И кроме того, они оба молоды. А вот теперь я перестроилась, шантаж мне больше нравится. Он посолиднее будет.
– Ну тогда ищи Плуцека.
У моей входной двери прогремел гонг. Чертыхнувшись, я опять пошла в переднюю, уже автоматически приготовившись вежливо объяснить, что квартира номер двадцать четыре находится во флигеле и пан (или пани) напрасно перся (перлась) на четвертый этаж. Открыла дверь и остолбенела.
Передо мной стоял мужчина моей мечты. Мужественный красавец в элегантном костюме, приблизительно моего возраста, но о-го-го! К тому же у меня за спиной тихо ойкнула Марта, женщина в самом расцвете сил и моложе меня лет на двадцать. Не блондин, темноволосый. На лице приятная улыбка.
О нет, хватит! Теперь ни за что не поддамся, появись на пороге хоть сам Аполлон Бельведерский с приятным выражением лица и в самом что ни на есть элегантном убранстве или вовсе без оного. И тем не менее, будучи особой воспитанной, я отнеслась к незнакомцу достаточно учтиво.
– Пан к кому? – вежливо поинтересовалась я.
А поскольку Марта за спиной опять не то простонала, не то прошелестела, вот ее я невежливо одернула:
– Ну, ты чего? Он же без бороды.
– А что ему мешает бороду отрастить? – услышала я в ответ.
Поскольку мы обе вопросительно пялились на незваного гостя, тот, сделав вид, что не слышал наших реплик, тоже вежливо ответил:
– Я к пани Иоанне Хмелевской.
Скрываться я не собиралась и призналась, что это я.
– Младший инспектор полиции Цезарий Блонский, – представился красавец. – Вот мое служебное удостоверение.
На предъявленный мне документ я скосила лишь беглый взгляд, все равно никогда в жизни не видела настоящего полицейского удостоверения, так что показать могли любую липу. Кивнув, я ждала объяснений.
– Не найдется ли у пани немного времени для беседы со мной?
– Найдется, для полиции всегда найдется. Продолжаю по-прежнему любить милицию, хотя теперь все чаще без взаимности. И даже невзирая на все идиотизмы, которые совершает теперешняя полиция. Входите, пожалуйста.
Войдя, он глянул на Марту и придал лицу вопросительное выражение. Марта торопливо проговорила:
– Представиться я тоже могу. А что потом? Мне уйти?
Не дав полицейскому открыть рот, я благожелательно предупредила:
– Сразу же официально заявляю – все равно все ей выложу, как только вы уйдете. Мы близкие подруги, а в настоящее время работаем над одним сценарием телесериала, в основе которого лежит уголовное преступление. Так что то, что вы тут скажете, может оказаться для нас просто бесценным.
Болтливым его не назовешь, факт. Младший инспектор Цезарь коротко позволительно кивнул и сел, разумеется, дождавшись, пока не сели мы с Мартой. Хорошо воспитанный молодой человек. Что я, какой молодой? А может, все же молодой? Уж больно хорош! А на лице – все та же вежливая улыбка, абсолютно ничего не выражающая.
– Пани знала некоего Константина Пташинского? – без предисловий задал он вопрос в лоб и замолчал в ожидании ответа.
С ответом я не замедлила, постаравшись скрыть лишь внутренний жар, который, к счастью, внешне ни в чем не проявился.
– Трудно сказать. Если отвечу "да", это будет лишь полуправда. С этим человеком я никогда в жизни и словом не перебросилась, но видеть его видела. И знала его как бы в двух аспектах: человек сам по себе, фамилия сама по себе.
– Будьте добры, поясните.
– Охотно. Человека я знала в лицо, встречала на бегах и слышала, что его называли Красавчиком Котей. Ни разу с ним не разговаривала, на ипподроме же бывала часто, но не всегда он мне попадался на глаза. С другой стороны, я довольно много была наслышана о преступнике Константине Пташинском, даже видела дело, заведенное на него прокурором, но не имела понятия, что это тот самый человек, Красавчик Котя с ипподрома.
– Теперь вы имеете об этом понятие. Откуда?
