Он пригласил девушку в «Барбадос», второпях ничего лучшего не пришло в голову. Доротка, совершенно не знакомая со злачными местами Варшавы, охотно приняла приглашение. Чтобы избежать попрёков случайно подвернувшейся тётки, дом покинула через узкое оконце чулана.
А в «Барбадосе» Доротка окончательно влюбилась в Яцека. Оказалось, ко всем уже ранее известным достоинствам молодого человека прибавилось ещё одно — он великолепно танцует! А если учесть, что к танцам Доротка проявляла такой же талант, как к иностранным языкам, то не удивимся, узнав, что Яцек и вовсе потерял голову.
Домой на улицу Йодловую Яцек отвёз девушку в начале третьего ночи, на такси, конечно, надо же хоть раз в жизни позволить себе хотя бы вина выпить! Свою машину он оставил у «Барбадоса», ничего, завтра возьмёт её оттуда.
Высадив Доротку у её дома, не сразу развернулся и уехал, как какой-нибудь неотёсанный чурбан. Нет, как джентльмен, довёл её до дома и подождал, пока божество не окажется дома.
Убегая с любимым, Доротка предусмотрительно оставила окно чулана приоткрытым, и теперь сразу заметила, как из него тянется полоска дыма. Голова немного кружилась, это верно, и от выпитого, и от обилия нахлынувших чувств, но не до такой степени. Девушка пригляделась повнимательней, потом повернулась и со всех ног бросилась вдогонку за Яцеком, с которым только что распрощалась.
Тот уже садился в машину, но при виде Доротки выскочил обратно.
— Дым идёт! — задыхаясь, сообщила девушка.
— Откуда?!
— Из дома. Точнее, из моего чулана. Езус-Мария, неужто пожар? Как думаешь, стоит в дверь войти? Тётки проснутся, ну да ладно.
— Я с тобой!
Доротка сунула ключ в замок входной двери, тот, как всегда, громко лязгнул, но в комнате Фелиции никто не отозвался. Доротка осторожно открыла дверь в кухню, и оттуда повалили клубы удушающего дыма. И в самом деле, что-то горело, а может, только тлело, потому валил только дым, огня не было видно. Стараясь не вдыхать дым, Яцек, оттолкнув Доротку, бросился к кухонному окну, а Доротка поспешила в соседний чуланчик и тоже распахнула окошко, теперь уже настежь. А так как входная дверь осталась открытой, сквозняком потянуло чёрный, густой дым на улицу.
Яцек выволок девушку из дома.
— Задохнёшься! Подождём, пусть дым выйдет. Не догадываешься, что там могло загореться?
Теперь дым выходил интенсивно, сразу в две стороны.
— Тётка Фелиция спит внизу, может задохнуться, — с беспокойством проговорила Доротка. — Надо её разбудить. А что горит — ума не приложу. У нас в кухне хранилась с давних пор старая плита, когда-то её топили углём. Неужели Сильвия совсем спятила и развела в ней огонь? Да нет, когда я уходила, она уже спала.
— Загорелись электроприборы? Оставили чайник включённым, — предположил Яцек. — или горит электропроводка. Да нет, что-то слишком много дыма.
Доротка потянула носом.
— Какая-то гарь… Слушай, точно так пахло в детстве, когда топили «козу».
— Что ещё за коза?
— Маленькая железная печурка. Была с железной трубой, давно уже стоит в кухне без трубы, ею целый век не пользовались. Все собирались выбросить, да Фелиция не позволяла. Я не ошибаюсь, точно такой шёл чад, но не понимаю, кому пришло в голову её теперь разжигать?
— Вызываем пожарных? Хотя, вроде бы дыма стало поменьше. Пойду-ка погляжу.
Доротка не стала кричать — только через мой труп и нечего подвергать опасности жизнь. Она просто пошла следом за парнем. Теперь уже можно было разглядеть, что происходит на кухне. А происходили ужасные вещи. Огонь бушевал как в «козе», так и в большой старой плите, которую уже сто лет не топили. Не удивительно, что не столько бушевал огонь, сколько валил дым. И не только потому, что дымоход давно забился. Горела какая-то непонятная, но очень вонючая субстанция.
— Немедленно разбуди тёток! Живы ли? А я попытаюсь тут погасить.
