* * *
Добравшись до катера, Римо заявил:
– Сматываемся из этого Богом забытого края и немедленно! Никаких возражений и слышать не желаю.
– Только после того, как уплатите все положенные штрафы, – сказал капитан.
Грустно вздохнув, Римо протянул ему кредитную карточку «Виза Голд».
– А также все расходы, связанные со спасательной операцией.
– Но разве спасение людей не входит в ваши обязанности? – поинтересовался возрожденный к жизни.
– Наша обязанность – спасать канадцев. А американцы должны платить.
– Ваша страна что, не является членом Всемирной организации здравоохранения?
– Является. Но при чем тут ваш случай?
Американец укоризненно ткнул пальцем в азиата.
– Да при том, что я вот уже двадцать лет связан с этим старым нечестивцем и едва не сошел с ума, выполняя его идиотские указания и мотаясь с ним по всему свету! И оттого не вполне вменяем и никакой ответственности за свое поведение не несу.
– Подобного рода решение может вынести только суд.
Римо протянул обе руки, как бы предлагая надеть на него наручники.
– Что ж, арестуйте меня! Я предстану перед вашими судебными властями, пусть решают.
– Прошу прощения, – отозвался капитан катера береговой охраны, списывая данные с кредитной карточки.
– Скорее бы уж домой, – обернулся Римо к Чиуну.
– Да ты едва на ногах стоишь, – ответил тот. – И потом домой мы не едем.
– Куда же в таком случае?
– В Африку.
– Не поеду я ни в какую Африку!
– Что ж, можно отложить путешествие в эту страну с ее упоительной жарой и отправиться прямиком в Гесперию.
– Гесперия где находится?
– Там, куда мы прилетим, если не двинем в Африку.
– Вообще-то по здравом размышлении, – протянул ученик, – в этой самой Африке, думаю, не так уж и плохо…
* * *
Стюардессы авиакомпании «Эр Гана» все как одна хотели знать, почему вдруг направляясь в столь опасный уголок планеты, как раздираемый междоусобными войнами Стомик, пассажир не желает заняться с ними сексом – возможно, последний раз в жизни.
– Но я вовсе не собираюсь там умирать, – заметил Римо.
– Когда умрешь, будет поздно. Еще не раз пожалеешь, что отказался, – предупредила какая-то из девушек и ослепительно улыбнулась.
– Я своих решений не меняю.
– Разве мы не самые красивые африканки, которых ты когда-либо видел? – капризно пропищала другая.
Римо призадумался. Да, девушки хороши, ничего не скажешь! Высокие, стройные, элегантные, как манекенщицы.
– И потом, в самолете мы одни – ты и наша четверка. Нам предстоит долгий и скучный семичасовой перелет…
– Вы забыли о моем компаньоне. – Римо указал пальцем на место в шестом ряду, где сидел мастер Синанджу.
– Если он твой наставник, почему не сидите рядом?
– Поссорились.
– Да брось ты! Очень славный, милый старичок.
– Ага, славный! Недавно собирался скормить меня белым медведям, а чуть раньше едва не утопил. Он же приказал мне сдвинуть тяжеленного Сфинкса…
– Тогда не все ли равно, как отреагирует твой жестокий и злой напарник, если ты переспишь с четырьмя красавицами стюардессами?
– Ты в курсе, что все мы по очереди завоевали титул Мисс Гана? – подхватила подружка.
– Я занимаюсь любовью только с Мисс Вселенная, а следовательно, всего раз в году.
Четыре экс-Мисс Гана явно растерялись и, стайкой сбившись в проходе, горячо о чем-то зашептались. Потом с самыми свирепыми выражениями на славных мордашках снова приблизились к Римо.
– Мы все обсудили, – строго заявила одна, – и пришли к выводу, что ты просто расист.
– Я не расист, – устало отмахнулся Римо.
– Расист, да еще какой! Ты отказываешься сидеть рядом с желтым компаньоном и заниматься любовью с потрясающими, страстными и сгорающими от желания черными девушками!
Римо поднялся.
– Ну, ладно, ладно!
Стюардессы так и просияли.
– Согласен наконец?
– Полная и окончательная капитуляция.
Четыре Мисс Ганы торопливо принялись расстегивать свои блузки, юбки и стаскивать трусики.
