Надо же было узнать. И нотариус сказал, что пани Ванда и в самом деле очень богата, вот только не любит за себя платить, или не может, я не совсем понял. А потом была уже та пятница, но я вернулся домой и ни с кем не общался…
— Минутку. Расскажите сначала о том случае, когда сестра специально пригласила вас. Соседка присутствовала?
— Ясное дело.
— И о чем вы в тот день рассказывали?
— Да вот как раз о планах пани Ванды и о том, что собирается все родным отписать, а больше всех Доротке.
— Как фамилия вашей сестры?
— По мужу Прухнякова.
— А соседкина?
— Фамилии её не знаю, а зовут Вероникой.
Ни с того ни с сего Роберт Гурский, до сих пор молчаливо слушавший, вдруг задал неожиданный вопрос:
— А как звали мясника, которому после Перикла досталась Астазия?
— Клеон, — без запинки ответил смертельно озадаченный Мартинек. — Только он был не мясник, а скорняк, тот, что шкуры выделывает. Какое отношение он имел к пани Ванде?
— Благодарю вас, — сухо ответил Роберт и опять замкнулся.
Мартинек бросил на него искоса подозрительный взгляд и, наклонившись к Бежану, конфиденциально поинтересовался:
— Он что, кроссворды разгадывает?
— Иногда, и, представьте, на службе! — так же вполголоса конфиденциально ответил Бежан и повысив голос, задал следующий вопрос:
— Итак, в четверг, то есть накануне пятницы, вы последний раз рассказывали в доме сестры о пани Ванде?
— Откуда! Потом ещё сколько раз рассказывал, ведь только ей и было интересно, моих стариков такие вещи не колышат. А брата и вовсе. Но тогда пани Ванду уже убили…
Бежан остановил разогнавшегося свидетеля:
— А теперь, пожалуйста, не торопитесь, подумайте хорошенько и дайте ответ. Вы ни с кем больше не говорили о пани Ванде кроме Яцека, сестры и её соседки? Никому ни словечка не рассказали о том, что происходит в доме Вуйчицких? Ни словечка о богатой американке? Никому? Ни знакомому, ни случайному человеку?
Честный парень задумался надолго. Аж вспотел с натуги, так старался вспомнить. И наконец сокрушённо покачал головой.
— Нет, проше пана. Никому. А все из-за проклятой мойки. Ведь все силы из человека выжимала, до сих пор я ещё не кончил с ней. Света божьего из-за неё не видел, не до разговоров было. А главное, пришлось все время проводить на Йодловой. Так что вы уж извините, пан комиссар…
— Ничего, на нет и суда нет. А все-таки кое в чем вы помогли нам, во всяком случае тот один удар молотком вы слышали…
— Слышал! — обрадовался Мартинек. — А как же, очень даже слышал!
— Больше у нас нет вопросов. Спасибо. Можете быть свободны. Да, кстати, куда вы намерены отсюда отправиться?
— К сестре, куда же ещё?
И тут в голосе до сих пор улыбчивого и благодушного пана комиссара вдруг прозвучали такие грозные раскаты, что перепуганный Мартинек вскочил и встал навытяжку.
— Ни в коем случае! Немедленно возвращайтесь прямо домой, никуда не сворачивая, и ждите наших распоряжений! Мы позвоним! Это приказ. Вы слышали, что и панне Дороте полиция запретила выходить из дому.
— Но у сестры тоже есть телефон… — заикнулся было Мартинек.
— Нам лучше знать! — гаркнул офицер полиции. — Повторяю: немедленно возвращайтесь домой, по дороге никуда не заходя, и безотлучно сидите у телефона! Мы можем позвонить в любой момент. Телефон тоже не занимать! Чрезвычайное положение. Конечно, если вы предпочитаете побыть в камере предварительного заключения…
— Нет, нет, не предпочитаю, спасибо…
— В таком случае извольте выполнять наши распоряжения! Иначе мы вынуждены будем принять меры.
Бежан явно переборщил. Мартинек струхнул не на шутку.
— А в случае чего брата придушить?
— Что? — не понял комиссар.
— Мой брат вечно висит на телефоне.
— Сколько вашему брату лет?
— Семнадцать.
