Вино, однако же, совсем не притупило мою способность соображать, напротив, весьма прояснило мозги. Что же касается давних тайн, я и так все выболтала полицейскому, скрывать было уже решительно нечего. Да и вообще, раз за сокрытие трупа в "Мариотте" меня не привлекли, чего еще бояться?
Прояснение в мозгах позволило мне сообразить, что Чарек очень ловко вписал Котю Пташинского в сложившуюся за последние годы в Польше новую социальную и экономическую действительность. Теперь Котя занимался не преступным разбоем, а почти легальным, причем не исключено, что в его деятельность прекрасно вписывался и шантаж. И сдается мне, в распоряжении Коти опять имелась группа громил, молодых и на все способных.
Прямо мне младший инспектор ничего не сказал, но из намеков и недомолвок я поняла, что исчезновение Коти поставило полицию в тупик, причем они даже и не знали о его смерти. Представляю, какими бесценными для них оказались мои свидетельства, подкрепленные показаниями Аниты. Иначе полиция вообще не поверила бы в гибель Коти. Да и до сих пор я ощущала в расспросах Цезаря Блонского деликатное подозрение – а не ошиблась ли я, приняв труп за недобитка? Почему я так непреклонна в своих утверждениях, что это был точно труп?
В конце концов я рассердилась.
– Котя лежал на полу в номере, не так ли? – почти прошипела я. – Голова Котина, насколько мне помнится, всегда была нормальной, круглой. Так куда же подевалась ее половина? Задняя? Как, по-вашему, можно остаться живым, лишившись половины головы? И что, по-вашему, обозначала очаровательная точка посередине лба этого мерзавца? Вряд ли он принадлежал к индусской аристократии. Скажите лучше, вы проверили названные нами автомашины?
Кажется, вопросом я поставила в тупик милейшего следователя. Отвечать он явно не имел права, но и обижать меня не входило в его расчеты. Из уклончивых и обтекаемых фраз сообразила – не получилось у них. Зато мне удалось совершенно определенно установить, что второй покойник, Антоний Липчак, явно был связан с Красавчиком Котей. Прямо этого Чарек не сказал, но теперь я уже отлично научилась читать между строк. Второй покойник, возможно, даже договорился о встрече с Котей, он забронировал номер в отеле, и в "Мариотте" его видели даже раньше, чем меня.
Сразу заработало воображение. Что же, обоих заманили в западню? В "Мариотте"? К чему такая роскошь, по мне, так для этой цели гораздо больше подошла бы какая-нибудь свалка в укромном месте или загородная рощица.
Вот уж действительно на редкость трудный труп мне попался, никак его не поймешь!
И какая во всем этом роль прокурора Грохольского?
Тут красавец Цезарь пошел мне на уступки и соизволил пояснить, что прокурором Грохольский уже давно перестал быть, ну, может, не так давно, несколько лет назад, где-то на рубеже смены государственных строев в нашей стране, и переквалифицировался в юрисконсульты, теперь консультирует многочисленные частные компании, однако контакты с кругом бывших коллег-прокуроров не порывает. Очень нужная для нашего сериала личность, хорошо, что я его припомнила.
Придя мысленно к такому выводу, я потеряла всякий интерес к своему гостю.
Наконец он удалился.
Что ж, получается, знакомство с ним все-таки пригодилось. Теперь экс-прокурор Грохольский будет держать в руках все нити служебной телеинтриги, хотя совсем не обязательно ему убивать людей лично. Нет, зачем же лично, для этого имеются профессионалы, а вот шантажом уж он займется вплотную.
Ох, как теперь мне нужна Мартуся!..
– 9 -
– Я как раз еду в электричке, – ответила она мне по сотовому.
– В какую сторону едешь? – встревожилась я.
– В Варшаву. А сейчас проезжаю… погоди, в глазах мелькает… Гонса… или Жондо… Тут пан подсказывает – Гонсавы Жондове. То есть я уже эти Гонсавы проехала, теперь еду дальше. Ну, чего тебе?
– Где они, черт побери, эти Гонсавы? – вслух раздумывала я. – Подожди, достану свою карту автодорог…
– Не трудись, этот пан говорит – между Скаржиско-Каменной и Радомом.
