Это одно дело. И есть дело о том, кто завалил твоего Игоря. Это другое дело. Если ты хочешь найти убийцу Игоря — это твое святое право. Только скажи — я тебе всем помогу. Если ты глаз положил на комбинат — тогда извини. Тогда кто-то из нас мертвым будет.
Валерий некоторое время смотрел на собеседника. Самое странное было то, что Колун ему нравился. Они были одного поля ягоды, и Валерий знал за собой штучки почище тех, что проделывал Колун. Валерий понимал, что, скорее всего, это самый опасный его враг в области и что слова Колуна о том, что он не виновен в убийстве Игоря, — это туфта, которую тот обязан был произнести, но ничего поделать с собой он не мог. Колун был слишком на него похож. Он нравился Валере, так же как вчера ему понравился губернатор, хотя губернатор не подал ему руки и чуть не во всеуслышание назвал бандитом.
— А почему ты думаешь, что дело о том, кому принадлежит «Заря», и мертвый Игорь — это два разных дела?
— Потому, что Игорь — это существенная часть капитала «Зари». Без него этот завод, как «мерс» без движка. Я так думаю, что даже Спиридон не стал бы портить собственное имущество.
— Но ведь Игорь должен был уехать с «Зари». И можно было решить, что если кого-то вычеркивать, так именно того, кто уже все равно снят с баланса…
Колун долго — очень долго — оценивающе глядел на Валерия.
— А ты знаешь, на чем завод зарабатывал деньги?
— На лекарствах.
— На новых лекарствах. Генноинженерные препараты, три в производстве, девять в испытаниях. Не много ли — двенадцать лекарств за полтора года?
— Много.
— Тогда откуда столько?
— От советских военных…
— Они их крали. На Западе.
Валерий слегка поднял брови.
— Не понял.
— Они их крали Срок испытания лекарства на Западе — десять лет, у нас — год. Санычев, Нетушкин и Чердынский просматривали западные публикации, выбирали то, что их интересует, и Игорь синтезировал вещество. Если он не мог его синтезировать, они платили штуку баксов, и какой-нибудь русский лаборант, работающий на «Новонордекс» или «Беррингер», садился писать письмо в Россию и капал в правый верхний угол капельку из пипеточки. Нетушкин капельку изымал и клал ее в питательный раствор…
Представляешь, какой кайф испытал какой-нибудь «Беррингер», когда обнаружил, что его новый препарат русские производят уже второй год и получают лицензию на экспорт его в Уругвай?
Валерий молчал.
— Ты знаешь, чем раньше занимался Чердынский?
— Он врач.
— Он такой же врач, как я — сантехник. Тарский химфармкомбинат занимался производством бактериологического оружия. Чердынский курировал комбинат по линии КГБ. В 1981 — 1984 годах Чердынский был в Сирии. Не то предотвращал эпидемии, не то организовывал… не знаю. Врать не буду. Важно, что у него был приятель. Приятеля звали Сайд Алихани. Тогда он был чиновником. Теперь он бизнесмен. В 1998 году Сайд Алихани выиграл у ООН какой-то конкурс на предмет поставки в Черную Африку цисплантина…
— Че-го?
— Штука распознавать СПИД. Делает шведско-американский концерн «Ланка-Гештальт». Стоит пять долларов порция, пятьдесят центов с каждого доллара откатывается чиновникам. Господин Сайд поставил цисплантин по три доллара порция, а чиновникам откатил аж по доллару. Цисплантин был точно такой, как у «Ланки», действовал так же, и коробочки были точно такие. Только сделали его не в Германии, а в Тарске. И себестоимость у него была не три доллара, а семь центов.
— Неслабо, — сказал Валерий.
— Доктор Гертцки входит в совет директоров «Ланки-Гештальт», Через три месяца после этой сделки «Ланка» появилась в Тарске. Через пять месяцев предложила Санычеву продать завод. Через шесть месяцев после сделки губернатор насмерть поссорился с Санычевым. А через семь премия, которую спонсирует «Ланка», досталась Нетушкину. Но после пули. Убедительная хронология?
Валерий помолчал.
— А ты как об этом узнал?
Колун усмехнулся.