И он попытался вывалить на железную плиту у топки вонючую субстанцию из печки. Ему помог прибежавший водитель такси, почуявший несчастье. Вдвоём удалось тлеющую гадость выбросить в окно.
Доротка меж тем трясла за плечо крепко спавшую Фелицию. Та всегда отличалась здоровым, крепким сном, хотя безустанно жаловалась на бессонницу. Вот и теперь спала без задних ног, и Доротка могла бы принять её за мёртвую, если бы не довольно громкий храп. Наконец Фелиция открыла глаза.
— Ты что? — хриплым со сна голосом спросила она. — Спятила? Зачем меня разбудила?
— Тётя, вставайте же, дом горит! — кричала перепутанная Доротка.
Фелиция проснулась наконец полностью, села и принялась оглядываться. Оставив её, Доротка помчалась наверх. Разбудила Меланью, потом, с гораздо большим трудом, Сильвию. Удостоверившись, что обе тётки живы и не задохнулись от дыма, девушка сбежала вниз. Фелиция к этому времени начала неловко натягивать халат.
— Наконец-то тебе удалось дом поджечь! — проворчала тётка. — Который час?
Не отвечая, Доротка устремилась в кухню. Там Яцек с шофёром-таксистом выбросили за окно остатки дымящейся ветоши.
Яцек мрачно изрёк:
— Сдаётся мне, что, если бы ты спала здесь, в своей каморке, в вашей семье состоялись бы ещё одни похороны. Попался бы мне этот поджигатель! Поджог налицо, кроме деревяшек и угля подложили какую-то гадость. На редкость вонючий дым, может, и подмешаны отравляющие вещества. Ушла бы ты отсюда. Тётки живы?
Фелиция выползла наконец в прихожую, Меланья с Сильвией спустились сверху, все ещё не вполне проснувшиеся и не до конца осознавшие случившееся. В ответ на вопрос Яцека, Меланья без особой уверенности произнесла:
— Вроде бы живы. А что случилось? Кто-то поджёг дом?
Пытаясь застегнуть халат, Фелиция гнула свою линию:
— Это Доротка. Зачем ты это сделала?
— Когда я уходила, в доме все было в порядке, — решительно заявила Доротка, не считая нужным опровергать глупые инсинуации. — А когда вернулась, в кухне все горело. Это я вас должна спросить, что случилось!
Тётки, похоже, совсем оклемались, потому что дружно напустились на племянницу.
Меланья:
— А где ты была?
Фелиция, сурово:
— Вернулась, говоришь? Откуда вернулась?
Сильвия, осуждающе:
— Глядите, она нормально одета! Выходит, и не ложилась? Что это значит?
Яцек грудью встал на защиту любимой девушки:
— А это значит, что мы отправились в ресторан, отметить обручение. С Дороткой решили пожениться. Надеюсь, вы ничего против не имеете? Впрочем, если даже и имеете, так мы совершеннолетние.
Доротка, до сей поры ничего не знавшая о своём обручении, прошептала в ужасе и упоении:
— Ты что, спятил?
Тётки, ошарашенные, молча уставились на молодую пару. Наконец Сильвия осуждающе отозвалась:
— Я знала, что этим все и закончится!
И с достоинством направилась к лестнице, всем видом показывая, что хоть гори все огнём, а она намерена отоспаться.
— Скажите, какая Пифия нашлась! — бросила ей вслед Меланья. — Я, может, тоже догадывалась, да молчу. Любой дурак бы догадался!
— Пусть женятся, — милостиво согласилась Фелиция, — но мне бы хотелось знать, что же тут произошло? Голова раскалывается, никак в себя не приду, тут чем-то воняет по-страшному, и дыму полно, это что, так у теперешней молодёжи принято отмечать обручение? Неужели нельзя было обойтись без таких эффектов?
Тут уж Яцек с Дороткой потеряли дар речи. Доротка была готова услышать привычные насмешки, Яцек — намёки насчёт того, что женится на деньгах. Реакция тёток оказалась неожиданной. Переглянувшись, они не знали, что и сказать.
— Я бы позвонил в полицию, — наконец сказал Яцек.
— Зачем? — немедленно отозвалась Фелиция. — От них требуется разрешение на брак?
— Зачем в полицию? Жениться даже преступникам не возбраняется, — информировала молодых Меланья.
