- Буду рад, миссис Слокум. Что скажете хорошего, Арчер? - Обращение
было неловким, наигранно дружелюбным.
- Все, что я могу сказать, - только плохое. Очень плохое.
Я рассказал им, что мне удалось разузнать, пока пил свой коктейль в
той самой комнате, где прошлой ночью ссорились, а затем помирились супруги
Слокумы. На скуле у миссис Слокум был синяк, правда едва заметный под
толстым слоем тональной пудры. Зеленое шерстяное платье подчеркивало ее
великолепную фигуру. Ее щеки и губы показались мне, однако, бескровными,
глаза потускневшими. Надсон сидел рядом с ней на обитом ситцем диванчике.
Пока я говорил, ее колени бессознательно сдвинулись поближе к нему.
- Я догнал Ривиса в Лас-Вегасе...
- Кто сказал вам, что он там? - тихо спросил Надсон.
- Мои ноги, которые до этого путешествия немало походили по его
маршрутам... Потом отправился обратно, между шестью и семью, с ним и еще с
одним мальчиком, которого я нанял вести машину. В девять я позвонил в ваше
управление с бензоколонки в пустыне и попросил дежурного передать вам, что
еду.
- Мне ничего не передавали. Давайте посмотрим, кто в это время
дежурил?
- Фрэнкс. Он даже не позаботился о том, чтобы занести мое сообщение в
журнал. Но он передал информацию... кому-то другому. Семеро серьезных
мужчин остановили меня на Нотч-Трейл, примерно час назад. Они загородили
дорогу грузовиком. Одного я ранил. Ривис думал, что эти люди приехали его
освобождать, и сдуру напал на меня. Я отбился, но кто-то из них
нокаутировал меня. Затем они продырявили Ривиса дюжиной пуль и зажарили
его целиком, облив труп бензином.
- Боже мой! - воскликнула Мод Слокум, но лицо ее осталось
непроницаемо, как маска смерти. - Какой ужас!
Надсон закусил свою нижнюю губу. Сильно, чуть ли не до крови.
- Грязное линчевание, а? За двадцать лет, что я служу в полиции,
никак не мог совладать с линчевателями.
- Сохраните это суждение для ваших мемуаров, Надсон. Это убийство -
не линчевание. Парень, который сидит в моей машине, - свидетель. Мне
хотелось бы знать, что вы собираетесь теперь предпринять.
Он поднялся. Несмотря на внешние признаки волнения, казалось, он
принимает все услышанное более чем легко.
- Я сделаю, что смогу. Нотч-Трейл не моя территория. Позвоню шерифу.
- Фрэнкс - ваш парень.
- Не волнуйтесь, я как следует разберусь с этим делом. Можете вы
описать мне этих людей?
- Их лица были скрыты под платками. Мне показалось, что эти ребята
местного производства, либо взяты со здешних ранчо, либо их вытащили с
нефтяных промыслов. У одного из них в правом локте дырка от моей пули. Я
узнал бы два голоса, если снова их услышал. Парень сможет сообщить вам
больше.
- Предоставлю шерифу возможность побеседовать с ним.
Я тоже встал, глядя ему прямо в лицо.
- По-моему, вы не очень озабочены.
Он увидел, что я намерен ускорить ход событий и начать игру открытыми
картами.
- Как вы знаете, с вспышками гнева у толпы очень трудно совладать.
Скажем, шериф схватит этих парней с грузовика, что само по себе
маловероятно, но у нас не будет присяжных, чтобы вынести приговор. Миссис
Оливия Слокум принадлежала к самым почетным жителям города; и на улицах, и
в суде можно ожидать изрядного количества слез и сырости по поводу ее
убийства.
- Понимаю... Теперь смерть миссис Слокум уже стала убийством. А
смерть Ривиса - просто потеря бдительности со стороны службы шерифа. Суд
общественности непредсказуем... Вы не глупы, Надсон. Кстати, я тоже. Я
знаю толпу, и я видел: убийц наняли. Может быть, они и любители, но они
делали свое дело не ради шутки.