— Коробочки. Гаибов поленился ездить далеко и заказал коробочки для цисплантина на Шакировском писчебумажном. А Шакиру контролирую я.
Колун плавно развел руками.
— Сечешь расклад? Фармацевтика — это единственная область, где Россия может опередить Запад. Тот, кто хочет делать телевизоры на Александровском радиозаводе — ему нужно снести завод и построить новый. Кто хочет делать автомобили на АЗЛК — ему нужно снести завод и поставить новый. У них — деньги, а у нас — одни чиновники. И только в фармацевтике наоборот: затрат никаких, мозги есть свои, ферментер стоит в институте, а бюрократические требования ниже на несколько порядков. И иностранные щуки секут нам это дело под корень.
Лощеный официант, приблизившись к Колуну, прошептал тому на ухо несколько слов.
— Извини, — сказал Семен, — сейчас вернусь. Будь как дома.
Поднялся и исчез в служебной двери.
Валерий остался один за роскошным столом, ломящимся от закусок. Зал понемногу заполнялся гостями. На сцене выламывалась вокруг шеста красивая девица в красном лифчике. В середине лифчика были проделаны аккуратные дырочки.
Валерий задумчиво смотрел куда-то за девицу. То, что сказал Колун, капитально меняло дело. Становилось понятно, отчего так процветает завод. Становилось понятно, за каким хреном и кто убил Игоря. И даже почему губернатор поссорился с заводом, тоже становилось ясно: «Ланка-Гештальт» занесла губернатору чемоданчик и попросила его прикрыть лавочку.
И еще одно было ясно. Если Семен Колунов по прозвищу Колун, профессионально разбирающийся в марках снайперских винтовок, озаботился выучить названия фармацевтических концернов и генноинженерных препаратов, значит, опер Царьков не соврал. За отъявленным отморозком Спиридоном действительно стоял Семен Колунов. И Семену Колунову было жизненно важно убедить московского авторитета в том, что к смерти Игоря он не имеет никакого отношения.
— Угостишь девушку? — послышался рядом бархатный низкий голос, и Валерий, оглянувшись, увидел рядом с собой Мирославу. Она была все в тех же джинсах и льняной черной рубахе, в которой пела на сцене. По легкой разболтанности движений можно было заподозрить, что девочка успела или забить косячок, или даже ширнуться.
— А как насчет спаивания малолетних? — спросил Валерий.
Девушка запрокинула голову. Из грубого воротника рубахи торчала беззащитная беленькая шейка.
— Мне восемнадцать, — сказала она. Валерий щелкнул пальцами, подзывая халдея.
— Меню и стул для девушки, — сказал он.
Мирослава засмеялась. В смехе ее была та же легкая хрипотца, что и в пении.
— Стула не надо, — сказала девушка.
В следующую секунду она скользнула на колени Валерию. Этого, безусловно, не стоило делать. У Нестеренко перехватило дыхание. Не то чтобы он влюбился сразу и в один момент — он, наверное, и неспособен был влюбиться. Но все мысли об Игоре, заводе и фармацевтическом концерне «Ланка-Гештальт» вдруг вышибло из головы, как пробку из шампанского. От волос Мирославы пахло как будто деревенским сеном, и она была необыкновенно легкая, несмотря на плотные джинсы и тяжелые складки льняной рубахи. И вся она — от коротко подстриженных волос до башмачков с толстой подошвой и низким каблуком — вызывала, несмотря на нарочито подростковый вид, одно-единственное и вполне естественное для мужика желание.
— Я — Мирослава. А ты — Валерий, да? Тебе нравится, как я пою?
— Да.
— А я нравлюсь?
«Что ты делаешь? — пронеслось в голове Валерия. — У девчонки явно что-то с Колуном. У нее заноза в мозгах, и они как-то рассорились. Она использует тебя, чтобы досадить Колуну, и дело кончится тем, что Колун на глазах у всего городского бомонда всадит в тебя автоматный рожок, а ментам скажет, что был в это время на проповеди в церкви».
Официант, деликатно кашлянув, поставил на стол нежно-розовую взвесь, поверх которой плавал ломтик лимона.