Вот это понятнее, теперь могу прикинуть.
– Получается, часа через два ты будешь уже здесь. Отлично! А может, этот пан еще знает, у кого можно поинтересоваться насчет владельцев тех машин, номера которых нам сообщила Анита, помнишь, ты сама их записывала? Наш прекрасный Чарек выкручивался и юлил.
– Что ты говоришь! Раз юлил, выходит, для них это важно. Значит, он был у тебя?
– Был, был наш Чарек, и очаровать пытался, и юлил, да не на такую напал. Теперь у нас есть главный персонаж!!! И ты мне нужна срочно. Не могу я так просто позвонить в автомобильную инспекцию и поинтересоваться, кому принадлежат машины с такими-то номерами, у них кому попало справок не дают, блюдут тайну вклада, а искать к ним обходные пути и подлизываться нет времени. Может, для телевидения это проще.
– Посмотрю, что удастся сделать. Так какой же у нас теперь главный персонаж?
– Бывший прокурор. Задействован в телевидении.
– И это он будет убивать?
– Нет, он будет руководить действиями Шантажиста. Зато, если не ошибаюсь, наш труп пропал.
– Какой кошмар! Такой замечательный труп был! Ты уверена, что совсем пропал? Может, пропал второй труп, не наш?
– К сожалению, именно наш, холера его побери!
– И для этого нам нужны машины? Ты полагаешь, на одной из них вывезли труп и утопили в пруду? Камень на шею, а потом какой-нибудь рыбак подцепит его на удочку…
– Неплохая идея… Хотя… ну что ты несешь? Ведь труп мы собирались обнаружить у тебя в кабинете!
– Только не в моем кабинете! В монтажной – пожалуйста. Да что ты кипятишься? Хорошо, ты права, логичнее его кокнуть именно в моем кабинете. Согласна. А что со вторым, ну, тем, которого задушили? Из-за которого у Доминика неприятности?
– Оба трупа взаимосвязаны. В действительности.
– Оба шантажисты?
– Головой не поручусь, но… весьма возможно.
– Знаешь, мне бы очень хотелось и из второго сделать шантажиста!
– Так сделаем, что нам мешает? И пожар отлично сочетается с шантажом.
– Кстати, о пожаре. Мои парни уже его провернули, можешь когда угодно посмотреть рабочий вариант. Хоть завтра с самого утра.
– С утра и приеду, не терпится поглядеть, раз смонтировали. Позвони, когда доберешься до Варшавы, уговоримся встретиться или у вас в холле, или прямо в твоем кабинете. Только не слишком рано, в нормальное время. Знаешь, мне даже приятно будет приехать к вам на телевидение, ведь по коридору до твоего кабинета не меньше километра в одну сторону. Для похудения лучше не придумаешь.
Марта не отозвалась, как-то вдруг сразу замолчала, хотя сотовый не отключился. Я недовольно потрясла своим. На этой краковской линии вечно какие-то помехи.
– Эй, Мартуся, ты еще здесь? – поинтересовалась я.
– Здесь я, здесь, – поспешно, но отчего-то смущенно произнесла Марта. – Дело в том, что все в купе как-то странно уставились на меня. Должно быть, из-за наших трупов. Ты права, сплошные неприятности с ними. Иоанна, ты немного подожди, я им сейчас все объясню, что никакая я не преступница, не то на вокзале меня уже будет ожидать наряд полиции.
Я обрадовалась:
– Вот и прекрасно, сразу сделаешь нам рекламу.
– А можно я скажу, что говорю с Хмелевской? Тогда сразу поверят.
– Так и быть, скажи, чего уж там.
– Пока, Иоанна.
После этого я проверила по своей записной книжке, что важное предстоит мне сделать завтра, убедилась, что ничего особенного, и с удовольствием уселась за компьютер.
– 10 -
Где-то в двенадцатом часу я уже собралась ложиться спать, когда забренчал домофон. Кто же это так поздно?
– Я это, – отозвалась Марта каким-то хриплым, словно простуженным, голосом, когда я подняла трубку. – Впусти меня, ради бога.
Конечно же, я ее впустила и зажгла ей свет на лестнице и в парадном. Сердце кольнули нехорошие предчувствия.
