Город накрыла волна истерии, сопоставимая только с 1989 годом, когда в Тарске объявился маньяк, регулярно душивший женщин в красных шарфиках и каждый раз, запрещая дочке выйти на улицу или тревожась о ребенке, задержавшемся в школе, обыватели Тарска поминали бранным словом и Спиридона, и местную милицию, и губернатора.
***
Валерий провел в больнице еще два дня: его потчевали каким-то изощренным антибиотиком, от которого руки и живот мгновенно покрылись красными ципками, а в голове завелась постоянная сонливость.
Положение «Зари» становилось все отчаяннее: энергетики, коммунальщики, газовики слетались на попавший в немилость завод, как саранча на хлебное поле. Губернатор напустил на Санычева налоговую проверку. Санычев позвонил губернатору на сотовый и пригрозил перерегистрировать комбинат в Элисте. «Только зарегистрируй комбинат в Элисте, и я отключу тебе канализацию», — отозвался Жечков.
Гаибов и Чердынский проводили в палате по несколько часов в день, совещаясь о мерах обороны. Чердынский старался контролировать себя. Гаибов обычно появлялся в более или менее невменяемом состоянии. И только Демьян Михайлович Санычев, генеральный директор «Зари», ни разу не навестил человека, чьи люди вот уже четвертый день защищали его завод.
А в понедельник пришла Яна и сказала, что Чердынский уезжает в Москву и хочет, чтобы она ехала с ним.
— Как вы думаете, ехать или нет? — спросила Яна.
Валерий промолчал.
— Я… мне жутко без Игоря, — сказала девушка, — я не знаю, как жить. Но у меня будет ребенок и совсем нет денег. А Леша… он очень добрый. Вы представляете, он меня ждал все это время…
— Ну что ты у меня спрашиваешь? — проговорил Валерий. — Я что, на попа похож?
Яна засмеялась и поцеловала его в щеку. От нее пахло хорошими духами и самую малость — дорогим мужским одеколоном, как если бы ее утром, уже одетую, тискал одетый же мужчина.
Назавтра пришла Виктория Львовна в строгом черном платье, с зачесанными назад волосами и с непременным домашним пирогом, которым когда-то она кормила приятелей Игоря. Она рассказала, что Чердынский уехал утром в Москву и что Яна уехала с ним.
— Алексей Юрьич очень хороший человек, — сказала Виктория Львовна. — Ты знаешь, вот так, со стороны, это должно выглядеть очень плохо: человека еще не успели похоронить, а его девушка уезжает с другим, который на двадцать лет старше.
— На свете есть вещи похуже, — безразлично сказал Валерий.
— Я за нее рада, — проговорила Виктория Львовна, — ты знаешь, у меня ведь внук будет. Или внучка. Буду приходить к Чердынским нянчить…
***
Валерий еще не успел полностью оправиться, когда в палате его появился заместитель полковника Молодарчука — низенький полный мент с блудливыми глазами и оборванной пуговицей под дорогим галстуком.
Мент некоторое время делал вид, что расспрашивает московского авторитета об обстоятельствах драки его со Спиридоном, а потом поинтересовался:
— А кстати говоря, Валерий Игоревич, на каком основании ваши люди охраняют завод?
— Мои люди не охраняют завод, — сказал Валерий. — Если я не ошибаюсь, завод охраняют сотрудники московского охранного предприятия «Страт»…
— Во главе которого стоит ваш Лешка Муха… А на каком основании «Страт» охраняет завод?
— Без понятия. Наверное, есть договор с директором…
— Тут возникает интересная юридическая проблема, Валерий Игоревич. Завод находится в состоянии банкротства. И генеральный директор Санычев на нем, собственно, никто. А временный управляющий завода Степан Ивяник, к примеру, заключил договор об охране совсем с другой структурой. О чем и написал в прокуратуру…
— Насколько я понимаю, решение суда, который назначил Ивяника, приостановлено, — сказал Валерий. — И вопрос о временном управляющем будет решаться через три недели.
Зам Молодарчука оскалил желтые зубы.
