Но Арно скоро отберет у них мельницу.
- И вернет ее вам.
- Так и будет.
- А чем же монастырь отблагодарит Арно за возвращение мельницы?
- Мы будем молиться за него, - ответил монах. И после краткой паузы добавил:
- И разумеется, дадим ему достойное вознаграждение.
* * *
Они прошли через скрипторий, где в тишине склонялись над стоявшими в несколько рядов пюпитрами монахи, переписывавшие рукописи. Мареку показалось, что этот процесс проходит совершенно не так, как подобает: работу переписчиков сопровождали не благочестивые молитвенные песнопения, а крики и грохот ударов, доносившиеся с площадки для игры в мяч. Кроме того, несмотря на исконный цистерцианский запрет иллюстрировать рукописи, несколько монахов украшали поля и углы манускриптов картинками. Рядом с живописцами стояли горшки со множеством кисточек и каменные блюдечки с различными красками. Даже на ходу можно было заметить, что некоторые иллюстрации отличаются совершенством выполнения.
- Сюда, - сказал монах и провел их вниз по лестнице в другой внутренний двор, на сей раз маленький; он был залит лучами утреннего солнца. Возле одной из стен Марек увидел восемь солдат в цветах Арно, гревшихся на солнце. Он обратил внимание, что те были с мечами.
Монах провел их дальше, к маленькому домику, стоявшему в углу двора. Все четверо вошли внутрь. Там они услышали негромкий шум падающей воды и увидели большой бассейн, посреди которого вздымалась струя фонтана. Шум воды заглушали латинские песнопения. Посреди комнаты стоял стол. Двое монахов омывали лежавшее на нем обнаженное тело.
- Брат Марцеллус, - прошептал монах, склонив голову перед покойным.
Мареку понадобилось лишь мгновение, чтобы понять, что же он увидел.
Брат Марсель был мертв.
14:52:07
Их выдала реакция. Монах сразу же понял, что они не знали о смерти Марселя. Нахмурившись, он взял Марека за руку.
- Зачем вы пришли? - спросил он.
- Мы надеялись поговорить с братом Марселем.
- Он умер минувшей ночью.
- Отчего он умер? - спросил Марек.
- Мы этого не знаем. Но, как вы можете заметить, он был стар.
- Наше дело к нему было очень срочным, - сказал Марек. - Возможно, если бы я мог увидеть его имущество…
- У него не было никакого имущества.
- Но ведь были же какие-то личные вещи…
- Он жил очень просто.
- А могу я увидеть его комнату? - продолжал настаивать Марек.
- К сожалению, это невозможно.
- Но я был бы глубоко признателен, если…
- Брат Марсель жил на мельнице. Его келья находилась там уже много лет.
- Ах, вот как.
Мельница в настоящее время была во власти одного из отрядов Оливера. Археологи не могли попасть туда, по крайней мере сейчас.
- Но, может быть, если вы скажете, какое у вас было дело, я смогу оказать вам помощь? - Монах произнес это совершенно небрежным тоном, но Марек немедленно насторожился.
- Это было личное дело, - ответил он. - Я не могу говорить о нем.
- Здесь не бывает никаких личных дел, - сказал монах, сделав шаг к двери. Марек отчетливо почувствовал, что он готов поднять тревогу.
- Это было поручение магистра Эдуардуса.
- Магистра Эдуардуса! - Поведение монаха сразу изменилось. - Почему же вы сразу не сказали об этом? Но какое отношение вы имеете к магистру Эдуардусу?
- По правде говоря, мы его помощники.
- На самом деле?
- Воистину так.
- Почему же вы сразу не сказали об этом? - повторил монах - Магистр Эдуардус был бы здесь желанным гостем, потому что он выполнял важное поручение аббата, когда его захватил Оливер.
- Вот как?
- Тогда пойдемте со мной, - сказал монах. - Аббат захочет увидеть вас.
- Но мы…
- Аббат все равно потребует вас к себе. Пойдемте!
* * *
Вновь выйдя в ярко освещенный двор, Марек заметил, что на территории монастыря находилось очень много солдат в зеленых с черным одеяниях Арно, а не несколько случайно зашедших сюда ратников. И эти солдаты не шатались здесь без дела; они держались настороженно, и было сразу видно, что они готовы к бою.