— Да нет же! — в отчаянье крикнула Доротка. — Ну как вы не понимаете? Яцек прав. О пожаре надо сообщить. Если, конечно, это не тётя Сильвия развела огонь в печке и «козе».
— Ты в самом деле глупа, я всегда это говорила! — с удовлетворением заявила Фелиция. — Сильвия первой отправилась спать, как всегда, и спала бы без задних ног до утра. Уж и не знаю, как тебе удалось её добудиться. Или у тебя оказалась под рукой труба иерихонская? Никто из нас никакого огня в печах не разжигал, мы ещё не спятили. Ведь не Рождество же…
Увидев недоумение на лице Яцека. Доротка поспешила пояснить:
— Большую плиту иногда топят для того, чтобы запечь рождественскую индейку. В духовке газовой плиты она целиком не помещается.
Вот почему Бежана разбудил звонок в пять часов утра. Он благородно не стал будить Роберта, дал парню отоспаться, на улицу Йодловую поехал один. Позаботился о том, чтобы отправить в лабораторию остатки ядовитой субстанции, выброшенные за окно, констатировал, что все тётки немного не в себе и головы у них кружатся, уточнил приблизительное время возгорания с Дороткой и Яцеком и заодно позавтракал, ибо ранняя пташка Сильвия обожала ранние завтраки. Теперь старший комиссар уголовной полиции уже знал, что думать о случившемся и как поступать. Пришло время решительных действий…
* * *
Роберт Гурский себя не помнил от возмущения.
— Подонок! Скотина! Надо же, собственную дочь…
— Ты что, так уверен, что у Павляковского маленькие ручки? — возражал скептик Бежан. — Погоди с возмущением хотя бы до тех пор, пока мы с тобой не увидим наконец Павляковского собственными глазами. На работе его нет, где-то шляется. Но сегодня я уже его отловлю, клянусь! И ордер оформляю…
После того как поздним вечером удалось отловить пана Петшака, выяснилось, что в качестве советчиков при выборе облицовочной плитки он захватил с собой специалиста, инженера-электрика, некоего Павляковского, большого знатока в области строительства современных особняков, а специалиста сопровождала жена, просто потому что той было по дороге на работу. Да она с ними и пробыла всего ничего, спешила, так что она ни при чем, а они с Павляковским пробыли на Партицкой довольно долго, отбирая плитку, уехали оттуда не раньше полдесятого, он так считает, потому что к десяти успел на конференцию, которую сам же назначил в своей фирме.
Вот так неуловимый доселе Павляковский возглавил список подозреваемых.
У Петшака оказались и номера телефонов специалиста-строителя Павляковского. Для полиции достаточно и телефонов, ибо в принципе с ними всегда идут в паре адреса. Выяснилось, что один из телефонов установлен на Черноморской. Бежан кусал себе локти, что недостаточно серьёзно отнёсся к той Веронике. Мало ли что её не застать в квартире, надо было там установить постоянное наблюдение, прочно обосноваться, даже припрятать наблюдателя в квартире сестры Мартинека, пусть дежурит при дверном глазке, пусть не спускает глаз с квартиры этой Вероники, черт бы её побрал! Как он мог так опростоволоситься? Ну и что, если не хватает людей, для такого дела должно хватить!
Роберт Гурский тоже нашёл, в чем себя упрекнуть. Ведь они с Бежаном были одного мнения, шли одним путём, мог бы сам посидеть в том доме, так нет, спать ему захотелось в собственной кроватке, дураку несчастному, мог бы подремать и на лестничной клетке! Две ночи запросто бы выдержал, и поймали бы Павляковского с его Вероникой. И все бы разъяснилось наконец. Ведь до сих пор нет уверенности, что данный Павляковский — отец Доротки. Мог оказаться просто однофамильцем.
— Лучше поздно, чем никогда, — с горечью произнёс аспирант, и Бежан без объяснений понял, что тот имел в виду.
Открывшая им дверь сестра Мартинека себя не помнила от волнения.
