- Олег не спеша размял сигарету, закурил. Юсуф терпеливо ждал. Перестрелять эту банду ничего не стоит. Пара решительных ребят с автоматами просто изрешетит их сквозь боковую стенку, прямо с улицы. Этот сарай из чего сделан? Двухмиллиметровое железо, утеплитель какой-то вспененный да деревянные панели. Из "калашниковых" прошьют насквозь и через забор уйдут. Никто даже не увидит ничего. И под телекамеры соваться не надо.
Юсуф прекратил сопеть. Он так задумался, что чуть не выскочил на красный огонек светофора. Затормозил, едва не врезавшись в рейсовый автобус. Торопливо сдал назад. Потом ехал уже спокойней. И начал говорить:
- Никто Гасана главным не назначал. Он сам себя назначил. Приехал сюда и свой закон установил. Приходил и всем говорил: "Плати половину прибыли или худо будет". Русские рэкетиры и то столько не берут. У Гасана связи большие. Его родственник в краевой прокуратуре работает, другие знакомые в МВД. Он ничего не боится. Двух человеков уже убил. Конечно все боятся. А сейчас сказал, что только он один может водку делать. Все остальные, кто тоже делает, по сто тысяч долларов должны отдать. Как будто лицензию дает. А потом он ещё двести захочет, да?
- Обязательно захочет, - согласился Олег, - аппетит, как известно, приходит во время еды. Госдума, смотри, как акцизы подкручивает.
- Мастер, ты мне поможешь?
- Нет, Юсуф, - решительно отказался Олег. - Это ваше азербайджанское дело. Вам самим и разбираться.
- Двадцать тысяч долларов хочешь?
- Не хочу. Дай их Махмуду с Чингизом. Они эти "Огни Баку" загасят в два счета да ещё руки тебе будут целовать всю оставшуюся жизнь. Отправишь их домой, и дело шито-крыто. Никто никогда концов не найдет. А мне бежать некуда, значит, до меня следователи могут добраться. Понял? А мочить там надо в два ствола. Для надежности.
Наверное, разговоры подобного рода не редкость на постсоветском пространстве. А заказные убийства происходят столь часто, что любой человек, интересующийся данным вопросом, вскоре прямо из газет легко постигнет методы работы киллеров. Тем более, что набор этих методов весьма невелик. Вот и Олег запросто смоделировал одну из ситуаций. Если регулярно решетят машины с сидящими в них конкурентами, почему бы точно так же не изрешетить павильончик?
ВОТ ЭТА УЛИЦА, ВОТ ЭТОТ ДОМ
Район, куда они, в конце концов, приехали, оказался окраиной, застроенной частными домами. Улицы, не знавшие асфальта, обрывались в никуда, в нечто вроде леса. Только в этом пригородном лесу каждая поляна была раскопана под огород. Земля, словно заплатами, была покрыта участками перекопанной земли. Хозяева уже убрали картошку. Конечно, ей бы ещё неделю-другую полежать в земле, поднабрать массы и окрепнуть кожурой, но бомжи и прочие дармоеды слишком активно копали чужую картошку. Вот и пришлось снимать урожай раньше времени.
Олег здесь никогда не бывал, поэтому оглядывался с любопытством. Самые крайние дома отличались какими-то гипертрофированными размерами. В вечерних сумерках он не мог разглядеть подробности, но одно из зданий выглядело сараем с двухэтажный дом размерами. Возле него стояли в ряд три полуразобранных грузовика. Рядом кучей лежало автомобильное железо: дверцы, крылья, бамперы и тому подобное. Здесь, наверное, обитал какой-то автомеханик.
Возле другого дома, небольшого, но с пристроенным внушительным сараем, лежали штабеля досок, покрытые рубероидом. Но там не собирались ничего строить. Судя по кучам опилок и стружки на запущенном огороде, местный хозяин, похоже столярничал, делал что-то полезное из этих досок.
