Московский бандит, который лезет в регион. Он поймал Спиридона, заставил наговорить на пленку и убрал. Спиридона даже мучить не нужно — достаточно два денька подержать его без наркотиков, и он споет все, что угодно. Ну, ты продемонстрируешь эту пленку. А я скажу, что Нестеренко тебе заплатил…
Губернатор слегка побледнел.
— Ты проиграешь выборы, Витя, — резко сказал Колун. — Ты уже их проиграл.
— Это не тебе решать. А народу. И сколько бы ты ни топил меня в дерьме…
— Помилуй, где ты дерьмо увидел? Все дерьмо впереди…
Губернатор слегка вздрогнул. Колун осклабился.
— Рассказать, что такое дерьмо? Вот, допустим, сидит на Московском вокзале бабка в лотерейной будке. Продает билетики. Называется — лотерея «На благо города». Лохотрон стопроцентный, хоть сейчас бери всю шайку. А работают они официально. Лицензию имеют от обладминистрации и договор: ежемесячно, мол, отстегиваем 10% от выручки в «Фонд губернаторских программ». Сиречь на выборы.
— А сколько они тебе отстегивают? — хмуро спросил губернатор.
— Виктор Гордеич! Так мои отношения с этими ребятками не задокументированы. А твои — увы…
Колун сделал паузу.
— Или вот — фирма «Арахна», сиречь «паук» по-гречески. Импортер всякой всячины. Опять же зарегистрирована при вашем фонде, дабы каждая собака видела ее крутость и трепетала. И вот взяли в Москве «Арахну». Прямо на летном поле. С гуманитарным грузом для детских садов, как было указано в документах. И были в этом гуманитарном грузе всяческое шмотье, несоответствующее документам, телефоны-компутеры и, что самое интересное, два автомата и пять каге кокаина. Вероятно, для старшего дошкольного возраста.
Губернатор закусил губу.
— И опять же — отчисляла наша «Арахна», согласно договору, аж 50% прибыли в Фонд губернаторских программ. От торговли кокаином, что ли?
— Это был твой кокаин.
— Огорчаешь, Витя. Я порошком не торгую. Во всяком случае, непосредственно. Вредно сказывается на политическом росте. А вот относительно тебя… Согласитесь, это большая разница, когда «Тарская правда» печатает, что у твоего зама домик в три этажа, и когда она печатает, что деньги на выборы идут из кокаина…
— Не беспокойтесь, Семен Семеныч. Мне будет значительно проще убедить людей в отсутствии у вас совести, нежели вам — в наличии у меня рогов и копыт…
— Ты недооцениваешь кое-что, Виктор Гордеич. Когда народ голосовал за меня — он голосовал за бандита. Он очень хорошо знал, кого избирает. Я тебе искренне благодарен, Виктор Гордеич, за большой положительный вклад в мою избирательную кампанию, выразившийся в публикации поносных обо мне статей. Потому что чем чаще гражданину избирателю намекали на то, что именно я зачистил Абрамова, тем больше гражданин избиратель радовался, потому что в абрамовском банке не он сам, так теща его или зять потеряли денежки. И гражданин избиратель считал, что Абрамов получил по заслугам, а стало быть, я — заступник горя народного. Мне печатное дерьмо идет на удобрение. А ты в нем захлебнешься.
— Кроме печатного дерьма, есть Спиридон.
— Спиридона нету.
Жечков долго и внимательно смотрел на собеседника.
— Ты проиграешь выборы, Витя, — проговорил Колун. — Выборы — это деньги. Деньги на пенсии и деньги на СМИ. Тебе не дали денег в Минфине и не дали в московском банке. И наши директора тоже перестали давать тебе деньги. Им моча в голову ударила. Хочешь знать, как ее оттуда выбить? Единственным способом. Если мои пацаны придут на завод и конкретно сунут ствол под подбородок — тогда эти козлы начнут платить. Это очень действенная мера — ствол под подбородок. Ты не представляешь, насколько действенная.
— Ты не получишь «Зарю» ни при каких условиях, — сказал губернатор.