Мирослава подхватила бокал. На тонком безымянном пальце блеснуло тяжелое серебряное кольцо с плоским сапфиром. Видимо, подарок — и совершенно ясно чей. Слишком бледные, ненакрашенные губы обхватили белую соломинку.
— Так я тебе нравлюсь? — повторила Мирослава.
Колун возник из-за спины Валерия совершенно неслышно. Плавно опустился на стул напротив.
— Детка, оставь нас.
— Я такая же детка, как ты коммерсант, Семен, — сказала Мирослава. — Честный коммерсант и благотворитель.
— А че, — сказал Колун обиженно, — я благотворитель. Вон, черешню детдомовцам привез. Зимой…
— Ага, — сказала Мирослава, — он привез черешню, а директор не стал ее раздавать. Он решил, что директор хочет продать черешню на рынке. И знаешь, что он сделал, Валерочка? Он ткнул ему ствол под подбородок и не отпускал, пока детей не накормили черешней.
— Валера уже испугался, — усмехнулся Колун. Помолчал и прибавил:
— На твоем месте я бы не пил. Либо спирт, либо травка.
— Это не спирт. Это уксус, — неожиданно сказала Мирослава. В следующую секунду она плеснула жидкость из бокала в глаза Колуну.
Реакция бывшего спортсмена была мгновенной: он нырнул вбок, и капли прошлись веером по правой щеке. Валерий обхватил девчонку, и она покатилась с ним под стол, царапаясь и визжа. Когда Валерий справился с девчонкой, Колун уже был на ногах. Он смотрел растерянно и зло, отряхивая с воротника капли. Мирослава, разумеется, соврала: в бокале был не уксус, а самый вульгарный коктейль.
Пацаны Колуна повскакали с мест. Валерий морщился от боли в раненом плече.
Колун крепко взял девочку за ворот рубахи.
— Детка, — сказал Колун, — это на сегодня все?
— Это вообще все, — ответила Мирослава. — Навсегда.
С этими словами Мирослава полезла куда-то в карман джинсов, и через мгновение на стол шлепнулся тяжелый сейфовый ключ. Явно не от особняка Колуна — там наверняка круглосуточная охрана. Скорее всего, от какой-то неплохой, судя по качеству замка, квартирки, которую Колун снимал для певички из собственного казино.
— Пусти.
Колунов растерянно выпустил воротник, Мирослава повернулась и ушла. Колун сел на подобранный кем-то стул, откинулся на спинку, на мгновение закрыл глаза и устало сказал:
— Истеричка.
Валерий молчал. Областному авторитету было явно не до серьезного разговора, потому что какому же мужику будет дело до серьезного разговора, когда небезразличная ему женщина выплескивает бокал ему в лицо? А что Мирослава была очень небезразлична Семену, явствовало хотя бы из того, что дерзкой шкоде, встрявшей в серьезный разговор, дали уйти, и ни одна из «шестерок» Колуна не осмелилась схватить ее за руку без приказания хозяина.
По совести, Валерию надо было бы попрощаться и свалить. Но это было бы тоже оскорблением. Это был бы намек на то, что для Семена Колунова заморочки с какой-то шалавой могут быть важнее беседы с московским гостем.
— А почему завод именно Борщака выбрал в кандидаты в губернаторы? — спросил Валерий
— Они вместе дела варили.
— Какие?
— Борщак — начальник областного Минздрава. Он у них лекарства через бюджет покупал.
— Не понял.
— Ну есть такая штука — льготные лекарства. Это значит, что если ты пенсионер или инвалид, ты идешь с рецептом в аптеку и тебе лекарства дают бесплатно. А платит за них — потом — бюджет. Через фонд медицинского страхования. Понятно, что если ты фармацевтический завод, то этими льготными лекарствами ты, во-первых, закрываешь долги перед бюджетом, а во-вторых, ставишь на каком-нибудь аспирине цену не в пять рублей, а в пятьдесят. И разницу пилишь между заводом и чиновником.
— И «Заря» налоги платила лекарствами?
— Платила не сама «Заря», а фирма, уполномоченная по расчетам с медицинским фондом. Называлась «Вальдшнеп». Принадлежала Борщаку.
— И много они бюджетных денег распилили?