Марта вошла молча. Езус-Мария, в каком виде! Зареванная, с красным носом, опухшими глазами, размазанным макияжем. И рухнула на тахту. Без лишних слов я поставила перед ней рюмку коньяка, бокал с виски, банку пива и бутылку минеральной воды. Подумав, махнула на себя рукой – худею ведь! – и добавила еще непочатую бутылку холодного сухого вина. Ничего, смешаю себе шприцер, алкоголя в нем кот наплакал, а все же приятно.
Марта окинула все это изобилие безрадостным взором, но, однако, призналась гнусавым голосом, шмыгнув носом:
– Я знала, что могу на тебя рассчитывать.
Выбрала бокал с виски и разразилась рыданиями.
Тут уж я сочла своим долгом предупредить:
– Реветь ты, конечно, можешь, дело твое, но не советую. Очень коже вредит, и когда-нибудь, лет через двадцать, ты горько пожалеешь о каждой слезинке, пролитой в молодости. Из двух зол уж лучше упейся.
– Я же за рулем…
– Не беда, вызовем такси. Опять Доминик?
Несчастная так стиснула зубы, что чудом не откусила кусок бокала из толстого хрусталя.
– Он, подлец, он, мерзавец! – И слезы опять не дали ей говорить.
А потом ее прорвало и потоком хлынули слова. Возможно, в своем гневе Марта несколько переусердствовала. На мой взгляд, определение "зачуханный скорпион" к Доминику не очень подходило, а также моральный облик его предков до пятого колена не имел никакого отношения к создавшейся ситуации. Но Марте полегчало, а это главное. Слезы высохли, их сменила безудержная ярость. Нетрудно было догадаться, что именно опять отколол проклятый Доминик…
Договорившись о встрече, она помчалась к нему радостная и счастливая, ее с краями переполняли нежные чувства, а он… а он встретил ее как последний мерзавец. Закатил ей такую истерику… да нет, даже слово "истерика" не передаст всех оттенков того, что он выкидывал: кликушество депрессивного маньяка, угрозы отпетого подонка, выбирающего самые бранные и обидные для женщины слова… Короче, морально ее смешал с грязью, размазал по стенке, а потом и физически пинками прогнал прочь! А все из-за того, что она по дороге – ведь припарковалась на Центральном – заглянула в казино на каких-то жалких два часика!
– Что ж, нельзя совместить несовместимое, – философски заметила я. – Выбирай, или Доминик, или казино.
– И выбирать нечего, я с этим истериком больше не желаю иметь ничего общего! – яростно вскричала Мартуся. – Казино не извивается по полу и не стучит по нему лбом, не сморкается мне в декольте, не поворачивается ко мне задом, чтобы передом выть аки гроб повапленный!
У меня непроизвольно вырвалось:
– Капитализм нам передом улыбается, а задом измывается.
– Что?.. – не поняла Марта.
– Так, ничего, вспомнился популярный лозунг нашего недавнего прошлого, все равно не поймешь. Хотелось бы слышать, как воет гроб повапленный.
Похоже, гроб вкупе с капитализмом целительно подействовали на девушку. Глаза приобрели осмысленное выражение, а голова – способность соображать. Уже внимательно оглядев столик, заставленный напитками, она попросила еще виски, "чтобы уж не смешивать". Бушующая ярость сменилась обычной мрачной отрешенностью.
– И какая нелегкая дернула меня влюбиться в него? – пробурчала она, поднося к губам бокал.
Очень негуманно бить лежачего, но я не смогла удержаться и ненавязчиво напомнила:
– А ведь кто-то еще вроде намекал на желание выйти за него замуж.
– Я намекала? – вскинулась Марта. – За Доминика замуж?! Да ни в жизнь! Это он пару раз заговаривал. Да ведь пустой треп, только и всего. Дескать, разведется и тому подобное, однако у меня еще хватило ума не поддерживать эту тему. Хотя… эх, да что там скрывать! Если бы любил меня по-настоящему, как нормальный человек, возможно, я бы и сваляла дурака.
– В таком случае должна радоваться разрыву. Выходит, он уберег тебя от ошибки. Бога благодари за ниспосланное счастье.