Колун потянулся к портфелю и вытащил из него видеокассету в пестрой обертке. Из-под обложки видеокассеты торчала какая-то бумага.
— Что это?
— Сходи в комнату отдыха и просветись. А я здесь подожду.
Губернатор настороженно взял кассету и через мгновение скрылся с ней за обитой светлым орехом дверью. Оставшись один, Колун потянулся по-кошачьи, потом встал и прошелся по кабинету. Потрогал грамоту, стоявшую за стеклом: благодарность министра внутренних дел Анатолия Куликова за что-то там проявленное и оказанное. Выпил минералки из губернаторского графинчика, дернул за хвостик российский флаг.
Колун до крайности напоминал любопытную борзую, обнюхивающую все углы в незнакомом доме.
Засим Колун сел в рабочее кресло губернатора и задрал ноги на стол. Он просидел так минуты две, после чего дверь кабинета растворилась, и в ней показался первый зам Жечкова.
— А… э… — сказал первый зам, недоуменно глядя на Колуна.
— Витя занят, — пояснил Колун, — ща вернется.
Первый зам сморгнул и ретировался из кабинета.
Когда губернатор вернулся в кабинет, Колун по-прежнему сидел в его рабочем кресле. Жечков все-таки был интеллигентом и не умел держать себя в руках. Лицо у него было белое, а пальцы нервно мяли друг друга.
— Все посмотрел? — спросил Колун.
— Да.
— Все понял?
Губернатор кивнул. Колун небрежно протянул ему свой сотовый.
— А теперь звони Молодарчуку и скажи, чтобы он пошел в сортир и своим ордером подтер себе сраку.
Губернатор посмотрел на сотовый и обреченно вспомнил, что в кабинете Молодарчука стоит определитель номера.
Глава 13
Вопреки очевидной, казалось бы, победе, Семен Семенович Колунов не стал брать штурмом химический комбинат «Заря». Никто не знал, было ли это условием мира, заключенного с губернатором, или Семен Семеныч имел какие-то свои планы, — так или иначе, через неделю должно было состояться заседание арбитражного суда, которое должно было решить, кто именно станет новым временным управляющим предприятия, и предпринимать боевые действия перед заседанием было весьма глупо.
Предвыборный рейтинг губернатора тем временем заколебался и, действительно, слегка пополз вверх, но вовсе не такими темпами, как обещал Семен Колунов.
Во— первых, травля «Зари» продолжалась и популярности Жечкову не прибавляла. Во-вторых, многие главы администраций и директора предприятий, единожды выступив против Жечкова, теперь боялись последующих репрессий и более-менее держались прежней линии поведения. И в-третьих, кандидат оппозиции Афанасий Борщак внезапно заявил о себе как достаточно ловкий и циничный политик. Без устали Борщак объезжал села и городки Тарска, собирал тысячные митинги, на которых кратко, но пламенно рассказывал о нищете области и клеймил реформаторов, и его свита разбрасывала за ним отпечатанные двухмиллионным тиражом листовки, в которых повествовалось о безобразиях нынешнего губернатора.
Колун велел сделать строгое внушение одному из глав администраций, и у того сгорела дача. В ответ глава администрации совсем взбеленился и принялся чехвостить Жечкова на всех перекрестках, друзья его и знакомые вознегодовали, задавшись простым вопросом: если эдакие штуки происходят до выборов, то что же получится, когда губернатор с Колуном останутся единственными хозяевами в области? Губернатору ничего не осталось, как заявить, что глава районной администрации (которому тоже предстояло избираться) поджег свою дачку сам, дешевой ради популярности, да кто ж этому поверил?
