При удобном случае.
То есть было много веселых шуток и пальбы. Когда костерок пропылал, я нашампурил ломтики альпийского сочного барашка и принялся жарить их на малиновых углях. Из-за деревьев выходили стыдливые сумерки. Строгий экзамен венчал короткие, но эффективные курсы молодого бойца, и скоро мы расселись у костерка, чтобы отметить открытие охотничьего сезона.
Эх, как было хорошо! Барашек был нежен, как облачка, проплывающие над нами, водочка вкусна, как родниковая водица, хвойный воздух божественен, а сиреневая мга скрадывала наши будущие проблемы. Их не было, проблем. Будто мы находились на другой планете, где, как и в сказочной стране детства, не было боли, не было крови, не было смерти. Эх, как было хорошо, елы-палы! И казалось, так будет всегда.
Да трель спутникового телефончика нарушила тишину и вечность заповедного уголка. Князь переместил аппарат к своему бесстрашному лицу классического воина, послушал суету звука и...
- Тебя, папарацци.
И я понял, что события начинают принимать необратимый процесс - боек жизни лязгнул, если говорить высоким штилем, заслав в стволы обстоятельств пули. Теперь остается выяснить: для кого они предназначены? Кому улыбнется удача, а кому - трудолюбивые могильные черви?
Единственным посторонним человеком, который знал номерок нашего спутникового телефона, был примерный пай-мальчик Славич. И это был он:
- Привет, Ванечка. Хорошая новость - нас ждут в полдень. Ты готов?
- Всегда готов.
- Можно вопрос?
- З-з-задавай!
- А зачем тебе этот барыга?
- Этого никто не знает, друзья мои. Даже я.
- Ясно, - усмехнулся невидимый, но знающий меня с лучшей стороны коллега. - Я уже для тебя раздвоился, Лопухин. Ну-ну. Надеюсь, это не новая авантюра с мордобоем? Потому, что бить будут нас...
- Упаси Боже, - перекрестился ополовиненным стаканом с родной и светлой. - Никаких эксцессов. Исключительно хочу познакомиться с интересным человеком, кристальным гражданином своего отечества...
- Все, Ванечка, отбой, - не выдержал такого глумления над словом Славич. - Будь здоров! По возможности побрейся, рожа твоя пьяная.
Я хотел достойно ответить, да не успел - сигнал отбоя. Чертыхнувшись, поднял стакан над тлеющими углями костерка - и показалось, в граненой посудине плещется кровь.
- Кровь, - и осмотрел родные лица товарищей. Они молчали. У них были незнакомые в свете костра лица. - Еще не поздно, - сказал я. - Да?
- Уже поздно, - проговорила Александра. - Кто спасет наши души?
- Никто, - сказала София.
- Кроме нас, - сказал Сосо.
- Тогда за нас, - сказал Миша.
И мы выпили за тех, кто решил оставить свои души на хранение в краю, пропитанном запахом хвои и дикого меда, тишиной ключа и остывающего разнотравья, дымом костра и беспечальной, быть может, жизнью невидимых для нас лесных обитателей.
Утром я побрился как того требовал статус представителя солидного газетного издания. План наших действий был следующим: познакомиться с господином директором лично. Во время встречи задать несколько провокационных вопросов, выслушать ответы на них. Так сказать, провести проверку боем.
Что из этого выйдет, никто не знает. Вся надежда на мою импровизационную дурь. То есть встреча будет трудной. По утверждению Костьки Славича, ему пришлось проявить максимум инициативы, чтобы некие высокие чины СМИ (его же собственный папа) оказали определенное "давление" на господина Берековского.
- Спасибо, друг, - сказал я коллеге, когда мы встретились за час до нашего часа Ч. - Родина не забудет твоего подвига.
- Ты это уже говорил, во-первых, а во-вторых, не надо падать на амбразуру, - ответил на это Славич. - Жертв не надо. А то вижу - ты готов.
- Что видишь?
- Форму одежды вижу, - поморщился.
- Форма как форма, - пошлепал себя по рваным джинсикам, притопнул немытыми со дня покупки кроссовками, обтер руки о майку, нестираную по причине лени, поправил на груди амулет "Nikon". - А потом: жертвы ожидаются со стороны коммерсанта.