Чтоб ему лопнуть! От Аниты, ясное дело. Так что, заложить Аниту? Или начать изворачиваться? Давать уклончивые ответы? А может, все же лучше выложить правду? Но правда моя выглядит как-то странно. Ведь не Анита мне сказала, что Пташинский – это тот самый Красавчик, я сама сообразила. Бывают такие озарения, когда вдруг в новом свете предстанут давно известные факты и в глаза бросится связь между ними, так что соединение двух разных личностей в одну – мое собственное достижение. Могла, конечно, запросто ошибиться, но ведь не ошиблась. И уж не моя вина, что в конечном результате трупа Пташинского в "Мариотте" не оказалось.
Тут, слава богу, нашлось подходящее словечко. "Откуда?" Пожалуйста:
– Отгадала. Можно сказать, осенило меня. Совсем недавно.
Неимоверно прекрасный Цезарь на секунду задумался и выдал следующий каверзный вопрос:
– А когда пани ознакомилась с материалами прокурора?
– Да уж не меньше двадцати лет прошло.
– И именно в те годы пани видела на ипподроме Пташинского?
– И в то время, и немного позже. На бегах он мне встречался в течение нескольких лет. А вы, надеюсь, понимаете, что материалы дела я годами не читала?
– Пташинского вы видели лишь на ипподроме?
– Один раз в суде. Но и тогда его рожа в моем сознании с фамилией "Пташинский" не связывалась.
Тут вежливая улыбочка на лице младшего инспектора Блонского вроде бы стала немного теплее. Самую малость. Наверное, его порадовало мое появление в зале суда.
– Вы можете вспомнить, какое дело тогда рассматривалось?
– Отлично помню. Отвратительная тягомотина, сплошное пустословие, целью которого было скрыть настоящую подоплеку, до которой я не добралась. Видимо, какие-то тайные операции спецслужб или партийных боссов. Ничего прямо не называлось, все обходилось стороной, туману напустили много, а здравого смысла ни на грош. Так я ничего и не поняла.
– А вы помните, когда проходило это заседание суда? И фамилии представителей сторон?
Ого! Неужели намерены теперь вытащить на свет божий давние тайны мадридского двора? Все эти леденящие кровь строго секретные операции? Я уже давно махнула на них рукой и почти перестала верить в то, что они некогда имели место, ведь так ничего и не раскрыто. А теперь вдруг оказывается – ими заинтересовались.
И тут в мозгу что-то предостерегающе щелкнуло. Кто заинтересовался? Полиция? Она тоже бывает разная. Погоди радоваться. А на вопрос представителя власти надо отвечать.
Мартуся сидела тихонько, как мышка, словно ее тут и нет. Я поднялась с места.
– Если пан располагает временем, то мне нужно разыскать мои записи тех лет, тогда и отвечу на эти вопросы. Не бойтесь, я знаю, где искать.
Почти все свои записные книжки, а они мне сорок лет служили, очень удобные для записей календарики Дома книги, я тщательно сохраняла и держала в одном определенном месте, уложенные в хронологическом порядке. И просто заглядывать в свое прошлое любила, и для работы вечно требовалось освежить в памяти всякие детали событий прожитой жизни. Нагнувшись и сдержав стон, почти без труда я вытащила ящик и поставила на софу.
– Вот, пожалуйста, – удовлетворенно произнесла я через три минуты, возвращаясь в свое кресло. – Девятое октября восемьдесят второго. 11.30. Зал № 364. То самое заседание суда. Продолжалось не один день, но больше я на него не ходила, говорю же – сплошное пустословие, уши вяли… или вянули?.. Именно там, в зале суда, видела я типа, который для меня был Красавчиком Котей, ибо так называли его на бегах. Что касается фамилий, то знаю лишь прокурора, фамилии представителя противной стороны не запомнила и не записала. Что-то такое вертится в голове… Худерлявый… Тощинский… Мощяк… Нет, не вспомню, знаю лишь, что связано с общей костлявостью. А прокурором был Божидар Гурняк.
– А Божидара Гурняка вы хорошо знали?