На свете есть единственное лекарство от падения рейтинга, и это — деньги. На самом деле пяти или шести миллионов долларов загодя хватило бы, чтобы избрать в губернаторы Жечкова, Борщака, Пупкина, и даже обезьяну, буде обезьяна получит паспорт и зарегистрирует свою кандидатуру. Но в том-то и дело, что ошеломляющих средств у Жечкова не было. Колун и «Заря» были примерно равны по объемам тех средств, которые они могли выделить на кампанию. Прочие предприятия продолжали уклоняться как от налогов, так и от предвыборной дани, ничуть не ссорясь с Жечковым, а просто давая понять: вот, мол, изберут тебя, и мы будем дружить. Не изберут — будем дружить с тем, кто на твоем месте. А трогать нас лучше не надо, только сам себе все испортишь…
Если бы деньги дала «Ланка-Гештальт», в момент рейтинг Борщака сдох бы, как воздушный шарик. Но «Ланка» вела себя, как и все буржуи, донельзя глупо: хныкала, что ее обокрали, просила поделиться «Зарей» и без «Зари» денег не давала. Словом, одновременно и не хотела мараться в российской грязи, и надеялась, что кто-то для нее и забесплатно в эту грязь полезет. Желающих не находилось, и «Ланка», вместо помощи, только мешала рейтингам: оппозиция то и дело кричала, что губернатор снюхался с буржуями, которые хотят опустить лучший в области завод.
***
За два дня до заседания арбитражного суда на завод очередной раз заявилась налоговая полиция в лице двух улыбающихся крепышей. Крепышам, разумеется, отказали в допуске в бухгалтерию, и крепыши совсем уже было собрались вызывать товарищей в масках, когда в кабинете главбуха появился безукоризненно учтивый Валерий Нестеренко. Нестеренко полюбопытствовал, на основании чего ребята здесь находятся, и ребята сказали, что им велело начальство.
— Прянишникова знаете? — хмуро спросил Валерий.
Прянишников был начальником областного управления ФСНП -Федеральной службы налоговой полиции.
— Знаем, — хором ответили крепыши.
— Ну так позвоните ему, — порекомендовал Нестеренко.
— Мы не знаем телефона, — сказали крепыши. Валерий, пожав плечами, взял телефон, набрал прямой номер Прянишникова и пожаловался:
— Александр Анатольич? Это Нестеренко. Я прямо с завода говорю, тут у нас сидят двое, вашего телефона не знают… Кто? Симако и Беленьков… Все… даю трубку…
Валерий безмолвно протянул трубку старшему из крепышей и нажал на громкую связь. Из аппарата рявкнуло:
— Симако? Так, ноги в руки и быстренько ко мне…
Крепыши сбледнули с лица и отбыли из кабинета. Гаибов из-за стола смотрел на Валерия с задумчивым восхищением.
***
За время, прошедшее с момента приостановления процедуры банкротства до нового арбитражного разбирательства, люди Нестеренко сделались на заводе буквально необходимы.
Куда бы ни ездили Санычев, Гаибов или Чердынский — за машиной их неизменно катился черный джип с московским номером. Нестеренко присутствовал в кабинете Санычева на всех разборках, учиняемых энергетиками и кредиторами.
Председатель дорожного фонда, считавшийся человеком, близким Семке Колуну, к удивлению Санычева, согласился с отсрочкой платежей в дорожный фонд после того, как поговорил с Нестеренко.
Начальник местного ГАИ, зять Молодарчука, остановил машину Санычева, нашел на заднем сиденье невесть откуда взявшийся пистолет и завел уголовное дело, — но после беседы с Нестеренко дело как-то само собой зависло.
Год назад, вскоре после выборов депутатов, областная Дума приняла постановление, по которому каждое предприятие, в ведении которого находилось медицинское учреждение, могло тратить деньги, причитающиеся в фонд социального страхования, на финансирование научных работ, ведущихся в Институте микробиологии, принадлежавшем «Заре» и находившемся через дорогу от оной. Предприятия очень охотно финансировали институт, так как было хорошо известно, что в случае перечисления этих денег пятьдесят процентов тут же откатывается предприятию налом. Отменить закона губернатор не мог, однако дал понять большинству предприятий, что более не считает данную схему справедливой и незазорной.
Многие предприниматели перестали платить институту, однако после беседы с Валерием Нестеренко снова поменяли точку зрения.
Словом, неформальный долг фармкомбината «Заря» перед Валерой Нестеренко рос с каждым днем, и генеральному директору завода было даже страшно представить себе, что может Нестеренко потребовать взамен.