И такие грандиозные сараи, конюшни и навесы загромождали практически все крайние дворы. Юсуф подъехал к одному из них. Олег понял, что здесь ему и придется жить. За калиткой, запертой на замок, оказался маленький домик, почти не видный с улицы из-за двухметрового забора. А то, что Олег сперва принял за дом, оказалось крышей на высоких столбах, перекрывавшей весь двор и пару соток огорода. Двор этот оказался абсолютно пуст. Маленький дом делился внутри на две части - кухню и комнату. Точнее, кухоньку и комнатушку метров по семь каждая. Единственным достоинством подобного жилья была кирпичная печь, тоже небольшая, которая обогревала эти оба помещения. Она легко нагрела бы столь миниатюрный объем. Вот только дров Олег нигде не увидел, а зима уже маячила не за горами. Да и осенью бывает весьма холодно, даже морозно.
Из мебели в домике оказались только расшатанная табуретка, умывальник и полочка на стене рядом с ним. Между плахами пола чернели щели в полпальца толщиной. Сама избушка явно кренилась набок, уходя в землю одним из углов. Нижние бревна, похоже, уже ощутимо подгнили. А те бревна, что складывали стены, порассыхались, полопались широкими трещинами во всю длину, и мох между венцами давно повыкрошился. Оставалось надеяться, что хотя бы крыша не протекает.
- Думаешь, тут можно жить? - с сомненьем спросил Олег.
- Слушай, на ферме жил, да? - начал горячиться Юсуф. - Живи там еще!
- Ладно, ладно, - успокоил его Олег, - хороший дом, хорошая жена. Что ещё надо, чтобы встретить старость? Скажи, что за домашнюю работу здесь мне придется выполнять?
- Простую работу. Тут бочки будут стоять под крышей. - Юсуф обвел пространство крытого двора, куда поместился бы целый железнодорожный состав. - А ещё будешь разные такие дела делать. Ты печатать умеешь?
- На пишущей машинке, что ли? - удивился Олег.
- Нет! - замахал руками Юсуф. - Какой ты, мастер, бестолковый! Картинки печатать, как в книжках. Как это называется?
- Это типография называется, - объяснил ему Олег. - А ты, Юсуф, уж не деньги ли собрался здесь печатать?
- Неправильно говоришь, нехорошо, - укорил его Юсуф. - Лучше всяких денег. Надо этикетки для бутылок напечатать. Придумать, чего на них написать. Чтобы водка была, и в то же время не водка. Вот ты тогда придумал в пакеты наливать, "Синеглазка" получилась. А сейчас надо в маленькие бутылки придумать.
- Сейчас мне надо придумать сюда мебель. Чтобы мог улечься и размышлять. А потом сесть на стул к столу и написать.
- Завтра все получишь, - заверил его Юсуф. - Прямо с утра бери "Газель", я тебе все дам.
- И аванс, - напомнил Олег.
- И аванс. А сейчас поехали. Куда тебя отвезти? По дороге говорить будем.
С БАРСКОГО СТОЛА
К сентябрю на территории Уральского края в основном завершился процесс раздела алкогольных производственных мощностей. Контрольный пакет Тальницкого биохимического завода, выпускающего медицинский и пищевой спирт, остался в руках краевого комитета по управлению государственным имуществом. Зато четыре гидролизных завода - Травдинский, Ревдельский, Ново-Балялинский и Лосевский оказались в подчинении у Василия Бородулина. Никто так и не понял, каким образом это получилось. На последних торгах в Госимуществе, где продавали мелкие пакеты акций этих предприятий, их скупили четыре неизвестных финансовых фирмы. Считалось, что с целью дальнейшей перепродажи. Возможно, они их даже перепродали, но, опять таки, неизвестно кому.
Особенно сильно местную деловую общественность волновала судьба Травдинского завода, потому что на нем завершились пусконаладочные работы в новом цеху. В строй действующих вступала мощная ректификационная колонна. Это позволяло предприятию выпускать спирт высшего качества очистки. И все прекрасно понимали, какими прибылями это должно было отозваться в недалеком будущем.