Комиссар сурово нахмурился.
— В таком случае сообщите ему о нашем распоряжении, взяв слово молчать. Скажите, — его гражданский долг воздержаться на этот вечер от болтовни по телефону. Не прикасаться к телефонной трубке, вам понятно?! Итак, немедленно домой и ждать наших распоряжений!
* * *
— Первый раз такого встречаю! — сказал Роберт Гурский, когда свидетель вышел из кабинета.
— С чего ты вдруг Перикла вспомнил? — полюбопытствовал начальник.
— Хотел убедиться, что он не полный кретин и хотя бы фамилии не перевирает. Оказывается, эрудированный парень, кое что помнит из древней истории.
— Твоё мнение о парне.
Роберт попытался связно изложить свои впечатления. Случай намного сложнее, чем с Яцеком. Там Роберт чувствовал полное доверие к парню, можно сказать — они с Яцеком одной крови. С Мартинеком все гораздо сложнее. Он сам по себе являлся если не проблемой, то во всяком случае загадкой.
Нечто неопределённое, не то безнадёжно глупое, не то ловкач себе на уме. А если даже и ловкач, то такой… добродушный, вряд ли опасный для окружающих, вряд ли хищник. Не лгал, это ясно. Настолько уверовал в собственную непогрешимость, что даже в голову ему не пришло как-то доказывать — он вне подозрений. Видимо, все сказанное им — правда. Роберт даже подумал: если бы такая правда грозила кому-то высшей мерой, парень ни на минуту не свернул бы с пути истины, не задумываясь, к чему могут привести его показания. Этот человек просто не в состоянии проявить заботу ни о ком в мире, кроме себя, любимого. Правильно охарактеризовала его панна Дорота, девушка неглупая.
Все эти соображения промелькнули в голове и сформулировались в коротком резюме:
— Он не лгал.
Бежан кивнул. Он пришёл к такому же мнению, а хотел знать, что думает Роберт. Все-таки разница в двенадцать лет сказывается, ассистент же с подозреваемым — представители одного поколения, им легче понять друг друга.
Итак, Мартинек говорил правду. И не важно по какой причине, по наивности ли, по глупости, или в силу горячего желания помочь органам правопорядка.
— Ладно, с ним пока все. Что ты собирался мне сказать о Доротке? Она тебе о чем-то сообщила?
Роберт в подробностях передал начальству излияния девушки, упомянув и кота, и проклятое манто. Бежан слушал внимательно.
— Так вот почему ты запретил ей выходить из дому! Правильно сделал. Надо пообщаться с тем спортсменом, завтра отправлю кого-нибудь из наших в «Легию». Знаешь, я уже сомневаюсь, — может, не следовало выпускать Мартинека?
— Ты его здорово напугал, он и не прикоснётся к телефонной трубке.
— Но брату расскажет, и родителям. А брата мы под домашний арест не посадили. Холера, и сейчас никого не найду, чтобы покараулил у его дома, и дома сестры.
— Так ты полагаешь…
— А ты нет?
— Основания имеются. Только вот мотива не вижу…
— Или эта самая Доротка что-то знает, о чем сама не знает, так часто случается, вдруг, что услышала от покойной, или все дело в деньгах, которые она наследует. Интересно, кто станет её наследником. Тётки?
Роберт Гурский закончил юридический и был подкованным молодым следователем.
— Дети, супруги, родители, близкие родственники — сестры, братья, именно в таком порядке, и дети всех перечисленных выше, — без запинки процитировал он. — Родственники во втором и третьем колене. Причём правило распространяется в обе стороны, состояние внука может наследовать дед.
— А кто имеется у панны Дороты? Ну, тётки, родные сестры её матери. Детей вроде ни у одной нет, но надо проверить. Далее: сестры, братья? Не родные, а, скажем, единокровные, может, у её отца появились ещё дети, или у матери были внебрачные, а мы о них ничего не знаем. Кстати, об отце Доротки тоже. Уж на что болтливые у девушки тётки, а об этом ни одна не пикнула.