***
Накануне арбитража, когда судья Гланская, назначенная вести дело фармзавода, вышла из деревянного двухэтажного зданыша, где размещался арбитражный суд Тарской области, она увидела у обледеневшего тротуара роскошную иномарку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
Губернатор слегка побледнел.
— Ты проиграешь выборы, Витя, — резко сказал Колун. — Ты уже их проиграл.
— Это не тебе решать. А народу. И сколько бы ты ни топил меня в дерьме…
— Помилуй, где ты дерьмо увидел? Все дерьмо впереди…
Губернатор слегка вздрогнул. Колун осклабился.
— Рассказать, что такое дерьмо? Вот, допустим, сидит на Московском вокзале бабка в лотерейной будке. Продает билетики. Называется — лотерея «На благо города». Лохотрон стопроцентный, хоть сейчас бери всю шайку. А работают они официально. Лицензию имеют от обладминистрации и договор: ежемесячно, мол, отстегиваем 10% от выручки в «Фонд губернаторских программ». Сиречь на выборы.
— А сколько они тебе отстегивают? — хмуро спросил губернатор.
— Виктор Гордеич! Так мои отношения с этими ребятками не задокументированы. А твои — увы…
Колун сделал паузу.
— Или вот — фирма «Арахна», сиречь «паук» по-гречески. Импортер всякой всячины. Опять же зарегистрирована при вашем фонде, дабы каждая собака видела ее крутость и трепетала. И вот взяли в Москве «Арахну». Прямо на летном поле. С гуманитарным грузом для детских садов, как было указано в документах. И были в этом гуманитарном грузе всяческое шмотье, несоответствующее документам, телефоны-компутеры и, что самое интересное, два автомата и пять каге кокаина. Вероятно, для старшего дошкольного возраста.
Губернатор закусил губу.
— И опять же — отчисляла наша «Арахна», согласно договору, аж 50% прибыли в Фонд губернаторских программ. От торговли кокаином, что ли?
— Это был твой кокаин.
— Огорчаешь, Витя. Я порошком не торгую. Во всяком случае, непосредственно. Вредно сказывается на политическом росте. А вот относительно тебя… Согласитесь, это большая разница, когда «Тарская правда» печатает, что у твоего зама домик в три этажа, и когда она печатает, что деньги на выборы идут из кокаина…
— Не беспокойтесь, Семен Семеныч. Мне будет значительно проще убедить людей в отсутствии у вас совести, нежели вам — в наличии у меня рогов и копыт…
— Ты недооцениваешь кое-что, Виктор Гордеич. Когда народ голосовал за меня — он голосовал за бандита. Он очень хорошо знал, кого избирает. Я тебе искренне благодарен, Виктор Гордеич, за большой положительный вклад в мою избирательную кампанию, выразившийся в публикации поносных обо мне статей. Потому что чем чаще гражданину избирателю намекали на то, что именно я зачистил Абрамова, тем больше гражданин избиратель радовался, потому что в абрамовском банке не он сам, так теща его или зять потеряли денежки. И гражданин избиратель считал, что Абрамов получил по заслугам, а стало быть, я — заступник горя народного. Мне печатное дерьмо идет на удобрение. А ты в нем захлебнешься.
— Кроме печатного дерьма, есть Спиридон.
— Спиридона нету.
Жечков долго и внимательно смотрел на собеседника.
— Ты проиграешь выборы, Витя, — проговорил Колун. — Выборы — это деньги. Деньги на пенсии и деньги на СМИ. Тебе не дали денег в Минфине и не дали в московском банке. И наши директора тоже перестали давать тебе деньги. Им моча в голову ударила. Хочешь знать, как ее оттуда выбить? Единственным способом. Если мои пацаны придут на завод и конкретно сунут ствол под подбородок — тогда эти козлы начнут платить. Это очень действенная мера — ствол под подбородок. Ты не представляешь, насколько действенная.
— Ты не получишь «Зарю» ни при каких условиях, — сказал губернатор.
Колун потянулся к портфелю и вытащил из него видеокассету в пестрой обертке. Из-под обложки видеокассеты торчала какая-то бумага.
— Что это?
— Сходи в комнату отдыха и просветись. А я здесь подожду.