– Нет, нет, вы меня неправильно поняли! – замахал руками Римо. – Я решил сесть рядом со своим компаньоном.
– Гомик! – заверещали ему вслед стюардессы. – Голубой!
Римо уселся в кресло рядом с мастером Синанджу, выдержал подобающую случаю паузу и сказал:
– А я видел мастера Лу.
– Поздравляю.
– Он намекал на то, что я кореец.
– Ты недостаточно добр, храбр и умен, чтобы быть корейцем, – фыркнул Чиун.
– Да ведь это мне приснилось! Всего лишь сон.
Учитель снова презрительно фыркнул.
– Человек не способен встретиться сам с собой. Это невозможно, – отозвался Римо.
– Ты невыносим.
– То есть?
Чиун промолчал. И между ними снова повисло холодное молчание.
– А знаешь, лицо этого Лу показалось мне знакомым. Особенно глаза.
– А ты видел прежде глаза Лу? – спросил Чиун.
– Да, – кивнул Римо. – Где-то видел. Но вот где именно… никак не могу вспомнить.
– Погляди в зеркало.
– Но я же не кореец!
– Что ж, правда глаза колет. Не смотри, если боишься.
– Не беспокойся, не буду.
– Трус! – прошипел учитель.
– Мою решимость никогда не смотреть в зеркало не уничтожат никакие палки и камни, – твердо сказал Римо.
Спустя какое-то время он поднялся, сделав вид, что ему надо в туалет.
Когда он вернулся на место, Чиун спросил:
– Ну?
– Что ну?
– За дурака меня принимаешь? Думаешь, я не понял, зачем ты туда ходил? Заглянул в зеркало, верно? И что же ты там увидел?
– Случайное стечение обстоятельств.
– Ты никогда не повзрослеешь, – вздохнул учитель.
– О чем ты?
– Ты никогда не достигнешь ступени Верхового мастера. Мне следовало бы догадаться об этом раньше, еще до того, как я начал тренировать белого. На твое обучение я потратил времени больше, чем на любого другого. Юнг не в счет. И очень устал. Мне хочется мира и спокойствия.
– С каких это пор ты устал?
– С тех самых, когда отяготил свое существование твоей невыносимой непристойной белизной, – ответил Чиун и отвернулся к иллюминатору, за стеклами которого клубились облака.
– Ты так же страстно желаешь удалиться на покой, как я сейчас мечтаю о жареной утке. Разницы никакой. Одни выдумки.
– Я воспитал ученика, который с презрением отвергает жареную утку – самое изумительное блюдо из дичи! – укоризненно воскликнул мастер Синанджу, покачав седой головой.
Ученик сердито пересел на другой ряд.
Не успел он плюхнуться в кресло, как стюардессы тотчас стали тянуть соломинки. Самая удачливая поспешила к нему.
– Оставь меня в покое! – рявкнул Римо. – Я хочу вздремнуть!
– Сейчас уйду, но, может быть, вам хочется укрыться чем-нибудь потеплее?
– Спасибо, – благодарно кивнул американец.
И не успел он и глазом моргнуть, как стюардесса навалилась на него всем своим теплым изящным телом.
Впрочем, Римо так устал, что тут же погрузился в сон, не обратив ни малейшего внимания на удовлетворенно замурлыкавшую стюардессу. Ему снилось, что на него навалился полярный медведь.
* * *
Кругом одна сплошная, непроницаемая тьма. Ни форм, ни очертаний, ни размеров. И земля, и небо черные.
– Ты непригоден… – произнес кто-то отрешенным голосом.
Римо не ответил.
– Я – Ко, – зазвучало снова.
Римо попытался определить, откуда. Казалось, отовсюду. А поскольку кругом была тьма, то возможно, обладатель странного голоса находился где-то рядом.
– А вот моя сабля! – прогудел Ко. И тут в кромешной тьме вдруг сверкнул серебристый клинок – с сабли как будто сдернули покрывало из черного шелка.
Он узнал это широкое лезвие с заостренным концом: сабля Синанджу, выкованная несколько столетий тому назад мастером Ко! В незапамятные времена она исчезла и долгое время находилась в Китае. А несколько лет тому назад Чиун отыскал ее в Бейджинге.
– Объявляю тебя виновным в полной непригодности и приговариваю к казни через отсечение головы, – пророкотало вокруг.