Обитель аббата представляла собой небольшой деревянный домик, богато украшенный резьбой («Ну и ну», - подумал Марек), и находилась в дальнем углу монастыря. Их провели внутрь, в маленькую приемную, облицованную панелями из полированного дерева. Там перед закрытой дверью сидел пожилой монах, сгорбленный и тяжелый, как жаба.
- У себя ли мой лорд аббат?
- У себя, но он сейчас занят увещеванием кающейся грешницы.
Из-за двери можно было услышать ритмичный скрип.
- И сколько времени они еще проведут в молитвах? - спросил провожатый.
- Может быть, довольно долго, - сказала жаба. - Она часто повторяет свои грехи.
- Я был бы рад представить этих достойных людей нашему лорду аббату, - сказал монах, - поскольку они принесли новости об Эдуардусе де Джонсе.
- Можете не сомневаться, я сообщу ему, - скучающим тоном ответила жаба.
Но Марек был уверен, что в тусклых глазках старика промелькнул огонек интереса.
- Скоро треть , - буркнула жаба, взглянув на солнце. - Не хотят ли ваши гости вкусить скромной монастырской трапезы?
- Большое спасибо, но нет, мы… - Крис громко закашлялся, а Кейт ткнула Марека в спину. Марек тут же исправился:
- Мы примем угощение с благодарностью, если это не доставит вам хлопот.
- Мы рады услужить вам во славу божию.
Они повернулись, чтобы направиться в трапезную, когда дверь распахнулась, и в комнату, запыхавшись, вбежал молодой монах.
- Сюда идет мой лорд Арно! Он хочет немедленно увидеть аббата!
Жаба неожиданно проворно вскочила на ноги.
- Уходите, живо, - сказал старик и распахнул перед пришельцами из двадцатого века боковую дверь.
* * *
Они оказались в маленькой простой комнате, смежной с покоями аббата. Скрип кровати внезапно стих; послышался басовитый голос жабы, докладывавшей аббату о скоропалительном визите.
Спустя несколько секунд отворилась другая дверь, и в комнату вошла обнаженная снизу почти до пояса женщина. Она торопливо пыталась на ходу оправить неудачно зацепившееся одеяние. При виде посторонних ее лицо вспыхнуло. Она была необыкновенно красива. Когда она повернулась, Крис с изумлением узнал леди Клер.
Клер, конечно же, поймала его взгляд.
- Почему вы так смотрите? - спросила она с неподдельным удивлением.
- Э-э, моя леди…
- Сквайр, осуждение, написанное на вашем лице, совершенно несправедливо. Как смеете вы судить меня? Я слабая женщина, одна в чужой стране, где нет никого, кто мог бы защищать и сопровождать меня. И все же я должна добраться до Бордо, за восемьдесят лиг отсюда, а оттуда попасть в Англию, чтобы получить под свою руку владения моего мужа. Это моя обязанность как вдовы, и сейчас, во время войны и хаоса, я буду без колебаний делать все, что потребуется, для того, чтобы достичь этой цели.
Крис подумал, что колебание было совершенно несвойственно этой женщине. Он был ошеломлен ее смелостью. А Марек смотрел на нее с неприкрытым восхищением.
- Молю вас, леди, простите его, - негромко сказал он, - поскольку он молод и порой не успевает вовремя задуматься.
- Обстоятельства изменились. Мне потребовалось заступничество, которое в состоянии предоставить только аббат. Я использую те меры убеждения, которые находятся в моей власти. - Говоря это, леди Клер прыгала на одной ноге, надевая шоссы. Натянув их на ноги, она расправила платье, а затем покрыла голову накидкой, изящным движением завязав ее под подбородком так, что открытым осталось только лицо.
И женщина, которая всего лишь несколько минут назад полуголой вбежала в комнату, уже оказалась похожей на монахиню. Ее манера держаться обрела скромность, голос стал тише и мягче.
- Теперь вам, по воле случая, стало известно то, что я не намеревалась открыть ни единому человеку. Я стала заложницей вашего милосердия и прошу у вас одного - молчания.
- Вы можете не опасаться нашей нескромности, - ответил Марек, - так как ваши дела не связаны с нашими.
- А я взамен обещаю вам свое молчание, - сказала Клер. - Ведь совершенно очевидно, что аббат не желает, чтобы Серволь узнал о вашем присутствии здесь. Мы все будем хранить наши тайны. Могу я получить в этом ваше слово?
