Я предлагаю сегодня же пойти в ближайший «Лайонс корнер хаус» (его, конечно, продают в их самых крупных заведениях). Проехав город на автобусе, трамвае или поезде, если нужно (обещаю, дело того стоит), закажите себе удивительно освежающее и роскошное ванильное, шоколадное, клубничное или лимонное мороженое. (Это действительно может быть приятно, не так ли? Такой трогательно нереальный десерт богов?) Сегодня в Уэст-Энде я заметила, что многие кафе выставили столики и стулья на тротуары, как это принято во Франции; так что, если возможно, ешьте ваше мороженое на свежем воздухе и на солнце.
Когда я вчера проходила по Трафальгарской площади, один человек остановил меня и попытался продать мне несколько полкрон по шиллингу каждую. Отличаясь подозрительностью, я уклончиво улыбнулась ему и помотала головой. Он подпрыгнул и с веселым криком убежал, чтобы попытать счастья с кем-нибудь еще. Слишком поздно я поняла, что вместо того, чтобы убежать от его ловушки, я попалась в нее! Сейчас мне не дает покоя мысль, что этот парень, может быть, выиграл пари или легко доказал свою теорию! Итак, читатель, если встретитесь с ним, вы знаете, что делать, и тогда мы вместе посмеемся, ведь хорошо смеется тот, кто смеется последним.
Только в Лондоне...
Дайамонд Шарп».
Глава 7
– Скажи водителю, чтобы двигался дальше, ладно? – Грейс откинулась на кожаную обивку и закрыла глаза. – Я совершенно выбита из сил.
Дики, сидящий рядом с ней на заднем сиденье такси, похлопал ее по руке.
– Расслабься, старушка. Там какая-то пробка. Несчастный случай или что-то в этом роде. Нам придется подождать.
Открыв глаза, Грейс посмотрела на Оксфорд-стрит, на закрытые ставни окон магазинов и случайных прохожих. Закрытый «Селфридж» представлял собой печальное зрелище, как красивая девушка, нарядившаяся для танцев, но так и оставшаяся без кавалера.
– Ах, Дики, это плохо. Я знаю за углом симпатичное местечко. Почему бы нам не выпить по коктейлю, а через полчаса пойти на вечеринку?
– Не получится. Мне надо быть там, чтобы первым встретить гостей! – Дики ерзал в непривычном смокинге, беспрестанно приглаживал непокорные волосы, хотя они были щедро смазаны бриолином и, вопреки обычаю, не торчали в разные стороны.
– Дорогой, ты комок нервов! Поверь мне, хороший коктейль тебя успокоит. Место, о котором я говорила...
– Нет! – Резкий тон Дики привлек внимание водителя. Он продолжил тише: – Не волнуйся, Грейс! На вечеринке будет полно выпивки. Достаточно, думаю, даже для тебя!
– Дики!
Она обрадовалась, когда он попросил ее пойти с ним на вечеринку «Геральд». Она устраивалась каждое лето, но в этом году газете исполнялось пятнадцать лет. Тираж газеты стремительно увеличился с тех пор, как в 1925 году Дики стал редактором, и это в значительной степени был его вечер. Грейс была тронута тем, что он захотел, чтобы она была его дамой. Да и ее сейчас устраивало ощущать на себе чью-то сильную надежную руку. Но сейчас, когда Дики повел себя так неприятно, она задумалась, не совершила ли она ошибку, приняв его приглашение.
– Прости. – Он похлопал ее по ноге, на мгновение задержав руку на красном бархате ее платья. – Дело в том, что сегодня ко мне приходила Нэнси...
– Мне следовало бы догадаться, что вы с ней сговорились.
– Не глупи. Никто ни с кем не сговаривался. Нэнси беспокоится за тебя. Она говорит, что ты больше чем неделю не была у Пирсона.
– Ее это не касается. Тебя тоже.
– Она говорит, что ты каждую ночь где-то пропадаешь с Додо и ее дружками. А потом весь день прячешься в своей комнате.
– Надо же девушке выспаться для красоты.
– Она говорит, что ты с ней почти не разговариваешь... Она винит себя... думает, что, наверное, сделала что-нибудь не так. Чем Нэнси заслужила подобное обращение, Грейс? Нэнси?.. Я бы сказал, что она милейшая...
– Ах, давай не будем про Нэнси! – Грейс уставилась на колонны «Селфриджа». – Когда же это проклятое такси двинется с места?