— Прежнее руководство, — сказал он, — довело комбинат, можно сказать, до ручки. Здесь задолжали, там задолжали, а теперь хотят своего управляющего назначить и гем избавиться от остальных долгов. Растащат ведь производство…
— А вы — сохраните? — насмешливо уточнил Нестеренко.
— Ну зачем же мы? Есть такой человек — Виктор Белых. Прекрасный менеджер, к слову говоря. И я считаю, что это ваш гражданский долг, Валерий Игоревич, — убедить судью, что именно Белых должен заняться спасением кобината…
— Вы что, без меня с судьей поговорить не можете?
— Валерий Игоревич, вы же понимаете, что дело не только в судье. А в том, что положение у вас сложное. Потому что, с одной стороны, кроме как на вас, реально заводу опереться не на что. А с другой стороны, убитый Лесько — раз, повешенный охранник — два и еще эта история в кабинете. Три трупа за три дня… Круче вас только Спиридон работает, и то он еще милиционера не пристрелил…
— Киллера, а не милиционера.
— Ну полноте, Валерий Игоревич. Тут же все зависит от точки зрения. Следователь может написать, что Лесько поджидал вас в засаде, а может написать, что Лесько подошел к вам с проверкой, а вы его застрелили, будучи под воздействием наркотиков…
— А от чего зависит точка зрения?
— От решения арбитражного суда, Валерий Игоревич.
И с сими словами мент тяжело поднялся, улыбнулся хворому бандиту и растаял в больничной двери.
***
Единожды запущенная процедура банкротства компании может быть остановлена только двумя способами: либо если компания сумеет доказать, что тот долг, который с нее требуют, давно выплачен, либо если кредиторы компании придут к мировому соглашению.
Было очевидно, что ни тот, ни другой вариант «Заре» не светит.
Теперь судьба «Зари» зависела от того, у кого больше всего окажется ее долгов. «Заря» была компанией очень аккуратной. В отличие от большинства других предприятий России, кредиторской задолженности она почти не имела и аккуратно платила и в бюджет, и энергетикам, и во внебюджетные фонды. Так как «Заря» работала формально на давальческом сырье, налогов с нее причиталась самая малость, в силу чего «Заря» платила их деньгами. Если бы «Заря» платила налоги в областной бюджет не деньгами, а зачетами, то после ссоры с губернатором ей пришлось бы худо, так как наверняка зачеты у нее отказались бы принимать. Но так как «Заря» платила деньгами, ссора с губернатором на нее сильно не подействовала, и задолженность «Зари» перед бюджетом почти не увеличилась.
Энергетикам тоже платили деньгами, точнее, векселями Сбербанка, по особому соглашению. Теперь энергетики не только расторгли соглашение, но и требовали задним числом с завода все те деньги, которые составляли разницу между тарифом, прописанным в соглашении, и средним тарифом по области.
Была еще мелкая задолженность газовикам, «Тарскводоканалу» да одной строительной фирме, выставившей, по мнению Санычева, необоснованно высокие счета: с фирмой давно и вяло ругались в арбитраже. В остальном же долгов почти не было, выпущенные «Зарей» векселя можно было пересчитать по пальцам правой руки, чем и объяснялась завидная судьба векселей, попавших в «Бенарес».
Были, однако, и еще долги «Зари», очень обильные, но определенно второй свежести. Это были долги, наделанные прежним руководством еще во времена Сыча, — куча векселей непонятного происхождения, контракты типа того, что предъявлял Корзун, и тому подобный сор.
В прошлом «Заря» по подобным векселям никогда не платила, а если кто приходил к ней и подобный вексель предъявлял, тут же звала ментов и заводила на векселедержателя дело о мошенничестве. В то же время через несколько подставных контор и по очень низким ценам Санычев с Чердынским скупали эти векселя и подчистили рынок где-то процентов на тридцать. Еще примерно столько же купил Степа Ивяник: теперь эти долги, несмотря на всю их сомнительность, резко выросли в цене.
