Соседка тихо вскрикнула.
— Телефон в этой конуре есть? — спросил Муха.
— Нет. Надо в магазин идти…
Муха вынул из кармана мобильник.
— На, тезка, позвони в ментовку, — сказал он.
В кухоньке стоял запах несвежей еды и тараканов, и Лешка обратил внимание, что ширинка у мертвого была совершенно мокрая.

***
Валерий переоценил свои силы. Он действительно устал, как собака, голова слегка кружилась, и, как он не берегся, Мирослава несколько раз задела его раненое плечо. Спустя час он лежал, совершенно вымотанный, на широких простынях в номере, и рядом, по-щенячьи прижавшись к нему, лежала Мирослава. Девушка не была особенно опытна. Скорее всего,кроме Колуна, у нее еще никого не было, и Нестеренко мог поклясться, что Колун был еще менее уверенным любовником, чем Валерий сегодня ночью. Эта мысль Сазану не очень-то понравилась. Двое самых жестоких его ребят были импотентами.
— А кстати, — спросил Валерий, — откуда ты знала, как меня зовут?
— Так. В городе говорят.
— А что еще говорят?
— Что ты — московская «крыша» комбината.
— Зачем комбинату московская «крыша»? — лениво спросил Валерий. — Он лекарства продает за бугром, а делает их в Тарске.
— Говорят, что это ты убил Игоря Нетушкина, — сказала Мирослава. — Он хотел свалить в Америку, а ты его и убил.
Нестеренко помолчал. Интересные, однако, слухи ходят по Тарску… Особенно в окружении Колуна. Валерий в темноте нашарил на тумбочке пачку сигарет.
— Мне тоже дай, — попросила Мирослава.
— Девушкам курить вредно.
— Дай, пожалуйста…
Валерий молча протянул сигарету.
— Ты Игоря знала? — спросил Валерий.
— Мы с Яной… так, немножко подружки.
— Почему ты не едешь в Москву? Ты хорошо поешь.
Мирослава не ответила.
— Потому что Семен — здесь? Так?
Мирослава молчала. Довольно долго. Потом тихо проговорила:
— Он меня проиграл Спиридону. В карты,
— Давно? — глупо спросил Валерий, потому что надо было что-то сказать.
— А ты бы мог убить Семку, как ты убил Нетушкина?
— Я не убивал Игоря. Я приехал найти его убийц.
— А если Нетушкина убил Семен?
Валерий молча привлек девочку к себе, поцеловал в короткие жесткие волосы.
— Давай лучше спать, — сказал он.
Он проснулся в середине ночи. Зеленые цифры будильника показывали полчетвертого утра, из-под задернутых штор выбивался желтый свет фонаря. Постель рядом была пуста — Мирославы не было. Валерий пошарил рукой и нащупал женские трусики на полу возле кровати
Валерий встал, накинул халат и прошел в ванную.
На счастье Валерия, в номере стояла не какая-нибудь джакузи, в которой легко утопиться с головой, а обыкновенная импортная ванна из зеленого фаянса, с толстым никелированным краном Мирослава спала в ванне, запрокинув голову и закрыв глаза. Вода в ванной была вся красная.
Через несколько секунд мокрая Мирослава лежала на кровати, и кровь из порезанных запястий сочилась прямо на мокрые простыни Валерий, ругаясь самой черной руганью, бинтовал запястья девушки, пустив для этих целей на тряпки случившееся под рукой одеяло.
На стук в стенку в номер вскочил полуголый пацан со стволом в руке.
— «Скорую»! — заорал Валерий. — Если она помрет, то нас всех к черту тут завтра замочат!

***
Колун примчался в больницу через двадцать минут после того, как туда привезли Мирославу: видимо, у него был стукачок в гостинице, больше с такой скоростью Колуну было взяться неоткуда. Он влетел в приемный покой в окружении, по крайней мере, полдюжины лбов, вцепился в Валерия, который нервно курил в коридоре, и заорал:
— Ты что с ней сделал, подонок?
Валерий молча смотрел на него.
Колун отшвырнул Валерия в сторону и побежал в палату. Нестеренко, неторопливо докурив сигарету, шагнул вслед за ним.