— Гарпии-то они гарпии, но не станут же убивать племянницу ради денег? — вслух размышлял Роберт. — Хотя, и не такое случалось. Да нет, тут техническая сторона дела исключает их. Машины нет, а если под трамвай какая толкнула, то тётку девушка даже в толпе бы опознала. С камнем и вовсе все были дома, когда вернулась.
— Совсем не обязательно им лично этим заниматься, — рассудительно заметил Бежан. — Наняли платного убийцу, причём заранее, лишь только стало известно о приезде пани Ванды. Заметь, информацию о приезде богатой старушки тщательно скрывали от племянницы, чуть ли не до последнего держали в тайне, все три сговорились. Заговор! А когда узнали, что она одна получает в наследство втрое больше, чем каждая из них…
Роберту версия Бежана в общем понравилась.
— И ещё нельзя забывать о Павле Дронжкевиче, — напомнил он комиссару. — О наследстве он тоже узнал в пятницу, но о богатой старухе мог знать и раньше. А если женится на Меланье, станет богатым. Ага, но в таком случае, — встревожился вдруг аспирант, додумав до этого места, — в таком случае родной дом для Доротки становится опасен, могут и её прикончить, как перед этим пани Ванду. Не за Мартинеком надо проследить, а за нею!
— Не думаю, — возразил Бежан, хотя и не очень уверенно. — Все покушения на девушку происходят вне дома. Бабы не глупы, не могут не понимать, что вторая смерть в доме им даром не пройдёт. Все-таки дождутся, когда племянница из дома выйдет. Если, конечно, покушаются на её жизнь. А мы с тобой пока не располагаем достоверными данными, что это действительно попытки убить девушку, а не простое стечение обстоятельств, что вполне возможно. Бывают такие чёрные полосы в жизни человека. Так что в любом случае нам надо как можно скорее проверить обе версии. И это ещё не все. Остаётся множество непроверенных людей, которые могли разболтать кому попало о наследстве богатой американки. Хотя бы сотрудники нотариальной конторы, клиенты, которые случайно там оказались, да мало ли кто ещё!
— Ладно, тогда не станем терять время. За кого принимаемся, за Дронжкевича или сестру Мартинека?
— Уже поздно. Эх, жаль, не узнал, есть у сестры дети… В таком случае, ты возьми на себя Дронжкевича, а я нотариуса. С ним и дома можно побеседовать.
У жены комиссара Бежана сегодня опять было дежурство, а у аспиранта Роберта Гурского пока жены и вовсе не было, так что их ничто не связывало, и можно было заполночь продолжать расследование.
* * *
Меж тем на улице Йодловой в доме №25 его обитательницы тоже не скучали.
Багаж крёстной бабули не только занимал много места и лишил жилплощади Сильвию с Дороткой. Он ещё и вызывал большой интерес. Уже поверхностные раскопки показали, что во фрахте таится пропасть необыкновенных вещей: бальные платья, совершенно не надёванные, нарядные туфельки, высоченные каблуки которых украшали алмазики, норковые и песцовые палантины, немного покоробившиеся веера и очень длинные бальные перчатки, истекающие золотом кофейные фарфоровые сервизы, разобранный на составные части старинный секретер, мужской фрак, раковины южных морей и прочее, и прочее.
Разобрать полностью багаж старушки хотелось всем четверым, но больше всех настаивала на этом Сильвия. Кроме любопытства, ею двигало естественное желание обрести наконец свою постель. То, что на ней испустила дух Вандзя, Сильвию совсем не отпугивало. Тётку ненавязчиво поддерживала Дорота, мечтавшая унаследовать после неё чуланчик.
Иногда раскопки делали большой шаг вперёд, например, когда один из ящиков не стали распаковывать убедившись, что в нем находятся одни альбомы с фотографиями. Его сразу, по распоряжению Фелиции, снесли в её комнату, где она собиралась на досуге не торопясь просмотреть фамильные фотографии. Тяжёлый ящик несли Доротка с Меланьей, Фелиция, пыхтя, семенила рядом, распоряжалась и ругала Ванду за то, что не догадалась повынимать фотографии, тогда не нужно было бы такую тяжесть пересылать за океан. Ладно, сама стара и глупа, так Антось мог посоветовать. И чем только они там думали?