Тем не менее у комбината был очень крупный кредитор, и этим крупным кредитором был не кто иной, как «Фармэкспорт». Комбинат умудрился задолжать ему и за поставленное оборудование, и за использование патентов, и даже за кое-какое сырье — всего 16 млн, долларов. Санычев и Чердынский прекрасно знали, что самым дешевым способом поглощения любого российского завода является банкротство, а самый надежный способ защиты от банкротства — это задолжать самим себе кучу денег.
Проблема заключалась в том, что у комбината внезапно образовалось слишком много врагов и любой из этих врагов хотел назначить на комбинат своего внешнего управляющего. А при своем управляющем реальные объемы долга имели мало значения: управляющий от Семки Колуна просто вычеркнул бы из реестра кредиторов и «Фармэкспорт», и «Ланку», и «Бенарес», а управляющий от Молодарчука вычеркнул бы фирмы Колуна.
Так оказалось, что судьба «Зари» зависит от того, кто будет ее временным управляющим. А это, в свою очередь, зависело от Тарского арбитражного суда.
***
Витя Коробов, бывший глава тарского филиала Инкомбанка и старый приятель Гаибова, согласился продать десять бывших у него векселей «Зари» за пятьдесят тысяч долларов, но, когда юрист «Зари» наутро поехал в его офис закрывать сделку, Витя Коробов позвонил юристу по сотовому. Дрожащим голосом он объяснил, что не может продать векселя заводу, потому что ему позвонили от Колуна и пригрозили оторвать ноги, если он продаст векселя не тому, кому нужно.
Маленький офис Коробова располагался в подъезде двухэтажного жилого дома, и прямо перед офисом красовалась огромная с бензиновыми разводами лужа.
Секретарши еще не было, и, когда в двери коротко пропищал звонок, Коробов бросился открывать дверь сам.
— Ой, Паша, как хорошо, что ты принес! Ты представляешь, меня эти, от Колуна, спрашивают: «У тебя дочка в школу ходит?»
Юрист молча шагнул в сторону, и в прихожую выдвинулись трое ребят в черных кожаных куртках.
— Познакомься, это Алексей Муханов, — напряженным голосом сказал Паша.
— В чем дело, Витек? — с неприятной усмешкой спросил Муха. — Мы тут что-то не поняли. Вчера вроде сговорились, а сегодня все обратно?
— Паша, — потрясенно сказал Коробов юристу, — мы же друзья… Меня Колунов…
Муха молча, почти без замаха, ударил Коробова ребром правой руки под подбородок. Тот отлетел к стенке, где и был незамедлительно пойман людьми Валерия. Коробов слабо взбрыкнул, и Лешка ударил его еще раз, в живот.
Коробова подхватили под руки и потащили в кабинет, где и бросили на пол. Муха неторопливо шагнул, встал над ним.
— Ты только Колуна боишься? — спросил Муха. Юрист, скорчившись на ковре, плакал.
— Сволочи вы все, — сказал он, — сволочи…
Муха сложил руки на груди.
— Пашенька, заплати товарищу деньги и оформи приобретение.
Кивнул и вышел вон. В предбаннике только что вошедшая секретарша ошалело прислушивалась к звукам, доносящимся из кабинета. Муха, проходя, потрепал ее за щечку.
— Ты уронила сумочку, детка, — заметил Лешка Муха.
На улице повалил мокрый мартовский снег. Черный джип Мухи был по брюхо в солевых разводах, и вплотную к нему, бампер в бампер, приткнулся белый «мерс». К задней дверце «мерса» прислонился Полтинник, правая рука Колуна. Видимо, он тоже подъехал потолковать с барыгой.
— Твой шеф, говорят, поправился? — спросил Полтинник.
— Допустим.
— Семен Семеныч хочет с ним перетереть. Сегодня, в казино, к семи.
***
Вечером слегка бледный и несколько осунувшийся Нестеренко появился в казино «Радуга». Скромный стол для участников встречи был накрыт на втором этаже.