— Вы уже знаете? — крикнула она, увидев полицейских. — В такое трудно поверить, да я бы и не поверила, если бы сама не позвонила. Этот кретин, мой братец, ни с того ни с сего вдруг получил грандиозное наследство совсем от чужой американской миллионерши. Правду говорят, дуракам везёт. Я не поверила, сама позвонила тем женщинам, в доме которых он иногда подрабатывает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
А в «Барбадосе» Доротка окончательно влюбилась в Яцека. Оказалось, ко всем уже ранее известным достоинствам молодого человека прибавилось ещё одно — он великолепно танцует! А если учесть, что к танцам Доротка проявляла такой же талант, как к иностранным языкам, то не удивимся, узнав, что Яцек и вовсе потерял голову.
Домой на улицу Йодловую Яцек отвёз девушку в начале третьего ночи, на такси, конечно, надо же хоть раз в жизни позволить себе хотя бы вина выпить! Свою машину он оставил у «Барбадоса», ничего, завтра возьмёт её оттуда.
Высадив Доротку у её дома, не сразу развернулся и уехал, как какой-нибудь неотёсанный чурбан. Нет, как джентльмен, довёл её до дома и подождал, пока божество не окажется дома.
Убегая с любимым, Доротка предусмотрительно оставила окно чулана приоткрытым, и теперь сразу заметила, как из него тянется полоска дыма. Голова немного кружилась, это верно, и от выпитого, и от обилия нахлынувших чувств, но не до такой степени. Девушка пригляделась повнимательней, потом повернулась и со всех ног бросилась вдогонку за Яцеком, с которым только что распрощалась.
Тот уже садился в машину, но при виде Доротки выскочил обратно.
— Дым идёт! — задыхаясь, сообщила девушка.
— Откуда?!
— Из дома. Точнее, из моего чулана. Езус-Мария, неужто пожар? Как думаешь, стоит в дверь войти? Тётки проснутся, ну да ладно.
— Я с тобой!
Доротка сунула ключ в замок входной двери, тот, как всегда, громко лязгнул, но в комнате Фелиции никто не отозвался. Доротка осторожно открыла дверь в кухню, и оттуда повалили клубы удушающего дыма. И в самом деле, что-то горело, а может, только тлело, потому валил только дым, огня не было видно. Стараясь не вдыхать дым, Яцек, оттолкнув Доротку, бросился к кухонному окну, а Доротка поспешила в соседний чуланчик и тоже распахнула окошко, теперь уже настежь. А так как входная дверь осталась открытой, сквозняком потянуло чёрный, густой дым на улицу.
Яцек выволок девушку из дома.
— Задохнёшься! Подождём, пусть дым выйдет. Не догадываешься, что там могло загореться?
Теперь дым выходил интенсивно, сразу в две стороны.
— Тётка Фелиция спит внизу, может задохнуться, — с беспокойством проговорила Доротка. — Надо её разбудить. А что горит — ума не приложу. У нас в кухне хранилась с давних пор старая плита, когда-то её топили углём. Неужели Сильвия совсем спятила и развела в ней огонь? Да нет, когда я уходила, она уже спала.
— Загорелись электроприборы? Оставили чайник включённым, — предположил Яцек. — или горит электропроводка. Да нет, что-то слишком много дыма.
Доротка потянула носом.
— Какая-то гарь… Слушай, точно так пахло в детстве, когда топили «козу».
— Что ещё за коза?
— Маленькая железная печурка. Была с железной трубой, давно уже стоит в кухне без трубы, ею целый век не пользовались. Все собирались выбросить, да Фелиция не позволяла. Я не ошибаюсь, точно такой шёл чад, но не понимаю, кому пришло в голову её теперь разжигать?
— Вызываем пожарных? Хотя, вроде бы дыма стало поменьше. Пойду-ка погляжу.
Доротка не стала кричать — только через мой труп и нечего подвергать опасности жизнь. Она просто пошла следом за парнем. Теперь уже можно было разглядеть, что происходит на кухне. А происходили ужасные вещи. Огонь бушевал как в «козе», так и в большой старой плите, которую уже сто лет не топили. Не удивительно, что не столько бушевал огонь, сколько валил дым. И не только потому, что дымоход давно забился. Горела какая-то непонятная, но очень вонючая субстанция.
— Немедленно разбуди тёток! Живы ли? А я попытаюсь тут погасить.
И он попытался вывалить на железную плиту у топки вонючую субстанцию из печки. Ему помог прибежавший водитель такси, почуявший несчастье. Вдвоём удалось тлеющую гадость выбросить в окно.