Губернатор настороженно взял кассету и через мгновение скрылся с ней за обитой светлым орехом дверью. Оставшись один, Колун потянулся по-кошачьи, потом встал и прошелся по кабинету. Потрогал грамоту, стоявшую за стеклом: благодарность министра внутренних дел Анатолия Куликова за что-то там проявленное и оказанное. Выпил минералки из губернаторского графинчика, дернул за хвостик российский флаг.
Колун до крайности напоминал любопытную борзую, обнюхивающую все углы в незнакомом доме.
Засим Колун сел в рабочее кресло губернатора и задрал ноги на стол. Он просидел так минуты две, после чего дверь кабинета растворилась, и в ней показался первый зам Жечкова.
— А… э… — сказал первый зам, недоуменно глядя на Колуна.
— Витя занят, — пояснил Колун, — ща вернется.
Первый зам сморгнул и ретировался из кабинета.
Когда губернатор вернулся в кабинет, Колун по-прежнему сидел в его рабочем кресле. Жечков все-таки был интеллигентом и не умел держать себя в руках. Лицо у него было белое, а пальцы нервно мяли друг друга.
— Все посмотрел? — спросил Колун.
— Да.
— Все понял?
Губернатор кивнул. Колун небрежно протянул ему свой сотовый.
— А теперь звони Молодарчуку и скажи, чтобы он пошел в сортир и своим ордером подтер себе сраку.
Губернатор посмотрел на сотовый и обреченно вспомнил, что в кабинете Молодарчука стоит определитель номера.
Глава 13
Вопреки очевидной, казалось бы, победе, Семен Семенович Колунов не стал брать штурмом химический комбинат «Заря». Никто не знал, было ли это условием мира, заключенного с губернатором, или Семен Семеныч имел какие-то свои планы, — так или иначе, через неделю должно было состояться заседание арбитражного суда, которое должно было решить, кто именно станет новым временным управляющим предприятия, и предпринимать боевые действия перед заседанием было весьма глупо.
Предвыборный рейтинг губернатора тем временем заколебался и, действительно, слегка пополз вверх, но вовсе не такими темпами, как обещал Семен Колунов.
Во— первых, травля «Зари» продолжалась и популярности Жечкову не прибавляла. Во-вторых, многие главы администраций и директора предприятий, единожды выступив против Жечкова, теперь боялись последующих репрессий и более-менее держались прежней линии поведения. И в-третьих, кандидат оппозиции Афанасий Борщак внезапно заявил о себе как достаточно ловкий и циничный политик. Без устали Борщак объезжал села и городки Тарска, собирал тысячные митинги, на которых кратко, но пламенно рассказывал о нищете области и клеймил реформаторов, и его свита разбрасывала за ним отпечатанные двухмиллионным тиражом листовки, в которых повествовалось о безобразиях нынешнего губернатора.
Колун велел сделать строгое внушение одному из глав администраций, и у того сгорела дача. В ответ глава администрации совсем взбеленился и принялся чехвостить Жечкова на всех перекрестках, друзья его и знакомые вознегодовали, задавшись простым вопросом: если эдакие штуки происходят до выборов, то что же получится, когда губернатор с Колуном останутся единственными хозяевами в области? Губернатору ничего не осталось, как заявить, что глава районной администрации (которому тоже предстояло избираться) поджег свою дачку сам, дешевой ради популярности, да кто ж этому поверил?