- Безусловно, да, леди, - ответил Марек.
- Да, леди, - сказал Крис.
- Да, леди, - поддержала его Кейт.
Услышав ее голос, Клер нахмурилась. Пристально взглянув на Кейт, она подошла к ней поближе.
- Вы говорите правду?
- Да, леди, - повторила Кейт.
Клер провела рукой по телу девушки, нащупав груди под грубой тканью.
- Вы обрезали свои волосы, девица, - сказала она. - А вам известно, что женщина, выдающая себя за мужчину, подлежит смертной казни?
При этих словах она взглянула на Криса.
- Мы знаем об этом, - ответил Марек.
- Вы должны быть очень сильно преданы вашему магистру, чтобы отказаться от своего природного пола.
- Именно так и есть, моя леди.
- Тогда я буду всей душой молиться за то, чтобы вы уцелели.
Дверь открылась, и появившаяся жаба сделала знак рукой:
- Пойдемте, достойные гости. Моя леди, молю вас, останьтесь. Аббат вскоре вернется к прерванной исповеди. Ну, а вы, достойнейшие, идите со мной.
* * *
Оказавшись во внутреннем дворе, Крис наклонился к Мареку и прошептал:
- Андре, эта женщина - чистый яд.
Марек улыбнулся.
- Я согласен с тобой, что в ней есть нечто такое …
- Андре, говорю тебе, нельзя верить ни единому ее слову.
- Ты думаешь? А мне показалось, что она говорила с изумительной прямотой, - возразил Марек. - Ей нужна защита. И она права.
Крис уставился на него.
- Защита?
- Да. Ей нужен боец, защитник, она хочет чемпиона, - глубокомысленно произнес Марек.
- Защитник? О чем ты говоришь? У нас всего… Сколько времени осталось?
Марек взглянул на свой веревочный браслет.
- Одиннадцать часов десять минут.
- Ну вот. Так что ты там толкуешь насчет защитника?
- О, просто пришла одна мысль… - Марек положил руку Крису на плечо. - Но это неважно.
11:01:59
Они сидели в большом зале среди множества монахов за длинным столом. Перед ними стояла большая миска с мясным супом, от которого поднимался ароматный пар, а посреди стола было расставлено множество блюд с горами овощей, говядиной и жареными каплунами. Но никто не тянулся к ним, все головы были смиренно опущены, пока монахи пели «Отче наш»:
Pater noster qui est in coelis
Sanctivicetur nomen tuum
Adveniat regnum tuum
Fiat voluntas tua.
Кейт непрерывно украдкой посматривала на пищу. Каплуны были только что сняты с вертелов! Они были необыкновенно упитанными, желтоватый жир до сих пор продолжал стекать на блюда. Но тут она заметила, что ближайший к ней монах, видимо, озадачен ее молчанием. Судя по всему, она обязательно должна была знать это песнопение.
Марек, находившийся по другую сторону от нее, громко пел:
Panem nostrum quotidianum
Da nobie hodie
Et dimmitte nobis debita nostra…
Она не понимала латыни и не могла присоединиться к хору, поэтому сохраняла молчание вплоть до заключительного «Аминь».
Ей показалось, что все монахи при этом посмотрели на нее и закивали. Кейт вея напряглась, ей стало страшно, что они начнут заговаривать с нею, а она не сможет отвечать им. Что же делать?
Взглянув на Марека, она увидела, что тот совершенно спокоен. Еще бы, он-то знает язык.
Монах, не сказав ни слова, передал ей блюдо с говядиной. Вообще, здесь никто не разговаривал. Блюда с едой передавали друг другу без просьб и благодарностей; единственным звуком в трапезной было лишь негромкое позвякивание ножей о тарелки. Они ели молча!
Кейт взяла блюдо, положила себе большой кусок, потом еще один, но тут поймала неодобрительный взгляд Марека и вручила блюдо ему.
В углу трапезного зала один из монахов начал читать что-то по-латыни. Кейт воспринимала этот текст как своеобразную музыку и ела под нее с жадностью. Она была так голодна! Она не могла припомнить, когда еще еда доставляла ей такое удовольствие. Она искоса взглянула на Марека. Тот ел с чуть заметной улыбкой на лице. Кейт попробовала суп: восхитительный - и спустя еще несколько секунд вновь посмотрела на Марека.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80
- И вернет ее вам.
