Они подошли к двери в дальнем конце полутемного коридора.
– Позвольте я сначала загляну, – прошептала сестра Новелла. Римо кивнул. Сестра тихонько скользнула в палату. Затем осторожно притворила за собой дверь.
Римо ждал, нервно потирая широкие запястья. Ему почему-то стало жарко и душно.
Через несколько секунд дверь отворилась.
– Можете войти.
Римо шагнул в полутемную комнату. Шторы на окнах были опущены и почти не пропускали света. Обстановка состояла всего из одного предмета – дубовой кровати с высокой спинкой, украшенной резными шишечками.
На кровати, укутанная в ткань, словно мумия, неподвижно лежала сестра Мария Маргарита. Римо считал, что внутренне подготовился к этой встрече, но при виде Марии Маргариты сердце у него екнуло.
Прежде Римо никогда не видел сестру Марию с непокрытой головой. Он даже не знал, какого цвета у нее волосы. Теперь же она была без головного убора, и длинные седые пряди разметались по подушке. Но, несмотря ни на что, Римо тут же узнал строгие и прекрасные черты лица, которое когда-то излучало такую доброту и нежность. Да, это была сестра Мария Маргарита. Но воспитанник помнил ее совсем другой: сильной, волевой, с таящими мудрость светло-серыми глазами.
Теперь лицо ее было все в морщинах и очень напоминало корень растения. Вот шевельнулась на подушке голова – похоже, сестра Мария силилась увидеть и услышать, но зрение и слух подводили ее.
– Я привела к вам гостя, сестра Мария, – громко сказала сестра Новелла.
Ответ походил на еле слышное бульканье:
– Т-о-о…
– Я сказала, к вам гость!
Помутневшие от катаракты глаза уставились в темноту.
– Да?..
– Его имя…
Тут Римо перебил провожатую:
– Позвольте, лучше я сам. Не могли бы вы оставить нас наедине?
Сестра Новелла в нерешительности покачала головой.
– О, я не думаю, что…
– Она меня вырастила. Есть вещи, о которых я могу говорить только с ней. Без посторонних.
Монахиня понимающе кивнула.
– Ясно… Ладно, я буду в гостиной. Только прошу, не слишком ее утомляйте.
Когда дверь в палату затворилась, Римо какое-то время молча стоял в полутьме. Казалось, сестра Мария забыла о том, что к ней пришли. Вот пробившись сквозь щель в шторах, лица ее коснулся лучик света.
Римо опустился у кровати на колени, взял в свою ладонь хрупкую и прозрачную, словно восковую руку. Пульс едва прощупывался.
– Сестра Мария?
Голос ее походил на шелест:
– Да?.. Кто это?
– Не знаю, помните ли вы меня…
– Ваш голос…
Римо вздохнул.
– Я Римо. Римо Уильямс.
И тут сестра Мария Маргарита вздрогнула, и с губ ее слетел еле слышный вздох облегчения.
– Да, да… Я узнала… по голосу, – прошептала она. Напряглась, пытаясь рассмотреть его лицо, затем бессильно откинулась на подушку. – О, я знала, я так и знала, что ты жив…
– Сестра?..
– Я не могла в тебе ошибиться, – сказала она, слепо глядя в растрескавшийся потолок.
– Я пришел спросить… о себе.
– Но разве я смогу сказать тебе больше, чем уже сказал Святой Петр?
Римо нахмурился. Похоже, она бредит.
– Меня подбросили на порог сиротского приюта… Вы помните?
Легкая улыбка тронула ее бескровные губы.
– Да. И я нашла тебя там. Ты даже не плакал. Лежал в корзинке и молчал… Я уже тогда поняла – этот мальчик ни на кого не похож. Особенный…
– Говорят, вы видели мужчину, который меня подбросил?
– О, но это было так давно…
– Знаю, но все же попытайтесь вспомнить. Как он выглядел?
– Очень высокий… худощавый. Примерно того же телосложения, что и ты. Ты ведь тоже всегда был худеньким… Но все равно чувствовалось, крепкий парнишка. Сильный… Позднее я часто смотрела на тебя и думала: он похож на него…
– Почему же вы ничего не сказали мне раньше?
– Но я не знала его имени… Никто не знал. И почему он оставил тебя в приюте, тоже никто не знал. Должно быть, причина была веская… Ведь разве можно просто так обрекать ребенка на то, чтобы он в каждом встреченном на улице мужчине искал своего отца?..