- Не будем давать волю подозрительности, Арчер, - сказал
хулиган-полицейский предупреждающе. - В конце концов, Ривис получил то,
что ему предназначалось. Любители они или нет, эти люди, которые
линчевали, но - сберегли деньги штата.
- Вы думаете, что он убил миссис Слокум.
- У меня на этот счет нет никаких сомнений. Медицинское исследование
обнаружило следы подкожных кровоизлияний на ее спине, ее толкал кто-то, и
грубо. И видимо, этот "кто-то" был Ривис. Мы нашли его кепку примерно в
пятидесяти футах от бассейна, за деревьями, маскирующими систему фильтров.
Он был там, понимаете? И как раз потерял работу: для мстительного психа -
мотив веский... И сразу после преступления он улизнул.
- Да, он улизнул, но открыто и неспешно. Он проголосовал мне на
дороге, а по дороге вышел у бара, чтобы выпить пару глотков.
- Может быть, ему нужна была пара глотков. Это часто встречается в
психике убийц.
Надсон покраснел, на его лице утвердилось упрямство человека, который
"зациклился" на своих мыслях. Настало время выложить карту, которую я
приберегал:
- Хронометраж не сходится, Надсон. Самое ранее время, когда Марвелл
мог услышать всплеск, - это двадцать минут девятого. Когда я подобрал
Ривиса на дороге, было восемь двадцать три, а он прошел милю или больше.
Надсон разозлился всерьез. Мод внимательно следила за выражением его
лица.
- Марвелл одарен очень богатым воображением, - оскалился в улыбке
Надсон. - Сегодня я получил от него другое заявление... После того, как он
немного успокоился. Он утверждает теперь, что не может сказать точно,
когда услышал всплекс, да и слышал ли его вообще. Вполне вероятно, что
миссис Слокум была убита за добрый час до того, как он нашел ее тело в
бассейне. Так что невозможно установить, сколь долго она находилась в
воде.
- Все равно я не думаю, что это сделал Ривис.
- То, что вы думаете, не доказательство. Я привел вам доказательства,
и достаточно веские... Между прочим, Арчер, вы немного поздно сообщили
мне, когда подобрали Ривиса и решили с ним покутить. Что случилось тогда в
баре, Арчер, он очень убедительно рассказывал вам о своей честной жизни?
Я сдержал гнев. Карта не сыграла. По-видимому, не сыграла.
С надменной медлительностью Надсон вынул маленькую сигару из
маленького кармашка, попросил разрешение у дамы закурить, отломил кончик
сигары и бросил его в пепельницу, зажег сигару, потушил спичку, выпустил
струйку дыма:
- Когда мне потребуется инструктор, чтобы рассказать, как мне вести
свои служебные дела, я пошлю вам срочное письмо.
Он вышел из комнаты, оставляя за собой облачко приятного дыма; и тут
же вдруг вернулся из холла, ведя за руку Кэти. Она пыталась вырвать руку
из его цепкой хватки.
- Отпустите меня, мистер Надсон.
Он резким движением освободил ее руку.
- Прости, Кэти. Я не хотел быть грубым.
Она повернулась к нам спиной и направилась было к двери, скользя
белыми меховыми тапочками по ворсу ковра. В розовом шелковом халате, с
блестящими, распущенными по спине волосами, она выглядела очень
трогательно. Надсон смотрел на нее со странной безнадежностью во взоре.
- Подожди минутку, дорогая, - сказала мать. - Почему так поздно ты не
спишь? А, почему?
Кэти остановилась в дверях, но отказалась повернуться. Покрытые
атласом плечи ее напряглись.
- Я разговаривала с папой.
- Он тоже еще не спит?
- Он не мог уснуть, и я тоже не смогла. Мы услышали ваши голоса.
Теперь можно мне вернуться в постель?
- Конечно, дорогая.
- Я хотел бы задать Кэти вопрос, - пришлось вмешаться мне. - Вы
позволите, миссис Слокум?
Материнским жестом она подняла руку.
- Бедной девочке пришлось отвечать на такое количество вопросов. Не
может ваш подождать до утра?
- Все, что мне нужно, от Кэти, так это, чтобы она сказала "да" или
"нет". Пэт Ривис утверждал, что она может подтвердить его алиби в те
трагические минуты.