– Ну, знаешь. Случалось мне в жизни испытывать и большее счастье! Но ты права – нет худа без добра. Теперь я так злюсь, так злюсь… Знаешь, даже у меня вряд ли хватит выдержки ежедневно переживать такое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
Прояснение в мозгах позволило мне сообразить, что Чарек очень ловко вписал Котю Пташинского в сложившуюся за последние годы в Польше новую социальную и экономическую действительность. Теперь Котя занимался не преступным разбоем, а почти легальным, причем не исключено, что в его деятельность прекрасно вписывался и шантаж. И сдается мне, в распоряжении Коти опять имелась группа громил, молодых и на все способных.
Прямо мне младший инспектор ничего не сказал, но из намеков и недомолвок я поняла, что исчезновение Коти поставило полицию в тупик, причем они даже и не знали о его смерти. Представляю, какими бесценными для них оказались мои свидетельства, подкрепленные показаниями Аниты. Иначе полиция вообще не поверила бы в гибель Коти. Да и до сих пор я ощущала в расспросах Цезаря Блонского деликатное подозрение – а не ошиблась ли я, приняв труп за недобитка? Почему я так непреклонна в своих утверждениях, что это был точно труп?
В конце концов я рассердилась.
– Котя лежал на полу в номере, не так ли? – почти прошипела я. – Голова Котина, насколько мне помнится, всегда была нормальной, круглой. Так куда же подевалась ее половина? Задняя? Как, по-вашему, можно остаться живым, лишившись половины головы? И что, по-вашему, обозначала очаровательная точка посередине лба этого мерзавца? Вряд ли он принадлежал к индусской аристократии. Скажите лучше, вы проверили названные нами автомашины?
Кажется, вопросом я поставила в тупик милейшего следователя. Отвечать он явно не имел права, но и обижать меня не входило в его расчеты. Из уклончивых и обтекаемых фраз сообразила – не получилось у них. Зато мне удалось совершенно определенно установить, что второй покойник, Антоний Липчак, явно был связан с Красавчиком Котей. Прямо этого Чарек не сказал, но теперь я уже отлично научилась читать между строк. Второй покойник, возможно, даже договорился о встрече с Котей, он забронировал номер в отеле, и в "Мариотте" его видели даже раньше, чем меня.
Сразу заработало воображение. Что же, обоих заманили в западню? В "Мариотте"? К чему такая роскошь, по мне, так для этой цели гораздо больше подошла бы какая-нибудь свалка в укромном месте или загородная рощица.
Вот уж действительно на редкость трудный труп мне попался, никак его не поймешь!
И какая во всем этом роль прокурора Грохольского?
Тут красавец Цезарь пошел мне на уступки и соизволил пояснить, что прокурором Грохольский уже давно перестал быть, ну, может, не так давно, несколько лет назад, где-то на рубеже смены государственных строев в нашей стране, и переквалифицировался в юрисконсульты, теперь консультирует многочисленные частные компании, однако контакты с кругом бывших коллег-прокуроров не порывает. Очень нужная для нашего сериала личность, хорошо, что я его припомнила.
Придя мысленно к такому выводу, я потеряла всякий интерес к своему гостю.
Наконец он удалился.
Что ж, получается, знакомство с ним все-таки пригодилось. Теперь экс-прокурор Грохольский будет держать в руках все нити служебной телеинтриги, хотя совсем не обязательно ему убивать людей лично. Нет, зачем же лично, для этого имеются профессионалы, а вот шантажом уж он займется вплотную.
Ох, как теперь мне нужна Мартуся!..
– 9 -
– Я как раз еду в электричке, – ответила она мне по сотовому.
– В какую сторону едешь? – встревожилась я.
– В Варшаву. А сейчас проезжаю… погоди, в глазах мелькает… Гонса… или Жондо… Тут пан подсказывает – Гонсавы Жондове. То есть я уже эти Гонсавы проехала, теперь еду дальше. Ну, чего тебе?
– Где они, черт побери, эти Гонсавы? – вслух раздумывала я. – Подожди, достану свою карту автодорог…
– Не трудись, этот пан говорит – между Скаржиско-Каменной и Радомом.
Вот это понятнее, теперь могу прикинуть.