В начале сентября в клубе поселка Авангард состоялось внеочередное собрание акционеров Травдинского гидролизного завода. Главными его участниками стали олигарх Василий Бородулин - 14% акций; Зоя Морозова, представитель сразу трех оффшорных фирм, имеющая доверенность на 12% акций; адвокат Вовтузенко, также по доверенности представляющий интересы двух финансовых компаний, владеющих 20%; ответственный сотрудник "Финамко-банка" с 7% и полтораста человек работников завода и пенсионеров, имеющих в общей сложности 0, 5% акций. Акционеры, владеющие остальными более чем сорока процентами акций, представлены не были. Либо им вовремя не сообщили о собрании, либо они не удосужились явиться. Впрочем, это не имело значения, поскольку вся четверка основных участников собрания представляла одну финансово-промышленную группу "Финамко".
Заслушав отчет директора завода, акционеры признали его работу неудовлетворительной, и уволили в полном соответствии с контрактом и трудовым законодательством. После этого представитель "Финамко-банка" рассказал о кредитах, предоставленных для завершения ввода в строй установки ректификации. Он умолчал, что установку эту начали монтировать ещё в советские времена и уже с год она стояла, готовая на девяносто процентов. Огромный банковский кредит был перекачан посреднической фирме и ушел на один из оффшорных счетов все того же Бородулина. Непосредственно на завершение строительства была израсходована едва ли десятая часть всей суммы. Но долг этот, отягощенный грабительскими процентами, висел на заводе. Ближайшие десять лет львиная доля официальных доходов от реализации спирта должна была перечисляться банку в погашение этого кредита. Банкир заявил, что банк заинтересован в бесперебойной работе спиртзавода и повышении его прибыльности. Это была чистая правда.
Потом какие-то работяги попытались устроить долгие прения по поводу регулярной невыплаты зарплаты, её мизерности и трудности жизни вообще. Но тут кто-то в неплотно прикрытую дверь актового зала заметил, что в фойе накрываются столы для банкета. В зале возникло тихое жужжание, переросшее в гул, и недовольных жизнью ораторов прервали дружными выкриками с мест. После этого собрание галопом понеслось по пунктам повестки дня. Быстренько сформировали совет директоров сплошь из сотрудников "Финамко".
Впрочем, по предложению депутата Вовтузенко, в него включили одного рабочего. Им оказался Николай Никифоров, передовик и победитель соцсоревнования, бывший член райкома и профкома, кавалер ордена Трудового Красного знамени, много лет служивший маяком и прожектором для всего заводского коллектива. Пенсионеры, всю жизнь отмантулившие на гидролизном и выслужившие по одной-две акции, с привычной радостью проголосовали за человека, которого привыкли видеть в президиуме всех собраний. Никифоров поблагодарил всех собравшихся и с огромным волнением заверил, что не пожалеет сил в борьбе за права и высокую производительность. Его волнение очень растрогало мелких акционеров. Хотя взволновало Никифорова вовсе не высокое доверие, а сумма ежемесячного вознаграждения, положенная члену совета. Депутат Вовтузенко сказал ему её на ушко. И клятвы Никифорова служить верой и правдой были вполне искренни. Он и парткому, и профкому тоже служил верно. За что ему и воздавалось. Такими людьми не бросаются, они всегда нужны.
Генерального директора выбирали чуть ли не на бегу. Народ даже отказался от тайного голосования, лишь бы время не тянуть. Тем более, что все решали хозяева контрольного пакета. А от дверей уже передавали по рядам, что столы в фойе накрыты. Единогласным поднятием рук собрание было фактически закончено. Заключительных слов и слушать никто не стал. Мелкий акционер, роняя стулья, ринулся к дверям.
Фуршетные столы ломились под грузом яств. Забытые пенсионерами деликатесы развратно возлежали на одноразовых пластиковых тарелочках: сервелатик, прессованная ветчинка, красная рыбка горбуша, грудинка, принимаемая за буженинку, шпроты прямо в баночках и тому подобное. Тут же стояли потные бутылки водки и красного сладкого вина "Уральские зори". Для диетиков имелись фрукты, овощные салатики и пирожки с разными начинками, специально напеченные в местной столовой. Пир удался на славу. Что не съели, унесли с собой, включая одноразовую посуду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63