Доротка меж тем трясла за плечо крепко спавшую Фелицию. Та всегда отличалась здоровым, крепким сном, хотя безустанно жаловалась на бессонницу. Вот и теперь спала без задних ног, и Доротка могла бы принять её за мёртвую, если бы не довольно громкий храп. Наконец Фелиция открыла глаза.
— Ты что? — хриплым со сна голосом спросила она. — Спятила? Зачем меня разбудила?
— Тётя, вставайте же, дом горит! — кричала перепутанная Доротка.
Фелиция проснулась наконец полностью, села и принялась оглядываться. Оставив её, Доротка помчалась наверх. Разбудила Меланью, потом, с гораздо большим трудом, Сильвию. Удостоверившись, что обе тётки живы и не задохнулись от дыма, девушка сбежала вниз. Фелиция к этому времени начала неловко натягивать халат.
— Наконец-то тебе удалось дом поджечь! — проворчала тётка. — Который час?
Не отвечая, Доротка устремилась в кухню. Там Яцек с шофёром-таксистом выбросили за окно остатки дымящейся ветоши.
Яцек мрачно изрёк:
— Сдаётся мне, что, если бы ты спала здесь, в своей каморке, в вашей семье состоялись бы ещё одни похороны. Попался бы мне этот поджигатель! Поджог налицо, кроме деревяшек и угля подложили какую-то гадость. На редкость вонючий дым, может, и подмешаны отравляющие вещества. Ушла бы ты отсюда. Тётки живы?
Фелиция выползла наконец в прихожую, Меланья с Сильвией спустились сверху, все ещё не вполне проснувшиеся и не до конца осознавшие случившееся. В ответ на вопрос Яцека, Меланья без особой уверенности произнесла:
— Вроде бы живы. А что случилось? Кто-то поджёг дом?
Пытаясь застегнуть халат, Фелиция гнула свою линию:
— Это Доротка. Зачем ты это сделала?
— Когда я уходила, в доме все было в порядке, — решительно заявила Доротка, не считая нужным опровергать глупые инсинуации. — А когда вернулась, в кухне все горело. Это я вас должна спросить, что случилось!
Тётки, похоже, совсем оклемались, потому что дружно напустились на племянницу.
Меланья:
— А где ты была?
Фелиция, сурово:
— Вернулась, говоришь? Откуда вернулась?
Сильвия, осуждающе:
— Глядите, она нормально одета! Выходит, и не ложилась? Что это значит?
Яцек грудью встал на защиту любимой девушки:
— А это значит, что мы отправились в ресторан, отметить обручение. С Дороткой решили пожениться. Надеюсь, вы ничего против не имеете? Впрочем, если даже и имеете, так мы совершеннолетние.
Доротка, до сей поры ничего не знавшая о своём обручении, прошептала в ужасе и упоении:
— Ты что, спятил?
Тётки, ошарашенные, молча уставились на молодую пару. Наконец Сильвия осуждающе отозвалась:
— Я знала, что этим все и закончится!
И с достоинством направилась к лестнице, всем видом показывая, что хоть гори все огнём, а она намерена отоспаться.
— Скажите, какая Пифия нашлась! — бросила ей вслед Меланья. — Я, может, тоже догадывалась, да молчу. Любой дурак бы догадался!
— Пусть женятся, — милостиво согласилась Фелиция, — но мне бы хотелось знать, что же тут произошло? Голова раскалывается, никак в себя не приду, тут чем-то воняет по-страшному, и дыму полно, это что, так у теперешней молодёжи принято отмечать обручение? Неужели нельзя было обойтись без таких эффектов?
Тут уж Яцек с Дороткой потеряли дар речи. Доротка была готова услышать привычные насмешки, Яцек — намёки насчёт того, что женится на деньгах. Реакция тёток оказалась неожиданной. Переглянувшись, они не знали, что и сказать.
— Я бы позвонил в полицию, — наконец сказал Яцек.
— Зачем? — немедленно отозвалась Фелиция. — От них требуется разрешение на брак?
— Зачем в полицию? Жениться даже преступникам не возбраняется, — информировала молодых Меланья.