- Так и будет.
- А чем же монастырь отблагодарит Арно за возвращение мельницы?
- Мы будем молиться за него, - ответил монах. И после краткой паузы добавил:
- И разумеется, дадим ему достойное вознаграждение.
* * *
Они прошли через скрипторий, где в тишине склонялись над стоявшими в несколько рядов пюпитрами монахи, переписывавшие рукописи. Мареку показалось, что этот процесс проходит совершенно не так, как подобает: работу переписчиков сопровождали не благочестивые молитвенные песнопения, а крики и грохот ударов, доносившиеся с площадки для игры в мяч. Кроме того, несмотря на исконный цистерцианский запрет иллюстрировать рукописи, несколько монахов украшали поля и углы манускриптов картинками. Рядом с живописцами стояли горшки со множеством кисточек и каменные блюдечки с различными красками. Даже на ходу можно было заметить, что некоторые иллюстрации отличаются совершенством выполнения.
- Сюда, - сказал монах и провел их вниз по лестнице в другой внутренний двор, на сей раз маленький; он был залит лучами утреннего солнца. Возле одной из стен Марек увидел восемь солдат в цветах Арно, гревшихся на солнце. Он обратил внимание, что те были с мечами.
Монах провел их дальше, к маленькому домику, стоявшему в углу двора. Все четверо вошли внутрь. Там они услышали негромкий шум падающей воды и увидели большой бассейн, посреди которого вздымалась струя фонтана. Шум воды заглушали латинские песнопения. Посреди комнаты стоял стол. Двое монахов омывали лежавшее на нем обнаженное тело.
- Брат Марцеллус, - прошептал монах, склонив голову перед покойным.
Мареку понадобилось лишь мгновение, чтобы понять, что же он увидел.
Брат Марсель был мертв.
14:52:07
Их выдала реакция. Монах сразу же понял, что они не знали о смерти Марселя. Нахмурившись, он взял Марека за руку.
- Зачем вы пришли? - спросил он.
- Мы надеялись поговорить с братом Марселем.
- Он умер минувшей ночью.
- Отчего он умер? - спросил Марек.
- Мы этого не знаем. Но, как вы можете заметить, он был стар.
- Наше дело к нему было очень срочным, - сказал Марек. - Возможно, если бы я мог увидеть его имущество…
- У него не было никакого имущества.
- Но ведь были же какие-то личные вещи…
- Он жил очень просто.
- А могу я увидеть его комнату? - продолжал настаивать Марек.
- К сожалению, это невозможно.
- Но я был бы глубоко признателен, если…
- Брат Марсель жил на мельнице. Его келья находилась там уже много лет.
- Ах, вот как.
Мельница в настоящее время была во власти одного из отрядов Оливера. Археологи не могли попасть туда, по крайней мере сейчас.
- Но, может быть, если вы скажете, какое у вас было дело, я смогу оказать вам помощь? - Монах произнес это совершенно небрежным тоном, но Марек немедленно насторожился.
- Это было личное дело, - ответил он. - Я не могу говорить о нем.
- Здесь не бывает никаких личных дел, - сказал монах, сделав шаг к двери. Марек отчетливо почувствовал, что он готов поднять тревогу.
- Это было поручение магистра Эдуардуса.
- Магистра Эдуардуса! - Поведение монаха сразу изменилось. - Почему же вы сразу не сказали об этом? Но какое отношение вы имеете к магистру Эдуардусу?
- По правде говоря, мы его помощники.
- На самом деле?
- Воистину так.
- Почему же вы сразу не сказали об этом? - повторил монах - Магистр Эдуардус был бы здесь желанным гостем, потому что он выполнял важное поручение аббата, когда его захватил Оливер.
- Вот как?
- Тогда пойдемте со мной, - сказал монах. - Аббат захочет увидеть вас.
- Но мы…
- Аббат все равно потребует вас к себе. Пойдемте!
* * *
Вновь выйдя в ярко освещенный двор, Марек заметил, что на территории монастыря находилось очень много солдат в зеленых с черным одеяниях Арно, а не несколько случайно зашедших сюда ратников. И эти солдаты не шатались здесь без дела; они держались настороженно, и было сразу видно, что они готовы к бою.
