— И что же?
— Он там, под окном лежит, — Житник кивнул на окно.
Ярослав в отчаянии посмотрел на Ингегерд.
— Жискар очень храбрый, — сказала она, сидя на ложе, скрестив ноги, совсем девочка.
В спальню вошел Ляшко с обнаженным свердом.
— Странно, — сказал он. — Терем пустой. Не понимаю.
— Нужно добраться до ладей и уехать, — предположил Ярослав. — Но… Сделаем так. Ляшко, пусть остальные охранники поднимутся сюда, а мы с тобой сходим к ладьям. Посмотрим, как эти убийцы будут реагировать. Если никак, то мы вернемся сюда, и уже все вместе…
— Плохой план, — заметил Жискар. — Как гусей дразнить. Туда, сюда, потом еще раз туда.
— Нужно идти всем вместе и сразу, — твердо сказала Ингегерд. — И будь что будет.
Ярослав кивнул и посмотрел на Жискара и Ляшко. Те тоже кивнули.
— Ингегерд, тебе не трудно идти? — спросил Ярослав.
— Нет, я ничего.
— Может, тебя понести?
— Нет, не надо.
Она поднялась с ложа.
Они спустились вниз и вместе с остальными четырьмя вышли из терема. Движение на поле снова прекратилось, провинциалы с повязками смотрели на процессию. Проходя мимо Валхаллы, князь, княгиня и охрана услышали шум и смех. В Валхалле, очевидно, праздновали победу.
Странные, строительного толка, звуки доносились от пристани. Миновав Валхаллу, князь и остальные стали было спускаться по пологому склону, и вдруг замерли — все.
Человек сорок ратников с увлечением рубили топорами ладьи, выволочив их на берег. Все ладьи. Трещали борта, летели щепки, валялись на земле срубленные мачты.
— Э! Что здесь творится! — крикнул Ярослав, уже не сдерживаясь. — Вы чего, люди добрые, страх и стыд потеряли?
Ратники с голубыми повязками продолжали рубить, и только один из них, очевидно их начальник, распрямился и посмотрел в сторону Ярослава. Ярослав, отстранив Ляшко и Жискара, пытавшихся его остановить, направился прямо к ратнику.
— Не серчай, князь, — сказал ратник. — У нас приказ есть, мы приказу подчиняемся.
— Чей приказ?
— Детинца.
— В детинце приказы отдаю я!
— Только когда ты там. А когда тебя нет, их отдает посадник.
Подоспели Жискар и Ляшко. Остальные охранники остались с Ингегерд.
— Сколько у нас повозок? — быстро спросил Ярослав у озабоченного Жискара.
— Пять, — ответил Жискар. — Все поместимся.
Стоят ратники и рубят ладьи. И даже не обращают внимания на князя. Княжеской власти здесь больше нет. Двести человек полегло, как не было их. Все, кто оставался мне верен. И славяне, и варанги. В плен здесь не брали. Пятно крови. А вон еще. И еще. А вон шлем валяется, не успели подобрать.
Ратник продолжал смотреть на Ярослава, помахивая топором.
— Не уезжай, князь. Чего тебе там делать, в чужих краях.
— Думаю, это мое дело, уезжать мне или нет, — строго сказал Ярослав.
— Теперь уже не твое. Не велено тебя отпускать. На всех дорогах стоит стража. Приказ был тебя возвращать, куда бы ты не подался. Так и сказано было, никаких, мол, путешествий. Кроме Новгорода. В Новгород можешь ехать, препятствовать тебе не будут.
Это новгородское «на дорогах» почему-то показалось князю особенно неприятным.
— Ты, молодец, язык не распускай, — зло бросил ему Жискар. — Чинить препятствия князю есть преступление, а всякое преступление наказывается.
Начальник ратников хохотнул, пожал плечами, и пошел обратно — дорубать ладьи.
— Что же теперь? — спросила Ингегерд, подходя.
Ярослав некоторое время раздумывал.
— Что ж, — выговорил он наконец тихо, — здесь нам делать нечего. Нужно ехать в Новгород. Жалко, что приедем только к вечеру. Переночуем… эх, ни одного верного человека нет! Можно было бы к Викуле податься, но не хочется рисковать зря. Викула живет в стороне, это не новгородское направление. Ну… допустим… О! Заночуем у Явана. Жискар, ты знаешь, где он живет?
— Да.
— Хорошо. Едем к нему. А завтра, ближе к полудню, ты останешься с ратниками и Ингегерд, а я пойду на вече.
— Зачем?