Мне надоело корчить из себя сладкую идиотку, и я насмешливо глянула на представителя власти:
– Раз уж вы находитесь в моей квартире и задаете такие вопросы, значит, прекрасно осведомлены, что некий Божидар Гурняк добрый десяток лет был моим… как бы это поделикатней выразиться… моим жизненным партнером. Я даже чуть было не оформила с ним отношения, да воздержалась из-за жилищного вопроса, в те времена с пропиской были дурацкие сложности.
И что, думаете, младшего инспектора смутило мое язвительное замечание? Ни капельки, ни один мускул не дрогнул на его красивом лице. Этот человек мог запросто изображать на сцене каменную статую.
– Из ваших слов я делаю вывод, что знакомы вы были довольно хорошо, – бесстрастно констатировал полицейский. – В таком случае прошу сообщить его адрес. Не официальный, а настоящий.
Я удивилась:
– В каком смысле настоящий? И к тому же мне известен его давнишний адрес. Официальный.
– Нет, дело в том, что по давнишнему официальному адресу, равно как и по теперешнему официальному, пан Гурняк не проживает. Он там не появляется. Пребывает где-то в другом месте. Где?
– Что вы говорите? Значит, сохранилась у пана Гурняка давняя привычка проживать в одном месте, а пребывать в другом. Обычно он пребывал за пределами Варшавы. Но я его не видела уже много лет и назвать место пребывания интересующего вас лица не могу. Единственное, что могу, это сообщить фамилию, адрес и телефон особы, которая должна знать место пребывания пана Гурняка. Не исключено, что таких особ несколько, но я располагаю координатами только одной.
– Не откажите в любезности.
Вытащив из кучи календариков нужный, я без зазрения совести выдала с головой младшему инспектору ту самую особу. Особе это абсолютно ничем не повредит, а Божидару все-таки пакость. Признаюсь, мне доставило большое удовольствие подложить свинью бывшему хахалю, ведь так и не удалось отплатить ему за все претерпленные мною муки и страдания. А его самого, если честно, я потеряла из-за своей страсти к азартной игре.
Каменная статуя старательно записала в свой блокнот все продиктованные мною данные, после чего несколько убавила теплоты из своей вежливой служебной улыбки. Тут позволила себе проявиться Мартуся:
– Иоанна, с моей стороны будет очень бестактно, если я принесу себе еще пива?
– Не очень, приноси, – разрешила я.
– А может, пан тоже?..
– Нет, благодарю, – отказался младший инспектор.
Вот уж не удивил. Такой при исполнении капли воды в рот не возьмет, не то что спиртного, даже пива. Полагаю, если бы я его не опередила с разрешением, он бы и Марте запретил.
Марта успела вернуться с новой банкой пива как раз к следующему вопросу полицейского:
– Вы могли бы припомнить каких-нибудь друзей или хороших знакомых пана Гурняка?
– Я их никогда не знала, так что и вспоминать некого, – опять же язвительно ответила я. – Пан Гурняк был кошмарно засекреченным, всегда наводил тень на плетень, я же всегда была кошмарно тактичной и не интересовалась тем, что он скрывал. Однако Пташинского знала, ведь вы именно о нем хотели спросить? О Пташинском упоминал неоднократно, но очень неопределенно.
– Что именно он говорил о Пташинском?
Тут уж я воззрилась на полицейского с неприкрытой насмешкой.
– Простите, вы лично знали пана Гурняка?
Прекрасный Цезарь на полмиллиметра приподнял брови – вот и вся реакция на бестактность моего вопроса.
– Прошу меня извинить, но здесь я…
– Знаю-знаю, здесь вы задаете вопросы, мое дело лишь отвечать. И хотя мы разговариваем не в официальном учреждении, а в частной, притом моей, квартире, готова соблюдать правила игры. А спросила же я лишь для того, чтобы знать – можно сразу отвечать, поймете меня с полуслова или придется предварительно многое объяснять, если с Божидаром Гурняком встречаться вам не доводилось.
– Я бы предпочел получить подробный, исчерпывающий ответ.
– Что ж, сами напросились, теперь не жалуйтесь, – тяжело вздохнула я – очень уж не хотелось вспоминать те годы. – Так вот, пан Гурняк вообще не говорил – только намекал, давал понять, наводил на размышления.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
– Ну тогда ищи Плуцека.
