Пуля раскрошила камень в стене здания. Питтман повернулся, опустился на левое колено, поставил на него правый локоть, прицелился и выстрелил. Преследователи с проклятьями плюхнулись на землю. Машина со сверкавшими фарами развернулась по направлению к конюшне. Питтман выстрелил, на сей раз целясь в источник света, однако в фары не попал, зато разнес вдребезги лобовое стекло.
В то же мгновение он спрятался за угол, понимая, что вспышка выстрела превратит его в мишень. Еще несколько пуль ударило в стену, от нее фонтаном полетели каменные брызги. Где-то испуганно заржали лошади. Питтман обошел конюшню, приблизился к загону, распахнул ворота и отошел в сторону, пропуская рвущихся на свободу животных. Чем больше неразберихи, тем лучше. Главное, отвлечь внимание преследователей.
Перебегая к противоположной стороне забора, он услышал шум машин, мчащихся к конюшне. Надо спрятаться.
Тут Питтман увидел стоявшую у изгороди лошадь и быстро вскарабкался по жердям. Однажды ему пришлось писать статью о конюшнях, расположенных вблизи Центрального парка. И он взял несколько уроков верховой езды. Инструктор объяснял: «Чтобы не упасть, крепко сжимайте ногами бока лошади, прижмитесь, насколько возможно, к шее и обхватите ее руками».
Строго следуя этой инструкции, Питтман соскочил с изгороди прямо на лошадь и вцепился ей в шею. Лошадь с перепугу взбрыкнула, но Питтман, предвидя это, ценой неимоверных усилий ухитрился не свалиться на землю. Лошадь перестала вздымать круп и перешла в галоп, не оставляя надежды избавиться от неожиданного седока. Питтман еще сильнее вцепился в лошадь, готовую сбросить его в любой момент. Он почти слился с животным и перестал служить бандитам мишенью.
Свет фар приближавшихся машин рассек темноту и осветил пространство вокруг Питтмана. Из-за рева двигателей и стука копыт Питтман не слышал, свистят или не свистят пули, но предполагал, что стрельба продолжается. Единственная надежда на то, что неровности луга, кочки и выбоины помешают точности попадания.
Неожиданно лошадь рванула в сторону. Питтман невольно ослабил хватку и так сильно обхватил ногами бока животного, что боль в связках заставила его поморщиться. Одеревеневшие пальцы снова впились в шею лошади. Машины, подпрыгивая на неровностях почвы, все приближались, играя лучами фар. Лошадь снова рванула в сторону, но теперь это уже не было для Питтмана неожиданностью, и он сумел удержаться.
Вдруг фары прорезали мрак, и словно из пустоты материализовался лес. Стена деревьев и кустов оказалась для лошади непреодолимым барьером, и, когда она на бегу сменила направление, пальцы Питтмана разжались, он полетел в противоположную сторону и, опасаясь, как бы лошадь не затоптала его копытами, покатился по земле. От удара перехватило дыхание, пистолет в кармане врезался в ребра.
Однако опасения Питтмана попасть под копыта лошади оказались напрасными, смертельно испуганное животное умчалось прочь, и Питтман увидел приближающиеся огни фар. С трудом поднявшись на ноги и стараясь отдышаться, он, пригибаясь, бросился к кустам. Пули срезали ветки, крошили кору деревьев. Он еще ниже пригнулся, пробираясь между колкими ветвями сосен. Пули били по деревьям, и срезанные ими иглы дождем осыпали Питтмана. Услышав, что дверцы машин распахнулись, он на бегу обернулся, увидел между деревьями свет и выстрелил, с изумлением обнаружив, что угодил прямо в фару.
И вдруг пистолет отказал. В отчаянии Питтман нажимал и нажимал на спусковой крючок, потом оттянул затвор и увидел, что патронник пуст. Сердце упало. Он расстрелял всю обойму, а патроны находились в кармане куртки. Преследователи были уже близко, к тому же Питтман сомневался, что сможет перезарядить пистолет в полной темноте, под обстрелом да еще на бегу.
Теперь Питтман мчался вверх по склону и то натыкался на деревья, то спотыкался о наваленные стволы и падал. От ушибов на теле не осталось живого места. Но, превозмогая боль, Питтман бежал все быстрее, подгоняемый шумом машин, громкими криками и светом фонарей. Сориентировавшись, он понял, что достиг противоположного конца долины, об остальном можно было лишь гадать. В том месте, откуда он пришел, лес заканчивался еще на склоне, уступая место лугу. Здесь же деревья росли у самого подножья хребта.