— Речь произносить.
— Время речей не прошло ли?
— Время речей никогда не проходит, Жискар. В начале было слово.
— Что же ты им скажешь? Новгородцам?
— Еще не знаю. Одно дело — произносить речи, сидя в седле, в княжеском корзно. Слушают тебя, что бы ты не нес, любые глупости. Другое дело — быть никем, а чтобы слушали. Нужно говорить, чтобы было занятно. Попробую, вдруг получится.
— Большой риск.
— Да. Но выхода нет, Жискар. Сколько у Житника людей? Набрал он себе разных, из окрестных земель. Ну, четыре тысячи. Ну семь! Допустим. А новгородцев — шестьдесят тысяч. И если новгородцы возмутятся, то мало ли что может произойти. Скажу им, что Житник привел в город Свистуна.
— А это он его привел?
— Не знаю. Скорее всего да. Там видно будет. Впереди вечер и ночь, придумаю что-нибудь. Пойдем к повозкам. Обычным шагом. Вперед.
Им никто не препятствовал. Погрузились. Пять повозок проследовали в новгородском направлении. Рубка ладей закончилась, ратники смотрели князю вслед.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ. В ДОМЕ ЯВАНА
— Как? Опять ты? — удивился повар Явана, открывая дверь и видя перед собою Эржбету.
— Ты недоволен?
На всякий случай, памятуя о пощечине, повар отстранился.
— Да уж заходи, заходи. На стол накрывать?
— Накрой, если тебя не затруднит.
Яван вышел в занималовку из спальни, потягиваясь, в портах и рубахе, босой.
— Не сговорилась с кем, опять ко мне? — спросил он.
Эржбета повернулась к нему и не вставая водрузила одну ногу на ховлебенк, а другую оставила на полу.
— Что-то происходит в городе, — сказала она.
— Происходит… Да, наверное.
— Не видел ли ты Хелье?
— Хелье? — удивился Яван. — Нет. А что?
— Он куда-то пропал.
— А тебе об этом не сообщил. Невежа. А у тебя наверное есть к нему предложение.
— Есть.
— Ты весь Новгород предложениями засыпала. Нельзя ли пореже. Есть другие города — Псков, Константинополь. И в Иберии еще есть такой… как бишь его… стены там еще такие толстенные…
— Ты не знаешь, где Хелье?
— Нет.
— Ладно. Поверю. Ты спешишь куда-то?
— Мне нужно одеться.
— Одевайся.
— И сходить… проводить одну особу к месту проживания.
— Особу. Какую особу.
— Она сейчас в спальне.
Эржбете стало почему-то неприятно.
— Проводи. Место проживания…
— Хорлов терем, — просто сказал Яван.
Эржбета улыбнулась язвительно. Из-под стола вдруг выскочил прятавшийся там Калигула и грозно тявкнул на Эржбету. Эржбета лишь повернула голову, и Калигула метнулся в сторону, угрожающе и испуганно залаяв.
— Заткнись, пошел вон, — раздраженно бросил ему Яван.
Калигула стрелой вылетел из занималовки в направлении столовой. Яван прикрыл дверь.
— До чего же ты опустился, — сказала Эржбета певуче-насмешливо. — До чего же ты дошел в Новгороде на службе у князя. Ладно. Слушай, я притомилась путем.
— Бедная.
— Пока ты расхаживаешь по городу под руку… кстати, почему она не может дойти туда одна?
— На улицах опасно сейчас.
— Галантный ты какой. Ну так вот, пока ты с хорлами под руку по городу пешешествуешь, нельзя ли мне у тебя отдохнуть? В смысле — подремать? Часа два всего.
— Можно. Дай только мне одеться.
Яван ушел в спальню. Через некоторое время он снова появился в сопровождении девицы, отдаленно напоминающей Эржбету — высокой, худощавой, рыжеватой. Эржбета сделала усилие, чтобы не улыбнуться. Девица презрительно оглядела Эржбету.
— Спальня твоя, — сказал Яван. — Не очень там буйствуй.
— Ставни повыбиваю, ложе и скаммель покрошу и съем, — пообещала Эржбета.
— И повара моего пощади. Он хороший повар, не вредный.
— Он теперь в кухне, так ты скажи ему, чтобы меня не беспокоил. Тогда может и пощажу. Ты долго отсутствовать собираешься?
— Часа два или три.
— Достаточно. Разбуди меня.
— Поцелуем?