– Да, было, было… – глухо произнес Римо. – Я часто так делал.
– Мы прозвали тебя «Мальчик у окна», знаешь? Ты все время сидел у окна и ждал, когда за тобой придут и заберут домой. И был таким храбрым… и одновременно печальным. И вот теперь вырос и живешь собственной жизнью…
– Так вы так ничего и не узнали про того человека?
– Нет.
– Черт… – тихо пробормотал Римо.
– Правда, несколько лет спустя я увидела его снова.
Римо побледнел.
– Где?!
– Видела в кино, – прошептала сестра Мария. – Постарел, но это был он, я уверена… И глаза – точь-в-точь твои. Такие же глубокие и серьезные.
– В каком городе это было?
– Вряд ли вспомню… То ли в Оклахома-Сити, то ли… Да, в Оклахома-Сити.
– Вы с ним говорили?
– Нет. Как я могла…
Сестра Мария Маргарита умолкла. Дыхание ее было слабым, но ровным. Римо видел, как медленно вздымается под покрывалом ее плоская грудь.
Он сжал холодную руку монахини. В голосе его прозвучала последняя надежда:
– А может… вы помните что-то еще? Что-нибудь, что могло бы навести на след?
– Да. Помню…
Римо так и подался вперед.
– Помню, как назывался фильм… – сонно произнесла Мария Маргарита.
– Что ж, уже хорошо. – Бывший воспитанник ободряюще похлопал ее по руке.
– Он назывался «Море – мое единственное дитя». Так себе фильм. Цветной, а мне всегда больше нравились черно-белые. Тебе тоже?
– Конечно, сестра Мария. – Римо едва не заплакал от разочарования.
– И еще помню, что глядела на экран и думала: как это печально, что все так обернулось… И еще подумала: а знает ли он?
– Знает что?
– Что ты умер.
Римо словно током ударило. Он вздрогнул, а когда заговорил снова, голос его от нахлынувших чувств звучал очень глухо.
– А вы… знали?
– О да, и очень горевала. Но в глубине души ни секунды не верила, что ты способен на преступление.
– Так оно и есть. Меня подставили.
Он почувствовал, как дрогнули ее холодные пальцы, как крепко сжали его ладонь.
– В глубине души я так и считала. А теперь, когда ты здесь, рядом, знаю наверняка… Потому как если б ты и впрямь стал плохим, то не был бы сейчас здесь, со мной… – Она ловила ртом воздух. – Здесь, на небесах…
У Римо перехватило дыхание. Он судорожно сглотнул.
– Так и знала, что ты умер истинным христианином… – прошептала Мария Маргарита.
Римо снова сглотнул, но ком в горле не исчез.
– А последнее время только о тебе почему-то и думала, – тихо произнесла она каким-то странным голосом, который словно и не принадлежал уже этому немощному хрупкому телу. – Ну, скажи, не странно ли это?
– Я тоже часто о вас думал, – пробормотал Римо. – Вы даже не представляете, как пригодилось мне то, чему вы меня учили.
– Это хорошо, Римо. Просто чудесно… – Рука с четками на запястье потянулась к нему. – А теперь ступай, побегай и поиграй. Что-то твоя сестра Мария сегодня сильно устала… Завтра поговорим.
– Прощайте, сестра Мария. Я никогда вас не забуду!
– Прощай, Римо.
Римо поднялся. Взглянул на женщину, вырастившую его, – такую хрупкую и почти бестелесную в этом сумеречном освещении. Дыхание ее было медленным и ровным, пульс едва прощупывался.
Римо задумчиво посмотрел на монахиню, затем направился к двери. И тут вдруг услышал тихий храп. Сперва он не придал этому значения, но звук усилился и заставил мужчину похолодеть. В постели что стояла у него за спиной, сестра Мария Маргарита отошла наконец в мир иной. Поддалась, откликнулась на зов смерти.
* * *
– Порой такое случается, – проговорила сестра Новелла. – Человек держится за жизнь, цепляется за соломинку до последнего. И вот вы – должно быть, это послужило сигналом. Теми ножницами, что перерезали тонкую нить.
Римо не ответил. Он ощущал все тот же леденящий душу холод и пустоту. Но глаза его оставались сухими.
– Вам не в чем упрекнуть себя, мистер Уильямс. В общем-то этот ваш визит был даже благом. Больше ей не для чего жить.