Валерия уже ждали: Семен Семеныч сидел за столом, облаченный в безукоризненный серого цвета костюм со значком областного депутата на лацкане, и неспешно чистил серебряным ножичком персик. А напротив Семена Семеныча сидел еще один человек, пожилой, в обыкновенном пушистом свитере и с подвижным хитрым лицом, из-за обилия морщин походившим на кору старой ели.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
***
Валерий провел в больнице еще два дня: его потчевали каким-то изощренным антибиотиком, от которого руки и живот мгновенно покрылись красными ципками, а в голове завелась постоянная сонливость.
Положение «Зари» становилось все отчаяннее: энергетики, коммунальщики, газовики слетались на попавший в немилость завод, как саранча на хлебное поле. Губернатор напустил на Санычева налоговую проверку. Санычев позвонил губернатору на сотовый и пригрозил перерегистрировать комбинат в Элисте. «Только зарегистрируй комбинат в Элисте, и я отключу тебе канализацию», — отозвался Жечков.
Гаибов и Чердынский проводили в палате по несколько часов в день, совещаясь о мерах обороны. Чердынский старался контролировать себя. Гаибов обычно появлялся в более или менее невменяемом состоянии. И только Демьян Михайлович Санычев, генеральный директор «Зари», ни разу не навестил человека, чьи люди вот уже четвертый день защищали его завод.
А в понедельник пришла Яна и сказала, что Чердынский уезжает в Москву и хочет, чтобы она ехала с ним.
— Как вы думаете, ехать или нет? — спросила Яна.
Валерий промолчал.
— Я… мне жутко без Игоря, — сказала девушка, — я не знаю, как жить. Но у меня будет ребенок и совсем нет денег. А Леша… он очень добрый. Вы представляете, он меня ждал все это время…
— Ну что ты у меня спрашиваешь? — проговорил Валерий. — Я что, на попа похож?
Яна засмеялась и поцеловала его в щеку. От нее пахло хорошими духами и самую малость — дорогим мужским одеколоном, как если бы ее утром, уже одетую, тискал одетый же мужчина.
Назавтра пришла Виктория Львовна в строгом черном платье, с зачесанными назад волосами и с непременным домашним пирогом, которым когда-то она кормила приятелей Игоря. Она рассказала, что Чердынский уехал утром в Москву и что Яна уехала с ним.
— Алексей Юрьич очень хороший человек, — сказала Виктория Львовна. — Ты знаешь, вот так, со стороны, это должно выглядеть очень плохо: человека еще не успели похоронить, а его девушка уезжает с другим, который на двадцать лет старше.
— На свете есть вещи похуже, — безразлично сказал Валерий.
— Я за нее рада, — проговорила Виктория Львовна, — ты знаешь, у меня ведь внук будет. Или внучка. Буду приходить к Чердынским нянчить…
***
Валерий еще не успел полностью оправиться, когда в палате его появился заместитель полковника Молодарчука — низенький полный мент с блудливыми глазами и оборванной пуговицей под дорогим галстуком.
Мент некоторое время делал вид, что расспрашивает московского авторитета об обстоятельствах драки его со Спиридоном, а потом поинтересовался:
— А кстати говоря, Валерий Игоревич, на каком основании ваши люди охраняют завод?
— Мои люди не охраняют завод, — сказал Валерий. — Если я не ошибаюсь, завод охраняют сотрудники московского охранного предприятия «Страт»…
— Во главе которого стоит ваш Лешка Муха… А на каком основании «Страт» охраняет завод?
— Без понятия. Наверное, есть договор с директором…
— Тут возникает интересная юридическая проблема, Валерий Игоревич. Завод находится в состоянии банкротства. И генеральный директор Санычев на нем, собственно, никто. А временный управляющий завода Степан Ивяник, к примеру, заключил договор об охране совсем с другой структурой. О чем и написал в прокуратуру…
— Насколько я понимаю, решение суда, который назначил Ивяника, приостановлено, — сказал Валерий. — И вопрос о временном управляющем будет решаться через три недели.
Зам Молодарчука оскалил желтые зубы.
— Прежнее руководство, — сказал он, — довело комбинат, можно сказать, до ручки. Здесь задолжали, там задолжали, а теперь хотят своего управляющего назначить и гем избавиться от остальных долгов. Растащат ведь производство…
— А вы — сохраните? — насмешливо уточнил Нестеренко.