В следующем ящике оказались тотемы американских индейцев. Развернув множество слоёв папирусной бумаги, Фелиция извлекла один, потрясённая, долго рассматривала, потом выдала заключение:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
— Минутку. Расскажите сначала о том случае, когда сестра специально пригласила вас. Соседка присутствовала?
— Ясное дело.
— И о чем вы в тот день рассказывали?
— Да вот как раз о планах пани Ванды и о том, что собирается все родным отписать, а больше всех Доротке.
— Как фамилия вашей сестры?
— По мужу Прухнякова.
— А соседкина?
— Фамилии её не знаю, а зовут Вероникой.
Ни с того ни с сего Роберт Гурский, до сих пор молчаливо слушавший, вдруг задал неожиданный вопрос:
— А как звали мясника, которому после Перикла досталась Астазия?
— Клеон, — без запинки ответил смертельно озадаченный Мартинек. — Только он был не мясник, а скорняк, тот, что шкуры выделывает. Какое отношение он имел к пани Ванде?
— Благодарю вас, — сухо ответил Роберт и опять замкнулся.
Мартинек бросил на него искоса подозрительный взгляд и, наклонившись к Бежану, конфиденциально поинтересовался:
— Он что, кроссворды разгадывает?
— Иногда, и, представьте, на службе! — так же вполголоса конфиденциально ответил Бежан и повысив голос, задал следующий вопрос:
— Итак, в четверг, то есть накануне пятницы, вы последний раз рассказывали в доме сестры о пани Ванде?
— Откуда! Потом ещё сколько раз рассказывал, ведь только ей и было интересно, моих стариков такие вещи не колышат. А брата и вовсе. Но тогда пани Ванду уже убили…
Бежан остановил разогнавшегося свидетеля:
— А теперь, пожалуйста, не торопитесь, подумайте хорошенько и дайте ответ. Вы ни с кем больше не говорили о пани Ванде кроме Яцека, сестры и её соседки? Никому ни словечка не рассказали о том, что происходит в доме Вуйчицких? Ни словечка о богатой американке? Никому? Ни знакомому, ни случайному человеку?
Честный парень задумался надолго. Аж вспотел с натуги, так старался вспомнить. И наконец сокрушённо покачал головой.
— Нет, проше пана. Никому. А все из-за проклятой мойки. Ведь все силы из человека выжимала, до сих пор я ещё не кончил с ней. Света божьего из-за неё не видел, не до разговоров было. А главное, пришлось все время проводить на Йодловой. Так что вы уж извините, пан комиссар…
— Ничего, на нет и суда нет. А все-таки кое в чем вы помогли нам, во всяком случае тот один удар молотком вы слышали…
— Слышал! — обрадовался Мартинек. — А как же, очень даже слышал!
— Больше у нас нет вопросов. Спасибо. Можете быть свободны. Да, кстати, куда вы намерены отсюда отправиться?
— К сестре, куда же ещё?
И тут в голосе до сих пор улыбчивого и благодушного пана комиссара вдруг прозвучали такие грозные раскаты, что перепуганный Мартинек вскочил и встал навытяжку.
— Ни в коем случае! Немедленно возвращайтесь прямо домой, никуда не сворачивая, и ждите наших распоряжений! Мы позвоним! Это приказ. Вы слышали, что и панне Дороте полиция запретила выходить из дому.
— Но у сестры тоже есть телефон… — заикнулся было Мартинек.
— Нам лучше знать! — гаркнул офицер полиции. — Повторяю: немедленно возвращайтесь домой, по дороге никуда не заходя, и безотлучно сидите у телефона! Мы можем позвонить в любой момент. Телефон тоже не занимать! Чрезвычайное положение. Конечно, если вы предпочитаете побыть в камере предварительного заключения…
— Нет, нет, не предпочитаю, спасибо…
— В таком случае извольте выполнять наши распоряжения! Иначе мы вынуждены будем принять меры.
Бежан явно переборщил. Мартинек струхнул не на шутку.
— А в случае чего брата придушить?
— Что? — не понял комиссар.
— Мой брат вечно висит на телефоне.
— Сколько вашему брату лет?
— Семнадцать.
Комиссар сурово нахмурился.
