь. - Поцелуй вырван силой.
- А вот и нет! - смеется. - Тили-тили-тесто! Жених и невеста! - и отбегает в сторону, корча смешные рожицы.
- Догоню - отшлепаю.
- Догони.
Нетленная картинка любви: она убегает, он её догоняет. Кто бы поверил, что несколько часов назад мы спасли страну и мир от военной хунты, а теперь дурачимся от всей души. Впрочем, насчет спасения человечества - это для красного словца, хотя чем черт не шутит. Одно бесспорно: нам вдвоем было хорошо этим летнем утром, обещающим жаркий денек.
Пасека деда Матвея находилась в пойме речки Луговина. Как повествует мифология края, однажды прибыло высокое подмосковское начальство и выказало строгое пожелание, чтобы жители разводили пчел, мол, такое веяние времени. Народец почесал затылок и, скинувшись по три у.е., отрядил на это дело Матвеича. Самое удивительное он не пропил эти народные у.е., а, проявив сознательность, завел пасеку сначала из трех домиков, потом пяти... восьми... и так далее.
Всю эту деревенскую сагу я поведал Анечке, когда мы уже шли по берегу речки. К своей родной фазенде не торопился по той причине, что по моим расчетам боевая группа господина Фаста могла прибыть ближе к вечеру. Напомню, фамилию "Жигунов" держал только я, и найти её владетеля на этом краю земли было весьма проблематично. Даже для всезнающих спецслужб.
Деда Матвея мы обнаружили на пороге дощатого домика, похожего на конуру. Дедок стругал дощечки и бубнил свое, старческое, безродному псу. Наше появление нарушило идеалистическую картинку: собака подала голос, а дед, цыкнув на нее, необыкновенно обрадовался - любил, когда к нему ходили гости. Я развел руками, мол, Матвеич, прости, я без бутылки, но с прекрасной девушкой по имени Аня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56