Палата была одиночная и даже отремонтированная: в ней леживали на обследовании всяческие шишки и даже сам губернатор. Последнее событие всегда широко освещалось в прессе на предмет приверженности губернатора родным пенатам. В палате было темно. Мирослава по-прежнему была в глубоком обмороке. Семен Семеныч сидел на корточках около кровати и тихо целовал забинтованное запястье девушки. Он делал это довольно долго, потом повернулся, оглядел Нестеренко и сказал
— Выйдем.
Место для разговора нашлось в пустой ординаторской. Уже отворяя дверь, Колун что-то вспомнил и спросил:
— Кто платил за палату?
— Я.
— Ты переспал с ней?
— Ну я же не могу отказать даме, — безо всякой усмешки сказал Валерий.
— Она не дама, — спокойно произнес Колун. — Она… она моя невеста. Понял?
— Не надо проигрывать невест в карты, — отозвался Валерий.
Колун прижал лоб к холодной стене.
— Уйди, Валера, а? — раздалось через некоторое время. — Уйди, а? Ты не виноват, но я сегодня кого-нибудь пристрелю.
— Кстати, — сказал Валерий, — ты что, в карты со Спиридоном по переписке играл?
— По чему?
— Ты же мне сказал, что два года его не видел.
Семен повернулся. Из окна, от уличного фонаря, падал желтый, как пивная пена, свет, и в свете этом дико блестели глаза Колуна и крупный бриллиант на галстучной булавке.
— Ты нарвешься, Валера, — сказал Колун — Я не заказывал твоего химика, но ты, честное слово, нарвешься.
Валерий молчал.
— С комбинатом что-то не то, — вдруг сказал Колун, — совсем не то. Ты думаешь, Чердынский зря в КГБ служил… Ты, кто такой Корзун, знаешь?
— Нет.
— А Сыч?
— Это тот, который водку на заводе раньше гнал?
— Да. Три года назад у завода был директор и была «крыша». Директор был Корзун, а Сыч с завода беленькую имел. И вот когда директором стал Санычев, Сыча убили. Сечешь расклад?
— Нет. Мало ли кто на Сыча зуб имел.
— Ну хорошо, согласен. На Сыча многие обижались, хотя, честно тебе скажу, если бы Сыч так вовремя в Сочи не уехал, еще неизвестно, смог ли бы Санычев развернуться… Но на этом история не кончается. Тебе Санычев не рассказывал про арбитраж с Корзуном?
— Какой арбитраж?
— Корзуна с завода выкинули в девяносто пятом. Красиво выкидывали, с ОМОНом и собаками, губернатор лично в трубку орал, чтобы подонка этого в кабинете больше ни ногой не было… В общем, недружественно они расстались. И была у Корзуна к Санычеву понятная претензия. Так вот, выкинутый ОМОНом Корзун из губернии уехал и обосновался где-то вдали от малой родины. Не то в Лос-Анджелесе, не то в Швейцарии. И вдруг, года полтора назад, является сюда фирма из Санкт-Петербурга. Называется «Витязь». И предъявляет этот самый «Витязь» кучу договоров с Тарским фармацевтическим комбинатом «Заря» на предмет того, что «Заря» обещается ему поставить в такой-то срок аспирин, а в такой-то — анальгин, а в такой-то срок — еще какую-то хреновину, уж не знаю, как ее зовут… И все договора подписаны, заметим, апрелем 1995 года.
— А Корзуна выкинули в мае?
— Именно так. То есть Корзун уже знал, что его выкинут, но директором он еще по закону был и подписать мог что угодно. И написано в этих договорах, что в качестве предоплаты «Витязь» перечисляет, к примеру, «Заре» двадцать долларов тридцать центов, и если вышеназванная «Заря» анальгина к июню 1995 года не поставит, то она предоплату присвоила и контракт порушила и с нее причитаются штрафные санкции в размере, скажем, 1 процент от суммы поставок в день…
— Это на сколько ж они налетели?
— Точно не помню. Ты у Санычева спроси. Вроде по одному контракту с них причиталось полтора миллиона баксов, а по другому — три с хвостиком. То есть схема понятна. Корзун знал, что его выкинут, и решил комбинату нагадить, как мог. И через полтора года, когда они стали довольные и богатые, пришел с этим иском.
— Иск удовлетворили?
— Иск не удовлетворили. Корзуна хлопнули. Директор фирмы «Витязь» пропал в неизвестном направлении. Его зам иск снял и больше не высовывался.
Сазан молчал.