— Борщаку на виллу в Швейцарии хватило.
— А почему губернатор сейчас не вытащит это дерьмо наружу?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
Валерий некоторое время смотрел на собеседника. Самое странное было то, что Колун ему нравился. Они были одного поля ягоды, и Валерий знал за собой штучки почище тех, что проделывал Колун. Валерий понимал, что, скорее всего, это самый опасный его враг в области и что слова Колуна о том, что он не виновен в убийстве Игоря, — это туфта, которую тот обязан был произнести, но ничего поделать с собой он не мог. Колун был слишком на него похож. Он нравился Валере, так же как вчера ему понравился губернатор, хотя губернатор не подал ему руки и чуть не во всеуслышание назвал бандитом.
— А почему ты думаешь, что дело о том, кому принадлежит «Заря», и мертвый Игорь — это два разных дела?
— Потому, что Игорь — это существенная часть капитала «Зари». Без него этот завод, как «мерс» без движка. Я так думаю, что даже Спиридон не стал бы портить собственное имущество.
— Но ведь Игорь должен был уехать с «Зари». И можно было решить, что если кого-то вычеркивать, так именно того, кто уже все равно снят с баланса…
Колун долго — очень долго — оценивающе глядел на Валерия.
— А ты знаешь, на чем завод зарабатывал деньги?
— На лекарствах.
— На новых лекарствах. Генноинженерные препараты, три в производстве, девять в испытаниях. Не много ли — двенадцать лекарств за полтора года?
— Много.
— Тогда откуда столько?
— От советских военных…
— Они их крали. На Западе.
Валерий слегка поднял брови.
— Не понял.
— Они их крали Срок испытания лекарства на Западе — десять лет, у нас — год. Санычев, Нетушкин и Чердынский просматривали западные публикации, выбирали то, что их интересует, и Игорь синтезировал вещество. Если он не мог его синтезировать, они платили штуку баксов, и какой-нибудь русский лаборант, работающий на «Новонордекс» или «Беррингер», садился писать письмо в Россию и капал в правый верхний угол капельку из пипеточки. Нетушкин капельку изымал и клал ее в питательный раствор…
Представляешь, какой кайф испытал какой-нибудь «Беррингер», когда обнаружил, что его новый препарат русские производят уже второй год и получают лицензию на экспорт его в Уругвай?
Валерий молчал.
— Ты знаешь, чем раньше занимался Чердынский?
— Он врач.
— Он такой же врач, как я — сантехник. Тарский химфармкомбинат занимался производством бактериологического оружия. Чердынский курировал комбинат по линии КГБ. В 1981 — 1984 годах Чердынский был в Сирии. Не то предотвращал эпидемии, не то организовывал… не знаю. Врать не буду. Важно, что у него был приятель. Приятеля звали Сайд Алихани. Тогда он был чиновником. Теперь он бизнесмен. В 1998 году Сайд Алихани выиграл у ООН какой-то конкурс на предмет поставки в Черную Африку цисплантина…
— Че-го?
— Штука распознавать СПИД. Делает шведско-американский концерн «Ланка-Гештальт». Стоит пять долларов порция, пятьдесят центов с каждого доллара откатывается чиновникам. Господин Сайд поставил цисплантин по три доллара порция, а чиновникам откатил аж по доллару. Цисплантин был точно такой, как у «Ланки», действовал так же, и коробочки были точно такие. Только сделали его не в Германии, а в Тарске. И себестоимость у него была не три доллара, а семь центов.
— Неслабо, — сказал Валерий.
— Доктор Гертцки входит в совет директоров «Ланки-Гештальт», Через три месяца после этой сделки «Ланка» появилась в Тарске. Через пять месяцев предложила Санычеву продать завод. Через шесть месяцев после сделки губернатор насмерть поссорился с Санычевым. А через семь премия, которую спонсирует «Ланка», досталась Нетушкину. Но после пули. Убедительная хронология?
Валерий помолчал.
— А ты как об этом узнал?
Колун усмехнулся.
— Коробочки. Гаибов поленился ездить далеко и заказал коробочки для цисплантина на Шакировском писчебумажном. А Шакиру контролирую я.