Обитель аббата представляла собой небольшой деревянный домик, богато украшенный резьбой («Ну и ну», - подумал Марек), и находилась в дальнем углу монастыря. Их провели внутрь, в маленькую приемную, облицованную панелями из полированного дерева. Там перед закрытой дверью сидел пожилой монах, сгорбленный и тяжелый, как жаба.
- У себя ли мой лорд аббат?
- У себя, но он сейчас занят увещеванием кающейся грешницы.
Из-за двери можно было услышать ритмичный скрип.
- И сколько времени они еще проведут в молитвах? - спросил провожатый.
- Может быть, довольно долго, - сказала жаба. - Она часто повторяет свои грехи.
- Я был бы рад представить этих достойных людей нашему лорду аббату, - сказал монах, - поскольку они принесли новости об Эдуардусе де Джонсе.
- Можете не сомневаться, я сообщу ему, - скучающим тоном ответила жаба.
Но Марек был уверен, что в тусклых глазках старика промелькнул огонек интереса.
- Скоро треть , - буркнула жаба, взглянув на солнце. - Не хотят ли ваши гости вкусить скромной монастырской трапезы?
- Большое спасибо, но нет, мы… - Крис громко закашлялся, а Кейт ткнула Марека в спину. Марек тут же исправился:
- Мы примем угощение с благодарностью, если это не доставит вам хлопот.
- Мы рады услужить вам во славу божию.
Они повернулись, чтобы направиться в трапезную, когда дверь распахнулась, и в комнату, запыхавшись, вбежал молодой монах.
- Сюда идет мой лорд Арно! Он хочет немедленно увидеть аббата!
Жаба неожиданно проворно вскочила на ноги.
- Уходите, живо, - сказал старик и распахнул перед пришельцами из двадцатого века боковую дверь.
* * *
Они оказались в маленькой простой комнате, смежной с покоями аббата. Скрип кровати внезапно стих; послышался басовитый голос жабы, докладывавшей аббату о скоропалительном визите.
Спустя несколько секунд отворилась другая дверь, и в комнату вошла обнаженная снизу почти до пояса женщина. Она торопливо пыталась на ходу оправить неудачно зацепившееся одеяние. При виде посторонних ее лицо вспыхнуло. Она была необыкновенно красива. Когда она повернулась, Крис с изумлением узнал леди Клер.
Клер, конечно же, поймала его взгляд.
- Почему вы так смотрите? - спросила она с неподдельным удивлением.
- Э-э, моя леди…
- Сквайр, осуждение, написанное на вашем лице, совершенно несправедливо. Как смеете вы судить меня? Я слабая женщина, одна в чужой стране, где нет никого, кто мог бы защищать и сопровождать меня. И все же я должна добраться до Бордо, за восемьдесят лиг отсюда, а оттуда попасть в Англию, чтобы получить под свою руку владения моего мужа. Это моя обязанность как вдовы, и сейчас, во время войны и хаоса, я буду без колебаний делать все, что потребуется, для того, чтобы достичь этой цели.
Крис подумал, что колебание было совершенно несвойственно этой женщине. Он был ошеломлен ее смелостью. А Марек смотрел на нее с неприкрытым восхищением.
- Молю вас, леди, простите его, - негромко сказал он, - поскольку он молод и порой не успевает вовремя задуматься.
- Обстоятельства изменились. Мне потребовалось заступничество, которое в состоянии предоставить только аббат. Я использую те меры убеждения, которые находятся в моей власти. - Говоря это, леди Клер прыгала на одной ноге, надевая шоссы. Натянув их на ноги, она расправила платье, а затем покрыла голову накидкой, изящным движением завязав ее под подбородком так, что открытым осталось только лицо.
И женщина, которая всего лишь несколько минут назад полуголой вбежала в комнату, уже оказалась похожей на монахиню. Ее манера держаться обрела скромность, голос стал тише и мягче.
- Теперь вам, по воле случая, стало известно то, что я не намеревалась открыть ни единому человеку. Я стала заложницей вашего милосердия и прошу у вас одного - молчания.
- Вы можете не опасаться нашей нескромности, - ответил Марек, - так как ваши дела не связаны с нашими.
- А я взамен обещаю вам свое молчание, - сказала Клер. - Ведь совершенно очевидно, что аббат не желает, чтобы Серволь узнал о вашем присутствии здесь. Мы все будем хранить наши тайны. Могу я получить в этом ваше слово?