Где тот поросший травой холм? Он должен его найти. Там, за изгородью, за деревьями, в машине ждет Джилл.
— Он там! Я слышу!
— В той стороне!
— Рассыпайтесь цепью!
Питтман заслонил здоровой рукой глаза от колючих ветвей и в кромешной тьме карабкался вверх по склону. Силы были на исходе, ноги отяжелели, он задыхался. Он двигался вправо, просто так, наугад, в надежде выйти на травянистый склон.
Неожиданно Питтман вырвался из леса и поскользнулся на траве. Вот он, этот холм, к которому Питтман так стремился. Быстрее. Необходимо достигнуть вершины, прежде чем преследователи появятся из-за деревьев. Теперь, по крайней мере, он не производил шума — не ломал ветки, не продирался сквозь кусты, не ударялся о деревья, чего нельзя было сказать о преследователях. Питтман хорошо слышал, как они пробегают через подлесок. Отвечая на мощный выброс адреналина, он согнул ноги в коленях, сделал глубокий вдох и двинулся вверх по склону, который становился все круче, с трудом карабкаясь по скользкой траве.
На какой-то миг Питтман утратил способность воспринимать действительность, а когда пришел в себя, то обнаружил, что переваливает через гребень холма, а ниже по склону орут люди, направляя на него лучи фонарей. Наконец он оказался по ту сторону вершины в тени деревьев и через мгновение едва не налетел на изгородь, повиснув на жердях, хватая ртом воздух.
— Здесь! — закричал позади него мужчина, размахивая фонарем.
Питтман с трудом перебрался через изгородь и, тяжело плюхнувшись на землю, заковылял между деревьями.
— Джилл! — хрипло кричал он, буквально выдавливая слова. — Джилл, это я! Мэтт!
— Он здесь, рядом! — вопил мужчина.
— Джилл, где ты? Я тебя не вижу! Это я, Мэтт!
Лучи фонарей, пробив тьму, осветили изгородь и Питтмана.
Пуля пробила куртку. Вторая задела волосы.
Загремели выстрелы. В чем дело? Ведь преследователи до сих пор использовали глушители. Почему вдруг они решили их снять? Зачем им понадобился шум?
Но стреляли не они. А кто-то впереди него. Бандиты залегли за изгородью и орали, требуя выключить фонари, чтобы не превращаться в мишень. Пули били по изгороди.
— Я здесь! — крикнула Джилл.
Питтман увидел вспышку выстрела.
— Вижу!
— Ложись! — крикнула она. Оба, не сговариваясь, перешли на «ты».
Питтман упал на четвереньки и пополз сквозь кусты.
— Быстрее! В машину!
Питтман открыл дверцу, вздрогнув, когда в кабине загорелась лампочка, осветив его. Забравшись вовнутрь и захлопнув дверцу, он в изумлении смотрел, как Джилл (она уже находилась в автомобиле), продолжая стрелять через открытое окно, повернула ключ зажигания, нажала на педаль акселератора и рывком вывела машину из разрыва между деревьями на узкую извилистую сельскую дорогу.
14
— Слава Богу, слава Богу, — только и мог он произнести, сопровождая каждое слово глубоким вдохом. Грудь его вздымалась и опускалась, он весь дрожал, пот заливал лицо, капал на одежду.
На крутом повороте «дастер» слегка занесло, но Джилл великолепно с этим справилась и увеличила скорость. Фары высвечивали изгибы и повороты неширокой, обрамленной деревьями дороги.
Питтман обернулся: не видно ли фар вражеских машин.
— Пока их нет, — сказала Джилл. — Им придется возвратиться назад и двинуться по дороге, начинающейся от школы. Ворота в двух милях от нас. К тому времени, когда они выедут на эту дорогу...
— Слава Богу, — не переставал бормотать Питтман. — Я звал тебя, кричал, но не получал ответа...
— Я не знала, что делать. Услышала стрельбу у школы, а потом что-то похожее на сирену пожарной тревоги.
— Именно, — произнес Питтман и объяснил, что произошло.