– Получается, часа через два ты будешь уже здесь. Отлично! А может, этот пан еще знает, у кого можно поинтересоваться насчет владельцев тех машин, номера которых нам сообщила Анита, помнишь, ты сама их записывала? Наш прекрасный Чарек выкручивался и юлил.
– Что ты говоришь! Раз юлил, выходит, для них это важно. Значит, он был у тебя?
– Был, был наш Чарек, и очаровать пытался, и юлил, да не на такую напал. Теперь у нас есть главный персонаж!!! И ты мне нужна срочно. Не могу я так просто позвонить в автомобильную инспекцию и поинтересоваться, кому принадлежат машины с такими-то номерами, у них кому попало справок не дают, блюдут тайну вклада, а искать к ним обходные пути и подлизываться нет времени. Может, для телевидения это проще.
– Посмотрю, что удастся сделать. Так какой же у нас теперь главный персонаж?
– Бывший прокурор. Задействован в телевидении.
– И это он будет убивать?
– Нет, он будет руководить действиями Шантажиста. Зато, если не ошибаюсь, наш труп пропал.
– Какой кошмар! Такой замечательный труп был! Ты уверена, что совсем пропал? Может, пропал второй труп, не наш?
– К сожалению, именно наш, холера его побери!
– И для этого нам нужны машины? Ты полагаешь, на одной из них вывезли труп и утопили в пруду? Камень на шею, а потом какой-нибудь рыбак подцепит его на удочку…
– Неплохая идея… Хотя… ну что ты несешь? Ведь труп мы собирались обнаружить у тебя в кабинете!
– Только не в моем кабинете! В монтажной – пожалуйста. Да что ты кипятишься? Хорошо, ты права, логичнее его кокнуть именно в моем кабинете. Согласна. А что со вторым, ну, тем, которого задушили? Из-за которого у Доминика неприятности?
– Оба трупа взаимосвязаны. В действительности.
– Оба шантажисты?
– Головой не поручусь, но… весьма возможно.
– Знаешь, мне бы очень хотелось и из второго сделать шантажиста!
– Так сделаем, что нам мешает? И пожар отлично сочетается с шантажом.
– Кстати, о пожаре. Мои парни уже его провернули, можешь когда угодно посмотреть рабочий вариант. Хоть завтра с самого утра.
– С утра и приеду, не терпится поглядеть, раз смонтировали. Позвони, когда доберешься до Варшавы, уговоримся встретиться или у вас в холле, или прямо в твоем кабинете. Только не слишком рано, в нормальное время. Знаешь, мне даже приятно будет приехать к вам на телевидение, ведь по коридору до твоего кабинета не меньше километра в одну сторону. Для похудения лучше не придумаешь.
Марта не отозвалась, как-то вдруг сразу замолчала, хотя сотовый не отключился. Я недовольно потрясла своим. На этой краковской линии вечно какие-то помехи.
– Эй, Мартуся, ты еще здесь? – поинтересовалась я.
– Здесь я, здесь, – поспешно, но отчего-то смущенно произнесла Марта. – Дело в том, что все в купе как-то странно уставились на меня. Должно быть, из-за наших трупов. Ты права, сплошные неприятности с ними. Иоанна, ты немного подожди, я им сейчас все объясню, что никакая я не преступница, не то на вокзале меня уже будет ожидать наряд полиции.
Я обрадовалась:
– Вот и прекрасно, сразу сделаешь нам рекламу.
– А можно я скажу, что говорю с Хмелевской? Тогда сразу поверят.
– Так и быть, скажи, чего уж там.
– Пока, Иоанна.
После этого я проверила по своей записной книжке, что важное предстоит мне сделать завтра, убедилась, что ничего особенного, и с удовольствием уселась за компьютер.
– 10 -
Где-то в двенадцатом часу я уже собралась ложиться спать, когда забренчал домофон. Кто же это так поздно?
– Я это, – отозвалась Марта каким-то хриплым, словно простуженным, голосом, когда я подняла трубку. – Впусти меня, ради бога.
Конечно же, я ее впустила и зажгла ей свет на лестнице и в парадном. Сердце кольнули нехорошие предчувствия.