— Ну зачем же мы? Есть такой человек — Виктор Белых. Прекрасный менеджер, к слову говоря. И я считаю, что это ваш гражданский долг, Валерий Игоревич, — убедить судью, что именно Белых должен заняться спасением кобината…
— Вы что, без меня с судьей поговорить не можете?
— Валерий Игоревич, вы же понимаете, что дело не только в судье. А в том, что положение у вас сложное. Потому что, с одной стороны, кроме как на вас, реально заводу опереться не на что. А с другой стороны, убитый Лесько — раз, повешенный охранник — два и еще эта история в кабинете. Три трупа за три дня… Круче вас только Спиридон работает, и то он еще милиционера не пристрелил…
— Киллера, а не милиционера.
— Ну полноте, Валерий Игоревич. Тут же все зависит от точки зрения. Следователь может написать, что Лесько поджидал вас в засаде, а может написать, что Лесько подошел к вам с проверкой, а вы его застрелили, будучи под воздействием наркотиков…
— А от чего зависит точка зрения?
— От решения арбитражного суда, Валерий Игоревич.
И с сими словами мент тяжело поднялся, улыбнулся хворому бандиту и растаял в больничной двери.
***
Единожды запущенная процедура банкротства компании может быть остановлена только двумя способами: либо если компания сумеет доказать, что тот долг, который с нее требуют, давно выплачен, либо если кредиторы компании придут к мировому соглашению.
Было очевидно, что ни тот, ни другой вариант «Заре» не светит.
Теперь судьба «Зари» зависела от того, у кого больше всего окажется ее долгов. «Заря» была компанией очень аккуратной. В отличие от большинства других предприятий России, кредиторской задолженности она почти не имела и аккуратно платила и в бюджет, и энергетикам, и во внебюджетные фонды. Так как «Заря» работала формально на давальческом сырье, налогов с нее причиталась самая малость, в силу чего «Заря» платила их деньгами. Если бы «Заря» платила налоги в областной бюджет не деньгами, а зачетами, то после ссоры с губернатором ей пришлось бы худо, так как наверняка зачеты у нее отказались бы принимать. Но так как «Заря» платила деньгами, ссора с губернатором на нее сильно не подействовала, и задолженность «Зари» перед бюджетом почти не увеличилась.
Энергетикам тоже платили деньгами, точнее, векселями Сбербанка, по особому соглашению. Теперь энергетики не только расторгли соглашение, но и требовали задним числом с завода все те деньги, которые составляли разницу между тарифом, прописанным в соглашении, и средним тарифом по области.
Была еще мелкая задолженность газовикам, «Тарскводоканалу» да одной строительной фирме, выставившей, по мнению Санычева, необоснованно высокие счета: с фирмой давно и вяло ругались в арбитраже. В остальном же долгов почти не было, выпущенные «Зарей» векселя можно было пересчитать по пальцам правой руки, чем и объяснялась завидная судьба векселей, попавших в «Бенарес».
Были, однако, и еще долги «Зари», очень обильные, но определенно второй свежести. Это были долги, наделанные прежним руководством еще во времена Сыча, — куча векселей непонятного происхождения, контракты типа того, что предъявлял Корзун, и тому подобный сор.
В прошлом «Заря» по подобным векселям никогда не платила, а если кто приходил к ней и подобный вексель предъявлял, тут же звала ментов и заводила на векселедержателя дело о мошенничестве. В то же время через несколько подставных контор и по очень низким ценам Санычев с Чердынским скупали эти векселя и подчистили рынок где-то процентов на тридцать. Еще примерно столько же купил Степа Ивяник: теперь эти долги, несмотря на всю их сомнительность, резко выросли в цене.
Тем не менее у комбината был очень крупный кредитор, и этим крупным кредитором был не кто иной, как «Фармэкспорт». Комбинат умудрился задолжать ему и за поставленное оборудование, и за использование патентов, и даже за кое-какое сырье — всего 16 млн, долларов. Санычев и Чердынский прекрасно знали, что самым дешевым способом поглощения любого российского завода является банкротство, а самый надежный способ защиты от банкротства — это задолжать самим себе кучу денег.