У моей входной двери прогремел гонг. Чертыхнувшись, я опять пошла в переднюю, уже автоматически приготовившись вежливо объяснить, что квартира номер двадцать четыре находится во флигеле и пан (или пани) напрасно перся (перлась) на четвертый этаж. Открыла дверь и остолбенела.
Передо мной стоял мужчина моей мечты. Мужественный красавец в элегантном костюме, приблизительно моего возраста, но о-го-го! К тому же у меня за спиной тихо ойкнула Марта, женщина в самом расцвете сил и моложе меня лет на двадцать. Не блондин, темноволосый. На лице приятная улыбка.
О нет, хватит! Теперь ни за что не поддамся, появись на пороге хоть сам Аполлон Бельведерский с приятным выражением лица и в самом что ни на есть элегантном убранстве или вовсе без оного. И тем не менее, будучи особой воспитанной, я отнеслась к незнакомцу достаточно учтиво.
– Пан к кому? – вежливо поинтересовалась я.
А поскольку Марта за спиной опять не то простонала, не то прошелестела, вот ее я невежливо одернула:
– Ну, ты чего? Он же без бороды.
– А что ему мешает бороду отрастить? – услышала я в ответ.
Поскольку мы обе вопросительно пялились на незваного гостя, тот, сделав вид, что не слышал наших реплик, тоже вежливо ответил:
– Я к пани Иоанне Хмелевской.
Скрываться я не собиралась и призналась, что это я.
– Младший инспектор полиции Цезарий Блонский, – представился красавец. – Вот мое служебное удостоверение.
На предъявленный мне документ я скосила лишь беглый взгляд, все равно никогда в жизни не видела настоящего полицейского удостоверения, так что показать могли любую липу. Кивнув, я ждала объяснений.
– Не найдется ли у пани немного времени для беседы со мной?
– Найдется, для полиции всегда найдется. Продолжаю по-прежнему любить милицию, хотя теперь все чаще без взаимности. И даже невзирая на все идиотизмы, которые совершает теперешняя полиция. Входите, пожалуйста.
Войдя, он глянул на Марту и придал лицу вопросительное выражение. Марта торопливо проговорила:
– Представиться я тоже могу. А что потом? Мне уйти?
Не дав полицейскому открыть рот, я благожелательно предупредила:
– Сразу же официально заявляю – все равно все ей выложу, как только вы уйдете. Мы близкие подруги, а в настоящее время работаем над одним сценарием телесериала, в основе которого лежит уголовное преступление. Так что то, что вы тут скажете, может оказаться для нас просто бесценным.
Болтливым его не назовешь, факт. Младший инспектор Цезарь коротко позволительно кивнул и сел, разумеется, дождавшись, пока не сели мы с Мартой. Хорошо воспитанный молодой человек. Что я, какой молодой? А может, все же молодой? Уж больно хорош! А на лице – все та же вежливая улыбка, абсолютно ничего не выражающая.
– Пани знала некоего Константина Пташинского? – без предисловий задал он вопрос в лоб и замолчал в ожидании ответа.
С ответом я не замедлила, постаравшись скрыть лишь внутренний жар, который, к счастью, внешне ни в чем не проявился.
– Трудно сказать. Если отвечу "да", это будет лишь полуправда. С этим человеком я никогда в жизни и словом не перебросилась, но видеть его видела. И знала его как бы в двух аспектах: человек сам по себе, фамилия сама по себе.
– Будьте добры, поясните.
– Охотно. Человека я знала в лицо, встречала на бегах и слышала, что его называли Красавчиком Котей. Ни разу с ним не разговаривала, на ипподроме же бывала часто, но не всегда он мне попадался на глаза. С другой стороны, я довольно много была наслышана о преступнике Константине Пташинском, даже видела дело, заведенное на него прокурором, но не имела понятия, что это тот самый человек, Красавчик Котя с ипподрома.
– Теперь вы имеете об этом понятие. Откуда?