- Так и знал, Ванечка, - испугался приятель. - Я в твои игры не играю, авантюрист!
- А ты конформист.
- Лучше быть живым конформистом...
Занудство было основной отрицательной чертой моего товарища. Вроде и профессионал, и малый славный, а вот куража репортерского...
Это как потенция - она либо есть, либо её нет. Нельзя быть клерком в журналистике. Журналюга сегодня - это и подлец, и смертник, и стервец, и великий иллюзионист, и философ, и гонец за последними новостями, и акушер нашего корчащегося в муках, прошу прощения за краснобайство, бытия.
Быть или не быть - вот в чем вопрос? Великий Шекспир был прав, вопрошая таким образом. Пусть это звучит нелепо и смешно, но, на мой взгляд, Принц Датский проводил собственное расследование убийства отца чисто журналистскими методами - активно психологическими, представляясь полубезумцем, и тем самым заставляя своих противников нервничать и открывать свою истинную личину. А после наносил разящие удары. И результат его деяний просто великолепный: торжествует истина, враг посрамлен, гора трупов. Правда, наш герой сам не уберегся от ядовитого укола судьбы. Как говорится, раз на раз не приходится. Так что мои будущие действия не были столь глупы и сумасбродны, как это могло показаться на первый взгляд. Классику, господа, надо читать, любить и следовать её убедительным рекомендациям.
По тщательно разработанному плану я должен был изображать экзальтированного папарацци, самоуверенного до идиотизма порнографа, недруга всякого здравого смысла, психопата, простодушного мудака, камикадзе, страстного борца за справедливость и независимость угнетаемых народностей мира... ну и так далее.
То есть я, как РГД-5, должен взорвать ситуацию, чтобы посеченный осколками враг занемог от такого хамского и неожиданного нападения, и начал предпринимать контрмеры, при этом открываясь. Нельзя сказать, что это была самая удачная мысль, но я настоял - всем нуворишам кажется, что они прикупили себе счастливой жизни, защищенной от неприятностей и постороннего вторжения. Кажется, нахапав, можно купить все и всех. Однако невозможно приобрести в личное пользование атмосферу, пропитанную пролетарской ненавистью к буржуинам - кровопийцам народным. Нельзя добыть по бросовой цене уверенности в завтрашний день. Не спрятать в кожаное портмоне купюру с водяными знаками стабильности. И поэтому каждый день - как последний. То ли пристрелят нетерпеливые конкуренты, то ли патологическая власть заметет на парашу, то ли народные массы пойдут на штурм Кремля, то ли явится паршивый скандалист в драных джинсиках "Levis" и примется ковыряться в делах, как хиромант в душе. Не жизнь с высокими порывами, а малоприятное зажиточное прозябание. Тут уж задумаешься, кем лучше быть в стране бесконечных экспериментов и постоянного секвестра.
Словом, все наши действия носили вполне продуманный характер. К тому же князь Мамиашвили нашпиговал мои тоже нестиранные носки "жучками", как природа иголками ежа, и прочитал лекцию об их удивительных возможностях вторгаться в частную жизнь каждого гражданина.
Я ещё хотел прихватить "Стечкина", да меня отговорили, мол, время для столь резких инициатив не пришло. Жаль, вздохнул, а как чертовски хочется прищучить какого-нибудь эксплуататора.
Меньше всех к акции был подготовлен Костька Славич. Во-первых, мы его щадили, а во-вторых, он играл роль резиновой уточки, которую охотники подсаживают на гладь, простите, озера, чтобы подманить натуральных крякв для их же благополучного истребления. В крайнем случае, моего приятеля оттузят за такое посредничество, к чему он, кстати, был готов. Морально, ха-ха.
И вот к часу назначенному я и Костька Славич прибыли к известному монстровидному зданию Бизнес-центра. На такси. Поскольку наши авто уже были задействованы в акции "Банкир" и дежурили у офисных стен. Я, атеист, перекрестился как бы про себя и мы переступили порог коммерческого заведения.