Проблема заключалась в том, что у комбината внезапно образовалось слишком много врагов и любой из этих врагов хотел назначить на комбинат своего внешнего управляющего. А при своем управляющем реальные объемы долга имели мало значения: управляющий от Семки Колуна просто вычеркнул бы из реестра кредиторов и «Фармэкспорт», и «Ланку», и «Бенарес», а управляющий от Молодарчука вычеркнул бы фирмы Колуна.
Так оказалось, что судьба «Зари» зависит от того, кто будет ее временным управляющим. А это, в свою очередь, зависело от Тарского арбитражного суда.
***
Витя Коробов, бывший глава тарского филиала Инкомбанка и старый приятель Гаибова, согласился продать десять бывших у него векселей «Зари» за пятьдесят тысяч долларов, но, когда юрист «Зари» наутро поехал в его офис закрывать сделку, Витя Коробов позвонил юристу по сотовому. Дрожащим голосом он объяснил, что не может продать векселя заводу, потому что ему позвонили от Колуна и пригрозили оторвать ноги, если он продаст векселя не тому, кому нужно.
Маленький офис Коробова располагался в подъезде двухэтажного жилого дома, и прямо перед офисом красовалась огромная с бензиновыми разводами лужа.
Секретарши еще не было, и, когда в двери коротко пропищал звонок, Коробов бросился открывать дверь сам.
— Ой, Паша, как хорошо, что ты принес! Ты представляешь, меня эти, от Колуна, спрашивают: «У тебя дочка в школу ходит?»
Юрист молча шагнул в сторону, и в прихожую выдвинулись трое ребят в черных кожаных куртках.
— Познакомься, это Алексей Муханов, — напряженным голосом сказал Паша.
— В чем дело, Витек? — с неприятной усмешкой спросил Муха. — Мы тут что-то не поняли. Вчера вроде сговорились, а сегодня все обратно?
— Паша, — потрясенно сказал Коробов юристу, — мы же друзья… Меня Колунов…
Муха молча, почти без замаха, ударил Коробова ребром правой руки под подбородок. Тот отлетел к стенке, где и был незамедлительно пойман людьми Валерия. Коробов слабо взбрыкнул, и Лешка ударил его еще раз, в живот.
Коробова подхватили под руки и потащили в кабинет, где и бросили на пол. Муха неторопливо шагнул, встал над ним.
— Ты только Колуна боишься? — спросил Муха. Юрист, скорчившись на ковре, плакал.
— Сволочи вы все, — сказал он, — сволочи…
Муха сложил руки на груди.
— Пашенька, заплати товарищу деньги и оформи приобретение.
Кивнул и вышел вон. В предбаннике только что вошедшая секретарша ошалело прислушивалась к звукам, доносящимся из кабинета. Муха, проходя, потрепал ее за щечку.
— Ты уронила сумочку, детка, — заметил Лешка Муха.
На улице повалил мокрый мартовский снег. Черный джип Мухи был по брюхо в солевых разводах, и вплотную к нему, бампер в бампер, приткнулся белый «мерс». К задней дверце «мерса» прислонился Полтинник, правая рука Колуна. Видимо, он тоже подъехал потолковать с барыгой.
— Твой шеф, говорят, поправился? — спросил Полтинник.
— Допустим.
— Семен Семеныч хочет с ним перетереть. Сегодня, в казино, к семи.
***
Вечером слегка бледный и несколько осунувшийся Нестеренко появился в казино «Радуга». Скромный стол для участников встречи был накрыт на втором этаже.
Валерия уже ждали: Семен Семеныч сидел за столом, облаченный в безукоризненный серого цвета костюм со значком областного депутата на лацкане, и неспешно чистил серебряным ножичком персик. А напротив Семена Семеныча сидел еще один человек, пожилой, в обыкновенном пушистом свитере и с подвижным хитрым лицом, из-за обилия морщин походившим на кору старой ели.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55