– Она говорит, что ты попробовала чуть ли не из каждой бутылки в баре.
– Я немного расслабляюсь, Дики. Вот и все. Ты ведь тоже расслабляешься? И Нэнси, безусловно, тоже, хотя она, кажется, для удобства об этом забыла. Было бы хорошо, если бы все оставили меня в покое и дали все это преодолеть.
Дики. Такое знакомое лицо, бледное, оживленное и нервное. Он не был красавцем, ни в классическом смысле, ни в нетрадиционном. Но от каждой клеточки его исходили интеллект и остроумие. И женщины его за это обожали. Взаимностью он им, конечно, не отвечал. Смышленая простушка не имела никаких шансов завоевать сердце джентльмена такой высокой пробы. Если, конечно, она не была до неприличия богата. Вероятно, несколько неопределенно сформулировала Грейс, именно страх обнаружить, что она сама и есть та самая смышленая простушка, всегда заставлял ее держаться в стороне от подобных девушек и так тщательно заботиться о своей внешности, о своей персоне...
– Грейс, это больше чем расслабление. Что происходит? Не может же дело быть только в О'Коннелле. Или может?
Она сделала большие глаза.
– Ревность тебя не украшает, Дики. Нисколько.
– Господи, ты думаешь, я еще влюблен в тебя? – В его голосе прозвучала почти насмешка.
А ты что, не влюблен? Она чуть не произнесла эти слова вслух. Затем покраснела от смущения. И широкое зияющее пространство, открытое внутри ее последнюю неделю или около того, стало, похоже, еще шире.
– По-моему, мне лучше вернуться домой.
Но при этих словах движение возобновилось, и такси загромыхало вперед.
– Мертвая лошадь на дороге, – сообщил через плечо водитель. – Можно в это поверить в наше время?
Когда они проезжали мимо, Грейс выглянула. Трое полицейских и пара рабочих пытались убрать лошадь с дороги, а толпа зевак наблюдала за этим зрелищем. Пять человек пытались сдвинуть с места одну мертвую лошадь!
– Пойдем со мной на вечеринку, Грейс! – Дики ощупью нашел ее руку. – Обещаю, я перестану совать нос не в свои дела. Ты моя лучшая подруга, несмотря ни на что... а вероятно, из-за всего... и я хочу, чтобы ты была со мной.
В саду на крыше в клубе «Ривьера» шло представление кабаре. Громко играл оркестр Чаза Рауни, а группа чернокожих танцовщиков из Гарлема в блестящих костюмах исполняла что-то совершенно новое. Началось все с чарльстона, но, когда Рауни лихо заиграл свое бравурное соло на тромбоне, танцовщики бросили своих партнерш и тоже принялись исполнять импровизированное соло. Вся блестящая молодежь, собравшаяся вокруг танцевальной площадки, внимательно наблюдала за этим зрелищем. Солнце медленно садилось за Трафальгарской площадью. Некоторые из наблюдавших притоптывали каблуками, повторяя движения танцующих, твердо решив первыми внести новшества в ночные клубы Лондона.
– Это что-то новенькое! – На Додо было золотистое платье, а в волосах позолоченная роза. – Это что-то, правда?
С обеих сторон ее стерегли Топпинг и Хэмфри. Последнее время Грейс замечала, что они стали ее сторожевыми псами. Они всегда были при ней, но заговаривать с ними – бесполезный труд. Просто хотелось бросить им что-нибудь вкусненькое!
– Похож на чарльстон с небольшим излишеством демонстративности, – заключила Грейс. – Вероятно, отныне все танцы всегда будут разновидностью чарльстона. Это определяющий танец, ты не находишь?
– Ну вот, очередная колонка, – усмехнулась Додо. – Хотела бы я, чтобы моя работа была такой же легкой.
Грейс искала Дики, но он все еще обменивался рукопожатиями с прибывающими гостями.
– Мне нужно выпить!
Стоило ей произнести эти слова, как официант вложил ей в руку бокал шампанского.
– Составлю тебе компанию! – Додо тоже взяла бокал. – Из-за него, да? – Она показала жестом в другой конец зала.