Римо не ответил. Сабля поднялась вверх, отклонилась. А затем, грозно сверкнув, стала приближаться к нему со скоростью курьерской почты «Федерал экспресс».
Римо ловко увернулся. Сабля завертелась в воздухе, затем зависла, невидимый мастер снова готовился нанести удар.
Однако он немного просчитался, и лезвие просвистело мимо.
Римо рухнул ничком, почувствовав, как с головы у него слетела прядь волос, отсеченная обоюдоострым клинком. Он так и мелькал в воздухе, словно гигантская коса.
Отклоняясь то вправо, то влево, Римо стремился принять оборонительную стойку, и наконец это ему удалось. Одна нога заведена за щиколотку другой, руки на уровне груди.
Он знал, что в дни Ко мастера Синанджу понятия не имели о боевой технике «источник солнца». Конечно, они искусно сражались не на жизнь, а на смерть, но их техника боя была скорее сродни схваткам ниндзя.
И еще Римо вспомнил, что Ко одевался в черные щелка. Его догадку подтвердил тот факт, что сабля вдруг исчезла, словно ее спрятали под полой плаща.
– Я просто так людей не убиваю, – проговорил Римо, осторожно переступив с ноги на ногу. Он знал, что сабля, вынутая из ножен, достигает семи футов в длину и в любой момент, вылетев из-под шелка, способна нанести внезапный смертоносный удар.
– Ты скорее умрешь, чем станешь главой Дома Синанджу!
– Изувер! – крикнул Римо.
– Призрак!
– Дерьмо цыплячье!
– А чем это тебе не угодили цыплята? – удивился Ко.
– Цыплята пугаются всего, даже самого незначительного шума, – ответил Римо.
– Я боевой петух, а не какая-нибудь там жирная курица, ты, жалкий призрак!
Увидев, как взметнулась в воздух сабля, Римо подскочил, как пружина.
Он ударил по клинку ногой, и сабля Синанджу, взвившись высоко над головой, завертелась, а потом начала падать. Римо увернулся. Оружие неумолимо неслось к земле и, вонзившись в нее острым концом, пригвоздило край черного плаща. Из-под его тотчас выскользнул мастер Ко.
Римо располагал всего какой-то долей секунды – вот он в узком черном одеянии и черном капюшоне.
Откинув его, Ко с уважением взглянул на соперник и отвесил ему низкий поклон.
А затем подхватил с земли плащ, и черный шелк поглотил его навеки.
Измученный Римо все не просыпался.
Глава 11
Магут Ферозе Анин, верховный главнокомандующий Нижнего Стомика, что на юге Африки, заткнул одно ухо длинным коричневым пальцем и плотно прижал к другому трубку телефона спутниковой связи – в надежде, что так он избавится от звуков пушечной канонады и нескончаемого треска автоматных очередей.
– Вызываю на бой всю Америку! – крикнул он.
– В связи с чем? – осведомился американский посол.
– В связи… – Анин скорчил гримасу. Худое длинное лицо его перекосилось, лоб заблестел от пота. Еще несколько лет назад лицо это так и мелькало на обложках «Тайм», «Ньюсуик», «Пипл» и прочих популярных журналов. Теперь фотографии Анина печатали разве что в газетах, издаваемых в столице Стомика Ногонгоге.
Столица была главным и единственным городом в стране, поскольку все остальные превратились в руины.
Анин рассчитывал на иной ход событий, когда первый миротворческий отряд ООН высадился на побережье страны, стремясь установить в ней демократию и порядок. Тогда Анин четко знал, что делать и как себя вести. Он быстренько переоделся в цивильный костюм, нацепил галстук и раскрыл американцам свои объятия, не забывая при этом ослепительно улыбаться. Он не сомневался, что подобный жест позволит ему завоевать расположение Вашингтона и спустя какое-то время американцы наверняка сделают его президентом Стомика – блестящее завершение не менее блестящей карьеры военного.
Однако ничего подобного не произошло.
Американцы почему-то потребовали, чтоб он сдал им свои тайные склады оружия.
– Но я – проамериканец! – жаловался в те дни Магут Ферозе Анин тогдашнему американскому послу, назначенному одновременно с прибытием миротворческих сил ООН.
– Ну и отлично. Разрядите ваши пушки и гаубицы и сдайте их главному наблюдателю ООН.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41