Она презрительно хмыкнула. Подождав, пока Яван с хорлой уйдут, Эржбета прошла в спальню, чувствуя себя усталой, разбитой, и не очень счастливой. Стянула сапоги, сняла через голову свиту, и повалилась на ложе. Ложе пахло Яваном — было грустно — а также, крепче, явановой хорлой — противно. Эржбета поворочалась, укрылась легким покрывалом, повозилась, порассматривала изящное свое запястье критически, выпростала из-под покрывала ногу и повертела ею, рассматривая, представила себе Хелье, и неожиданно крепко уснула.
Проснулась она, когда за ставнями было уже темно, а из занималовки доносились голоса. Много голосов.
* * *
— А по-моему, самое время, — говорил Жискар, жуя огурец, который он прихватил в кухне. Повар готовил обед, ратники расположились в столовой и уже приступили к распитию всех подряд бодрящих напитков из явановых запасов. — Сейчас на хувудвагах наверняка одни только разбойники, от разбойников мы отобьемся. Это несерьезно — не может же он действительно везде наставить своих людей, людей не хватит.
— Мы — не беглые какие-нибудь, — отвечал Ярослав. — Княжеский обоз издалека видно. Догнать нас ничего не стоит, и если нас догонят и воротят — позору не оберешься. Нет, лучше подождем до утра, а там я речь скажу.
— Речь, речь, — заворчал Жискар. — Ты так носишься с этой речью, будто до тебя в Новгороде никто речей не говорил. Привыкли здесь к речам, не в новинку оне. — Он откусил большой кусок от огурца и захрустел им. — Вот Яван вернется, спросим его, что он думает по поводу этой твоей речи. Яван сметлив, пусть выскажет тебе.
— Надо рискнуть, — сказала вдруг Ингегерд. — Ярослав, надо попробовать сбежать.
Ярослав вздохнул.
Раздались шаги, дверь распахнулась, и в занималовку вошел, сопровождаемый двумя ратниками, прервавшими трапезу, высокий средних лет мужчина с насмешливыми глазами.
— Приветствую тебя, князь! — сказал он и поклонился.
— Александр!
Ярослав поднялся навстречу другу своего отца. Ратники, удостоверившись, что гость не имеет враждебных намерений, удалились опять в столовую.
— Рад тебя видеть, — искренне молвил Ярослав, обнимая Александра. — Садись, скоро будем обедать. Познакомься — вот это жена моя, Ингегерд.
— В крещении Ирина, — заметил Александр, кланяясь княгине, держащейся за выпуклый живот. — Виделись мы с тобою, княгиня. Но давно это было. Ты была еще совсем маленькая.
— А это Жискар, — представил Ярослав фаворита. — Дурак, пьяница, и бабник, но ужасно приятный собеседник и верный друг. Прибыл к нам из Франции дикой, и уезжать обратно не желает.
Жискар соскочил со стола и раскланялся с Александром, глядя на него иронически.
— Верный человек? — спросил Александр, глядя на Жискара.
— Да как сказать, — Ярослав насмешливо посмотрел на фаворита. — По-разному. Но жизнью своей рисковал ради меня не один раз.
— А, даже так, — одобрительно сказал Александр. — Это хорошо, значит, при нем можно говорить. В спальне нет ли кого?
— Нет. Хозяин ушел куда-то, повар говорит, что скоро вернется.
— Я рад, что ты воспользовался советом и взял его себе на службу. Хозяина, не повара. Ну что, казна не полна еще?
— Не полна.
— Это дело времени.
Ярослав грустно улыбнулся.
— Ты к Явану шел?
— Нет, я шел к тебе.
— Откуда тебе было известно, что я здесь?
— Это несущественно. Что ты намерен делать, князь?
— Завтра я произнесу перед новгородцами речь на вече…
Жискар пожал плечами и запихал в рот остаток огурца. Ингегерд покачала головой. Александр понаблюдал, как она качает головой, держась за пузо.
— Это если тебе позволят, — сказал он.
— Позволят. Кто посмеет…
— Посмеют, уверяю тебя. Обо всех речах нынче сперва докладывают посаднику, и речи произносятся только с его одобрения. Поскольку нечего у биричей хлеб отнимать, задарма речи произносить, — объяснил Александр. — Позволь, князь, присяду я. Есть у меня новости для тебя, а посему… — он присел на скаммель, положил шапку рядом с собою, и некоторое время молчал. А Ярослав ждал. — Знаешь, князь, был у твоего отца такой странный отряд с мрачной репутацией?
— Косая Сотня.
— Именно. Когда в Киеве произошла перемена власти, Косая Сотня временно отдалилась от дел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66