Грейс не видела О'Коннелла с того утра, когда убежала из дома Сэма Вултона. Сегодня он выглядел божественно: в белоснежном костюме, с красной розой в петлице, такой же красной, как и ее платье. Единственный мужчина, на котором не было черного смокинга. Он стоял перед белой оградой, увитой виноградными лозами, лилиями и китайскими фонариками, и говорил с девушкой. Когда Грейс взглянула на него, он поймал ее взгляд и отрешенно улыбнулся, как улыбаются знакомому. Его спутница с черными как вороново крыло волосами, в голубом атласном платье, отливающем зеленью, явно была его близкой подругой.
– Да, это он. И это еще не все. Я знаю его спутницу.
Это была Маргарет, машинистка, ее лицо сияло от счастья, пока она запоздало не заметила Грейс. Волосы у нее были коротко подстрижены, очки она сняла. Бедняга предпочла полуслепоту, лишь бы никто не увидел ее в сильных очках. Впрочем, преображение было поразительным. В короткой стрижке угадывался почерк Маркуса Рино. Платье выгоднейшим образом подчеркивало фигуру. Эта Маргарет не была похожа на прежнюю Маргарет и отличалась от нее в лучшую сторону. Но как она к этому пришла?
– Ггейс! – Внезапно появившийся рядом Шеридан был раскрашен в египетском стиле, привлекая к себе многочисленные взгляды. – Не знаю уж, поблагодагить тебя или пгоклясть за твою колонку на пгошлой неделе. У тебя такой кисло-сладкий язык, что я пгосто не могу понять, дгуг ты мне или вгаг?
– У нее колючий язык, – беспомощно произнесла Додо. – Колючий, как проволока.
Грейс по-прежнему смотрела на О'Коннелла и Маргарет, испытывая очень странное чувство какого-то медленного падения. Падала она или поднимался сад на крыше вокруг нее? Сказать было невозможно.
– Тебе понгавился клуб? – В голосе Шеридана звучала тревога. – Я должен знать, что ты действительно думаешь, догогая, так, между нами!
Ей понадобилось усилие воли, чтобы сконцентрировать все внимание на нем, а не на тех двоих, стоящих в некотором отдалении...
– Я уже говорила, что у тебя самый замечательный клуб в Лондоне.
– Ггейс, ты неиспгавима!
Произнося эти слова, он выглядел маленьким мальчиком, которого она когда-то знала. Она живо представила его в их саду, тревожно визжащим, когда они с Нэнси при нем мучили червей. Нахлынули на нее и другие воспоминания... настоящий каскад воспоминаний.
– Зачем тебе потребовалось на днях приходить к маме? Дело ведь не в фотографиях, правда? Будь я параноиком, я бы решила, что ты выжидал время, когда нас с Нэнси не будет дома, чтобы заручиться в чем-то ее поддержкой.
– Вовсе нет. Не будь дугочкой. – Он замолчал, ожидая, пока отойдет Додо. – Я хотел поговогить с Кэтгин о своей маме. Вот и все. Мне ее очень не хватает, и все же я чувствую, что никогда не понимал ее. Не так уж много было людей, котогые были бы близки к Амелии. Она никого не пускала к себе в душу. – Говоря, он все время теребил свое кольцо с печаткой.
– Но наши матери не виделись уже много лет, тебе же это известно. Я не могу представить, чтобы Кэтрин могла дать тебе какой-нибудь дельный совет.
– Ну... – Он по-прежнему вертел кольцо. У него было такое же лицо, как в детстве, когда он придумывал всякие фантазии.
– Что происходит, Шеридан? – На нее нахлынули воспоминания. – В последний раз, когда мы виделись с тобой, ты хотел о чем-то поговорить со мной по душам. О чем же?
Взгляд его обведенных сурьмой глаз блуждал по залу, задерживаясь на ком угодно, но только не на ней.
– Сейчас не вгемя и не место, догогая.
– Тогда давай встретимся завтра. Я могу зайти к тебе домой.
– Хогошо.
Грейс наблюдала, как он пробирается сквозь толпу. Вероятно, Кэтрин ошибалась, говоря, что он не знает, что случилось много лет назад.
Блестящие танцоры плавно удалились, и им на смену пришли ходульные, одетые как для коктейля. Затем маг показывал фокусы с газетой. Вливал воду в экземпляр «Геральд», который затем оказывался сухим. Разрывал его на крошечные кусочки и делал из них бумажных кукол. Ставил кукол на блюдо, поджигал их, гасил огонь и разворачивал огромный невредимый экземпляр «Геральд» с фотографией Дики на первой странице.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42