Сестра Новелла отхлебнула чай.
– Хорошо поговорили? – спросила она после паузы.
– Я никогда ее не забуду… – прошептал Римо.
– На похороны останетесь?
– Наверное, не получится.
– Ну, если передумаете, всегда можете приехать.
Римо поднялся. Он словно бы одеревенел.
– Спасибо. Я, пожалуй, пойду.
Сестра Новелла проводила его до двери.
– Спасибо, что приехали. Рада была познакомиться с вами, – заметила она тоном, каким обычно обсуждают только что прогремевшую грозу, а не жизнь человека, угасшую, словно свеча.
Уже у порога сестра Новелла остановилась:
– Она не могла смириться с потерей сиротского приюта, вот в чем ее трагедия.
Римо кивнул.
– Что вполне можно понять. Ведь приют был делом всей ее жизни. Она отдавала работе всю себя. И потом, она ведь и сама там выросла.
Римо резко обернулся.
– Что?!
– Сестра Мария тоже была сиротой. Разве вы не знали?
– Нет, – тихо ответил мужчина.
– Кто же лучше поймет нужды и страхи сирот, нежели человек, сам выросший без родителей?..
– Полагаю, вы правы. Спасибо, что сказали.
– Не за что, мистер Уильямс. Ступайте с Богом.
Римо вышел на улицу, под солнце Оклахомы. Он ничего не видел и не замечал вокруг – сел в машину и кружил по городу, пока не стемнело.
Утомившись от этого бесцельного занятия, он подъехал к мотелю, приютившемуся возле окружной железной дороги, в районе под названием Бриктаун. Снял номер и бросился на постель. Он вновь и вновь вспоминал все, что произошло в больничной палате. Теперь, под стук колес и вой паровозных гудков, случившееся представлялось ему нереальным. Настолько нереальным, что его можно было принять за сон.
Одна только мысль не давала ему покоя: кто был тот худой высокий мужчина, оставивший его на пороге сиротского приюта много лет тому назад?..
Глава 19
Лил проливной дождь, крупные капли стучали по песку пустыни Соноран, оставляя в земле миниатюрные кратеры. Впрочем, гигантским кактусам все было нипочем. Янтарно-рубиновые цветки чоллы пестрели повсюду яркими пятнами, сам же песок в утреннем свете казался золотистым.
Под жарким солнцем тихо несла свои воды река Плача. Санни Джой Ром гнал коня по затвердевшей корке песка, которая похрустывала под копытами, как картофельные чипсы на зубах.
У подножия горы Красного Призрака он спешился и расседлал коня:
– Не знаю, когда я вернусь, Саншин. Ты уж подожди, дружок. Отдохни, погуляй тут.
Конь не тронулся с места.
Санни Джой шлепнул его по крупу.
– Вперед! Что я сказал, упрямец ты эдакий!
Саншин остался стоять, где стоял.
– Ну, как хочешь, – пробурчал Ром и, потрепав коня по холке, двинулся к горе.
Тропинка была еле заметна. Отыскать ее мог только человек, хорошо знавший эти места. Да, на лошади здесь не проехать. Лишь бараны с острыми витыми рогами да глупые индейцы поднимаются на гору Красного Призрака, с горечью размышлял Санни Джой.
Тропинка, причудливо извиваясь, то исчезала из виду, то появлялась снова.
– Пожалуй, я уже слишком стар для таких походов, – пробормотал Санни Джой и присел на большой плоский камень из красноватого песчаника – передохнуть.
До пещеры он добрался лишь тридцать минут спустя. Он задыхался. Впрочем, вероятно, во всем виновата эта проклятая пыль!
Вход в пещеру скрывала настоящая стена из плюща вперемежку с ветвями какого-то колючего кустарника. Санни Джой нырнул в эти заросли, раздвинул ветки руками и тут же ощутил знакомый сыроватый запах. На него пахнуло древностью, тленом и тайной.
Он двинулся вперед. Футов через пятнадцать все вокруг погрузилось во тьму. Осторожно продвигаясь вперед, он неустанно отсчитывал шаги, стараясь никуда не отклоняться. Ему не хотелось ступать на следы своих великих и славных предков.
Отсчитав ровно тридцать три шага – когда Санни Джой был еще мальчишкой, приходилось отсчитывать сорок семь, – он остановился и повалился на грязную землю. Всмотрелся во тьму. Тьма, казалось, отвечала ему тем же.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41