Марта вошла молча. Езус-Мария, в каком виде! Зареванная, с красным носом, опухшими глазами, размазанным макияжем. И рухнула на тахту. Без лишних слов я поставила перед ней рюмку коньяка, бокал с виски, банку пива и бутылку минеральной воды. Подумав, махнула на себя рукой – худею ведь! – и добавила еще непочатую бутылку холодного сухого вина. Ничего, смешаю себе шприцер, алкоголя в нем кот наплакал, а все же приятно.
Марта окинула все это изобилие безрадостным взором, но, однако, призналась гнусавым голосом, шмыгнув носом:
– Я знала, что могу на тебя рассчитывать.
Выбрала бокал с виски и разразилась рыданиями.
Тут уж я сочла своим долгом предупредить:
– Реветь ты, конечно, можешь, дело твое, но не советую. Очень коже вредит, и когда-нибудь, лет через двадцать, ты горько пожалеешь о каждой слезинке, пролитой в молодости. Из двух зол уж лучше упейся.
– Я же за рулем…
– Не беда, вызовем такси. Опять Доминик?
Несчастная так стиснула зубы, что чудом не откусила кусок бокала из толстого хрусталя.
– Он, подлец, он, мерзавец! – И слезы опять не дали ей говорить.
А потом ее прорвало и потоком хлынули слова. Возможно, в своем гневе Марта несколько переусердствовала. На мой взгляд, определение "зачуханный скорпион" к Доминику не очень подходило, а также моральный облик его предков до пятого колена не имел никакого отношения к создавшейся ситуации. Но Марте полегчало, а это главное. Слезы высохли, их сменила безудержная ярость. Нетрудно было догадаться, что именно опять отколол проклятый Доминик…
Договорившись о встрече, она помчалась к нему радостная и счастливая, ее с краями переполняли нежные чувства, а он… а он встретил ее как последний мерзавец. Закатил ей такую истерику… да нет, даже слово "истерика" не передаст всех оттенков того, что он выкидывал: кликушество депрессивного маньяка, угрозы отпетого подонка, выбирающего самые бранные и обидные для женщины слова… Короче, морально ее смешал с грязью, размазал по стенке, а потом и физически пинками прогнал прочь! А все из-за того, что она по дороге – ведь припарковалась на Центральном – заглянула в казино на каких-то жалких два часика!
– Что ж, нельзя совместить несовместимое, – философски заметила я. – Выбирай, или Доминик, или казино.
– И выбирать нечего, я с этим истериком больше не желаю иметь ничего общего! – яростно вскричала Мартуся. – Казино не извивается по полу и не стучит по нему лбом, не сморкается мне в декольте, не поворачивается ко мне задом, чтобы передом выть аки гроб повапленный!
У меня непроизвольно вырвалось:
– Капитализм нам передом улыбается, а задом измывается.
– Что?.. – не поняла Марта.
– Так, ничего, вспомнился популярный лозунг нашего недавнего прошлого, все равно не поймешь. Хотелось бы слышать, как воет гроб повапленный.
Похоже, гроб вкупе с капитализмом целительно подействовали на девушку. Глаза приобрели осмысленное выражение, а голова – способность соображать. Уже внимательно оглядев столик, заставленный напитками, она попросила еще виски, "чтобы уж не смешивать". Бушующая ярость сменилась обычной мрачной отрешенностью.
– И какая нелегкая дернула меня влюбиться в него? – пробурчала она, поднося к губам бокал.
Очень негуманно бить лежачего, но я не смогла удержаться и ненавязчиво напомнила:
– А ведь кто-то еще вроде намекал на желание выйти за него замуж.
– Я намекала? – вскинулась Марта. – За Доминика замуж?! Да ни в жизнь! Это он пару раз заговаривал. Да ведь пустой треп, только и всего. Дескать, разведется и тому подобное, однако у меня еще хватило ума не поддерживать эту тему. Хотя… эх, да что там скрывать! Если бы любил меня по-настоящему, как нормальный человек, возможно, я бы и сваляла дурака.
– В таком случае должна радоваться разрыву. Выходит, он уберег тебя от ошибки. Бога благодари за ниспосланное счастье.
– Ну, знаешь. Случалось мне в жизни испытывать и большее счастье! Но ты права – нет худа без добра. Теперь я так злюсь, так злюсь… Знаешь, даже у меня вряд ли хватит выдержки ежедневно переживать такое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47