— В таком случае сообщите ему о нашем распоряжении, взяв слово молчать. Скажите, — его гражданский долг воздержаться на этот вечер от болтовни по телефону. Не прикасаться к телефонной трубке, вам понятно?! Итак, немедленно домой и ждать наших распоряжений!
* * *
— Первый раз такого встречаю! — сказал Роберт Гурский, когда свидетель вышел из кабинета.
— С чего ты вдруг Перикла вспомнил? — полюбопытствовал начальник.
— Хотел убедиться, что он не полный кретин и хотя бы фамилии не перевирает. Оказывается, эрудированный парень, кое что помнит из древней истории.
— Твоё мнение о парне.
Роберт попытался связно изложить свои впечатления. Случай намного сложнее, чем с Яцеком. Там Роберт чувствовал полное доверие к парню, можно сказать — они с Яцеком одной крови. С Мартинеком все гораздо сложнее. Он сам по себе являлся если не проблемой, то во всяком случае загадкой.
Нечто неопределённое, не то безнадёжно глупое, не то ловкач себе на уме. А если даже и ловкач, то такой… добродушный, вряд ли опасный для окружающих, вряд ли хищник. Не лгал, это ясно. Настолько уверовал в собственную непогрешимость, что даже в голову ему не пришло как-то доказывать — он вне подозрений. Видимо, все сказанное им — правда. Роберт даже подумал: если бы такая правда грозила кому-то высшей мерой, парень ни на минуту не свернул бы с пути истины, не задумываясь, к чему могут привести его показания. Этот человек просто не в состоянии проявить заботу ни о ком в мире, кроме себя, любимого. Правильно охарактеризовала его панна Дорота, девушка неглупая.
Все эти соображения промелькнули в голове и сформулировались в коротком резюме:
— Он не лгал.
Бежан кивнул. Он пришёл к такому же мнению, а хотел знать, что думает Роберт. Все-таки разница в двенадцать лет сказывается, ассистент же с подозреваемым — представители одного поколения, им легче понять друг друга.
Итак, Мартинек говорил правду. И не важно по какой причине, по наивности ли, по глупости, или в силу горячего желания помочь органам правопорядка.
— Ладно, с ним пока все. Что ты собирался мне сказать о Доротке? Она тебе о чем-то сообщила?
Роберт в подробностях передал начальству излияния девушки, упомянув и кота, и проклятое манто. Бежан слушал внимательно.
— Так вот почему ты запретил ей выходить из дому! Правильно сделал. Надо пообщаться с тем спортсменом, завтра отправлю кого-нибудь из наших в «Легию». Знаешь, я уже сомневаюсь, — может, не следовало выпускать Мартинека?
— Ты его здорово напугал, он и не прикоснётся к телефонной трубке.
— Но брату расскажет, и родителям. А брата мы под домашний арест не посадили. Холера, и сейчас никого не найду, чтобы покараулил у его дома, и дома сестры.
— Так ты полагаешь…
— А ты нет?
— Основания имеются. Только вот мотива не вижу…
— Или эта самая Доротка что-то знает, о чем сама не знает, так часто случается, вдруг, что услышала от покойной, или все дело в деньгах, которые она наследует. Интересно, кто станет её наследником. Тётки?
Роберт Гурский закончил юридический и был подкованным молодым следователем.
— Дети, супруги, родители, близкие родственники — сестры, братья, именно в таком порядке, и дети всех перечисленных выше, — без запинки процитировал он. — Родственники во втором и третьем колене. Причём правило распространяется в обе стороны, состояние внука может наследовать дед.
— А кто имеется у панны Дороты? Ну, тётки, родные сестры её матери. Детей вроде ни у одной нет, но надо проверить. Далее: сестры, братья? Не родные, а, скажем, единокровные, может, у её отца появились ещё дети, или у матери были внебрачные, а мы о них ничего не знаем. Кстати, об отце Доротки тоже. Уж на что болтливые у девушки тётки, а об этом ни одна не пикнула.
— Гарпии-то они гарпии, но не станут же убивать племянницу ради денег? — вслух размышлял Роберт. — Хотя, и не такое случалось. Да нет, тут техническая сторона дела исключает их. Машины нет, а если под трамвай какая толкнула, то тётку девушка даже в толпе бы опознала. С камнем и вовсе все были дома, когда вернулась.