Чтоб ему лопнуть! От Аниты, ясное дело. Так что, заложить Аниту? Или начать изворачиваться? Давать уклончивые ответы? А может, все же лучше выложить правду? Но правда моя выглядит как-то странно. Ведь не Анита мне сказала, что Пташинский – это тот самый Красавчик, я сама сообразила. Бывают такие озарения, когда вдруг в новом свете предстанут давно известные факты и в глаза бросится связь между ними, так что соединение двух разных личностей в одну – мое собственное достижение. Могла, конечно, запросто ошибиться, но ведь не ошиблась. И уж не моя вина, что в конечном результате трупа Пташинского в "Мариотте" не оказалось.
Тут, слава богу, нашлось подходящее словечко. "Откуда?" Пожалуйста:
– Отгадала. Можно сказать, осенило меня. Совсем недавно.
Неимоверно прекрасный Цезарь на секунду задумался и выдал следующий каверзный вопрос:
– А когда пани ознакомилась с материалами прокурора?
– Да уж не меньше двадцати лет прошло.
– И именно в те годы пани видела на ипподроме Пташинского?
– И в то время, и немного позже. На бегах он мне встречался в течение нескольких лет. А вы, надеюсь, понимаете, что материалы дела я годами не читала?
– Пташинского вы видели лишь на ипподроме?
– Один раз в суде. Но и тогда его рожа в моем сознании с фамилией "Пташинский" не связывалась.
Тут вежливая улыбочка на лице младшего инспектора Блонского вроде бы стала немного теплее. Самую малость. Наверное, его порадовало мое появление в зале суда.
– Вы можете вспомнить, какое дело тогда рассматривалось?
– Отлично помню. Отвратительная тягомотина, сплошное пустословие, целью которого было скрыть настоящую подоплеку, до которой я не добралась. Видимо, какие-то тайные операции спецслужб или партийных боссов. Ничего прямо не называлось, все обходилось стороной, туману напустили много, а здравого смысла ни на грош. Так я ничего и не поняла.
– А вы помните, когда проходило это заседание суда? И фамилии представителей сторон?
Ого! Неужели намерены теперь вытащить на свет божий давние тайны мадридского двора? Все эти леденящие кровь строго секретные операции? Я уже давно махнула на них рукой и почти перестала верить в то, что они некогда имели место, ведь так ничего и не раскрыто. А теперь вдруг оказывается – ими заинтересовались.
И тут в мозгу что-то предостерегающе щелкнуло. Кто заинтересовался? Полиция? Она тоже бывает разная. Погоди радоваться. А на вопрос представителя власти надо отвечать.
Мартуся сидела тихонько, как мышка, словно ее тут и нет. Я поднялась с места.
– Если пан располагает временем, то мне нужно разыскать мои записи тех лет, тогда и отвечу на эти вопросы. Не бойтесь, я знаю, где искать.
Почти все свои записные книжки, а они мне сорок лет служили, очень удобные для записей календарики Дома книги, я тщательно сохраняла и держала в одном определенном месте, уложенные в хронологическом порядке. И просто заглядывать в свое прошлое любила, и для работы вечно требовалось освежить в памяти всякие детали событий прожитой жизни. Нагнувшись и сдержав стон, почти без труда я вытащила ящик и поставила на софу.
– Вот, пожалуйста, – удовлетворенно произнесла я через три минуты, возвращаясь в свое кресло. – Девятое октября восемьдесят второго. 11.30. Зал № 364. То самое заседание суда. Продолжалось не один день, но больше я на него не ходила, говорю же – сплошное пустословие, уши вяли… или вянули?.. Именно там, в зале суда, видела я типа, который для меня был Красавчиком Котей, ибо так называли его на бегах. Что касается фамилий, то знаю лишь прокурора, фамилии представителя противной стороны не запомнила и не записала. Что-то такое вертится в голове… Худерлявый… Тощинский… Мощяк… Нет, не вспомню, знаю лишь, что связано с общей костлявостью. А прокурором был Божидар Гурняк.
– А Божидара Гурняка вы хорошо знали?