— Да нет же! — в отчаянье крикнула Доротка. — Ну как вы не понимаете? Яцек прав. О пожаре надо сообщить. Если, конечно, это не тётя Сильвия развела огонь в печке и «козе».
— Ты в самом деле глупа, я всегда это говорила! — с удовлетворением заявила Фелиция. — Сильвия первой отправилась спать, как всегда, и спала бы без задних ног до утра. Уж и не знаю, как тебе удалось её добудиться. Или у тебя оказалась под рукой труба иерихонская? Никто из нас никакого огня в печах не разжигал, мы ещё не спятили. Ведь не Рождество же…
Увидев недоумение на лице Яцека. Доротка поспешила пояснить:
— Большую плиту иногда топят для того, чтобы запечь рождественскую индейку. В духовке газовой плиты она целиком не помещается.
Вот почему Бежана разбудил звонок в пять часов утра. Он благородно не стал будить Роберта, дал парню отоспаться, на улицу Йодловую поехал один. Позаботился о том, чтобы отправить в лабораторию остатки ядовитой субстанции, выброшенные за окно, констатировал, что все тётки немного не в себе и головы у них кружатся, уточнил приблизительное время возгорания с Дороткой и Яцеком и заодно позавтракал, ибо ранняя пташка Сильвия обожала ранние завтраки. Теперь старший комиссар уголовной полиции уже знал, что думать о случившемся и как поступать. Пришло время решительных действий…
* * *
Роберт Гурский себя не помнил от возмущения.
— Подонок! Скотина! Надо же, собственную дочь…
— Ты что, так уверен, что у Павляковского маленькие ручки? — возражал скептик Бежан. — Погоди с возмущением хотя бы до тех пор, пока мы с тобой не увидим наконец Павляковского собственными глазами. На работе его нет, где-то шляется. Но сегодня я уже его отловлю, клянусь! И ордер оформляю…
После того как поздним вечером удалось отловить пана Петшака, выяснилось, что в качестве советчиков при выборе облицовочной плитки он захватил с собой специалиста, инженера-электрика, некоего Павляковского, большого знатока в области строительства современных особняков, а специалиста сопровождала жена, просто потому что той было по дороге на работу. Да она с ними и пробыла всего ничего, спешила, так что она ни при чем, а они с Павляковским пробыли на Партицкой довольно долго, отбирая плитку, уехали оттуда не раньше полдесятого, он так считает, потому что к десяти успел на конференцию, которую сам же назначил в своей фирме.
Вот так неуловимый доселе Павляковский возглавил список подозреваемых.
У Петшака оказались и номера телефонов специалиста-строителя Павляковского. Для полиции достаточно и телефонов, ибо в принципе с ними всегда идут в паре адреса. Выяснилось, что один из телефонов установлен на Черноморской. Бежан кусал себе локти, что недостаточно серьёзно отнёсся к той Веронике. Мало ли что её не застать в квартире, надо было там установить постоянное наблюдение, прочно обосноваться, даже припрятать наблюдателя в квартире сестры Мартинека, пусть дежурит при дверном глазке, пусть не спускает глаз с квартиры этой Вероники, черт бы её побрал! Как он мог так опростоволоситься? Ну и что, если не хватает людей, для такого дела должно хватить!
Роберт Гурский тоже нашёл, в чем себя упрекнуть. Ведь они с Бежаном были одного мнения, шли одним путём, мог бы сам посидеть в том доме, так нет, спать ему захотелось в собственной кроватке, дураку несчастному, мог бы подремать и на лестничной клетке! Две ночи запросто бы выдержал, и поймали бы Павляковского с его Вероникой. И все бы разъяснилось наконец. Ведь до сих пор нет уверенности, что данный Павляковский — отец Доротки. Мог оказаться просто однофамильцем.
— Лучше поздно, чем никогда, — с горечью произнёс аспирант, и Бежан без объяснений понял, что тот имел в виду.
Открывшая им дверь сестра Мартинека себя не помнила от волнения.
— Вы уже знаете? — крикнула она, увидев полицейских. — В такое трудно поверить, да я бы и не поверила, если бы сама не позвонила. Этот кретин, мой братец, ни с того ни с сего вдруг получил грандиозное наследство совсем от чужой американской миллионерши. Правду говорят, дуракам везёт. Я не поверила, сама позвонила тем женщинам, в доме которых он иногда подрабатывает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58