Получив в зубы пропуска, ранее заказанные, журналюги по этими квиточкам прошли в святая святых - огромный безвкусный холл с колоннадами, зеркалами и лестницей, уходящей в неизвестное.
Потом мы прошли к лифтным кабинам. Банк "Дельта" находился на двенадцатом этаже и пехом пыхтеть туда. Извините-извините. А вокруг тормошились людишки с ответственными и значимыми лицами. Они жили иллюзиями, что делают великое дело по общей коммерциализации республики, и потомки будут благодарны им за их беспорочный труд.
Кабина лифта была ультрасовременна, и я почувствовал себя пришельцем из планетарных загазованных недр. Ничего, успокоил себя, пусть господа хорошие привыкают к запаху навоженной земли, чай, позабыли, как вкусно она смердит?
По прибытию на этаж "12" мы обнаружили отряд секьюрити, защищающий телами бронетанковую дверь в дирекцию банка "Дельта". После проверки документов была вызвана субтильная и строгая дама, похожая на принцессу в глубоком обмороке. Ее чувства никак не прочитывались даже при моем пролетарском виде. Тетка сделала жест утонченной ручкой, мол, следуйте за мной, засоранцы беспородные, и мы топнули за ней. По ковровыми дорожкам, бесшумным, как наши мысли. Но каждый наш шаг обслуживался телеметрическими камерами: триперно-трахоматозный научно-технический прогресс на службе у человека! Во всю трудились невидимые кондиционеры и работники умственнно-банковского труда: в коридорах было прохладно и малолюдно.
Поход за золотым тельцем продолжался недолго - мадам открыла дубовую дверь с медной табличкой, утверждающей, что здесь трудится в поте гомосексуального яйца своего Генеральный директор "Дельта-банка" М. М. Берековский.
Я ощерился, готовясь воочию лицезреть вышеназванного любителя обдирать, как липку, детишек России, да куда там: мирная приемная, обитая карельской березкой, а в ней - три молодца. Один ломкий, как тропический бамбук, два других - атлетического телосложения, должно, мастера спорта по рукопашному бою под водой или гимнастическим упражнениям на батуте. Одеты были в униформу: пиджаки от голубого Версаче (пристреленного своим ревнивым и неистовым любовником, превратившегося в "машину убийств"), брюки и трусы от голубого Рабана (еще не пристреленного), скрипящие шузы от импульсивного Серджео Росси, галстуки от любвеобильной Никки Шпеерсон.
Поскольку я выступал отдельной программой, то взоры присутствующих обратились именно на меня. Опыт общения с представителями прессы у молодых людей отсутствовал и поэтому создавалось впечатление, что они увидали золотаря - труженика сельских нужников с говномером в руках. После минутного замешательства - гибкий юноша, похожий на Шахерезаду, и оказавшийся секретарем-референтом, доложил по селектору о нашем именитом прибытии.
- В вашем распоряжении двадцать пять минут, господа, - посчитал нужным напомнить.
- А фотоаппарат нужно оставить здесь, - улыбнулся один из атлетов.
- На каком основании? - возмутился я и занервничал. - Мы хотим хлопнуть, в смысле снять, тьфу... ну понятно, что... вашего босса. Так сказать, на рабочем месте.
- Не положено, - последовал ответ, но в корректной форме.
- Мы так не договаривались, да, Константин? - продолжал я артачиться. - Запросите хозяина, господа. Это мой хлеб, фак"ю в натуре!
- Господа-господа, - вскинулся Шахерезада, и мука была на его девичьем лике цвета вешнего персика. - Вас ждут, а съемку производить только с разрешения господина директора.
- Естественно, - цыкнул я. - Нету базара. - И проследовал за Славичем в кабинет, где вершилась, прошу прощения, судьба нашей затраханной в пи( )дец экономики.