— Совсем не обязательно им лично этим заниматься, — рассудительно заметил Бежан. — Наняли платного убийцу, причём заранее, лишь только стало известно о приезде пани Ванды. Заметь, информацию о приезде богатой старушки тщательно скрывали от племянницы, чуть ли не до последнего держали в тайне, все три сговорились. Заговор! А когда узнали, что она одна получает в наследство втрое больше, чем каждая из них…
Роберту версия Бежана в общем понравилась.
— И ещё нельзя забывать о Павле Дронжкевиче, — напомнил он комиссару. — О наследстве он тоже узнал в пятницу, но о богатой старухе мог знать и раньше. А если женится на Меланье, станет богатым. Ага, но в таком случае, — встревожился вдруг аспирант, додумав до этого места, — в таком случае родной дом для Доротки становится опасен, могут и её прикончить, как перед этим пани Ванду. Не за Мартинеком надо проследить, а за нею!
— Не думаю, — возразил Бежан, хотя и не очень уверенно. — Все покушения на девушку происходят вне дома. Бабы не глупы, не могут не понимать, что вторая смерть в доме им даром не пройдёт. Все-таки дождутся, когда племянница из дома выйдет. Если, конечно, покушаются на её жизнь. А мы с тобой пока не располагаем достоверными данными, что это действительно попытки убить девушку, а не простое стечение обстоятельств, что вполне возможно. Бывают такие чёрные полосы в жизни человека. Так что в любом случае нам надо как можно скорее проверить обе версии. И это ещё не все. Остаётся множество непроверенных людей, которые могли разболтать кому попало о наследстве богатой американки. Хотя бы сотрудники нотариальной конторы, клиенты, которые случайно там оказались, да мало ли кто ещё!
— Ладно, тогда не станем терять время. За кого принимаемся, за Дронжкевича или сестру Мартинека?
— Уже поздно. Эх, жаль, не узнал, есть у сестры дети… В таком случае, ты возьми на себя Дронжкевича, а я нотариуса. С ним и дома можно побеседовать.
У жены комиссара Бежана сегодня опять было дежурство, а у аспиранта Роберта Гурского пока жены и вовсе не было, так что их ничто не связывало, и можно было заполночь продолжать расследование.
* * *
Меж тем на улице Йодловой в доме №25 его обитательницы тоже не скучали.
Багаж крёстной бабули не только занимал много места и лишил жилплощади Сильвию с Дороткой. Он ещё и вызывал большой интерес. Уже поверхностные раскопки показали, что во фрахте таится пропасть необыкновенных вещей: бальные платья, совершенно не надёванные, нарядные туфельки, высоченные каблуки которых украшали алмазики, норковые и песцовые палантины, немного покоробившиеся веера и очень длинные бальные перчатки, истекающие золотом кофейные фарфоровые сервизы, разобранный на составные части старинный секретер, мужской фрак, раковины южных морей и прочее, и прочее.
Разобрать полностью багаж старушки хотелось всем четверым, но больше всех настаивала на этом Сильвия. Кроме любопытства, ею двигало естественное желание обрести наконец свою постель. То, что на ней испустила дух Вандзя, Сильвию совсем не отпугивало. Тётку ненавязчиво поддерживала Дорота, мечтавшая унаследовать после неё чуланчик.
Иногда раскопки делали большой шаг вперёд, например, когда один из ящиков не стали распаковывать убедившись, что в нем находятся одни альбомы с фотографиями. Его сразу, по распоряжению Фелиции, снесли в её комнату, где она собиралась на досуге не торопясь просмотреть фамильные фотографии. Тяжёлый ящик несли Доротка с Меланьей, Фелиция, пыхтя, семенила рядом, распоряжалась и ругала Ванду за то, что не догадалась повынимать фотографии, тогда не нужно было бы такую тяжесть пересылать за океан. Ладно, сама стара и глупа, так Антось мог посоветовать. И чем только они там думали?
В следующем ящике оказались тотемы американских индейцев. Развернув множество слоёв папирусной бумаги, Фелиция извлекла один, потрясённая, долго рассматривала, потом выдала заключение:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58