- Безусловно, да, леди, - ответил Марек.
- Да, леди, - сказал Крис.
- Да, леди, - поддержала его Кейт.
Услышав ее голос, Клер нахмурилась. Пристально взглянув на Кейт, она подошла к ней поближе.
- Вы говорите правду?
- Да, леди, - повторила Кейт.
Клер провела рукой по телу девушки, нащупав груди под грубой тканью.
- Вы обрезали свои волосы, девица, - сказала она. - А вам известно, что женщина, выдающая себя за мужчину, подлежит смертной казни?
При этих словах она взглянула на Криса.
- Мы знаем об этом, - ответил Марек.
- Вы должны быть очень сильно преданы вашему магистру, чтобы отказаться от своего природного пола.
- Именно так и есть, моя леди.
- Тогда я буду всей душой молиться за то, чтобы вы уцелели.
Дверь открылась, и появившаяся жаба сделала знак рукой:
- Пойдемте, достойные гости. Моя леди, молю вас, останьтесь. Аббат вскоре вернется к прерванной исповеди. Ну, а вы, достойнейшие, идите со мной.
* * *
Оказавшись во внутреннем дворе, Крис наклонился к Мареку и прошептал:
- Андре, эта женщина - чистый яд.
Марек улыбнулся.
- Я согласен с тобой, что в ней есть нечто такое …
- Андре, говорю тебе, нельзя верить ни единому ее слову.
- Ты думаешь? А мне показалось, что она говорила с изумительной прямотой, - возразил Марек. - Ей нужна защита. И она права.
Крис уставился на него.
- Защита?
- Да. Ей нужен боец, защитник, она хочет чемпиона, - глубокомысленно произнес Марек.
- Защитник? О чем ты говоришь? У нас всего… Сколько времени осталось?
Марек взглянул на свой веревочный браслет.
- Одиннадцать часов десять минут.
- Ну вот. Так что ты там толкуешь насчет защитника?
- О, просто пришла одна мысль… - Марек положил руку Крису на плечо. - Но это неважно.
11:01:59
Они сидели в большом зале среди множества монахов за длинным столом. Перед ними стояла большая миска с мясным супом, от которого поднимался ароматный пар, а посреди стола было расставлено множество блюд с горами овощей, говядиной и жареными каплунами. Но никто не тянулся к ним, все головы были смиренно опущены, пока монахи пели «Отче наш»:
Pater noster qui est in coelis
Sanctivicetur nomen tuum
Adveniat regnum tuum
Fiat voluntas tua.
Кейт непрерывно украдкой посматривала на пищу. Каплуны были только что сняты с вертелов! Они были необыкновенно упитанными, желтоватый жир до сих пор продолжал стекать на блюда. Но тут она заметила, что ближайший к ней монах, видимо, озадачен ее молчанием. Судя по всему, она обязательно должна была знать это песнопение.
Марек, находившийся по другую сторону от нее, громко пел:
Panem nostrum quotidianum
Da nobie hodie
Et dimmitte nobis debita nostra…
Она не понимала латыни и не могла присоединиться к хору, поэтому сохраняла молчание вплоть до заключительного «Аминь».
Ей показалось, что все монахи при этом посмотрели на нее и закивали. Кейт вея напряглась, ей стало страшно, что они начнут заговаривать с нею, а она не сможет отвечать им. Что же делать?
Взглянув на Марека, она увидела, что тот совершенно спокоен. Еще бы, он-то знает язык.
Монах, не сказав ни слова, передал ей блюдо с говядиной. Вообще, здесь никто не разговаривал. Блюда с едой передавали друг другу без просьб и благодарностей; единственным звуком в трапезной было лишь негромкое позвякивание ножей о тарелки. Они ели молча!
Кейт взяла блюдо, положила себе большой кусок, потом еще один, но тут поймала неодобрительный взгляд Марека и вручила блюдо ему.
В углу трапезного зала один из монахов начал читать что-то по-латыни. Кейт воспринимала этот текст как своеобразную музыку и ела под нее с жадностью. Она была так голодна! Она не могла припомнить, когда еще еда доставляла ей такое удовольствие. Она искоса взглянула на Марека. Тот ел с чуть заметной улыбкой на лице. Кейт попробовала суп: восхитительный - и спустя еще несколько секунд вновь посмотрела на Марека.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80