— Были слышны моторы машин, — продолжала Джилл. — Потом началась стрельба и ты, перемахнув через изгородь, плюхнулся на землю и заковылял ко мне, что-то крича. Позади тебя мелькали фонари, бежали люди. Я думала только о том, как их отвлечь. Ты ведь объяснил мне, что ничего не надо делать, только нажимать на спусковой крючок. Я и не пыталась целиться. Просто высунулась из окна машины и стала стрелять. Господи, сколько же патронов он вмещает?
— Пятнадцать.
— Он прыгал в руке, а от грохота у меня все еще звенит в ушах. Когда я увидела тебя, то стала палить в сторону, целясь в изгородь.
Она притормозила, резко бросила машину в поворот и сильнее надавила на педаль акселератора.
Питтман в изумлении покачал головой.
— Где ты так научилась?..
— Отец всегда был без ума от «порше» и считал своим отцовским долгом обучить меня приемам спортивного вождения. Будь на этой машине педаль сцепления и рычаг переключения передач, я продемонстрировала бы тебе, как можно нарастить скорость, даже на повороте.
Питтман никак не мог унять дрожь в руках.
— Ты весь в крови, — сказала Джилл.
— Что?
— И лицо, и руки, и одежда. Поранился либо об изгородь, когда перелезал, либо об деревья. Или же...
— Договаривай.
— Надеюсь, тебя не ранили.
— Нет. Во всяком случае, я не чувствую.
Джилл не ответила. Не отрывая взгляда от дороги, она вела машину по крытому мосту.
— Я говорю, что совершенно не ощущаю боли.
— Это ничего не значит.
— Что ты хочешь сказать?
— Что при ранении бывает поврежден нерв, и поэтому нет болевых ощущений.
По-прежнему не в силах унять дрожь, Питтман ощупал ноги, торс, руки.
— Похоже, все в порядке. — Он зевнул и очень удивился, но тут же осознал, что зевает уже давно. — Что со мной? Возбуждение от всего пережитого еще не прошло, а я продолжаю зевать.
— Шок. Адреналин на исходе. Организму требуется длительный отдых.
— Но я совсем не хочу спать.
— Все правильно, — откликнулась Джилл, включив отопитель.
Питтман снова зевнул.
— Сделай мне приятное, перейди на заднее сиденье, приляг и закрой на несколько минут глаза.
— Заднее сиденье. Это мне кое-что напомнило. — С трудом перебравшись назад, Питтман расстегнул «молнию» на спортивной сумке.
— Что ты там делаешь? — поинтересовалась Джилл.
— Перезаряжаю. Дай-ка мне твою «беретту», надо и ее перезарядить. Патронов у нас хоть отбавляй... Отнял у бандитов в твоей квартире.
Джилл пробормотала что-то невнятное.
— Я тебя не слышу.
— Пистолеты. Я только что поклялась никогда больше не брать в руки эту проклятую железяку. И вот сейчас...
Шестицилиндровый двигатель «дастера» заработал громче, Джилл увеличила скорость.
15
Питтмана разбудила тишина. Он поморгал, пытаясь сориентироваться, и, напрягшись, сообразил, что лежит, скорчившись на заднем сиденье автомобиля. Бросил взгляд на Джилл за рулем. Небо чуть-чуть посветлело. Машина не двигалась.
— Где мы? — спросил Питтман, поднимаясь. Голова была тяжелой и кружилась. Сам он словно окаменел.
— В мотеле в Гринфилде, штат Массачусетс. Примерно в десяти милях к югу от границы с Вермонтом и в ста пятидесяти милях от школы. Вряд ли они достанут нас здесь. Слишком далеко, — сказала Джилл и добавила: — Пока.
— Ты, наверное, совсем вымоталась.
— Нет, все в порядке. Будь я в больнице, через час окончила бы дежурство, съела легкий ужин, посидела у телевизора и около полудня залегла спать.
— Все с точностью наоборот.
— Верно, но это так. Оставайся в машине, а я пойду узнаю, можно ли заплатить за номер наличными. Видик у тебя еще тот. Так что на теплый прием не рассчитывай. Скажу портье, что мы едем в Уотерфорд, в Коннектикут навестить родственников, но слишком устали, чтобы двигаться всю ночь, и хотим здесь передохнуть.
Джилл отправилась в контору и вскоре вернулась с ключом.
Номер им дали на первом этаже, в торцевой части здания, как и просила Джилл, объяснив это тем, что не выносит шума уличного движения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51