Девушка обернулась, но от двери не отошла.
- Я не ребенок, мама. Конечно, я могу дать ответ на вопрос. - Она
встала, расставив ноги, глубоко засунув руки в карманы халата.
- Итак... Ривис утверждал, что он пришел сюда прошлой ночью, чтобы
повидаться с тобой. Вы были с ним вместе до того, как я нашел тебя одну в
своей машине?
- Нет. Я не видела его с того самого неприятного случая в Куинто.
- Это все? - обратился ко мне Надсон.
- Все.
- Подойди и поцелуй на ночь свою маму, Кэти, - сказала Мод Слокум.
Девушка с явной неохотой подошла к матери и поцеловала ее в щеку.
Руки Мод потянулись к ней, обняли ее. Девушка быстро высвободилась из
объятий и направилась к двери.
Надсон смотрел на обеих так, словно он и не подозревал о существующем
между ними напряжении. Казалось, он получил истинное удовольствие от
лицезрения этой вынужденной, лишенной любви сделки-поцелуя. Он вышел из
комнаты вслед за Кэти с застывшей на лице улыбкой и с пылающей сигарой,
торчащей во рту.
Я опустился на диван рядом с Мод Слокум.
- Ривис крепко сел на мель. Надсон... упорен.
- Вы все еще не удовлетворены? - отозвалась она.
- Поймите, Ривис для меня ровно ничего не значит. Меня беспокоит
общая картина: в ней слишком много несоответствий. Кстати... Вы знаете
человека по имени Уолтер Килборн?
- Снова вопрос, мистер Арчер? - Она потянулась к серебряному
портсигару, лежавшему на столике рядом. Руки плохо слушались ее, и
портсигар упал на пол. Сигареты рассыпались, я принялся их подбирать.
- Не беспокойтесь, пожалуйста, не беспокойтесь... Все у меня
распадается на части, все вообще, так что несколько сигарет на полу - это
самое незначительное из моих огорчений.
Я продолжал подбирать сигареты.
- А какое самое большое? Все еще то письмо, которое вы мне дали?
- Вы задаете мне так много вопросов, мистер Арчер. Хотелось бы мне
знать, что заставляет вас это делать. Страсть к справедливости, страсть к
правде?.. Вы видите, теперь я спрашиваю, я поменялась с вами ролями.
- Не знаю, почему вам интересно это узнать.
Я положил на стол вновь заполненный портсигар, зажег две сигареты,
одну для нее, другую для себя.
Она благодарно затянулась. Ее ответ сопроводило облачко дыма:
- Потому что я не понимаю вас. Вы достаточно умны и представительны,
чтобы у вас была работа получше и большего веса, что ли.
- Как у вашего друга Надсона? Я пять лет работал в департаменте
муниципальной полиции, а потом бросил службу. Слишком много случаев, когда
официальная версия не согласовывалась с фактами, которые были мне
известны.
- Ральф - честный человек. Всю свою жизнь он работает в полиции, и у
него осталась, все еще осталась совесть.
- Вероятно, две совести. У многих из хороших полицейских есть
общественная совесть и частная совесть. У меня же осталась только частная
совесть, вещь неказистая, но зато своя.
- Я не ошиблась на ваш счет: вами движет страсть к справедливости.
- Не знаю, что такое справедливость, - сказал я. - Хотя... правда
меня интересует. Не правда вообще, а правда конкретная: кто сделал, что,
когда, почему. Особенно почему. Например, мне хотелось бы знать, почему
вас так заботит, интересуюсь ли я справедливостью. Может быть, вы хотите
таким путем попросить меня отказаться от нашего дела?
Некоторое время она сидела в полном молчании.
- Нет. Это все не то. У меня самой сохраняется доля уважения к
правде. Женское уважение: я хочу знать правду, если только она не
причиняет слишком большую боль. И я просто, признаться, побаиваюсь немного
человека, который очень сильно заботится о правде. Вас ведь действительно
заботит, виновен Ривис или нет...
- А разве это не волнует Надсона и оставшуюся у него совесть?
- Не знаю. Происходит вообще слишком много такого, чего я не понимаю.
("Это нас объединяет", - подумал я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35