На свете есть единственное лекарство от падения рейтинга, и это — деньги. На самом деле пяти или шести миллионов долларов загодя хватило бы, чтобы избрать в губернаторы Жечкова, Борщака, Пупкина, и даже обезьяну, буде обезьяна получит паспорт и зарегистрирует свою кандидатуру. Но в том-то и дело, что ошеломляющих средств у Жечкова не было. Колун и «Заря» были примерно равны по объемам тех средств, которые они могли выделить на кампанию. Прочие предприятия продолжали уклоняться как от налогов, так и от предвыборной дани, ничуть не ссорясь с Жечковым, а просто давая понять: вот, мол, изберут тебя, и мы будем дружить. Не изберут — будем дружить с тем, кто на твоем месте. А трогать нас лучше не надо, только сам себе все испортишь…
Если бы деньги дала «Ланка-Гештальт», в момент рейтинг Борщака сдох бы, как воздушный шарик. Но «Ланка» вела себя, как и все буржуи, донельзя глупо: хныкала, что ее обокрали, просила поделиться «Зарей» и без «Зари» денег не давала. Словом, одновременно и не хотела мараться в российской грязи, и надеялась, что кто-то для нее и забесплатно в эту грязь полезет. Желающих не находилось, и «Ланка», вместо помощи, только мешала рейтингам: оппозиция то и дело кричала, что губернатор снюхался с буржуями, которые хотят опустить лучший в области завод.
***
За два дня до заседания арбитражного суда на завод очередной раз заявилась налоговая полиция в лице двух улыбающихся крепышей. Крепышам, разумеется, отказали в допуске в бухгалтерию, и крепыши совсем уже было собрались вызывать товарищей в масках, когда в кабинете главбуха появился безукоризненно учтивый Валерий Нестеренко. Нестеренко полюбопытствовал, на основании чего ребята здесь находятся, и ребята сказали, что им велело начальство.
— Прянишникова знаете? — хмуро спросил Валерий.
Прянишников был начальником областного управления ФСНП -Федеральной службы налоговой полиции.
— Знаем, — хором ответили крепыши.
— Ну так позвоните ему, — порекомендовал Нестеренко.
— Мы не знаем телефона, — сказали крепыши. Валерий, пожав плечами, взял телефон, набрал прямой номер Прянишникова и пожаловался:
— Александр Анатольич? Это Нестеренко. Я прямо с завода говорю, тут у нас сидят двое, вашего телефона не знают… Кто? Симако и Беленьков… Все… даю трубку…
Валерий безмолвно протянул трубку старшему из крепышей и нажал на громкую связь. Из аппарата рявкнуло:
— Симако? Так, ноги в руки и быстренько ко мне…
Крепыши сбледнули с лица и отбыли из кабинета. Гаибов из-за стола смотрел на Валерия с задумчивым восхищением.
***
За время, прошедшее с момента приостановления процедуры банкротства до нового арбитражного разбирательства, люди Нестеренко сделались на заводе буквально необходимы.
Куда бы ни ездили Санычев, Гаибов или Чердынский — за машиной их неизменно катился черный джип с московским номером. Нестеренко присутствовал в кабинете Санычева на всех разборках, учиняемых энергетиками и кредиторами.
Председатель дорожного фонда, считавшийся человеком, близким Семке Колуну, к удивлению Санычева, согласился с отсрочкой платежей в дорожный фонд после того, как поговорил с Нестеренко.
Начальник местного ГАИ, зять Молодарчука, остановил машину Санычева, нашел на заднем сиденье невесть откуда взявшийся пистолет и завел уголовное дело, — но после беседы с Нестеренко дело как-то само собой зависло.
Год назад, вскоре после выборов депутатов, областная Дума приняла постановление, по которому каждое предприятие, в ведении которого находилось медицинское учреждение, могло тратить деньги, причитающиеся в фонд социального страхования, на финансирование научных работ, ведущихся в Институте микробиологии, принадлежавшем «Заре» и находившемся через дорогу от оной. Предприятия очень охотно финансировали институт, так как было хорошо известно, что в случае перечисления этих денег пятьдесят процентов тут же откатывается предприятию налом. Отменить закона губернатор не мог, однако дал понять большинству предприятий, что более не считает данную схему справедливой и незазорной.
Многие предприниматели перестали платить институту, однако после беседы с Валерием Нестеренко снова поменяли точку зрения.
Словом, неформальный долг фармкомбината «Заря» перед Валерой Нестеренко рос с каждым днем, и генеральному директору завода было даже страшно представить себе, что может Нестеренко потребовать взамен.
***
Накануне арбитража, когда судья Гланская, назначенная вести дело фармзавода, вышла из деревянного двухэтажного зданыша, где размещался арбитражный суд Тарской области, она увидела у обледеневшего тротуара роскошную иномарку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55