Господин М. М. Берековский обнаруживался за огромным письменным столом, сработанным умельцами из уральского малахита. Строгая меблировка стеклянные шкафчики и столик, кожаные кресла, дорогая, не функционирующая телевидеоаппаратура - подчеркивали крайнюю деловитость хозяина кабинета.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72
То есть было много веселых шуток и пальбы. Когда костерок пропылал, я нашампурил ломтики альпийского сочного барашка и принялся жарить их на малиновых углях. Из-за деревьев выходили стыдливые сумерки. Строгий экзамен венчал короткие, но эффективные курсы молодого бойца, и скоро мы расселись у костерка, чтобы отметить открытие охотничьего сезона.
Эх, как было хорошо! Барашек был нежен, как облачка, проплывающие над нами, водочка вкусна, как родниковая водица, хвойный воздух божественен, а сиреневая мга скрадывала наши будущие проблемы. Их не было, проблем. Будто мы находились на другой планете, где, как и в сказочной стране детства, не было боли, не было крови, не было смерти. Эх, как было хорошо, елы-палы! И казалось, так будет всегда.
Да трель спутникового телефончика нарушила тишину и вечность заповедного уголка. Князь переместил аппарат к своему бесстрашному лицу классического воина, послушал суету звука и...
- Тебя, папарацци.
И я понял, что события начинают принимать необратимый процесс - боек жизни лязгнул, если говорить высоким штилем, заслав в стволы обстоятельств пули. Теперь остается выяснить: для кого они предназначены? Кому улыбнется удача, а кому - трудолюбивые могильные черви?
Единственным посторонним человеком, который знал номерок нашего спутникового телефона, был примерный пай-мальчик Славич. И это был он:
- Привет, Ванечка. Хорошая новость - нас ждут в полдень. Ты готов?
- Всегда готов.
- Можно вопрос?
- З-з-задавай!
- А зачем тебе этот барыга?
- Этого никто не знает, друзья мои. Даже я.
- Ясно, - усмехнулся невидимый, но знающий меня с лучшей стороны коллега. - Я уже для тебя раздвоился, Лопухин. Ну-ну. Надеюсь, это не новая авантюра с мордобоем? Потому, что бить будут нас...
- Упаси Боже, - перекрестился ополовиненным стаканом с родной и светлой. - Никаких эксцессов. Исключительно хочу познакомиться с интересным человеком, кристальным гражданином своего отечества...
- Все, Ванечка, отбой, - не выдержал такого глумления над словом Славич. - Будь здоров! По возможности побрейся, рожа твоя пьяная.
Я хотел достойно ответить, да не успел - сигнал отбоя. Чертыхнувшись, поднял стакан над тлеющими углями костерка - и показалось, в граненой посудине плещется кровь.
- Кровь, - и осмотрел родные лица товарищей. Они молчали. У них были незнакомые в свете костра лица. - Еще не поздно, - сказал я. - Да?
- Уже поздно, - проговорила Александра. - Кто спасет наши души?
- Никто, - сказала София.
- Кроме нас, - сказал Сосо.
- Тогда за нас, - сказал Миша.
И мы выпили за тех, кто решил оставить свои души на хранение в краю, пропитанном запахом хвои и дикого меда, тишиной ключа и остывающего разнотравья, дымом костра и беспечальной, быть может, жизнью невидимых для нас лесных обитателей.
Утром я побрился как того требовал статус представителя солидного газетного издания. План наших действий был следующим: познакомиться с господином директором лично. Во время встречи задать несколько провокационных вопросов, выслушать ответы на них. Так сказать, провести проверку боем.
Что из этого выйдет, никто не знает. Вся надежда на мою импровизационную дурь. То есть встреча будет трудной. По утверждению Костьки Славича, ему пришлось проявить максимум инициативы, чтобы некие высокие чины СМИ (его же собственный папа) оказали определенное "давление" на господина Берековского.
- Спасибо, друг, - сказал я коллеге, когда мы встретились за час до нашего часа Ч. - Родина не забудет твоего подвига.
- Ты это уже говорил, во-первых, а во-вторых, не надо падать на амбразуру, - ответил на это Славич. - Жертв не надо. А то вижу - ты готов.
- Что видишь?
- Форму одежды вижу, - поморщился.
- Форма как форма, - пошлепал себя по рваным джинсикам, притопнул немытыми со дня покупки кроссовками, обтер руки о майку, нестираную по причине лени, поправил на груди амулет "Nikon". - А потом: жертвы ожидаются со стороны коммерсанта.