Колун плавно развел руками.
— Сечешь расклад? Фармацевтика — это единственная область, где Россия может опередить Запад. Тот, кто хочет делать телевизоры на Александровском радиозаводе — ему нужно снести завод и построить новый. Кто хочет делать автомобили на АЗЛК — ему нужно снести завод и поставить новый. У них — деньги, а у нас — одни чиновники. И только в фармацевтике наоборот: затрат никаких, мозги есть свои, ферментер стоит в институте, а бюрократические требования ниже на несколько порядков. И иностранные щуки секут нам это дело под корень.
Лощеный официант, приблизившись к Колуну, прошептал тому на ухо несколько слов.
— Извини, — сказал Семен, — сейчас вернусь. Будь как дома.
Поднялся и исчез в служебной двери.
Валерий остался один за роскошным столом, ломящимся от закусок. Зал понемногу заполнялся гостями. На сцене выламывалась вокруг шеста красивая девица в красном лифчике. В середине лифчика были проделаны аккуратные дырочки.
Валерий задумчиво смотрел куда-то за девицу. То, что сказал Колун, капитально меняло дело. Становилось понятно, отчего так процветает завод. Становилось понятно, за каким хреном и кто убил Игоря. И даже почему губернатор поссорился с заводом, тоже становилось ясно: «Ланка-Гештальт» занесла губернатору чемоданчик и попросила его прикрыть лавочку.
И еще одно было ясно. Если Семен Колунов по прозвищу Колун, профессионально разбирающийся в марках снайперских винтовок, озаботился выучить названия фармацевтических концернов и генноинженерных препаратов, значит, опер Царьков не соврал. За отъявленным отморозком Спиридоном действительно стоял Семен Колунов. И Семену Колунову было жизненно важно убедить московского авторитета в том, что к смерти Игоря он не имеет никакого отношения.
— Угостишь девушку? — послышался рядом бархатный низкий голос, и Валерий, оглянувшись, увидел рядом с собой Мирославу. Она была все в тех же джинсах и льняной черной рубахе, в которой пела на сцене. По легкой разболтанности движений можно было заподозрить, что девочка успела или забить косячок, или даже ширнуться.
— А как насчет спаивания малолетних? — спросил Валерий.
Девушка запрокинула голову. Из грубого воротника рубахи торчала беззащитная беленькая шейка.
— Мне восемнадцать, — сказала она. Валерий щелкнул пальцами, подзывая халдея.
— Меню и стул для девушки, — сказал он.
Мирослава засмеялась. В смехе ее была та же легкая хрипотца, что и в пении.
— Стула не надо, — сказала девушка.
В следующую секунду она скользнула на колени Валерию. Этого, безусловно, не стоило делать. У Нестеренко перехватило дыхание. Не то чтобы он влюбился сразу и в один момент — он, наверное, и неспособен был влюбиться. Но все мысли об Игоре, заводе и фармацевтическом концерне «Ланка-Гештальт» вдруг вышибло из головы, как пробку из шампанского. От волос Мирославы пахло как будто деревенским сеном, и она была необыкновенно легкая, несмотря на плотные джинсы и тяжелые складки льняной рубахи. И вся она — от коротко подстриженных волос до башмачков с толстой подошвой и низким каблуком — вызывала, несмотря на нарочито подростковый вид, одно-единственное и вполне естественное для мужика желание.
— Я — Мирослава. А ты — Валерий, да? Тебе нравится, как я пою?
— Да.
— А я нравлюсь?
«Что ты делаешь? — пронеслось в голове Валерия. — У девчонки явно что-то с Колуном. У нее заноза в мозгах, и они как-то рассорились. Она использует тебя, чтобы досадить Колуну, и дело кончится тем, что Колун на глазах у всего городского бомонда всадит в тебя автоматный рожок, а ментам скажет, что был в это время на проповеди в церкви».
Официант, деликатно кашлянув, поставил на стол нежно-розовую взвесь, поверх которой плавал ломтик лимона.
Мирослава подхватила бокал. На тонком безымянном пальце блеснуло тяжелое серебряное кольцо с плоским сапфиром. Видимо, подарок — и совершенно ясно чей. Слишком бледные, ненакрашенные губы обхватили белую соломинку.