— Допустим, Сыча убили местные кадры. Допустим. Игоря убил я. А кто убрал Корзуна? Тоже я? У меня тогда на комбинат ни малейших видов не было, уверяю тебя. Комбинат жил душа в душу с губернатором и с ментовкой. Если бы я мимо комбината проехал и не так на забор посмотрел, меня бы по этому забору и размазали… Так кто убрал Корзуна?
Валерий сел на продранную банкетку.
— Ты хочешь сказать, что, кто убрал Корзуна, тот убрал и Игоря?
— Я хочу сказать, что слухи о московской «крыше» не зря поползли. И Чердынский в своем Судане не только малярийных комаров ловил.
— И когда ты натравил Спиридона на комбинат, ты хотел проверить для начала, что случится со Спиридоном?
— Спиридон не убивал Игоря, — сказал Колун. — У Спиридона яичница вместо соображалки, но я его достаточно дрессировал, чтобы он знал: если случится нечто подобное, то его мозги придется долго и тщательно отскребать от пола…
Колун говорил медленно, с той отчаянной откровенностью, которая возникает бессонной ночью между двумя людьми, хотя бы эти двое и были врагами. А в том, что они отныне враги, Валерий не сомневался Маленькая девочка с соломенными волосами поссорила крестного отца области и московского авторитета прочнее, чем если бы один кинул другого на три лимона зелеными.
— А, бог с ним! — вдруг досадливо оборвал фразу Колун, повернулся и вышел из ординаторской. Некрашеная дверь громко хлопнула за ним, и рука у Валерия внезапно засвербила еще сильней.

***
Было уже семь часов утра, когда Семка Колун уехал из больницы. Город был пуст и черен, снежно-белый «мерс» авторитета летел по пустым улицам, и желтые светофоры потерянно моргали на перекрестках.
Колун внезапно понял, что ему хочется напиться. Решение было настолько резким, что «мерс», визжа шинами, влетел в соседний переулок и через мгновение остановился у небольшого круглосуточного магазинчика, принадлежавшего одному из старых знакомых Семена.
Колун выбрался из «мерса» и оказался лицом к лицу с двумя внушительными парнями в толстых китайских пуховиках.
— Ты хозяин? — спросил первый, у которого под рваной кепкой угадывалась незаросшая еще лагерная стрижка.
— А в чем дело? — спросил ровным голосом Колун.
— Делиться надо, бобер, — ухмыльнулся второй, заходя за спину. Тот, который с бритым затылком, доверительным жестом положил лапу на плечо Колуна.
— А вы на кого работаете? — спросил Семен.
— На Семку Колуна. Слыхал про такого?
Семен сунулся было правой рукой под плащ, потом досадливо поморщился и, не вынимая правой руки, левой достал из кармана черную книжечку с водительскими правами.
— И как? Похож? — холодно улыбаясь, спросил Колун.
Лагерный сиделец сбледнул с лица и отступил на шаг. Семен выстрелил, не вьнимая руки из-под плаща. Незадачливого вымогателя отбросило на чугунную оградку вдоль магазина. Он даже не успел охнуть — так и сполз с открытыми глазами вниз на тротуар. Второй успел только обернуться на звук — и тут же рухнул в лужу на обочине.
Семен постоял секунду, бросил ствол на соседнее с водительским сиденье, сел в машину и уехал. Пистолет он выкинул в речку спустя две минуты, проезжая мост через Тару.
Глава 7
— Да ты на себя-то в зеркало посмотри! Рожа вся опухла! С такой рожей не то что на выборы, в сортир не пускают! Пьяница несчастный! Вот у Кубарева дача миллион стоит, а ты что? Не выберут тебя, опять в коммуналке жить будем?!
Губернатор Жечков закрыл глаза, чтобы не видеть своей разъяренной супруги, скандалящей прямо на глазах охранников и прислуги. Впрочем, прислуга — пятидесятилетняя полная Марь Иванна — к подобным сценам уже привыкла и временами даже тихо жалела губернатора.
Дело происходило утром 28 февраля в загородной резиденции губернатора — красивом трехэтажном особняке с десятью гектарами прилегающей территории, окруженной бетонным забором с нерушимой колючкой. Ругань Марины в последний месяц звучала постоянно, и объяснялась она не столько даже материальными соображениями, сколько весьма интимной причиной:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55