Мне надоело корчить из себя сладкую идиотку, и я насмешливо глянула на представителя власти:
– Раз уж вы находитесь в моей квартире и задаете такие вопросы, значит, прекрасно осведомлены, что некий Божидар Гурняк добрый десяток лет был моим… как бы это поделикатней выразиться… моим жизненным партнером. Я даже чуть было не оформила с ним отношения, да воздержалась из-за жилищного вопроса, в те времена с пропиской были дурацкие сложности.
И что, думаете, младшего инспектора смутило мое язвительное замечание? Ни капельки, ни один мускул не дрогнул на его красивом лице. Этот человек мог запросто изображать на сцене каменную статую.
– Из ваших слов я делаю вывод, что знакомы вы были довольно хорошо, – бесстрастно констатировал полицейский. – В таком случае прошу сообщить его адрес. Не официальный, а настоящий.
Я удивилась:
– В каком смысле настоящий? И к тому же мне известен его давнишний адрес. Официальный.
– Нет, дело в том, что по давнишнему официальному адресу, равно как и по теперешнему официальному, пан Гурняк не проживает. Он там не появляется. Пребывает где-то в другом месте. Где?
– Что вы говорите? Значит, сохранилась у пана Гурняка давняя привычка проживать в одном месте, а пребывать в другом. Обычно он пребывал за пределами Варшавы. Но я его не видела уже много лет и назвать место пребывания интересующего вас лица не могу. Единственное, что могу, это сообщить фамилию, адрес и телефон особы, которая должна знать место пребывания пана Гурняка. Не исключено, что таких особ несколько, но я располагаю координатами только одной.
– Не откажите в любезности.
Вытащив из кучи календариков нужный, я без зазрения совести выдала с головой младшему инспектору ту самую особу. Особе это абсолютно ничем не повредит, а Божидару все-таки пакость. Признаюсь, мне доставило большое удовольствие подложить свинью бывшему хахалю, ведь так и не удалось отплатить ему за все претерпленные мною муки и страдания. А его самого, если честно, я потеряла из-за своей страсти к азартной игре.
Каменная статуя старательно записала в свой блокнот все продиктованные мною данные, после чего несколько убавила теплоты из своей вежливой служебной улыбки. Тут позволила себе проявиться Мартуся:
– Иоанна, с моей стороны будет очень бестактно, если я принесу себе еще пива?
– Не очень, приноси, – разрешила я.
– А может, пан тоже?..
– Нет, благодарю, – отказался младший инспектор.
Вот уж не удивил. Такой при исполнении капли воды в рот не возьмет, не то что спиртного, даже пива. Полагаю, если бы я его не опередила с разрешением, он бы и Марте запретил.
Марта успела вернуться с новой банкой пива как раз к следующему вопросу полицейского:
– Вы могли бы припомнить каких-нибудь друзей или хороших знакомых пана Гурняка?
– Я их никогда не знала, так что и вспоминать некого, – опять же язвительно ответила я. – Пан Гурняк был кошмарно засекреченным, всегда наводил тень на плетень, я же всегда была кошмарно тактичной и не интересовалась тем, что он скрывал. Однако Пташинского знала, ведь вы именно о нем хотели спросить? О Пташинском упоминал неоднократно, но очень неопределенно.
– Что именно он говорил о Пташинском?
Тут уж я воззрилась на полицейского с неприкрытой насмешкой.
– Простите, вы лично знали пана Гурняка?
Прекрасный Цезарь на полмиллиметра приподнял брови – вот и вся реакция на бестактность моего вопроса.
– Прошу меня извинить, но здесь я…
– Знаю-знаю, здесь вы задаете вопросы, мое дело лишь отвечать. И хотя мы разговариваем не в официальном учреждении, а в частной, притом моей, квартире, готова соблюдать правила игры. А спросила же я лишь для того, чтобы знать – можно сразу отвечать, поймете меня с полуслова или придется предварительно многое объяснять, если с Божидаром Гурняком встречаться вам не доводилось.
– Я бы предпочел получить подробный, исчерпывающий ответ.
– Что ж, сами напросились, теперь не жалуйтесь, – тяжело вздохнула я – очень уж не хотелось вспоминать те годы. – Так вот, пан Гурняк вообще не говорил – только намекал, давал понять, наводил на размышления.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47