— Так я тебе нравлюсь? — повторила Мирослава.
Колун возник из-за спины Валерия совершенно неслышно. Плавно опустился на стул напротив.
— Детка, оставь нас.
— Я такая же детка, как ты коммерсант, Семен, — сказала Мирослава. — Честный коммерсант и благотворитель.
— А че, — сказал Колун обиженно, — я благотворитель. Вон, черешню детдомовцам привез. Зимой…
— Ага, — сказала Мирослава, — он привез черешню, а директор не стал ее раздавать. Он решил, что директор хочет продать черешню на рынке. И знаешь, что он сделал, Валерочка? Он ткнул ему ствол под подбородок и не отпускал, пока детей не накормили черешней.
— Валера уже испугался, — усмехнулся Колун. Помолчал и прибавил:
— На твоем месте я бы не пил. Либо спирт, либо травка.
— Это не спирт. Это уксус, — неожиданно сказала Мирослава. В следующую секунду она плеснула жидкость из бокала в глаза Колуну.
Реакция бывшего спортсмена была мгновенной: он нырнул вбок, и капли прошлись веером по правой щеке. Валерий обхватил девчонку, и она покатилась с ним под стол, царапаясь и визжа. Когда Валерий справился с девчонкой, Колун уже был на ногах. Он смотрел растерянно и зло, отряхивая с воротника капли. Мирослава, разумеется, соврала: в бокале был не уксус, а самый вульгарный коктейль.
Пацаны Колуна повскакали с мест. Валерий морщился от боли в раненом плече.
Колун крепко взял девочку за ворот рубахи.
— Детка, — сказал Колун, — это на сегодня все?
— Это вообще все, — ответила Мирослава. — Навсегда.
С этими словами Мирослава полезла куда-то в карман джинсов, и через мгновение на стол шлепнулся тяжелый сейфовый ключ. Явно не от особняка Колуна — там наверняка круглосуточная охрана. Скорее всего, от какой-то неплохой, судя по качеству замка, квартирки, которую Колун снимал для певички из собственного казино.
— Пусти.
Колунов растерянно выпустил воротник, Мирослава повернулась и ушла. Колун сел на подобранный кем-то стул, откинулся на спинку, на мгновение закрыл глаза и устало сказал:
— Истеричка.
Валерий молчал. Областному авторитету было явно не до серьезного разговора, потому что какому же мужику будет дело до серьезного разговора, когда небезразличная ему женщина выплескивает бокал ему в лицо? А что Мирослава была очень небезразлична Семену, явствовало хотя бы из того, что дерзкой шкоде, встрявшей в серьезный разговор, дали уйти, и ни одна из «шестерок» Колуна не осмелилась схватить ее за руку без приказания хозяина.
По совести, Валерию надо было бы попрощаться и свалить. Но это было бы тоже оскорблением. Это был бы намек на то, что для Семена Колунова заморочки с какой-то шалавой могут быть важнее беседы с московским гостем.
— А почему завод именно Борщака выбрал в кандидаты в губернаторы? — спросил Валерий
— Они вместе дела варили.
— Какие?
— Борщак — начальник областного Минздрава. Он у них лекарства через бюджет покупал.
— Не понял.
— Ну есть такая штука — льготные лекарства. Это значит, что если ты пенсионер или инвалид, ты идешь с рецептом в аптеку и тебе лекарства дают бесплатно. А платит за них — потом — бюджет. Через фонд медицинского страхования. Понятно, что если ты фармацевтический завод, то этими льготными лекарствами ты, во-первых, закрываешь долги перед бюджетом, а во-вторых, ставишь на каком-нибудь аспирине цену не в пять рублей, а в пятьдесят. И разницу пилишь между заводом и чиновником.
— И «Заря» налоги платила лекарствами?
— Платила не сама «Заря», а фирма, уполномоченная по расчетам с медицинским фондом. Называлась «Вальдшнеп». Принадлежала Борщаку.
— И много они бюджетных денег распилили?
— Борщаку на виллу в Швейцарии хватило.
— А почему губернатор сейчас не вытащит это дерьмо наружу?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55