- Так и знал, Ванечка, - испугался приятель. - Я в твои игры не играю, авантюрист!
- А ты конформист.
- Лучше быть живым конформистом...
Занудство было основной отрицательной чертой моего товарища. Вроде и профессионал, и малый славный, а вот куража репортерского...
Это как потенция - она либо есть, либо её нет. Нельзя быть клерком в журналистике. Журналюга сегодня - это и подлец, и смертник, и стервец, и великий иллюзионист, и философ, и гонец за последними новостями, и акушер нашего корчащегося в муках, прошу прощения за краснобайство, бытия.
Быть или не быть - вот в чем вопрос? Великий Шекспир был прав, вопрошая таким образом. Пусть это звучит нелепо и смешно, но, на мой взгляд, Принц Датский проводил собственное расследование убийства отца чисто журналистскими методами - активно психологическими, представляясь полубезумцем, и тем самым заставляя своих противников нервничать и открывать свою истинную личину. А после наносил разящие удары. И результат его деяний просто великолепный: торжествует истина, враг посрамлен, гора трупов. Правда, наш герой сам не уберегся от ядовитого укола судьбы. Как говорится, раз на раз не приходится. Так что мои будущие действия не были столь глупы и сумасбродны, как это могло показаться на первый взгляд. Классику, господа, надо читать, любить и следовать её убедительным рекомендациям.
По тщательно разработанному плану я должен был изображать экзальтированного папарацци, самоуверенного до идиотизма порнографа, недруга всякого здравого смысла, психопата, простодушного мудака, камикадзе, страстного борца за справедливость и независимость угнетаемых народностей мира... ну и так далее.
То есть я, как РГД-5, должен взорвать ситуацию, чтобы посеченный осколками враг занемог от такого хамского и неожиданного нападения, и начал предпринимать контрмеры, при этом открываясь. Нельзя сказать, что это была самая удачная мысль, но я настоял - всем нуворишам кажется, что они прикупили себе счастливой жизни, защищенной от неприятностей и постороннего вторжения. Кажется, нахапав, можно купить все и всех. Однако невозможно приобрести в личное пользование атмосферу, пропитанную пролетарской ненавистью к буржуинам - кровопийцам народным. Нельзя добыть по бросовой цене уверенности в завтрашний день. Не спрятать в кожаное портмоне купюру с водяными знаками стабильности. И поэтому каждый день - как последний. То ли пристрелят нетерпеливые конкуренты, то ли патологическая власть заметет на парашу, то ли народные массы пойдут на штурм Кремля, то ли явится паршивый скандалист в драных джинсиках "Levis" и примется ковыряться в делах, как хиромант в душе. Не жизнь с высокими порывами, а малоприятное зажиточное прозябание. Тут уж задумаешься, кем лучше быть в стране бесконечных экспериментов и постоянного секвестра.
Словом, все наши действия носили вполне продуманный характер. К тому же князь Мамиашвили нашпиговал мои тоже нестиранные носки "жучками", как природа иголками ежа, и прочитал лекцию об их удивительных возможностях вторгаться в частную жизнь каждого гражданина.
Я ещё хотел прихватить "Стечкина", да меня отговорили, мол, время для столь резких инициатив не пришло. Жаль, вздохнул, а как чертовски хочется прищучить какого-нибудь эксплуататора.
Меньше всех к акции был подготовлен Костька Славич. Во-первых, мы его щадили, а во-вторых, он играл роль резиновой уточки, которую охотники подсаживают на гладь, простите, озера, чтобы подманить натуральных крякв для их же благополучного истребления. В крайнем случае, моего приятеля оттузят за такое посредничество, к чему он, кстати, был готов. Морально, ха-ха.
И вот к часу назначенному я и Костька Славич прибыли к известному монстровидному зданию Бизнес-центра. На такси. Поскольку наши авто уже были задействованы в акции "Банкир" и дежурили у офисных стен. Я, атеист, перекрестился как бы про себя и мы переступили порог коммерческого заведения.
Получив в зубы пропуска, ранее заказанные, журналюги по этими квиточкам прошли в святая святых - огромный безвкусный холл с колоннадами, зеркалами и лестницей, уходящей в неизвестное.
Потом мы прошли к лифтным кабинам. Банк "Дельта" находился на двенадцатом этаже и пехом пыхтеть туда. Извините-извините. А вокруг тормошились людишки с ответственными и значимыми лицами. Они жили иллюзиями, что делают великое дело по общей коммерциализации республики, и потомки будут благодарны им за их беспорочный труд.
Кабина лифта была ультрасовременна, и я почувствовал себя пришельцем из планетарных загазованных недр. Ничего, успокоил себя, пусть господа хорошие привыкают к запаху навоженной земли, чай, позабыли, как вкусно она смердит?
По прибытию на этаж "12" мы обнаружили отряд секьюрити, защищающий телами бронетанковую дверь в дирекцию банка "Дельта". После проверки документов была вызвана субтильная и строгая дама, похожая на принцессу в глубоком обмороке. Ее чувства никак не прочитывались даже при моем пролетарском виде. Тетка сделала жест утонченной ручкой, мол, следуйте за мной, засоранцы беспородные, и мы топнули за ней. По ковровыми дорожкам, бесшумным, как наши мысли. Но каждый наш шаг обслуживался телеметрическими камерами: триперно-трахоматозный научно-технический прогресс на службе у человека! Во всю трудились невидимые кондиционеры и работники умственнно-банковского труда: в коридорах было прохладно и малолюдно.
Поход за золотым тельцем продолжался недолго - мадам открыла дубовую дверь с медной табличкой, утверждающей, что здесь трудится в поте гомосексуального яйца своего Генеральный директор "Дельта-банка" М. М. Берековский.
Я ощерился, готовясь воочию лицезреть вышеназванного любителя обдирать, как липку, детишек России, да куда там: мирная приемная, обитая карельской березкой, а в ней - три молодца. Один ломкий, как тропический бамбук, два других - атлетического телосложения, должно, мастера спорта по рукопашному бою под водой или гимнастическим упражнениям на батуте. Одеты были в униформу: пиджаки от голубого Версаче (пристреленного своим ревнивым и неистовым любовником, превратившегося в "машину убийств"), брюки и трусы от голубого Рабана (еще не пристреленного), скрипящие шузы от импульсивного Серджео Росси, галстуки от любвеобильной Никки Шпеерсон.
Поскольку я выступал отдельной программой, то взоры присутствующих обратились именно на меня. Опыт общения с представителями прессы у молодых людей отсутствовал и поэтому создавалось впечатление, что они увидали золотаря - труженика сельских нужников с говномером в руках. После минутного замешательства - гибкий юноша, похожий на Шахерезаду, и оказавшийся секретарем-референтом, доложил по селектору о нашем именитом прибытии.
- В вашем распоряжении двадцать пять минут, господа, - посчитал нужным напомнить.
- А фотоаппарат нужно оставить здесь, - улыбнулся один из атлетов.
- На каком основании? - возмутился я и занервничал. - Мы хотим хлопнуть, в смысле снять, тьфу... ну понятно, что... вашего босса. Так сказать, на рабочем месте.
- Не положено, - последовал ответ, но в корректной форме.
- Мы так не договаривались, да, Константин? - продолжал я артачиться. - Запросите хозяина, господа. Это мой хлеб, фак"ю в натуре!
- Господа-господа, - вскинулся Шахерезада, и мука была на его девичьем лике цвета вешнего персика. - Вас ждут, а съемку производить только с разрешения господина директора.
- Естественно, - цыкнул я. - Нету базара. - И проследовал за Славичем в кабинет, где вершилась, прошу прощения, судьба нашей затраханной в пи( )дец экономики.
Господин М. М. Берековский обнаруживался за огромным письменным столом, сработанным умельцами из уральского малахита. Строгая меблировка стеклянные шкафчики и столик, кожаные кресла, дорогая, не функционирующая телевидеоаппаратура - подчеркивали крайнюю деловитость хозяина кабинета.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72